СООТНОШЕНИЕ СТРУКТУРЫСАМООЦЕНКИ И ЦЕЛЕВОЙ РЕГУЛЯЦИИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В НОРМЕ И ПРИ АНОМАЛЬНОМ РАЗВИТИИ
Б. С. БРАТУСЬ, В. Н. ПАВЛЕНКО
Уровень притязаний, особенности выбора целей, динамика и структура самооценки составляют существенную характеристику личности. Можно думать, что и ключ к пониманию многих форм отклоняющегося, аномального развития следует искать именно здесь — в способах реагирования на успех и неуспех, в тактике и стратегии целеполагания, в особенностях самооценки и целевой структуры деятельности.
Известно, что первое экспериментальное исследование уровня притязания и целеполагания было проведено Ф. Хоппе. Помимо самого термина «уровень притязаний» он ввел чрезвычайно важное разделение целей на реальные и идеальные. Реальной целью называлась та, которую, по мнению человека, он может достичь в данных конкретных условиях, которая непосредственно вытекает из сложившейся ситуации. Под идеальной целью понималась широкая, всеохватывающая цель, превышающая временные реальные цели; это цель, которую в идеале хотел бы достичь испытуемый в предлагаемой ему деятельности [18]. В дальнейших исследованиях уровень притязаний стал по преимуществу связываться лишь с одним из видов целей — либо с реальной [17], [19], либо с идеальной [16], [20]. И в том и в другом случае исследование процесса целеполагания, безусловно, обеднялось, поскольку оставляло в стороне диалектику взаимоотношений разноуровневых целей, способы и формы их соотнесения. Следует поэтому вернуться к замечанию Ф. Хоппе о том, что «расстояние между реальной и идеальной целями может быть разным и меняться в ходе действия» [18; 14] и исследовать варианты межцелевых расстояний, их динамику, возможности коррекции в ходе конкретной деятельности, индивидуальную специфику целевых структур, взаимосвязь этой специфики с особенностями поведения и самооценки испытуемых.
Ранее мы выдвинули гипотезу, согласно которой от умения вовремя развести в конкретной ситуации реальные и идеальные цели зависит уравновешенность, гибкость уровня притязаний, оптимальная, наиболее продуктивная целевая структура деятельности, тогда как недифференцированность идеальной и реальной цели, их слияние, жесткая и ригидная целевая структура ведут к специфическим нарушениям поведения, непродуктивности индивидуального стиля деятельности. Ярким примером таких нарушений были, на наш взгляд, личности выраженно психопатического склада [1], [2], [5]. Позднее, дополняя эту гипотезу, мы предположили возможность существования и иного — полярного по отношению к описанному — варианта непродуктивной целевой структуры, а именно структуры с гиперразведением идеальных и реальных целей [11]. Наиболее вероятной моделью такого рода нарушений могли бы послужить, на наш взгляд, особенности целеполагания у больных неврозом.
Другая наша гипотеза состоит в том, что
те или иные виды целевых структур деятельности должны быть тесно связанными с какими-то специфическими особенностями самооценки, составляя вместе целостные психологические синдромы, характерные для определенного типа личностных изменений.
Для экспериментальной проверки этих гипотез было предпринято исследование 40 больных неврозом, 40 больных психопатией1 и в качестве контрольной группы 30 психически здоровых испытуемых. Возраст, социальный состав, уровень образования во всех трех группах были примерно одинаковы.
Для изучения процессов целеполагания была разработана методика, которая позволяла судить об особенностях конкретной динамики соотношения реальных и идеальных целей. Материалом для работы испытуемых служили пространственно-комбинаторные задачи на кубиках Кооса [12].
Целью первого, предварительного, этапа было знакомство испытуемого с материалом заданий, установление контакта экспериментатора с испытуемым, снятие напряженности перед решением основных задач.
Целью второго, основного, этапа являлось изучение особенностей целеполагания, структуры и динамики разведения реальных и идеальных целей у названных групп испытуемых в ходе конкретной деятельности. На данном этапе испытуемому последовательно предлагалось выполнить 5 комбинаторных заданий из 9 кубиков Кооса. Перед предъявлением каждого из них экспериментатор называл время, за которое, по его мнению, испытуемый при максимальном напряжении сил сможет решить предлагаемую задачу (это время в зависимости от сложности задания колебалось от 15 до 25 с и предварительно определялось на основании исследования людей без каких-либо дефектов внимания и имеющих уже опыт составления подобных комбинаций). Далее экспериментатор говорил, что сразу достичь успеха за такое время нельзя, необходима предварительная тренировка, поэтому испытуемому дается на каждое задание по три попытки, причем он должен перед началом работы над заданием составить программу, назвать предположительное время, которое, по его мнению, понадобится ему на каждую из попыток.
Вслед за выдвижением такой временной программы испытуемый приступал к ее осуществлению, при этом он предупреждался, что как только выбранное им для попытки время истечет, то независимо от того, закончил он составление комбинации по образцу или нет, выполнение задания прерывается до очередной попытки. После реализации всех трех попыток испытуемому давалось следующее задание, перед решением которого он вновь должен был составить соответствующую временную программу. Таким образом, полученный в ходе выполнения предыдущего задания опыт предоставлял испытуемому возможность изменить составляемую им программу, сделав ее более адекватной и продуктивной. Тем самым мы могли наблюдать как некоторую изначально планируемую целевую программу деятельности, так и ее динамику в ходе конкретного осуществления этой деятельности. Время, намеченное испытуемым для первой попытки, выступало при этом ~ как показатель реальной цели; время, намеченное для осуществления третьей попытки,— как показатель уровня идеальной цели. Разница во времени, отводимом на первую и третью попытки, определяла тогда степень разведения реальной и идеальной цели.
При анализе проблем целеобразования принято выделять три формы его существования: в виде процесса, действия и деятельности. В первом случае речь идет о непроизвольном целеобразовании, в двух последних — о различных уровнях произвольного образования целей [13]. На наш взгляд, можно говорить о целеполагании и как операции, т. е. еще об одной форме непроизвольного целеполагания, когда оно выступает лишь как условие достижения каких-то целей. В данном исследовании, на втором этапе эксперимента испытуемые оказывались обычно настолько увлеченными самим решением предлагаемых задач, полагая будто цель эксперимента — проверка их мыслительных, комбинаторных способностей, что зачастую выдвижение временной программы не являлось предметом их специального анализа и было лишь условием выполнения конкретных заданий, т. е. по сути операций, непроизвольной формой целеобразования. Поэтому изучение произвольного целеобразования, хотя бы в форме действия, требовало дополнительного изменения ситуации опыта. Это изменение и составило суть третьего, заключительного, этапа эксперимента.
Известно, что конституирующим признаком любого действия является наличие осознанной цели. Поэтому для изучения целеобразования как действия необходимо сделать саму процедуру планирования непосредственным объектом анализа, т. е. целью. Для этого на третьем этапе испытуемому предлагалась еще одна — контрольная задача, аналогичная тем, которые были на втором этапе. После того как испытуемый выдвигал свой временной план выполнения этой задачи, экспериментатор начинал направленную беседу, выясняя у испытуемого, считает ли он свой план оптимальным, т. е. обеспечивающим наиболее эффективное решение задачи, если нет, то в чем он видит его дефекты, как их можно исправить и т. п.
Таблица 1