Мало того, большая часть леса, погруженного на железнодорожные платформы, отправлялась потом на переработку за несколько тысяч километров в северокавказские республики, там из бревен получали доски и брусья, и эту продукцию везли уже к нам, обратно… Кстати, мне потом знакомые рассказывали, что такие же реки они видели и в Карелии, и в Сибири".
Директивная экономика…
А еще Петр I любил порулить ценами - в полном соответствии с рассуждениями тогдашних "протомарксистов", мечтавших построить идеальное бюрократическое государство-машину. Например, когда после пожара в Москве весной 1712 года закономерно выросли цены на древесину, Петр указом решил их опустить! Для слежения над ценами были выделены специальные бюрократы, "которые в… лесных припасах и дровах настоящую цену знали".
До каких только мелочей и до какого маразма не доходил Петр, стараясь своими указами втиснуть властную вертикаль в любую щель! Он регулировал длину кафтанов и исподнего белья. Решал, что венгерские кафтаны носить можно, а испанские штаны нет: "Поелику по Невской першпективе шатается множество обормотов бездельных в штанах гишпанских, полиции их брать и лупить кнутом нещадно, пока сии гишпанские штаны в обрывки полные не превратятся".
Он указывал крестьянам, как правильно жать, и даже выпустил специальный указ о "модернизации сельского хозяйства" - о переходе от серпа к косе-литовке.
Крестьян он посредством указов учил правильно ставить печи, обмазывать глиной потолки, копать могилы, крыть крыши, выделывать обувь.
Он выпустил указ о том, как нужно правильно жениться. А ежели кто будет жениться не по правилам, тому кнут и каторга, причем как жениху с невестой, так и всем их родственникам.
|
|
Прослышав что-то о полезных ископаемых, Петр повелел всем помещикам доложить про ископаемые, которые скрываются в их землях. За неисполнение - кнут и ссылка. И это при том, что ни одного геолога среди его помещиков не было.
Он запретил в Петербурге весельные лодки - переправляться на ту сторону реки можно было только под парусом. Петр даже выпустил целый указ-инструкцию о том, как правильно парусные лодки сушить, красить и ремонтировать.
Попам во время службы было велено "упражняться в богомыслии". В противном случае следовало стандартное наказание (кнут и ссылка).
Историк Андрей Буровский приводит цифру - 20 тысяч указов, написанных Петром. Это значит по два указа в сутки за все время царствования, без перерывов на загранвояжи и войны. Петр "писал эти указы постоянно, в том числе и в самых малоподходящих местах: например, во время поездок, в возке, в курной избе на лавке или сидя прямо на бревне или на пне, пока перепрягают лошадей".
Однажды царю вздумалось поменять стандарт ширины тканого полотна на европейский. И он своим очередным указом запретил русскую ширину полотна, директивно его расширив. Он только не учел (как это всегда с ним бывало), что ткани в России выделывались на не фабриках, а кустарно - бабами в избах. А там тесно, и широкий станок просто поставить было негде. Естественно, в дикой глуши, куда петровские указы вообще не доходили, деревенские бабы продолжали делать полотна прежней ширины. А вот в местах более цивилизованных этот указ имел последствия вполне катастрофические. Так, например, были загублены Холмогорские мануфактуры. Дело в том, что ткацкая "промышленность" там работала по рассредоточенному принципу: хозяева мануфактур просто давали бабам сырье, и те трудились у себя дома - в тесных избах, где, как уже было сказано, широкий станок просто не помещался. "В результате, - пишет историк, - северные ткацкие мануфактуры пришли в совершеннейший упадок".
|
|
Ну, так что можно сказать про этого царя-реформатора, ознакомившись с его законотворческой деятельностью? Лично у меня такое мнение: он был просто дурак. Обыкновенный дурак на троне. Дурак, которого наша историография подняла до уровня мудрого государственного деятеля, принесшего "многая польза" отечеству. Кстати, а давайте-ка посмотрим на итоги петровского правления. Поищем, так сказать, упомянутую пользу…
Говорят, Петр сильно развивал в России науки. Дворянских детей отправлял учиться за границу, обывательским открывал местные школы. Но поскольку сопровождалось все это обычным для Петра насилием, толку не было никакого. Так как порой приходилось детей отлавливать и водить в школы под конвоем, ничего кроме отвращения к наукам у детей и их родителей это не вызывало. Одно дело, когда родители выкладываются, стремясь дать детям образование, и совсем другое - когда условия существования не требуют образования, оно избыточно и, навязываемое силой, воспринимается только как наказание, от которого нужно всячески бежать. В Новгороде никто никого не заставлял учиться, и все были грамотными. А при Петре…
|
|
При Петре все было через силу, даже веселье и учение. Он загонял дворян на свои "ассамблеи" и пьянки, где, бывало, заставлял пить без меры, буквально насильно вливая в глотку гостям вино, невзирая на состояние их здоровья. Он понастроил разных "навигацких" и прочих школ, где науки вбивали кнутом, а за побег из школы следовало традиционно жестокое наказание - прямо как при Сталине, который перед войной силком загнал всех подростков в ФЗУ, а за побег из "ремеслухи" - тюрьма.
История повторяется…
В учебном классе петровской школы обычно сидел подневольный человек - солдат с пучком розог, который следил за прилежанием других подневольных - учеников. Ибо и армия в стране Петра была призывной службой, и учеба. А порой даже и торговля с промышленностью.
Поскольку Петр взвалил на дохлую клячу российской экономики непосильный груз своих амбиций, совершенно не сообразуясь с возможностями клячи, она постепенно стала подыхать. Многочисленные ученые затеи Петра плохо финансировались или не финансировались вообще. Например, в 1711 году ученики Навигацкой школы разбежались, чтобы не помереть от голода, поскольку почти полгода не получали стипендий и "не токмо кафтаны проели, но и босиком ходят, просят милостыню…" Руководители школы слали по инстанции слезные просьбы: "Потребны на содержание [школы] деньги, а буде деньги давать не будут, то лучше распустить, понеже от нищенства и глада являются от школяров многие плутости".
То же самое происходило и в Морской академии, где курсанты ради пропитания продали часть одежды и обувь. Приехавший с ревизией Петр обнаружил отсутствие восьмидесяти пяти курсантов: дети попросту разбежались, решив, что риск помереть от голода в Академии для них выше, чем риск попасть на эшафот за дезертирство. (За побег полагалась казнь, а за прошение об отчислении - каторга. И вообще, количество "смертных" статей в законах России при Петре I выросло в три с лишним раза по сравнению с его предшественниками на троне.)
Аналогичные проблемы (невыплата содержания) испытывали и те студиозусы, которых Петр послал учиться за границу.
Ключевский в своей "Русской истории" писал: "Дело ладилось плохо: детей в новые школы не высылали; их набирали насильно, держали в тюрьмах и за караулом… В рязанскую школу, открытую только в 1722 г., набрали 96 учеников, но из них 59 бежало. Вятский воевода Чаадаев, желавший открыть в своей провинции цифирную школу… разослал по уезду солдат воеводской канцелярии, которые хватали всех годных для школы и доставляли в Вятку. Дело, однако, не удалось".
Бегство самых разных категорий граждан от государства в эпоху Петра приняло поистине эпический размах. Бежали ученики, бежали рекруты, бежали крестьяне от непосильных налогов. Бежали формально свободные, бежали подневольные…
И вот результат: из сорока двух так называемых цифирных школ, открытых нашим великим реформатором, после смерти Петра сохранилось только восемь. Из двух тысяч учеников-рекрутов, им набранных, реально выучилось только три сотни. Замах на рупь, удар на копейку…
А собственно наука? Как поживала при Петре наука, ведь он очень о ней заботился, наверное, раз создал Академию наук?.. Да, заботился. Да, создал. Но по-своему, по-петровски. Во всем цивилизованном мире научные академии были общественными организациями, объединяющими лучших ученых страны, университетских преподавателей. И только в российском насквозь забюрократизированном государстве, полностью вытеснившим своей тушей из аквариума страны гражданское общество, Академия наук представляла собой государственную контору - место службы чиновников от науки, получающих за свои академические звания деньги из бюджета. Так было при Петре, так было при Сталине, так есть и сейчас.
Вместо того чтобы давать людям свободу, Петр ее отнимал. А поскольку у несвободных людей нет никакого интереса работать, нет ни малейшей возможности для маневра в социальном пространстве, Петру приходилось ради поддержания хоть какого-то движения в теле страны пронизывать ее спицами бюрократического управления, превращая в этакого Франкенштейна. Непомерно раздутый Петром аппарат, огромная неэффективная армия, также сидящая на шее народа, так оную шею пригибали, что Россия еще долго не могла оправиться после петровских "реформ".
Как уже было сказано, траты, которыми нагрузил страну Петр, совершенно не соответствовали ее возможностям. Ключевский писал по этому поводу, что Петр "не понимал вопроса о согласовании военного расхода с платежными силами народа". Уже одно только это, помимо кампанейщины и нарушения технологии строительства, объясняет, почему сгнил после смерти Петра весь выстроенный им флот. А часть кораблей оказалась бесполезной еще при жизни Петра. Строя океанские суда на манер голландских, Петр не учел, что плавать им придется в балтийской луже с узкими проливами, где, как писал историк И. Солоневич, "для такого флота не было адекватных боевых задач". Поняв это наконец, Петр на последнем этапе Северной войны был вынужден строить более мелкие галерные суда. Но слишком уж часто (если не сказать всегда) он начинал какое-то дело, вбухивал в него огромные средства и только потом понимал: снова вышло не то, снова чего-то не учли. Так и растратил Россию…
Ученик Ключевского Николай Рожков констатировал, что петровская милитаризация была осуществлена "ценою разорения страны". И немудрено: в рекруты был забрит почти каждый десятый мужчина - страна с числом мужского населения в пять миллионов человек имела армию в четыреста тысяч штыков. Да-да, вся петровская Россия, как это ни покажется удивительным, имела население современной Москвы - двенадцать миллионов человек, из коих примерно половина была мужеска полу. Мало? Но после петровских реформ их осталось еще меньше! Известный русский историк Павел Милюков, посвятивший немалую часть своей жизни изучению Петровской эпохи, писал, что после петровского правления Россия недосчиталась 20 % населения. И он еще был довольно оптимистичен: его коллеги называли цифру 25 %. Четверть страны вылетела в трубу петровских реформ! Не все они погибли. Часть просто бежала из столь благословенной родины.
Экономика России околела даже раньше, чем околел сам Петр. В последние годы Петрова царствования армия и чиновничество совсем перестали получать жалованье. А через четыре года после смерти Петра Лефорт писал, что чиновники не получают жалованья по 8–10 лет. Петр оставил в наследство России ярмо оккупационной армии, которую та просто не могла содержать. В результате участие России в Семилетней войне спонсировала Австрия, участие России в наполеоновских войнах финансировалось на деньги Англии. Россия поневоле стала европейским наемником, которого покупал тот, у кого были деньги. Историк М. Покровский даже писал, что Тильзитский мир был подписан Россией только потому, что у Англии кончились деньги, а без чужого топлива российская военная машина функционировать не могла. Именно этим, по мнению некоторых экспертов, объясняется и поражение России в Крымской войне. Впрочем, так далеко от Петровской эпохи мы пока отдаляться не будем. А посмотрим-ка лучше, какими методами Петя-царь пытался поднять экономику.
Петя-царь любил флот. А для флота нужны паруса. И вот государь повелевает построить полотняные заводы для изготовления парусины. А потом, увидев, что их содержание чересчур накладно, решает отдать предприятия эффективным менеджерам, то есть приватизировать - передать в частные руки. При этом царь подозревает, что охотников взять на себя такую обузу будет немного. Отчего и возникает следующая идея: "отдать их торговым людям, а буде не похотят, хотя бы и неволей". Крепостные крестьяне, крепостные рабочие, теперь вот и купцы пусть будут крепостные…
Как поступают в нормальных странах? Нужны государству паруса? Оно их покупает у частных производителей. Нет денег? Ну, тогда не покупай. Хочешь, чтобы в казне были деньги, - способствуй развитию бизнеса, милое государство! Тогда у тебя будут деньги и на паруса, и прочие цацки… А в России все по-другому. Как провести индустриализацию-модернизацию страны и перевооружение огромной армии, если денег нет? Рецепт известен - рабский труд. Возведем заводы руками подневольных! В полях подневольные, на "стройках века" подневольные, инженеры в "шарашках" тоже подневольные. А государство само занимается бизнесом, монополизировав внешнюю и внутреннюю торговлю. Все через задницу! И потому никогда ничего не получается. Каждый модернизационный рывок, совершенный через силу, только отбрасывает страну назад. Так было при Петре, так было при Сталине. Почему буржуазные революции стран Европы мощно толкнули свои страны вперед? Потому что развязали руки частной инициативе. Для того и делались. Почему социалистическая революция толкнула страну назад? Потому что частную инициативу убила…
А ведь Петр I не только заводы директивно создавал, но и торговые компании!.. Разумеется, весь этот госкапитализм и регулирование экономики с помощью кнута и топора ни к чему хорошему не привели. Вместо того чтобы способствовать развитию мелкого и среднего бизнеса, Петр, с его фундаментальной идеей всеобщего разумного регулирования, свободу и свободных людей в стране нещадно давил. Чего стоит один только указ 1722 года, который окончательно закрепощал свободных горожан, предписывая "всем вольным и гулящим людям" либо записаться на воинскую службу, либо найти себе хозяина и приписаться к нему в качестве холопа. Ну и кому в таких условиях развивать свое дело, если все уже "при деле"?
Говоря об успехах Петра в индустриализации страны, часто приводят цифры небывалого роста мануфактур при этом деятельном государе: к концу его правления их число далеко перевалило за две сотни. Но что это были за мануфактуры?
Это были мертворожденные казенные заводы, передаваемые промышленникам в управление (знаменитые Демидовские заводы тоже начинались с этого). Все, что могло угробить естественный рост экономики, Петром активно применялось - план производства (госзаказ), государственные субсидии, монополия… Казенные заводы и заводы, переданные в частные руки, первым делом обязаны были выполнить "план по валу", то есть передать государству казенный заказ, а уж на свободный рынок могли выкидывать только излишки. Такой вот "усеченный рынок" не позволял в полной мере внедрять технические новинки и практически ликвидировал конкуренцию. Стабильность заказов позволяла хозяевам жить технологически тускло, но спокойно. Отсюда низкое качество продукции. Сукно, например, из которого шили мундиры, едва не расползалось под руками. Что, впрочем, не удивительно при такой организации. Посмотрите на наши "Жигули"…
Петр, как позже китайцы под чутким руководством своей коммунистической партии, решил завалить страну чугуном. Для чего понастроил множество горных и металлургических заводов. Но на подобное количество заводов в России просто не было свободной рабочей силы; отсюда и посылка в цеха крепостных рабов. (Многие экономические историки считают, что именно распространение подневольного труда было главной причиной отставания русской промышленности от Запада в течение всего XVIII века. Кстати, до Петра подневольный труд на заводах России не применялся, сие есть его личное ноу-хау.) Это во-первых. А во-вторых, Петр не учел, что такое количество металла России просто не нужно. Петр навыпускал столько пушек, что превысил все разумные нормы обеспечения войск орудиями - и это тоже не секрет, об этом также пишут историки.
В результате из сотни основанных царем мануфактур через полвека после его смерти осталось только 10 %, остальные почили в бозе в силу полной нежизнеспособности. И еще удивительно, что они столько продержались, потому как пять петровских государственных заводов по производству шелка были закрыты почти сразу после строительства и пуска в строй - по причине отвратительного качества продукции. А вскоре после смерти Петра было закрыто несколько металлургических, парусных, канатных и других заводов - тоже в силу ненужности. Были закрыты верфи на обоих морях (Черном и Балтийском).
А как вам понравится петровский указ от 1712 года, обязывающий купцов строить суконные и прочие фабрики? После таких кунштюков чего ж удивляться развалу петровской командно-административной экономики! Протекционизм, монополизм, борьба с конкурентами при помощи указов - все это ее отнюдь не оздоровляло. Протекционизм не давал стимулов для повышения качества отечественной продукции. Госмонополизм вообще вытеснял частника из сферы бизнеса. А Петр, стремясь наполнить скудеющий бюджет, вводил одну государственную монополию за другой - монополия на торговлю солью, алкоголем, кожей, дегтем, поташом, пенькой, смолой, щетиной… Шаг за шагом Петр душил то, что составляет основу экономики страны - частный бизнес. Купцы разорялись тысячами. 1705 год стал переломным в истории российского купечества, в рядах которого произошло катастрофическое сокращение и резкое падение доходов тех, кто еще оставался на плаву.
Росли и налоги, что тоже, как вы понимаете, не способствовало оптимизму предпринимателей и обывателей. Налог в виде обязательного использования гербовой бумаги для заключения любых сделок, налог на дубовые фобы, налог на бани, на хомуты, на сапоги, на дрова, на огурцы, на бороду… И десятки других, выдуманных из головы поборов. Плюс порча монеты, то есть чеканка денежек с содержанием серебра ниже обозначенного номинала, что снизило покупательную способность рубля вдвое… При этом огромная петровская бюрократия разворовывала до 70 % собираемых в стране налогов…
Только перед самой смертью, увидев катастрофу своими глазами навыкате, Петр начал лихорадочно исправлять ситуацию - стал отказываться от госмонополий. Но поздно пить боржоми…
Петр был большой ребенок. Жестокий и незрелый. Он не правил страной для людей. Он игрался. Одной из таких игрушек был для Петра Санкт-Петербург. Город создавался вовсе не ради нужд государства. Плюньте тому в лицо, кто скажет, будто Петру был нужен торговый порт, мол, именно поэтому он и начал строить здесь город. Россия уже отвоевала у ослабевшей Швеции всю Эстляндию и Лифляндию. То есть у Петра появились готовые города и порты - Выборг, Ревель (нынешний Таллин) и Рига. Торговать с Европой можно было также через водные пути Новгорода и Пскова. Можно было продолжать торговать через Архангельск. Вон какой выбор! Но Петру нужно было нечто свое собственное, связанное только с ним. Психологически он не вышел из возраста подросткового максимализма. Чувствуя ущербность своей страны по сравнению с "взрослыми" странами, Петр хотел, чтобы и у него все было как у "больших"! И корабли, и камзолы, и трубки курительные. Вот и свой город, свою столицу сделаю - совсем новую! Не хуже, чем в Европе! И плавать у меня по Питеру будут, как в Голландии, - на парусах, даже если на веслах удобнее.
Петр любил свой Санкт-Петербург, как мальчик новую машинку. Эту болезненную любовь отмечали все, даже иностранные представители. Петр говорил, что готов отдать половину России за один Петербург. Он старался ради него. Запретил по всей России строить дома из камня, опасаясь, что не хватит камня для Петербурга, - точно так же, как ранее запретил по всей России рубить лес ради другой своей игрушки - флота: из опасения, что не хватит деревьев на кораблики. Он директивно обязал русских купцов две трети товаров продавать через Санкт-Петербург, оставив для Архангельска лишь треть. По сути, это было убийство экономики целого края - начатое с уничтожения поморских кочей и довершенное этим вот указом, после которого в Архангельск прибыло с товарами за всю навигацию только 26 кораблей вместо обычных сотен. И после этого на многие годы Архангельск угас, там даже исчезла корабельная школа.
А ведь все те новации, которые недалекие люди ставят Петру в заслугу, на самом деле уже проклевывались в России до Петра - и "новоманирные" полки европейского строя, и заморские науки, и специалисты, и мануфактуры, и даже камзолы с бритьем бород. Ключевский писал: "Уже до Петра начертана была довольно цельная преобразовательная программа, во многом совпадавшая с реформой Петра, в ином шедшая даже дальше ее". Но Петр начал внедрять все это столь резко, что напрочь загубил. Искажения и помехи, внесенные им в естественный ход социальной эволюции, перекосили экономику страны не меньше, чем насильственная сталинская индустриализация.
Именно при Петре экономика России приобрела ярко выраженный сырьевой характер. Страна и раньше торговала сырьем - льном, поташом, воском, пенькой, пушниной, диким медом… Но экспортировала также и готовые изделия - оружие, выделанные кожи. А при Петре совсем перестала торговать продукцией, целиком переключившись на сырье и полуфабрикаты - вроде чугуна, который производили в большом переизбытке только потому, что именно Петр распоряжался экономической стратегией государства, решая, что стране нужно, а что нет. В итоге Петр в самом буквальном смысле уничтожил целые отрасли русской промышленности. Оказывая поддержку одним, он вытеснял других.
Вот чудесная история с полотняной мануфактурой Тамеса. Петр, как известно, до жути любил голландцев и потому пригласил в Россию из Голландии некоего Тамеса, который по прибытии взял имя Иван. Оный Иван Тамес получил от Петра в дар казенные полотняные мануфактуры. А также кучу привилегий. Результат - погубленные конкуренты и обанкротившийся Тамес. Тамесу не помогло даже то, что на него работали рабы (Петр подарил голландцу целую деревню крепостных).
Ростки свободной экономики были безжалостно затоптаны Петром. Буровский пишет: "Начиная с последних лет Алексея Михайловича в Московии развивалась рыночная экономика…" Петр поступал совершенно иначе. Если давал льготы - то таким образом, чтобы исключить всякую конкуренцию между владельцами предприятий. Если давал подряды - то "своим".
И без того слабые городские росточки в России были также втоптаны в грунт петровским каблуком. Он уничтожил даже те робкие зачатки местного самоуправления, которые появились до него. К моменту воцарения Петра урбанистическое население холодной России составляло всего 3 % от общего числа ее жителей. Петр придавил самомалейшие городские свободы. В результате гражданское общество стало играть в жизни страны еще меньшую роль. Достаточно вспомнить о "Медном бунте", случившемся в Москве еще в допетровскую эпоху. По описаниям очевидцев этого бунта, в частности, иностранного офицера, состоявшего на службе при московском дворе (как видите, иностранцы в русской армии были еще до Петра), этот бунт, как ни парадоксально, - акция гражданского общества, то есть свободных людей, недовольных действиями властей. А кроме медного были и другие бунты, устраиваемые горожанами, - например, соляной.
Петр же настолько загасил гражданские свободы и исказил развитие цивильного общества в стране, сместив весь акцент на погоны, что в послепетровскую эпоху все перевороты в стране осуществляли исключительно военные, как в какой-нибудь латиноамериканской или африканской стране. Это вошло в историю как "гвардейское столетие". Именно гвардия военизированного Петербурга целую сотню лет определяла российскую политику и персоналию царя. Почитай, все самодержцы послепетровской эпохи - ставленники гвардии. Гвардия свергала неугодных ей царей, душила их шарфами, била табакерками… Последнее выступление этой расфуфыренной и обнаглевшей публики состоялось в декабре 1825 года, но, слава богу, было подавлено николаевскими пушками. Впрочем, бездарная история декабристов - отдельная песня…
Ключевский полагал, что именно перенос столицы из старокупеческой Москвы с обширным городским населением в полувоенный Санкт-Петербург, где кроме бюрократических контор, штабов и адмиралтейства поначалу ничего и не было, оторвал власть от того единственного городского народа, который и мог с ней говорить на равных.
Именно Петр "на промышленной основе" внедрил в общество политический сыск. То есть создал самое настоящее и, быть может, первое в мире полицейское государство. Именно он пронизал всю плоть государства штатными фискалами и добровольными доносчиками. За неосторожное слово можно было в момент попасть на дыбу. Простая баба, проходившая мимо повешенных стрельцов, перекрестившись, произносит "Кто знает, виновны ли?" И тут же попадает в пыточные подвалы. Да не одна, а с мужем. Допытываются: кто подучил крамолу говорить?
Полицмейстер Санкт-Петербурга, некий Девиер, навел на обывателей такой ужас, что весь город дрожал при одном упоминании его имени. А прусский посол Мардефельд писал, что полицмейстер вымогает взятки и непомерно притесняет население.
Засилье полицейских и армейских погон (армия при Петре больше исполняла роль внутренних войск, нежели боролась с неприятелем) усугублялось полным развалом судебной машины. До воцарения Петра какая-никакая, но была личная неприкосновенность. Были целовальники… Знакомое слово? Целовальник - это прямое свидетельство зарождавшегося на Руси до Петра гражданского общества. Так называли выборных, которые, давая клятву, целовали крест. Целовальники на общественных началах занимали самые разные должности и появились на Руси в конце XV века. Они были помощниками таможенных начальников, земских старост, а также исполняли роль присяжных в суде. Их избирали из местных авторитетных сограждан. Неплохое начало! Которое было выдрано с корнем петровской бюрократической бороной, не оставившей в России ни одного зеленого ростка. А вместо суда с присяжными (целовальниками) возникла петровская карательная машина, пытками вырывавшая признание. Что нам очень знакомо по сталинским временам.
Но самое главное, что нужно отметить, - именно с Петра народ российский раскололся на два народа - аристократический и "черный". При этом первый народ жил интересами, никак не пересекающимися с интересами второго. "Верхний" народ одевался по-другому (по-европейски), брился, в отличие от "нижнего" - крестьян и посадских. У аристократии была иная система ценностей, иной язык (многие дворяне в послепетровские времена даже не умели писать по-русски, а только по-французски). Это, конечно, мешало формированию единого буржуазного национального государства. И, в конечном счете, привело к трагедии 1917 года.
На протяжении всей истории нашего многострадального отечества мы видим одно и то же: едва проклюнутся где оттепельные ростки, как сразу находится очередной великий государственный деятель, который начинает эти ростки усиленно затаптывать под громкие патриотические фанфары и фразы об усилении государства и наведении порядка. Такое ощущение, что государство для русских - не инструмент обустройства жизни, а цель оного обустройства. Будучи формальными христианами, мои соотечественники порой забывают, что не человек для закона, а закон для человека… В результате в выигрыше всегда оказывается вечная российская бюрократия.
Петр I, заложивший фундамент колоссального здания этой бюрократии (справедливости ради отметим, что котлован был отрыт еще до него - татарами) и введший свою знаменитую "Табель о рангах", не представлял, какое тяжкое наследство он оставляет своим венценосным преемникам.
Будучи зависимыми не от капитала, а от бюрократии, русские цари и царицы все более и более укрепляли роль аппарата, давая служилому люду все новые послабления, и вскоре дух Табели о рангах воцарился над необъятной империей.
Анна Иоанновна несколькими указами сильно облегчила служивую судьбу дворянства. Она разрешила уходить в отставку в 45 лет. Позволила начинать службу номинально, то есть едва ли не с самого рождения родители приписывали годовалого мальчика к какому-либо полку, и он "тянул солдатскую лямку" параллельно с игрой в бирюльки, год от года рос в чинах и к моменту совершеннолетия достигал уже звания поручика, если не выше. Многодетным дворянским семьям разрешено было и вовсе часть детей от службы освобождать. Да и служба особо не парила: всегда можно было, сказавшись больным, отправиться в длительный отпуск в собственное поместье.
Елизавета разрешила образованным юношам, избравшим карьеру чиновника, начинать ее не с самого низу, а перепрыгивать через несколько ступеней иерархии.
Петр III издал манифест, который и вовсе освободил русское дворянство от необходимости службы.
Екатерина II в нескольких манифестах подтвердила дарованные Петром III вольности, присовокупив от себя еще добрую горсть привилегий, которые затрагивали всю чиновную и помещичью элиту России.
В общем, петровские строгости как-то подрассосались, запах крови и вид плахи подрассеялись. И с чиновным аппаратом произошло то же самое, что и в XX веке после смерти Сталина. Выстроенный так, что его колеса непременно должны смазываться кровью, он, потеряв эту смазку, вовсе перестал работать.