Сигнальные костры башкортов

Американские индейцы, говорившие на различных языках и проживавшие на огромных просторах прерий, легко могли общаться друг с другом. Так, индеец-сарси с холодных равнин Канады при встрече мог бы свободно изъясняться, скажем, с апачами из южных степей США или даже с жителями северной Мексики. Но каким образом? Ответ прост - они пользовались универсальным языком жестов, этим великим изобретением краснокожих обитателей прерий. Широко практиковался и язык свистов. Например, нынешние индейцы племени тарахумара (Мексика) способны не только уловить, но и понять смысл свиста на расстоянии аж до десяти километров!

Башкортские воины тоже отлично понимали своих соседей из южных и юго-восточных степей - казахов, каракалпаков, туркменов, сибирских тюрков. Они умели говорить на расстоянии, подавая дымовые сигналы. Вблизи многих родовых селений и поныне, словно напоминание о старых суровых временах, возвышаются «Горы, где стоят караульные », или «Šарауыл тауы ». Например, мой родной аул Йомаш расположен на дне своеобразного природного котла, образованного подступающими с трех сторон горными хребтами. Тут же находится каньон рек Сакмара и Кеуашле, лесистыми берегами которых можно было быстро и незаметно для врагов уйти в чащобу. Расстояние между «караульными постами», расположенными на двух высотах, составляет примерно 7-8 километров. Оттуда хорошо просматривается вся степная округа, пожалуй, до самого Яйыка, а также ближайшие горы и леса. По рассказам аксакалов, не только в старые времена, но и относительно недавно, в Гражданскую войну 1917-20 годов, часовые несли здесь круглосуточную вахту. Время было смутное, опасались как красных, так и белых, жестоко грабивших и убивавших башкир.

Заметив приближение большого числа людей (друзей, врагов, неизвестных), дозорные тут же поджигали кучу хвороста, заранее сложенную на вершине. Башкирские легенды сохранили сведения о том, что густой черный дым, заметный издали, возвещал о приближении неприятеля. Для этого использовались ветки молодых деревьев. Все мужчины аула или кочевья, а также воины из соседних родов, увидев сигнальное предупреждение, спешили на место сбора и готовились к отпору. Сухой хворост (или сухие дрова) давали светлый, менее заметный, дым. Подкладывая ветки с неочищенной корой или молодую траву, получали густой черный дым. Для того чтобы он шел кольцами и в определенной последовательности, двое держали кусок войлока над костром, закрывая и открывая им огонь. Так караульные сообщали о численности вражеского отряда, о месте и направлении его движения. Эти дымовые сигналы были хорошо знакомы воинам. Некоторые моменты передачи информации заранее обговаривались, «шифры» наиболее важных сообщений менялись.

Приходилось слышать и о подаче сигналов при помощи обыкновенного куска жести или зеркала. Нужно сказать, что «Караульные горы» находились в разных местах. Часовые из самых дальних подступов, разжигая костры, по цепочке передавали весть основному лагерю или поселению рода. Огненный «телеграф» башкортов действовал безотказно в любое время суток. Конечно, в период зимних буранов или густого тумана сигнальных огней не было видно, но в такое время и враги редко выходили на «тропу войны».

Ночью практиковался еще один способ предупреждения. Часовые, стоя на вершине горы, стреляли в сторону аула «огненными» стрелами. Видимо, наконечники этих стрел были обмотаны промасленной тряпкой. У юго-восточных башкортов, в частности у моих соплеменников бурзянцев, сохранились предания о батырах, которые могли выпустить стрелу до двух-трех верст.

Подобные приемы (причем не только «раннего предупреждения» но и для мирного общения), несомненно, существовали и у других степных народов. Ведь все это традиции, связанные с великой тюркской цивилизацией. В средние века наши кочевые народы сохраняли еще следы военной демократии - эпохи расцвета военного ремесла. Известно, что казахи Младшего, Среднего и Старшего жузов, проживающие на огромных евразийских пространствах, получив «экстренные вести», быстро собирались в заранее условленном месте. В степных ордах, имеющих все атрибуты государственности, не могла не существовать веками отработанная, жизнеспособная система обмена информацией. Ведь те же дымовые, световые или звуковые сигналы, поданные вовремя, быстрее доводили весть до своего «адресата», нежели гонец на самом резвом скакуне. Эта тема почти не освещена в научной литературе, но отрывочные сведения, в основном из фольклора, напоминают нам о позабытых навыках предков.

Если тюрки могли без особых проблем общаться на расстоянии, то вблизи они прекрасно понимали друг друга. Ни в одном дастане, ни в одном предании не приходилось слышать (читать) о том, что башкиры общались, к примеру, с казахами через переводчика. Несколько адаптированное к языковым особенностям друг друга, своеобразное тюркское «эсперанто» существовало всегда. Но после создания «буферных» Оренбургской и Челябинской областей хозяйственные, этнические и культурные связи наших народов существенно сократились. С появлением же литературного языка, все «сопредельные» наречия башкир и казахов начали уступать свои позиции. Например, если те же самые жетиру, а также алимулинцы, байулы, кыпшаки, кереи, аргыны до недавних пор прекрасно понимали своих соседей, то теперь ситуация начала меняться. Большинство сегодняшних казахов и башкортов могут переброситься лишь самыми распространенными бытовыми фразами и приветствиями, но не более того. Языки отдалились друг от друга. Дело в том, что наш литературный язык испытал и продолжает испытывать сильнейшее влияние языка крупного братского этноса – татарского. Этот язык оседлых земледельцев, имеющий отличия не только от казахского, но и от диалектов южных и восточных башкортов. Ситуация усугубляется еще и тем, что нынешняя молодежь плохо владеет огромными лексическими богатствами своего родного языка. Для русскоязычных башкир и казахов проблема стоит еще более остро.

Еще в начале 20 века члены Комиссии по реализации башкирского языка, в целях избежания ассимиляции, настояли взять за основу будущего литературного языка наречие жителей восточных волостей. А оно существенно отличается от норм татарского языка. Против инициативы выступил пламенный большевик – председатель Башкирского ЦИКа Шахит Худайбердин:

«Сейчас научная комиссия предлагает (взять за основу литературного языка - Н.А.) говор горных башкир, живущих по соседству с киргизами (казахами)… Возьмем для примера слово «башšортлар». Горные башкиры произносят «башšорттар», точно так же, «аттар» (лошади»), «hарыšтар» («овцы»), «hыйыр´ар» («коровы»). А юрматынские, кыпсакские башкиры говорят «атлар», «hарыšлар», «hыйырлар». Известно, что употребление аффикса «тар» вместо «лар», аффикса «ты» вместо «лы», характерно для киргизов и казахов. Вместе с тем аффикс «лар» возможно заимствован от татар.… Считаю, что вместе «тар» должно употребляться «лар»…Сейчас при реализации языка мы должны взять за основу ту речь, которая ближе всего к жизни.… В этом случае и товарищам татарам, с которыми мы близко связаны, будет намного удобней, и осуществится желание нашего народа быстрее сделать наш язык государственным »[40].

Худайбердин был прав, утверждая, что на диалекте, как он выразился, «горных» башкир, разговаривает не весь народ, а только часть его. Тем не менее, вариант, предложенный крупным чиновником и революционером, не прошел. Патриотично настроенная интеллигенция, стремящаяся всеми средствами и методами «уйти» от перманентного процесса языковой ассимиляции, одержала верх. Но эта угроза никогда не ослабевала. И в литературе, и в культурной жизни всегда ощущалось сильнейшее влияние более развитого и многочисленного татарского народа. Ныне, в двадцать первом веке, в силу новых вызовов пресловутой глобализации опасность потери этнокультурной самобытности актуальна как никогда.

Что касается современного башкирского языка, то условно его можно разделить на три диалекта. Северо-западный включает в себя массу местных говоров, подвергшихся доминирующему влиянию татарского языка. В результате восстаний средних веков и национально-освободительного движения начала 20 века, а также последующего голода численность коренного населения края резко сократилась. Определяющая роль переселенческих народов, прежде всего татар и русских, усилилась. Свою лепту внесли татарские религиозные деятели, учителя, чиновники. Русский ученый Н.К. Дмитриев, большой знаток тюркских языков, с горечью писал:

- Башкирам внушали, что никакой башкирской культуры и языка нет, что башкирский язык – не язык, а только испорченный диалект татарского, что на нем говорит только отсталая часть населения, а писать уж никак нельзя: писать можно лишь на татарском, на котором и строится преподавание во всех мектебах и медресе.[41]

Все эти (в принципе, естественные) процессы привели к языковому и этнокультурному кризису, в первую голову в северо-западной части республики. При сохранении этнической идентичности нынешний разговорный язык автохтонов трудно отличить от татарского. Это дает повод некоторым политикам причислять их к соседнему народу. Все попытки ввести обучение родного языка в школах приводят к муссированию слухов о «насильственной башкиризации» региона. Таким образом, западные башкиры не по своей воле остаются языковыми «изгоями» и для Уфы, и для Казани. Для южных и восточных своих сородичей они «татары», а для самих татар - «башкорты»…

Более крупным является южный диалект. Это условное название, сюда входят ик-сакмарский, средний и демский говоры. Еще один диалект, северо-восточный, своими фонетическими, лексическими и грамматическими особенностями наиболее близко стоит к казахскому языку. Литературный башкирский основан на нормах этих двух ведущих диалектов, с доминированием южного. Золотой фонд фольклорного наследия - дастаны, кубаиры, мунажаты, предания дошли до наших дней, во многом благодаря носителям этих диалектов.

Как мы уже сказали, кыуаканский диалект сохранил следы длительных башкиро-казахских языковых контактов. На нем разговаривают жители Абзелиловского, Учалинского, частично Бурзянского, Белорецкого, Салаватского, Кигинского, Белокатайского районов Башкортостана, а также башкирских аулов Челябинской и Курганской областей Российской Федерации. Это потомки восточных табынцев, горных и степных катайцев, тамьянцев, айлинцев, кошсо, теляу и т.д. Общие этнические компоненты и длительное совместное пребывание в составе тюркских государств (древних каганатов, Ногайского и Сибирского ханств), традиционное соседство - все это позволило сохранить духовно-языковую общность народов.

Как известно, до присоединения Башкирии к русскому государству, коренные обитатели края проживали в Казанской, Осинской, Ногайской и Сибирской «даругах». Первые две «даруги» (области) входили в состав Казанского государства, поэтому наречия их жителей сильно приблизились к нормам татарского языка, а последующая культурная экспансия ускорила процесс языковой ассимиляции. Жители Ногайской и Сибирской «даруг», соответственно, испытали сильное влияние ногайцев и сибирцев. Оно чувствуется и поныне. Но древний народ сохранил оригинальные особенности, прежде всего в фонетике, выделяющие его из среды других тюркских языков. У нас активно употребляются фонемы «ҙ» и «ҫ», не встречающиеся в других языках, за исключением, пожалуй, туркменского и якутского языков.

Автор не является филологом-языковедом. Но даже неспециалисту видно, что башкорты - носители восточного и южного диалектов стоят особняком в языковой практике. Чтобы показать это, приведем примеры, как говорится, навскидку из наиболее консервативной области, скажем, флоры.

Этот список можно продолжить. Читая литературу на казахском, невольно замечаешь - многие слова, перешедшие в башкирском языке в категорию архаизмов, здесь прекрасно сохранились и продолжают активно применяться.

Из уст сородичей - людей старшего и среднего поколений - иногда приходится слышать восклицания: «уй-буй!» или «уй-бай!» («ой-бай!»), более характерного для казахского языка. Выражает оно удивление, для примера:

-Уй-буй! Был кем балалары? Šалай к±мºктºр! (Уй-буй! Чьи же эти дети? Как их много!)

Восторг:

-Уй-буй! Šалай шºп машина! (Уй-буй! Какая хорошая машина!)

Ареалом распространения данного междометия являются южный и восточный регионы Башкортостана. Казахское междометие «гой» выражено башкирским «šый» (употребляется исключительно в рамках восточного диалекта).

В диалектах сохраняется значительное отклонение от норм литературного языка. Например, отрицание «юš » («нет») звучит как «йоҡ » (для сравнения, казахское «жоš »), или «йаš ». Многие лексемы, особенно восточного диалекта, свидетельствуют о тесном языковом контакте и этнических связях народов. Например, «šотоš» («колодец», лит. «šо´оš »), «жиляк » («ягода», лит. «елºк »), «жайляу» («кочевье», лит. «йºйлº± »), «µлкºн » («большой», лит. «´ур ») и т.д.

Восточные башкиры говорят «ташты » («каменистый», лит. «ташлы », казахский вариант «тасты»), «бахетте » («счастливый», лит. «бºхетле », казахский вариант «бахытты»), «бараты » («идет», лит. «бара »). Список отличий можно продолжить бесконечно. Эти грамматические и лексические особенности ныне постепенно стираются. Благодаря обучению в школах по единым стандартам, все возрастающей роли телевидения и радио литературный язык становится повседневным. Например, коренные обитатели башкирского края, как и казахи, фактически не пользовались фонемой «в». Но теперь во всех книгах и газетах пишут не «уаš», а «ваš», не «уаšыт», а «ваšыт», не «уатан», а «ватан». И таких примеров можно привести много. Таким образом, нормы татарского языка незаметно, но настойчиво проникают в повседневную жизнь народа.

Древние башкорты вели кочевой образ жизни, и это не могло не отразиться на фонетике языка. Наши предки, истинные дети природы, выражали свои мысли коротко, но очень красочно и образно. Так называемый «гортанный говор» (говор воинов и пастухов) и ныне характерен для южных и восточных башкир. Однако в условиях доминирования в регионе татарского языка, идет стирание этой специфической особенности. Приходится констатировать, что язык радио и телевидения ориентирован на более «мягкий» западный диалект. Автор этих строк, например, почти четверть века работает на «Радио Башкортостана», и может судить об этом на профессиональном уровне. Характерен случай из жизни. Когда записывал свои первые передачи, режиссеры в шуточной форме, но вполне настойчиво просили, чтобы я не говорил на «грубом зауральском языке».

Таким образом, при схожести лексического материала, фонетика татарского языка, языка прекрасных дипломатов и успешных торговцев, сильно отличается от норм башкирского. Для примера можно, пожалуй, привести звучание казахского языка - языка бывших воинов-кочевников и узбекского - языка оседлого народа. К слову сказать, уфимский татарин или западный башкорт, не имеющий опыта общения с южными и восточными башкирами, не сразу поймет его речь. Точно так же южный (шымкентский) говор несколько отличается от литературного казахского языка.

Таким образом, литературный башкирский язык, а значит и язык радио и телевидения, испытывают сильнейшее давление братского татарского языка, и постепенно утрачивая свою самобытность, приближается к черте полного поглощения. Те же проблемы встали и перед культурой народа. Например, ныне трудно отличить мелодику башкирской песни от татарской, русской, марийской, удмуртской. Несомненно, это процесс естественный. Но, с сожалением приходится констатировать и случаи осознанного, откровенного плагиата со стороны Казани. Не только старинные башкирские песни, легенды и предания, но и наши национальные герои и великие личности одним росчерком пера становятся татарскими или в лучшем случае «татаро-башкирскими». Двухмиллионная нация с трудом сдерживает этнокультурную экспансию превосходящих сил мэйнстрима. К сожалению, это удел всех малочисленных народов. Но дети священного Белого Волка, прошедшие через великие испытания, полны решимости сражаться. Сражаться за право оставаться самими собой.

…Над «Карауыл тауы» поднимается черный дым сигнального костра. Это часовые башкирской нации бьют тревогу. Наш язык, наша культура, наше будущее в опасности! Значит, пора седлать лошадей и выйти навстречу неприятелю, что наступает под знаменами всеобщей глобализации и манкуртства.