Я извлекла катушку с пленкой из «Кэнона» и опустила ее в пластиковый пакетик. Сдавила герметизирующую полоску. Не знала, суждено ли нам выбраться из ледового плена… Но пленку надо спасти.
Как странно… Двенадцать часов назад купила ее в аэропорту всего за два евро. А сейчас она бесценна для истории вообще и для археологии в частности!
– Завоюй камень, – читал Эрикссон первую строчку рун, – …награда и проклятие… найди… как нашел его я…
Где‑то снаружи раздался взрыв, словно сдетонировал боевой заряд тротила. Глыба с замурованными викингами дрогнула. И съехала чуть вниз.
Эрикссон торопился, разбирая руны.
Снизу, от основания лестницы, послышался плеск воды. Она прорвалась сквозь разломы… Все! Конец айсберга наступил.
Я спешно принялась сдирать с себя тяжелое снаряжение.
– Иди по моему следу… – перевел Эрикссон и перед следующей фразой сделал большую паузу. – Овца‑валькирия… с железными когтями.
– Что? – удивилась я.
Археолог изумленно смотрел на мои ноги.
Я тоже посмотрела вниз и уперлась взглядом в кошки, привязанные к ботинкам. Стальные шипы, позволявшие карабкаться по льду.
– Ведь ваша фамилия, кажется, Овчинникова? – спросил Эрикссон.
Ледяная дружина с треском поехала вниз. Словно огромный механизм двигал ее перед нашими глазами. Пришлось отскочить назад, потому что сверху посыпались глыбы, угрожавшие придавить нас.
Эрикссон с болью смотрел на исчезавших викингов. Он хотел приблизиться к ним, хотел дотронуться до льда в последний раз, но я крепко ухватила его за пояс, не позволяя тронуться с места.
Между потолком и стеной появилась щель. Она увеличивалась по мере того, как стена проваливалась в океан. Сквозь нее в зал заглянуло недоброе штормовое небо, ворвался ураганный ветер, принесший с собой соленые брызги и едкий запах озона.
|
|
– Скидывайте все тяжелое! – приказала я археологу. – Ремни, куртку, ботинки!
Стена вдруг скользнула вниз так быстро, что я ничего не успела сообразить. Только что она медленно опускалась, а тут исчезла, освободив путь взбесившейся воде. Пещера раскрылась, словно трюм морского парома. Яростный поток смел нас с лестницы.
Что было потом, помню урывками. Нас накрыло валом. Едва я успела набрать воздух в легкие, как меня и Эрикссона поглотила холодная вода. Держа археолога за воротник, я ринулась наверх.
Плыть было тяжело. Когда я решила, что нам не выбраться, вода вдруг ушла куда‑то, и нас, как две пробки, выбросило на поверхность.
Смахнула брызги с лица и обнаружила, что ледяные стены пещеры опрокидываются. Расколовшись, айсберг потерял равновесие и стал заваливаться. Хорошо – не «клюнул» и не накрыл нас собой. Развернулся пещерой вверх.
Нас вновь унесло под воду. Мимо меня пронеслась темная тень, похожая на квадратного ската. Это был обломок ладьи викингов. Не задумываясь, я вцепилась в него одной рукой. Второй держала за воротник Эрикссона. Он кашлял, дергался, колотил руками по воде – в общем, всячески радовал меня признаками жизни.
Наконец нас опять выбросило на поверхность. На этот раз – за пределами льда. В открытом океане. Мы обхватили доисторическую доску с двух сторон и плавали на ней, словно парочка влюбленных. Стихия крутила нас в водоворотах, волны накрывали одна за другой. Во время короткой паузы между ними я отыскала в кармане шорт одноразовую ракетницу и выстрелила в небо светящийся зеленый шар. Едва он начал описывать дугу, как меня захлестнула новая волна и я потеряла его след. Ну, что могла – сделала для спасения.
|
|
Не помню, долго ли трепала нас морская стихия время для меня растянулось в часы, – но в один замечательный момент из волн вдруг вырос корпус «Мёльде». С борта ударил луч прожектора, и в воду полетели спасательные круги.
При такой сумасшедшей качке кофе пить было совершенно невозможно. Поэтому я сидела, кутаясь в одеяло, и не могла понять, отчего мне так плохо? То ли сказалось отсутствие кофе – наркотика для моего организма, то ли действовал шок после пережитой катастрофы, то ли я все‑таки страдала от морской болезни?..
Впрочем, не важно. Главное, мы на корабле. «Мёльде» хоть и казался со стороны развалюхой, но уверенно сопротивлялся шторму. В кают‑компании горел свет… Тепло… Вокруг – участливые лица…
– Алена… – слабо окликнул меня Эрикссон из противоположного угла. Он провалился в кресло, укутанный в два одеяла. Из них торчала только голова в моей каске с оранжевой полосой – единственный предмет из альпинистского комплекта, с которым я отправилась на айсберг.
– Алена… На плите у ног викинга была надпись о вас!
– Это невозможно! – улыбнулась я.
– Овца‑валькирия с железными когтями… – Он поперхнулся и закашлялся. Откашлявшись, закончил: – Им даже известна была ваша фамилия!
– Бред. Совпадение… Вы же видели, что викингов заморозило внезапно. Откуда они могли знать, что перед ними окажусь я, а не их боги Один с Тором?.. Кстати, кто тот громила с огромным мечом?
|
|
– Я не знаю, кто он, – сказал маленький археолог. – Но я обязательно выясню… Пленка сохранилась?
Я вытащила из мокрых шорт пакетик с жестяной коробочкой. Прозрачный целлофан покрывали капельки воды, но он не порвался, а значит, содержимое осталось в целости.
Эрикссон удовлетворенно кивнул:
– Нужно перевести остальные строки. Но это послание… Оно предназначалось вам. Бесстрашной валькирии, скалолазке Алене Овчинниковой, явившейся в ледяной склеп в стальных «когтях».
Похоже, Эрикссон слишком долго пробыл в холодной воде.
– Марк, что – это совпадение…
Археолог вдруг заговорил, пристально глядя на меня:
– Завоюй камень, мою награду и мое проклятие. Найди камень, как нашел его я! Иди по моему следу… – Он помолчал, а затем добавил: – Викинги свято верили в судьбу, а их бог Один умел заглядывать в будущее… Если представить на секунду, что они заглянули в свое будущее? Они могли увидеть вас такой, какой вы явились к ним перед их исчезновением в глубинах океана.
Я некоторое время сосредоточенно смотрела на суровое лицо археолога. Казалось, что холод айсберга проник в теплую кают‑компанию, а тьма его ледяных коридоров притушила свет.
Смотрела, смотрела, а затем рассмеялась. Легко, заливисто, закинув голову.
– Вот что я вам скажу, Марк! Я тоже заглянула в будущее. И знаете, что увидела? Получаю свои честно заработанные денежки – и отправляюсь в Россию. Все! Никаких больше путешествий! Чего бы ни хотели замороженные викинги из пятого века, я не собираюсь искать какой‑то там камень!
– Как знать… – произнес Эрикссон задумчиво.
Глава 2
СТРАННЫЕ ГОСТИ
Стопка папок с рукописями девятнадцатого века набралась высокая. Из одного хранилища в другое ее можно переместить только за два раза, но повторно проделывать изнурительный путь через этажи и кучу коридоров было лень. Поэтому я обхватила стопку руками, придавила сверху подбородком и поплелась по коридору, громко стуча тяжелыми туфлями с квадратными каблуками.
Задача оказалась непростой. Приходилось постоянно упираться подбородком в стопку папок, поэтому голову было не поднять. Глаза сквозь стекла очков видели только пол. Чтобы ориентироваться в архиве по полу, знаете ли, нужна сноровка. Но я не первый день здесь работаю. Вон там угол линолеума задран – значит, скоро начнется лестница.
Длинный подол юбки, которую Люба Егорова метко прозвала рабоче‑крестьянской, так и норовил запутаться в истертых носах туфель. Зря я ее нацепила. Нет, в ней удобно: просторно, нигде не жмет, когда тексты переводишь… Иное дело – овладевать в ней профессией грузчика…
Совершенно неожиданно передо мной возникла пара мужских ног в новеньких лакированных ботинках сорок второго размера. Пришлось остановиться, поскольку ноги перегородили дорогу.
– Тетенька! Не подскажете, где нам найти такую Овчинникову? – поинтересовался молодой задорный голос.
Кому это – «нам»?
Словно в ответ на мысленный вопрос, в поле зрения появилась другая обувка. Эти ботинки размером были больше и смотрелись как‑то архаичнее. Сразу бросалось в глаза, что их знакомили с гуталином только по большим праздникам, а возможно, и реже.
– Это я! – прошипела сквозь зубы, не поднимая подбородок. – И вам – не тетенька!
В общении возникла пауза. Очевидно, незнакомцы осматривали меня с ног до головы. А я в свою очередь водила глазами из стороны в сторону, рассматривая их ботинки, потому как больше рассматривать было нечего.
– Хм… – Молодой голос. – Что, в самом деле? Вы – Овчинникова?
– Нет, Тина Тернер!
Он опять замолчал. Ну и долго так будем стоять? Застали меня врасплох. Принялись допрашивать посреди коридора, а я даже их лиц не вижу!.. Если подниму подбородок – рукописи девятнадцатого века усеют пол, как кленовые листья устилают асфальтовые дорожки за окном. Осень все‑таки. Самое удачное время для слякоти на улице и в душе.
– Если вы Алена Овчинникова, то нам хотелось бы поговорить с вами.
– Мне этого совсем не хочется.
– Быть может, отложите на время эти папки?
– Что вам нужно?
– Смотрите, тут комната открыта… – Он имел в виду небольшой читальный зал для работы с документами, что расположен слева. – Тут и стол есть. Положите на него рукописи, они вам мешают.
Я не двинулась с места. Дед с детства учил меня не разговаривать с незнакомцами. А тут – целых два незнакомца! Один – болтливый, второй – молчун в нечищеных ботинках. Подозрительны оба.
– Что вам нужно?
– Всего лишь несколько минут вашего времени!
Какой навязчивый. Не нравится он мне. Надо было сказать, что я – не я. Тогда бы эти ботинки бродили по коридорам архива до конца рабочего дня.
– Мое время расписано, как у королевы Англии! – предупредила я.
– Мы отнесемся к нему бережно.
– Кто это – «мы»?
– Мы представляем одну международную компанию. Меня зовут Александр. Можно Саша… А это наш советник по вопросам взаимодействия – Глеб Кириллович.
Я вошла в читальный зал, осторожно сгрузила папки на ближний стол, села за него. Они вошли следом и закрыли дверь за собой, отчего я почувствовала себя неуютно. Спряталась за стопку рукописей и из‑за нее разглядывала незнакомцев.
Обладатель блестящих ботинок оказался одет в такой же блестящий костюм. Дорогой костюм, не фальшивка. Галстук – броский, желтый – совершенно не подходил к туалету. Над белым воротником симпатичное лицо с глазками проныры и улыбкой женского угодника. Однако улыбка не блистала в полный формат – парень с сомнением разглядывал меня. Что‑то смутило его… А кого он, собственно, ожидал увидеть? Ведь я – обычная переводчица!
Второй – седой тип предпенсионного возраста с жестким взглядом. Глаза холодные, отдают стальным блеском. На лице глубокие морщины, уголок рта опущен вниз, возможно, пораженный параличом. Брюки и свитер потерты и требуют обновления. Как, впрочем, и ботинки.
– Итак, вы – Алена Овчинникова! – Вот теперь улыбка парня сияла во всей красе. Наверно, женщины от нее падают в обморок, но меня ею не сразишь. – Мы много слышали о вас!
– Ну‑у… Я перевожу с древнегреческого, латыни… Знаю другие древние языки…
– Нет, мы слышали о ваших невероятных приключениях на Крите и в Швейцарии.
Вот это да! Интересно, откуда информация просочилась?
– Это все сказки, – ответила я. – Байки. Я их сочиняю от безделья и рассказываю знакомым. На самом деле я – серая архивная мышь – люблю поваляться перед телевизором, постоянно борюсь с лишним весом.
– Разве вы не подрабатываете промышленным альпинизмом, помогая некоторым археологам копировать древние тексты со скал?
Я пожала плечами:
– Археологи в основном пожилые люди. Иногда залезаю на пару метров, чтобы помочь им.
Парень по имени Александр – можно Саша – оглянулся на седого советника. Затем повернулся ко мне и вновь включил неотразимую улыбку.
– У нас имеются сведения, что события, происходившие на Крите и в Швейцарии, – правда. Мы восхищены вашей ловкостью, отвагой, знаниями, а также сочетанием других качеств, которые позволяют вам добиваться невероятных результатов. Другого такого специалиста найти невозможно.
– Покопайтесь в рекламных объявлениях.
– Мы хотим предложить работу именно вам.
– Это связано с переводами текстов?
– Нет.
– Со скалолазанием?
– Вряд ли. Нам необходим ваш сыскной дар, знание языков и прирожденное умение ориентироваться в чужих странах. А также ваша способность рисковать и побеждать обстоятельства.
Я поднялась, поправила очки. Близорукость – непременная спутница людей, постоянно общающихся с книгами.
– До свидания. Такая работа не для меня. Я не Джеймс Бонд.
Красавчик Саша остановил меня жестом фокусника, показывающего, что его ладони пусты.
– Погодите, вы даже не знаете, о чем речь!
– И знать не хочу! Я занимаюсь только текстами, для чтения которых иногда необходимо залезть повыше. Все остальное – от лукавого!
Александр достал из кармана сложенную газету, по мелькнувшему заголовку я узнала английскую «Гардиан», развернул ее и показал статью с фотографией.
В глаза бросилась замурованная во льду плита, поверхность которой покрывали руны. Это мой снимок! Я сделала его месяц назад в недрах айсберга, набитого замороженными викингами… Не знала, что Эрикссон уже опубликовал статью о своих исследованиях!
– Можно? – осведомилась я, протягивая руку к газете.
– Конечно.
Мельком пробежала статью. В общем, ничего сенсационного. Просто Эрикссон не утерпел и сообщил газетчикам об уникальной находке. Позволил опубликовать две фотографии – снимок плиты с рунами и общий план замороженных викингов. Второе фото было неважного качества: лиц почти не разобрать – сплошная темная шеренга. И только клыкастый предводитель выделялся своим ростом. Единственное, что узнала, – Эрикссон перевел вторую рунную строку с плиты. «Перевод рун продолжается, – писал корреспондент. – Это весьма сложная работа. Толкование слов не всегда однозначное, но доктор Эрикссон не опускает рук».
Зато распускает язык!
Очень преждевременная статья. Шведу предстоит огромное исследование. Тщательная и кропотливая работа по изучению ледовых рисунков, рун, внешнего облика воинов. А в первую очередь он должен выяснить, кто этот человек со звериными когтями на руках? Жаль, конечно, что исследовать приходится не сам айсберг, а лишь фотографии… В общем, работы непочатый край. Но археолог не вытерпел и раструбил о находке на весь мир. Хорошо – умолчал о своих фантазиях, что я и надписи на плите как‑то связаны.
– Участвуя в финансировании научных проектов, наша компания получает налоговые льготы, – произнес Саша. – Мы хотели бы помочь доктору Эрикссону в поисках Камня, о котором говорится в первой строке рунного послания.
– Это сделать очень просто. Перечислите деньги на счет его университета.
Саша вновь переглянулся со своим молчаливым спутником:
– Нет, мы хотели бы сами найти Камень. А уже затем, попав в газеты и сделав тем самым себе рекламу, передали бы его в музей.
– Что еще за камень?
– Нам неизвестно, но мы подозреваем, что его ценность для исторической науки велика.
– Ваши слова не кажутся правдоподобными. Вы рассказываете байки.
Парень даже глазом не моргнул, переходя к атаке:
– Мы могли бы предложить вам пятнадцать тысяч долларов за то, чтобы вы отыскали Камень.
– И слышать не хочу.
– Двадцать тысяч.
– Можете не торговаться – деньги меня не интересуют! – Я взялась за стопку папок, собираясь поднять ее.
– Пятьдесят тысяч, – не моргнув, произнес Саша. Пальцы невольно разжались, когда я представила такие деньги.
Так, в ход пошли серьезные суммы, явно превосходящие рамки благотворительной научной программы. Ребята играют какую‑то свою игру.
– Я не расслышала, как называется ваша компания?
– «Интеллиджент сервис груп». Боюсь, оно вам ни о чем не скажет.
– Кто является учредителем?
– Крупные российские бизнесмены, связанные с нефтяным производством.
– Зачем нефтяникам понадобился какой‑то древний Камень?
– Как вы относитесь к сумме в семьдесят тысяч?
Замечательный способ не отвечать на вопрос.
– К таким суммам я никак не отношусь и относиться не собираюсь.
– Восемьдесят.
Так он и до сотни доберется!.. Только чем выше называемая сумма, тем круче риск, о котором заикался Александр. Мне хватило Крита и Швейцарии. До сих пор коленки дрожат. Больше ничего не хочу… Но, черт возьми, вот какая штука! Кажется, эти люди знают о таинственном Камне больше, чем археолог Эрикссон.
Эффектным жестом парень вытащил из внутреннего кармана пачку «Парламента», вытряхнул сигарету и вставил в рот.
– У нас не курят, – предупредила я.
Парень скривил уголок рта в усмешке и, демонстративно щелкнув зажигалкой, раскурил сигарету. Табачный дым добрался до меня, попал в легкие и заставил закашляться.
– Пожалуй, мне пора, – сказала я, постучав себя по груди и с неприязнью глядя на раздражающий желтый галстук Саши. Очень хотелось содрать эту пакость с его шеи и потоптать. – Здесь скоро стены рухнут от гигантских сумм, которые вы называете.
И тогда заговорил седой мужчина со стальным взглядом. Пришло его время.
– Вы, Алена Игоревна, интересовались судьбой своих родителей, – произнес он низким хрипловатым голосом. – Наводили справки, делали запросы…
Мне под диафрагму словно гребень стальных иголок вогнали. В горле вдруг пересохло, а на висках проступил пот.
– Извините? – с трудом произнесла я.
– Мы слышали, что вы ищете информацию о своих родителях…
Комната и шкафы с книгами поплыли перед глазами.
Когда мне было семь лет, мои родители погибли при взрыве бомбы на аэровокзале в Аммане в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. Отец работал корреспондентом в газете «Известия», мать – переводчицей при советских делегациях. Обычно они бывали за границей порознь. Мама тусовалась на элитных европейских форумах и конференциях, отец влезал во все дыры и горячие точки, которые только появлялись на земном шаре. Но так случилось, что в Аммане они оказались вместе. Единственный раз.
Отец улетел в Африку – в пекло очередного конфликта. Самолет захватили исламисты. Они заставили пилотов приземлить машину в столице Иордании. Шли долгие переговоры. Мать следила за их ходом по телевизору, затем не выдержала и отправилась туда. Когда пассажиров самолета все‑таки освободили, казалось, что все закончилось. Ольга Баль встретила мужа, измотанный, но довольный Игорь Баль обнял жену. А потом один из переодетых террористов взорвал рядом бомбу…
Так звучала история, которую рассказала моя бабушка. Но три месяца назад я неожиданно услышала имена родителей из уст человека, который работал в составе специального отдела ЦРУ «Мгла» и выполнял в нем самые грязные поручения. Человек этот, Джон Бейкер, был не в себе. К нему возвращались прошлые воспоминания, и он пересказывал их окружающим, не сознавая того. Так вот, среди прочего он упомянул о непонятном участии спецотдела в судьбе моих родителей. Говорил о каком‑то море, островах, лодках, гибели корабля «Бельмонд»… После этого Бейкер умер, я не успела вытрясти из него всю информацию.
Что он имел в виду? Когда происходили события? Почему Бейкер упомянул, что мои родители находились на корабле «Бельмонд»? Я всегда полагала, что единственное место, где мать и отец встречались за границей, был тот злополучный аэровокзал в Аммане.
Два раза я уже сталкивалась со спецотделом ЦРУ «Мгла». Кое‑что знаю о них, об их методах работы… Упаси бог когда‑нибудь снова пересечься с ними. Поэтому и мучил меня вопрос: «Что было нужно коварному и жестокому спецотделу от Игоря и Ольги Баль?»
Ту последнюю информацию я получила в начале лета. Обрывки фраз умиравшего Бейкера не давали покоя все три месяца. Я перекопала кипы газет с сообщениями о трагедии, перелопатила архивы «Известий», добралась даже до запасников Гостелерадио СССР. Не узнала ничего нового. Искала также упоминания о корабле «Бельмонд», который, по словам Бейкера, постигла ужасная катастрофа. Но все было напрасно! Никаких следов таинственного судна…
– Что вам известно о моих родителях? – тихо спросила я.
– Ничего, – спокойно ответил седовласый Глеб Кириллович. – Но мы знаем людей, которые могут владеть информацией.
Он подцепил меня на крючок. Чего не сделали деньги, то оказалось под силу простым словам. «Мы знаем людей, которые могут владеть информацией…» Самое главное – в этой фразе нет ничего определенного, а я уже трепыхаюсь в их руках!
Парень в желтом галстуке по имени Саша, похоже, понял, что я заглотила крючок. Нахально улыбнулся и намеренно выпустил струю вонючего дыма мне в лицо. Я снова закашлялась.
– Да, мы знаем, кто слышал про твоих предков! – произнес он.
Ноги распрямились сами.
Схватила его за отвороты модельного пиджака и припечатала к двери. Выхватила сигарету, запихнула ему в рот дымящимся концом, а в довершение – заткнула пасть противным желтым галстуком, как кляпом. Парень сдавленно мычал, отдирал мои руки от лацканов и изумленно убеждался, что все бесполезно. Скалолазные объятия такие же прочные, как слесарные тиски.
– Очень не хочется снова влезать в чьи‑то игры! – выдавила я сквозь зубы. – И мне не нравится грязный шантаж информацией о моих умерших родителях. Если вы меня обманете, то клянусь…
Продолжая держать «Сашу», повернула голову и столкнулась с насмешливым взглядом седовласого.
– Да, – произнес он, улыбаясь одной стороной рта. Вторая – действительно парализована. – Поначалу мы сомневались. Но теперь убедились, что вы – та самая Скалолазка, о которой ходят легенды.
Я отпустила пижона в модельном костюме. Он свалился к моим ногам. Выплюнул конец галстука и, заливаясь кашлем, изрыгнул комки табака вперемешку со слюной. Изо рта шел дым, словно парень поцеловался со Змеем Горынычем.
– Вам нужно поторопиться, – сказал Глеб Кириллович, перестав улыбаться. – Отправляйтесь завтра же. В Шереметьево‑2 уже заказан авиабилет на ваше имя. Утром встретитесь… с Сашей. Он устроит все необходимые визы и передаст деньги.
– Почему я должна торопиться?
– Мы не можем сказать.
Я проскрежетала зубами. Излишняя таинственность меня нервирует.
– Куда же я лечу?
– В Лондон. В Британском музее хранится болотная мумия под названием Хромоногий Ульрих. Существует версия, что она каким‑то образом связана с обнаруженным викингом.
– Когда я получу информацию о своих родителях?
– Всему свое время. Когда добьетесь первых успехов, тогда, может быть…
Саша поднялся с пола. В глазах затаилась злость. Если бы не Глеб Кириллович, наверняка набросился бы на меня!.. Хотя нет. Мерзавцы с такой улыбкой относятся к родовому виду подлецов. Они не кидаются на тебя, ослепленные гневом. Поджидают удобного случая, встают за спиной и бьют исподтишка. Приятная завтра будет с ним встреча в Шереметьево.
– Уходите, – глухо сказала я.
Молодой человек по имени Саша попятился, не спуская с меня глаз, исчез за дверью. Глеб Кириллович ненадолго задержался. Его тяжелый взгляд давил, словно бетонная плита.
– Не делайте глупостей, – произнес он. – Вы – такая молодая, красивая, талантливая… А мир просто кишит неприятностями – отказавшие тормоза, вода, попавшая в авиационный керосин, дряхлая опора перегруженного здания… Будет очень печально, если с вами что‑то случится. Так что, повторяю, постарайтесь обойтись без глупостей.
– Вы мне угрожаете? – опешила я.
– Нет. Просто желаю счастливого пути.
Он ушел. Некоторое время я смотрела на облупившуюся краску дверного полотна…
У людей по‑разному складываются отношения с родителями. Кто‑то их любит, лелеет, почитает, ухаживает за стариками. Кто‑то ругается вдрызг, уходит из дома… А у меня не было родителей. У меня их отняли. Один человек однажды решил соединить два провода в своем чемоданчике и вырвал из жизни семилетней девочки ее маму и папу.
Я думаю, что лишилась многого. Даже те, кто, повзрослев, ушли из отчего дома, хлопнув на прощание дверью, – получили больше, чем я. У меня отняли лучшие годы. Отняли чувства тех лет, которые должны остаться в памяти на всю жизнь. Можно сказать, что отняли нормальное человеческое детство.
Мне не хватало тепла матери. Раньше я часто видела маму во сне. Безликий образ. Черты ее лица стерлись из моей памяти после того, как я увидела два заколоченных гроба. Но я знала, что это – мама, обнимала ее. Душа наполнялась сладостной верой, что она жива, реальна, что я могу пощупать ее мягкий свитер, уловить аромат духов, услышать голос… И только проснувшись, я понимала, что мамы нет. Она мертва, Вот уже много лет…
До десяти лет тот сон посещал меня каждую ночь. Потом – куда реже. Сейчас вовсе не приходит… Медики говорят, что число сновидений с возрастом уменьшается в несколько раз. Они подготавливают нервную систему детей и подростков к вступлению во взрослую жизнь, служат своеобразным тренажером. Взрослым же сновидения не требуются. Поэтому теперь я и не вижу маму.
Но иногда по утрам моя подушка бывает мокрой от слез, а душа разрывается от непонятной тоски.
Глава 3
ЧУК И ГЕК
Семен Капитонович, мой начальник, посмотрел на меня подозрительно, когда я сообщила, что хочу взять две недели за свой счет.
– Никак опять за границу собралась, Овчинникова?
– Ну‑у… – протянула. – Что‑то я устала. Отдохнуть надо.
– Снова в неприятности угодишь?
– Это как получится, – выдал непокорный язык. Я мигом заткнула рот ладонью. Но было поздно.
Старик аж побагровел.
– Ты брось свои шуточки, Овчинникова! – Он сердито погрозил пальцем. – Что значит – «как получится»! Должно получаться, как у всех, кто отправляется на отдых к капиталистам! Солнце, пляж, трехзвездочный отель, «шведский стол» два раза в день и легкий флирт с аборигенами. Вон, Маринка Скрыльникова ездила с мужем в Египет. Документы не теряла, в полицию не попадала, в беспорядках не обвинялась. Самолет приземлился именно в Каире, а не на другом конце света. Отдохнула, загорела – все как положено… А ты? Каждый раз приезжаешь измотанная, в фигуре – ни капли объема, как у нормальных женщин. Одна кожа да кости. Выглядишь – словно призрак Надежды Крупской.
– Я тренируюсь, у меня лишний вес не копится.
– Тренируется она! Мужики от тебя скоро шарахаться начнут. Уже шарахаются! Зачем ты менеджера супермаркета сунула в раковину под кран? Приговаривала, что будешь так держать, пока хлорированная вода не вымоет из него все мерзкие слова?
– Он меня «доской» назвал. Я‑то не обиделась, но он еще обозвал Наташу Зайцеву «двуногой коровой». Она после этого ревела целый час.
– Все равно – нельзя так! Нужно вежливее, интеллигентнее.
– Он вежливо не понял, когда я сказала, что он подобен царю Ироду Первому Великому. Руки стал распускать.
– Короче, хватит.
– Отпустите?
– Куда я денусь! А если ты и меня в раковину ртом под кран?
– Ну что вы!
– Ладно‑ладно. Значит, так. В полицию не попадать, с мужиками не драться, по стенам домов не лазать, погромы на центральных улицах не устраивать.
– А вот этого не было! – возмутилась я последним.
– Потому и предупреждаю, чтобы не учудила! – ответил Семен Капитонович. – В общем, не совершать противозаконных поступков, выглядеть симпатично и привлекательно – как положено женщине, а не дьяволу в юбке. Обещаешь?
– Периклом клянусь.
– Так, и последнее. Тебе звонил твой друг из Швеции… Этот… Фамилия – как у телефона.
– Эрикссон! – удивилась я.
– Точно. Сын Эрика. Просил передать, что прошлой ночью его кабинет в университете ограбили. Унесли ноутбук с текстами работ, старинные книги, изделия, статуэтки, украшения викингов. Заодно прихватили все фотографии, которые вы сделали на айсберге. Больше всего беспокоился о фотографиях. Умолял отпечатать их заново и отправить ему.
– Вот так да! – выдохнула я.
Пленка у меня. Преспокойно лежит в сумочке на моем рабочем столе. Хорошо что я не отдала ее Эрикссону, как он умолял. Украли бы вместе с остальным… Нужно сразу после работы сбегать в пункт проявки. Пусть напечатают тонну фотографий на всякий пожарный. Кажется, пленка сделалась настолько ценной, что становится страшно.
В конце рабочего дня я попрощалась с коллегами. Две сотрудницы со вздохом признались, что тоже с удовольствием бы смотались в Лондон, дабы развеяться, но вместо этого в ближайший выходной будут «развлекаться» на дачных грядках.
Верочка Шаброва, моя самая близкая подруга, обняла меня на прощание.
– Не ввязывайся в неприятности, – напутствовала она, таращась сквозь огромные линзы.
– Ну что ты! Ты же меня знаешь!
– Потому и говорю, что знаю.
Я покинула архив с тяжелым предчувствием, что вернусь в этот полосатый дом нескоро.
В вагоне метро толпа прижала меня к дверям. Я смотрела сквозь стекло на темные движущиеся стены тоннеля и думала о странном Камне, который предстоит искать. Что это за артефакт? Как он связан с замороженным воином? Как могучий викинг связан с мумией в Британском музее?
Чем больше возникало вопросов, тем меньше хотелось ехать в Лондон. Чувствовала, что выйду на своей станции и желание вовсе пропадет. Я – не охотник за древностями, тем более никогда не занималась этим за деньги. Случалось, обстоятельства вынуждали искать и находить некоторые уникальные веши. Деваться было некуда. Сейчас выбор есть, и самое правильное – забыть о странном визите представителей «Интеллиджент сервис групп». Да, вот какая штука. Мне чертовски хотелось узнать, какой информацией о моих родителях располагает Глеб Кириллович.