Исследователь быта дореволюционных рабочих и автор нескольких книг о русских предпринимателях начала XX века Валерий Чумаков пишет: "К каждому заводу был прикреплен свой врач, который лечил рабочих и служащих совершенно бесплатно… В Баку для рабочих был выстроен специальный рабочий городок… с мощеными улицами и даже с фонтанами. В Баку, Астрахани и Питере Эммануэль Нобель открыл для детей рабочих школы, в которых могли учиться и взрослые. Для таких рабочих-учащихся устанавливались специальные льготы, им сокращали рабочий день, давали дополнительные выходные, повышали зарплату, быстрее продвигали по службе…
С 1909 года Товарищество начинает строить на базе своих южных складов, в особенности тех, что расположены на Черном море, "дачи-санаториумы", в которых служащие компании и их семьи живут и получают качественное лечение практически бесплатно…"
Любители СССР очень гордятся санаториями и профилакториями на берегу Черного моря, в которые рабочих иногда посылали некоторые заводы, совершенно не подозревая, что это вовсе не изобретение советской власти, что это было у нас и до революции.
Более того, "в 1893 году Эммануэль начал строить "Рабочий городок" [для своих рабочих]. По территории намостили хорошие дорожки, посадили сады, разбили парки, обустроили футбольное поле, зимой превращавшееся в каток, теннисный корт и даже насыпали горку для катания на санях. В городке была своя библиотека, школа и медицинский пункт. Был и рабочий клуб, представлявший из себя что-то вроде музея, в котором демонстрировалась продукция завода: двигатели, паровые машины, автомобильные и каретные колеса, первые в мире сепараторы для производства сливок, творога и масла… На территории были построены 13 четырехэтажных зданий с трехкомнатными квартирами, центральным отоплением, водоснабжением и канализацией. Вот в этих квартирах и жили лучшие рабочие кадры предприятия…
Аналогичный питерскому поселок, только для бакинских сотрудников, был построен в местечке Бузовны на Апшероне. В нем отдыхали во время своего отпуска особо отличившиеся рабочие и служащие компании. Это был первый в России, а возможно и в мире, ведомственный дом отдыха.
Недалеко от Выборга, где, по мнению Эммануэля, северный климат наиболее подходил для поправки здоровья, для детей рабочих был выстроен санаторий. Тут же, недалеко от усадьбы Нобелей, Мария Нобель устроила летний лагерь, в котором по шесть недель в году отдыхали от сорока до пятидесяти детей. Вильгельмина Людвиговна Ольсен-Нобель, родственница Нобелей и жена финансового директора компании, организовала в Санкт-Петербурге общество помощи кормящим матерям "Капля молока". Общество закупало молоко наилучшего качества, стерилизовало его и раздавало "поставленным на учет" женщинам с грудными детьми бесплатно. В день здесь окормлялось 20 матерей.
В 1896 году на главной в России промышленной выставке в Нижнем Новгороде завод "Людвиг Нобель" получил очередную высшую награду - двуглавого орла, уже третьего по счету, не только за высокое качество продукции, но и за "заботливое отношение к рабочим"…"
Восьмичасовой рабочий день был здесь введен задолго до революции; зарплаты были достойными, штрафов не было вообще.
Вы можете сказать: да это только сумасшедший Нобель такое творил, а вот остальные мироеды… Что ж, посмотрим и на остальных мироедов. А я, оставляя в покое Нобелей, скажу только, что на их бакинских промыслах работал сторожем молодой человек по имени Иосиф Джугашвили. Вот настрадался-то бедный от российских капиталистов! И потом Йося всю жизнь только и делал, что защищал несчастных рабочих и крестьян, все более и более их освобождая…
Великую цивилизаторскую роль играли на диких окраинах империи российские капиталисты. Перед ними стояла непростая задача: вырастить грамотных потребителей - фундамент буржуазного общества. Можно вытащить человека из аула, труднее вытащить аул из человека. И с этой задачей очеловечивания туземного населения наши ребята вполне справлялись. Тот же автор приводит примечательную цитату из мемуаров капиталиста Сименса, который построил в Закавказье (территория нынешнего Азербайджана) металлургический завод:
"Стоило больших трудов приучить азиатских работников жить в каменных домах. Дело в том, что у местных жителей, имеющих весьма низкие потребности, не было никаких стимулов для того, чтобы много работать. Как только работник накапливал денег, достаточных на несколько недель проживания, он бросал работу, и эти несколько недель просто отдыхал, с легкостью проживая заработанное (типичное поведение дикаря с инфантильно коротким горизонтом прогнозирования. - A. H.). Для того чтобы справиться с этой пагубной чертой местного характера, был лишь один выход. Нам необходимо было развить в наших людях повышенные потребности, что заставило бы их для удовлетворения этих потребностей больше работать и зарабатывать. В качестве рычага мы использовали извечную, врожденную потребность женщин к обустройству красивого и уютного семейного дома и их страсть к красивой одежде. Когда несколько семейных пар были поселены в быстро отстроенных рабочих домах, жены рабочих весьма быстро оценили их удобство и комфорт. Мужчинам тоже понравилось, что теперь во время дождя у них не капает с потолка. Далее мы постарались помочь женщинам покупать всякие мелкие побрякушки и вещицы, делающие жизнь в домах еще более приятной, а их самих - более привлекательными, в том числе и для мужей. Вскоре они уже вовсю покупали ковры, зеркала, новые модные наряды. У них появились те самые повышенные потребности, о которых мы мечтали, и удовлетворять эти потребности должны были мужья, которым и самим новоприобретенный комфорт оказался по вкусу. Все это вызывало зависть женщин, все еще живших в землянках и мечтавших теперь о переселении в надземное жилье. Уже вскоре нам пришлось начать большое каменное строительство для всех наших постоянных работников".
Капиталисты строят дома для рабочих и окультуривают их. Такими темпами того и гляди к канализации приучат!.. Как видите, подтверждается тезис, который я сформулировал уже достаточно давно: всем лучшим в нас мы обязаны всему худшему, что в нас есть. На этом примере мы видим, как пробуждение зависти заставляет работать и поднимает человека из скотского состояния, облагораживая и оцивилизовывая его. Ибо цивилизация как раз и есть умножение потребностей и тяга к комфорту… Но не будем прерывать Сименса, который дает советы своим коллегам по капиталу:
"Мне хотелось бы посоветовать применять подобную систему стимулирования во всех наших колониях. Человек, не имеющий потребностей, будет испытывать враждебность по отношению к любым попыткам культурного воздействия. Только после того как потребности в нем проснутся и встанут на ноги, только после того как он привыкнет хорошо работать для того, чтобы их удовлетворить, только после этого он станет благодарным объектом для попыток социального, религиозного и культурного развития… (Насчет религиозности Сименс заблуждается: оцивилизовывание элиминирует религию. - А. Н.) Когда тремя годами позже я вновь посетил Кедабек, я нашел его уже довольно высоко-европеизированным городком".
А дальше следует весьма примечательный в психологическом смысле кусок. Дело в том, что наступление цивилизации на дикие окраины, развитие культуры потребления и проч. приводит к примечательному эффекту: туземное население начинает перенимать и второстепенные признаки головной культуры, то есть не только науку и технику, но и наряды, имена, бытовые привычки, блюда… Так провинциальные варвары пару тысяч лет назад давали своим детям римские имена, а евреи Российской империи и Советского Союза - русские. А вот в Закавказье, пишет Сименс, "всю связанную с рудниками администрацию составляют немцы… Смешно бывает слышать, как русские, татарские и персидские рабочие порой пытаются переделать свои и чужие имена на немецкий манер, как коверкают непривычные названия немецкого оборудования, а порой даже, подобно шахтерам из Гарца, пытаются по-немецки ругаться".
Вы можете возразить, что не везде было такое чудесное изобилие и благолепие. Это верно. Дерево начинает пробиваться через грунт с крохотного листка. А если с нашей извечной русской нетерпеливостью начать этот росток дергать вверх, как его дергал Петр, или, наоборот, затаптывать, как Сталин, он будет погублен. Это первое. Второе. Давайте посмотрим, кто больше всех бузил в царской России?
В 1905 году центром революционного движения на Пресне стала знаменитая Трехгорка - Прохоровская Трехгорная мануфактура, где рабочим платили самую большую в стране почасовую зарплату. На Дербеневке стержнем революционного фурункула стала ситцевая фабрика "Эмиль Циндлер", где рабочие имели бесплатную больницу и школу. В Сокольниках активно нагнаивалась бунтарскими настроениями фабрика Абрикосова, где условия проживания рабочих вообще были лучшими - для пролетариев были построены благоустроенные общежития, бесплатные больницы, столовые и школы, а продукция самой фабрики (конфеты и прочие сладости) рабочим продавалась за 10 % от себестоимости. Более того, по выходным для рабочих крутили в кинотеатре бесплатное кино.
Ну, кто еще продолжает верить в миф о том, что тяжелая нужда является причиной революции?.. Не зря говорят: дашь палец, откусят руку. Пришедший из деревни обнищавший крестьянин был счастлив получить работу в городе и не протестовал против самых ужасных условий. Но чем лучше жили рабочие, тем больше они наглели. Ожидания росли быстрее возможностей. Русские капиталисты собственной добротой сами выращивали своих могильщиков.
Самым известным капиталистом, спонсировавшим революцию, был, конечно же, Савва Морозов. Юный Савва окончил Московский университет, после чего продолжил обучение в Кембридже, где учился химии. В 25 лет он стал директором отцовских предприятий. И понеслось! Культура пёрла, аж скрипела… Савва, организовал для любимых рабочих Общество трезвости, чтобы они были меньше похожи на свиней и больше на людей. Кстати, аналогичными мероприятиями занимались и другие прогрессивные капиталисты-цивилизаторы, например, тот же Нобель. Последний из построенного им для рабочих "Городка Солнца" (напомню: с кинотеатром, садами, дорожками, футбольным полем, детскими горками, теннисным кортом, музеем, библиотекой, школой и больницей) безжалостно вышвыривал алкоголиков и лиц, злоупотребляющих водкой. Собственно говоря, и квартиры он там давал только непьющим, чтоб не отравляли жизнь другим. А вот Сталин, которого многие леволиберальные интеллигенты - и у нас, и на Западе - считают прогрессивным деятелем, напротив, сделал ставку на спаивание народа: ему нужны были деньги на милитаристскую индустриализацию - отсюда алкогольная монополия и водопады водки. Причем вместо традиционного напитка из зернового спирта, то есть дистиллята, Сталин организовал промышленное производство этилового спирта - чистого химиката, который нигде в мире не производится в питьевых целях. Везде в качестве крепких напитков люди употребляют дистилляты, то есть перегонные напитки из зерновых и фруктовых культур - на всех, повторяю, континентах и во всех странах. И только в СССР пили заводской гидролизный спирт, полученный путем смешивания в реакторах опилок с серной кислотой и известью, да еще гордились своей "традиционной русской водкой", не подозревая, что этому "исконному напитку" всего несколько десятков лет. "Русская водка" - тоже сталинский миф. В тридцатые годы спиртовые заводы, как бы знаменуя собой индустриализацию, возникали по всей стране при целлюлознобумажных комбинатах. Иосиф Виссарионович очень радовался этой идее - производить спирт из опилок. Через газету "Правда" Сталин поздравил советских химиков, которые "дали возможность сэкономить государству миллионы пудов хлеба".
…Не будем, впрочем, уходить далеко от Саввы Морозова, который разбил для своих рабочих "сад отдыха", где люди могли культурно отдохнуть и где ежевечернее играл духовой оркестр, оплачиваемый Саввой. И в самом деле, почему по паркам должны гулять одни дворяне да интеллигенты? Пусть и рабочий люд не ханку жрет, а выводит своих жен на прогулки под белыми ажурными зонтиками. Пусть люди раскланиваются со знакомыми, слушают музыку и играют в парках в шахматы… Вот по какому пути шла Россия до 1917 года. Точнее, вот какое направление развития она взяла. В обществе, критично настроенном к монархии, были разлиты эгалитарные тенденции а ля Великая французская революция, а в воздухе пахло конституционной монархией.
В парке Саввы Морозова пел Шаляпин, а рабочим бесплатно раздавали чай и сладости. Морозов открыл даже театр для рабочих. Родственники Саввы, владеющие Никольской мануфактурой, глядя на такое дело, тоже стали вводить на своих предприятиях культурку: ими были построены больницы, школа, читальный зал и даже футбольный стадион, где была создана одна из первых в России футбольных команд "Клуб-спорт "Орехово"", неоднократно становившаяся чемпионом империи. И играли в ней, в отличие от современных "заводских" команд, не нанятые за границей негры, а самые обычные пролетарии.
Большевики, совершая государственный переворот, обещали дать крестьянам землю, а фабрики передать рабочим. Мне не очень понятно, зачем рабочим фабрики, если ни талантами управленцев, ни навыками маркетинга эти люди не обладали. А если бы обладали, не были бы работягами. Помню, встретился я с одним умным дядей в кафе для важных переговоров. И попросил официантку сделать музыку потише, потому что грохот беседовать мешает. Она отказалась. Вся моя аргументация разбивалась о ее неширокий лоб, как об стенку горох.
- Девушка, объясните, пожалуйста, вашему менеджеру, что это кафе, а не концертный зал, сюда люди приходят поговорить, а не музыку послушать. Это не консерватория.
- Ну, неизвестно, - глубокомысленно тупила узколобая.
Мой собеседник одернул меня:
- Саша! Опомнитесь! С кем вы говорите? До кого вы пытаетесь донести свою логику? Если бы она была в состоянии ее понять, она бы тут не работала.
Он был прав: каждому свое. Рабочим фабрики не нужны, а кухарки управлять государствами не умеют. Но вот землю крестьянам - это очень в кассу. Здесь большевики угадали. Но обманули, как они это делали на протяжении всей истории их воровской власти.
Давайте же посмотрим, как обстояли дела с землей в аграрной России. Про рост урожаев, вызванный развитием промышленности, я уже сказал. Россия вовсю экспортировала в Европу зерно, яйцо куриное, масло, лен, коноплю, хлопок. За каких-то несколько лет империя умудрилась увеличить зерновой экспорт в 3,5 раза. Экспорт яйца - на 300 миллионов штук. А в производстве льна ей вообще не было равных - 80 % мирового льна производила Россия.
Часто приходится слышать, что без сталинской коллективизации Россия никак не смогла бы поднять свое село, мол, только большевики, силком загонявшие крестьян в колхозный рай, спасли Россию-матушку от голода. Мы уже знаем, что это не так: Россию спасало от голода развитие железнодорожной сети. А результатом сталинской коллективизации, отнявшей у крестьян землю, стало - как раз наоборот - убийство сельского хозяйства. Один только примерчик. Царская империя оставила в наследство красным узурпаторам умопомрачительное количество скота. Несмотря на Гражданскую войну и разруху, в 1929 году, то есть к началу коллективизации, в стране было более 270 миллионов голов скота. А через четыре года, то есть к 1933 году, в России осталось всего 118 миллионов голов. Потрясающий успех коллективизации! Я бы даже сказал феноменальный!
Но еще ужаснее были людские потери. Решив построить социализм, то есть сделав ставку не на лучших, а на худших, большевики решили уничтожить передовых крестьян (кулаков) "как класс". Вы понимаете, что это значит? Попробуйте представить себе это системно. Вот есть у вас сельское хозяйство - как некая производящая машина. Какие-то линии этой машины работают лучше и выдают больше продукта. Другие работают хуже и выдают продукта совсем мало. И вот вы, подчиняясь не разуму, но неким своим абсолютно оторванным от жизни идеологемам, решаете уничтожить именно ту часть системы, которая выдает больше всего продукта, причем наивысшего качества. Кто вы после этого?..
Можно ли принять более абсурдное решение? Вопрос риторический…
Уничтожить лучшее в системе - это решение человека верующего, а не прагматика. Это решение - катастрофическое. Это решение убило не только сельское хозяйство как производящую систему, но убило и в чисто физическом смысле несколько миллионов граждан своей страны.
Своей коллективизацией большевики гротескно воскресили то, от чего николаевская Россия начала избавляться, поскольку это мешало ее сельскому хозяйству подняться по волне промышленной революции, - общинность. И с этой точки зрения большевизм был не прогрессивным явлением, как мнится отдельным малограмотным гражданам, а, напротив, крайне реакционной попыткой возродить казарменное прошлое, пропахшее петровскими ботфортами.
После того как было отменено крепостное право, крестьяне вовсе не стали частниками и фермерами, поскольку земля, на которой они работали, принадлежала не им, а общине, или, что то же самое, "миру". Общинное хозяйство позволяло крестьянам выживать в условиях жесткого климата и бедных почв с помощью взаимовыручки. Кроме того, мир наделял каждую семью наделами - в зависимости от числа едоков, то есть по справедливости. С этой справедливостью, тормозящей развитие капитализма в России, нужно было заканчивать. И здесь, на мой взгляд, совершенно необходимо короткое теоретическое отступление-пояснение.
Сколько копий сломано вокруг "эксплуатации" и "социального неравенства"! Сколько завиральных левых теорий вокруг этого накручено! Есть люди, которые левые теории разделяют, а есть те, которых от них воротит. Без особого преувеличения можно сказать, что люди, генетически склонные к коллективизму, то есть с сильным стадным инстинктом, тяготеют к левым, коллективистским теориям. А люди, у которых индивидуализм и самостоятельность (в том числе в мышлении) превалируют над стадным инстинктом, придерживаются противоположных взглядов - праволиберальных.
Если оставить сказочные псевдоэкономические теории типа марксизма и вернуться в лоно науки, можно утверждать, что именно социальное неравенство сделало человека человеком. Точнее говоря, социальная конкуренция, приводящая к экономическому расслоению общества, является двигателем социального прогресса. И корни этого неравенства (и, соответственно, этой конкуренции) лежат в нашей животности. Ведь у стадных животных тоже не все особи равны - кто-то альфа, а кто-то омега, кто-то доминантен, а кто-то подонок (в смысле обретается на социальном дне). Только в стаде валютой служат сила и характер, а в цивилизованном обществе - ум и деньги.
Но саму стаю или стадо диких homo тоже можно считать единой структурной единицей, ведущей диалектическую войну за выживание со средой. То есть, с одной стороны, мы имеем стадо как естественное проявление коллективизма, с другой - в этом сплоченном коллективе мы видим жесткую конкуренцию за места в иерархии, что подразумевает эгоизм и борьбу с себе подобными за ресурсы. При этом стая как целое действует в интересах самой себя, конкурируя с другими аналогичными автономными системами.
Если условия жизни ухудшаются, коллективизм внутри стаи растет; параллельно ровно на такой же градус вырастает ненависть к "чужим". Это состояние войны или выживания. Ну а если кругом мир и за ресурсы нет столь острой конкуренции, отношения к соседям доброжелательнее, зато внутри стаи возрастает разобщенность. И это понятно: особи уже не так сильно зависят друг от друга, прожить можно и в одиночку. Именно этот феномен облегчения жизни в современном обществе и разрушает институт семьи: люди уже не так сильно держатся друг за друга. Это в крестьянском мире семья представляет собой единую хозяйственную ячейку, а в мире стиральных и посудомоечных машин, полуфабрикатов и печек СВЧ, в мире пенсий и соцзащиты нет нужды в "партнере до фоба".
Заметьте, кстати, что левацкие, то есть эгалитаристские, уравнительные настроения в головах розовых и красных очень близко соседствуют с рассуждениями о необходимости "беречь природу", "жить в согласии с природой", "экономить невозобновляемые ресурсы" и прочей чепухой. Это как раз рецидив "дефицитного мышления".
Я сейчас не рассматриваю особенности стареющих обществ типа современного европейского, я хочу, чтобы вы поняли основной посыл: если тотального дефицита ресурсов нет, если речь идет не о физическом выживании здесь и сейчас, а о развитии, то есть экспансии, верх берут индивидуалистические черты. Этот посыл подтверждается не только общей логикой, он был проверен опытным путем. Причем проверен и в "поле", то бишь в рамках мировой истории, и в лабораторных условиях. В 2011 году в Стэнфордском университете биологами-эволюционистами была проведена работа по проверке гипотезы о связи эгалитаризма с дефицитностью. И блестяще подтверждена. Авторы разработали и запустили компьютерную модель общества с разными начальными данными. Точнее говоря, моделей было две: эгалитарная, с крепкими связями и равномерным распределением ресурсов между членами общины, и классовая - с неравномерным распределением ресурсов.
Обе модели запускались в средах разной степени дефицитности. Выяснилось, что в нише с богатыми ресурсами система начинает активно расширяться, стремясь заполнить собой нишу; при этом внутри нее растет разность экономических потенциалов между особями - идет активный естественный отбор (то есть отбор на лучших). А это значит, что система развивается (усложняется).
А вот в нише с бедными ресурсами, которых едва хватало для выживания, социальный прогресс практически не шел. Это мы можем наблюдать у северных народностей, которые вели существование на пределе возможного да так и остались на уровне каменного века, пока к ним не пришли белые цивилизаторы. Но даже в бедных экологических нишах особи с наиболее развитым индивидуалистическим началом проявляют большую готовность предпринять действия по изменению ситуации, например, мигрировать в поисках более тучных экологических ниш. Именно из этой когорты выходят завоеватели и первооткрыватели. Иными словами, общества, в которых превалирует индивидуалистическое начало, более способны к эволюционированию и потому выигрывают конкурентную гонку у обществ, затормозивших свое развитие в трясине эгалитаризма. Цивилизация вытесняет дикарей - это мы видим на многочисленных исторических примерах.
Так вот, в скудных русских условиях крестьянство столетиями жило в условиях эгалитарной модели, с одной стороны, не позволяя выскочкам высовываться над "опчеством", с другой - общими усилиями вытаскивая отстающих. Развитие капитализма резко изменило условия игры! Теперь с использованием новейших технологий и механизмов можно было поднять урожайность, сделав экологическую нишу более богатой. И эгалитарная конструкция стала тормозить развитие. Поэтому социальная система начала от нее избавляться. Мы называем этот процесс "столыпинской реформой". Ее суть как раз и состояла в замене неполноценной (коллективной) собственности на землю, частной, единоличной.
Проект разрушения общины и воспитания фермера, то есть индивидуалиста-единоличника, был столь же важен для оцивилизовывания Российской империи, как успешные попытки капиталистов вырастить квалифицированного потребителя на диких окраинах империи. Столыпин подошел к проекту масштабно. Каждой крестьянской семье, согласившейся переехать в Сибирь, полагалось 15 гектаров земли на члена семьи и еще 45 - на всю семью. Перевозка обеспечивалась за казенный счет, при этом выделялись подъемные - 200 рублей. Это немало, учитывая, что корова тогда стоила 8–10 рублен, буханка ржаного хлеба 1 копейку, килограмм помидоров 1 копейку, сахар 7 копеек за фунт, мясо 12 копеек за фунт (фунт - это примерно 400 граммов). Плитка шоколада весом в 100 граммов стоила 15 копеек. Курица на базаре - 30 копеек. А пуд (16 кг) замороженного молока можно было приобрести за полтинник.
Ну и, раз уж мы заговорили о ценах, нужно, наверное, пару слов сказать о зарплатах. Сколько получали работяги, изнывающие под гнетом русского капитала? Дневной заработок квалифицированного рабочего составлял примерно около двух рублей. То есть за пять дней работы слесарь или кровельщик мог купить корову.
На что же променял народ такую жизнь, сделав революцию? Что дали народу большевики?
Историк Владимир Махнач приводит такой пример:
"Видоизменяясь и трансформируясь, не выходит из употребления миф об отсталости царской России. Сопоставление полностью развенчивает этот миф. Мы сошлемся на чрезвычайно интересное исследование, которое было проведено в начале семидесятых годов известным физиком Федосеевым, занимавшимся сопоставлением жизненного уровня. При принятии уровня жизни в России 1913 года за сто условных единиц, уровень жизни в Великобритании в том же 1913 году составил 80 условных единиц - на одну пятую ниже. Уровень жизни в Великобритании в 1968 году составлял 216 условных единиц, а уровень жизни в Советском Союзе в том же 1968 году - 53 условные единицы. В 1968 году мы жили вдвое хуже, чем в 1913!"
Можно не поверить физику. Что он понимает в экономике, каким инструментарием обладает, кроме системного анализа? Хорошо. Отставим физика. Спросим у самих большевиков! Никита Хрущев вспоминал:
"Сейчас это для некоторых… звучит странно. Но это правда. Когда до революции я работал слесарем и зарабатывал свои 40–45 рублей в месяц, то был материально лучше обеспечен, чем когда работал секретарем Московского областного и городского комитетов партии. Я не жалуюсь, а просто иллюстрирую, как мы тогда жили".
Так зачем же вы тогда революцию делали, ребята? На это Хрущев тут же отвечает:
"Мы жили для дела революции, ради будущего коммунизма, все и вся было у нас подчинено этому. Нам было трудно. Но мы помнили, что первыми в мире строим социализм и поэтому должны затянуть ремешки потуже…"
Здорово, правда? Оказывается, революцию делали ради самой революции. Ради того, чтобы построить социализм и ремешки потуже затянуть…
Столыпинская реформа позволила России завалить Европу зерном, маслом и яйцами. После советской же коллективизации зерно закупалось в Канаде и США, а пьяные колхозники распевали под гармошку частушки:
К коммунизму мы идем,
Птицефермы строятся,
А колхозник яйца видит,
Когда в бане моется…
Думаете, русские крестьяне очень любили колхоз и общину? Я иногда слышу такие рассуждения. Зюганов, например, любит так говорить. Мол, колхозы есть традиционный наш коллективистский образ жизни, из которого прямо вытек социализм… Этот парень с картофельным лицом неправ. А прав профессор-историк Ракитов, который однажды в беседе со мной обронил по этому поводу простую, но замечательную фразу: "Наша традиционная общинность рухнула, едва рухнули цепи, скреплявшие ее…"
Столыпинский закон от 9 ноября 1906 года, разрешавший крестьянам выходить из общины со своим наделом земли, сработал мгновенно. Едва он вступил в силу, как было подано 2,5 миллиона заявлений от крестьян с просьбой о выходе из постылого общака. Уходили самые лучшие. Уходили от опеки коллектива самые уверенные в себе. Уходили те, кто не желал делиться.
Обработать столько заявлений - задача сложная. Не враз решаемая, учитывая, что толкового земельного кадастра в империи не было. Работа предстояла огромная. Империя переписывала и перемеривала самое себя - тысячи землемеров побежали по России, вымеряя землю, деля ее. И всего за несколько лет миллионы крестьян успели получить наделы в собственность. К 1914 году в результате аграрной реформы 13 % земель, ранее принадлежавших общинам, перешли в индивидуальную собственность крестьян. Еще бы чуть-чуть - и большевикам с их запоздалым лозунгом "Землю - крестьянам" ничего бы не светило. России было нужно лет двадцать спокойствия, чтобы стать нормальной европейской буржуазной страной, да еще и одной из самых богатых в Европе. Увы… Началась большая война, послужившая тем самым камешком, который спустил лавину.
Кстати, а как же крестьяне разобрались с вышеупомянутым земельным законом, как они писали прошения миллионами, если были практически поголовно неграмотны? Да так вот так и писали - буквами. Потому что байки о поголовной неграмотности людей в царской России - большевистский миф. Причем лживый донельзя. Судите сами.
С 1918 по 1920 годы в стране гремела Гражданская война, а с двадцатого года уже можно было начинать восстанавливать хозяйство и вообще заниматься чем-то, кроме войны, - например, ликбезом. Так вот, опрос населения, проведенный новой властью в 1920 году, установил, что 80 % молодежи умеют читать и писать. Кто же их научил?
Царизм проклятый!
Это в Петровскую эпоху люди не хотели учиться, потому что воспринимали учебу как привычную государственную повинность. Как каторгу. Как нечто, куда гонят штыками. А в николаевское время всеобщего подъема народное образование переживало расцвет в самом буквальном смысле. В течение каких-то двадцати лет ассигнования казны на народное просвещение выросли в шесть раз. Причем в эту цифру не входят бюджеты учебных учреждений с иным типом финансирования - земские школы, военные школы, технические школы. Но и местные ассигнования на образование за тот же срок тоже изрядно выросли - в четыре раза. В результате к 1914 году в стране на обучение тратилось полмиллиарда золотых рублей. В стране работало 123 745 школ.