Вынырнул он с водорослями в волосах и пригоршней ила в руке, отдышался
и поплыл к берегу. С берега окунул руку в воду, обмыл грязь, и - смотри
пожалуйста! - на ладони у него осталось прекрасное золотое кольцо: оно дивно
сверкало на солнце, и Деагорл радостно любовался им. Сзади неслышно подошел
Смеагорл.
- Отдай-ка его нам, миленький Деагорл, - сказал Смеагорл, заглядывая
через плечо приятеля.
- Это почему же? - удивился Деагорл.
- А потому что у нас, миленький, сегодня день рождения, и мы хотим его
в подарочек, - отвечал Смеагорл.
- Ишь ты какой, - сказал Деагорл. - Был тебе уже от меня сегодня
подарочек, небось не пожалуешься. А это я для себя нашел.
- Да как же, миленький, да что ты, да неужели же? - проворковал
Смеагорл, вцепился Деагорлу в горло и задушил его - Кольцо было такое чудное
и яркое.
Он взял Кольцо и надел его на палец.
Никто не узнал, что случилось с Деагорлом: он принял смерть далеко от
дома, и тело его было хитро запрятано. А Смеагорл вернулся один, пробравшись
домой невидимкой, ибо, когда владелец Великого Кольца надевает его, он
становится незримым для смертных. Ему очень понравилось исчезать: мало ли
что можно было эдак натворить, и он много чего натворил. Он стал
подслушивать, подглядывать и пакостничать. Кольцо наделило его мелким
всевластьем: тем самым, которое было ему по мерке. Родня чуралась его (когда
он был видим), близкие отшатнулись. Его пинали, а он кусался. Он привык и
наловчился воровать, он ходил, и бормотал себе под нос, и все время злобно
урчал: горлум, горлум, горлум... За это его и прозвали Горлум; всем он был
гадок, и все его гнали, а бабушка и вовсе запретила ему возвращаться в нору.
Так и бродил он в одиночестве, хныкал, урчал, ворчал и сам себе
|
|
жаловался, какие все злые. Плача и сетуя, добрел он до горного холодного
потока и пошел вверх по течению. Невидимыми пальцами ловил он речную рыбу и
ел ее живьем. Однажды было очень жарко, он склонился над омутом, ему жгло
затылок, а вода нестерпимо блестела. Ему это было странно: он совсем
позабыл, что на свете есть солнце. А когда вспомнил, поднял кулак и погрозил
солнцу.
Потом он глаза опустил и увидел Мглистые горы, из которых пробивался
источник. И вдруг подумал: "Ах, как прохладно и темно под этими скалами!
Солнце не будет на нас там глазеть. Горы тоже пускают корни, у них есть свои
тайны, и тайны эти будем знать только мы".
Ночной порою он поднялся в горы, нашел пещеру, из которой сочился
темный поток, и червем заполз в каменную глубь, надолго исчезнув с лица
земли. И Кольцо вместе с Горлумом поглотила первозданная тьма, так что даже
тот, кто его выковал, хоть и стал могуч пуще прежнего, но был о нем в
неведении.
- Подожди, ты сказал - Горлум? - вскричал Фродо. - Как Горлум? Это что,
та самая тварь, на которую наткнулся Бильбо? Как все это мерзко!
- По мне, это не мерзко, а горько, -возразил маг, - ведь такое могло
случиться и кое с кем из хоббитов.
- Ни за что не поверю, что Горлум сродни хоббитам, - отрезал Фродо. -
Быть этого не может!
- Однако это чистая правда, - заметил Гэндальф. - О чем другом, а о
происхождении хоббитов я знаю побольше, чем вы сами. Даже из рассказа Бильбо
родство вполне очевидно. О многом они с Горлумом одинаково думали и многое
одинаково помнили. А понимали друг друга чуть ли не с полуслова, куда лучше,
|
|
чем хоббит поймет, скажем, гнома, орка или даже эльфа. Загадки-то у них
были, помнишь, прямо-таки общие.
- Это верно, - согласился Фродо. - Хотя не одни хоббиты загадывают
загадки, и все они, в общем, похожи. Зато хоббиты никогда не жульничают, а
Горлум только и норовил. Он ведь затеял игру, чтоб улучить миг и застать
Бильбо врасплох. Очень для него выходила приятная игра: выиграет - будет
кого съесть, а проиграет - беда невелика.
- Боюсь, что так оно и было, - сказал Гэндальф. - Но было и кое-что
другое, чего ты покамест не уразумел. Даже Горлум - существо не совсем
пропащее. Он оказался крепче иного человека - он же сродни хоббитам. В душе
у него остался заветный уголок, в который проникал свет, как солнце сквозь
щелку: свет из прошлого. А может, ему было приятно снова услышать добрый
голос, напоминавший о ветре и деревьях, о залитой солнцем траве и о многом,
многом забытом.
Но конечно же, в конце концов черная неодолимая злоба опять взъярилась
в нем, а целителя поблизости не было. - Гэндальф вздохнул. - Увы! Для него
надежды мало. Но все же есть - даже для него, хоть он и владел Кольцом очень
долго, так долго, что и сам не упомнит, с каких пор. Правда, надевал он его
редко - зачем бы в кромешной-то тьме? Поэтому и не "истаял". Он тощий, как
щепка, жилистый и выносливый. Но душа его изъедена Кольцом, и пытка утраты
почти невыносима.
А все "глубокие тайны гор" обернулись бездонной ночью; открывать было
нечего, жить незачем - только исподтишка добывай пищу, припоминай старые
обиды да придумывай новые. Жалкая у него была жизнь. Он ненавидел тьму, а
|
|
свет - еще больше; он ненавидел все, а больше всего - Кольцо.
- Как это? - удивился Фродо. - Кольцо же его "прелесть", он только о
нем и думал? А если он его ненавидел, то почему не выбросил?
- Ты уже много услышал, Фродо, пора бы тебе что-нибудь и понять, -
сказал Гэндальф. - Он ненавидел и любил Кольцо, как любил и ненавидел себя.
А избавиться от него не мог. На то у него не было воли.
Кольцо Всевластья, Фродо, само себе сторож. Это оно может предательски
соскользнуть с пальца, а владелец никогда его не выкинет. Разве что
подумает, едва ли не шутя, отдать его кому-нибудь на хранение, да и то
поначалу, пока оно еще не вцепилось во владельца. Насколько мне известно,
один только Бильбо решился его отдать - и отдал. Да и то не без моей помощи.
Но даже Бильбо не оставил бы Кольцо на произвол судьбы, не бросил бы его.
Нет, Фродо, решал дело не Горлум, а само Кольцо. И решило.
- Решило сменить Горлума на Бильбо, что ли? - спросил Фродо. - Уж
вернее было бы подкатиться к какому-нибудь орку.
- Ну, это опять-таки дело непростое, - сказал Гэндальф. - И не тебе над
этим смеяться. Ты вот удивляешься, что Бильбо оказался тут как тут и
нечаянно нашарил его потемках...
...Но зло не правит миром безраздельно, Фродо. Кольцо хотело вернуться
к своему Властелину - недаром его выловил бедняга Деагорл, а потом был
умерщвлен. И не зря им завладел Горлум. Горлума оно понемногу источило - но
дальше-то что? Он мелкий и жалкий; и, пока оно было при нем, он оставался в
своем озерце. И вот когда подлинный его Властелин набрал силу и потянулся за
ним своей черной думой, оно бросило Горлума. Однако подобрал его не орк, не
тролль, не человек, а Бильбо и Хоббитании!
Думаю, что это случилось наперекор воле Врага. Видно, так уж было
суждено, чтобы Кольцо нашел не кто-нибудь, а именно Бильбо. Стало быть, и
тебе суждено было его унаследовать. Мне в этом видится проблеск надежды.
- А мне не видится, - возразил Фродо. - Хотя, правда, я тебя не
очень-то понимаю. Скажи лучше, как ты все это разузнал - про Кольцо и про
Горлума? Или ты ничего толком не знаешь, а просто придумываешь?
Гэндальф поглядел на Фродо, и глаза его блеснули.
- Кое-что я знал, а кое-что разузнал, - сказал он. - Но тебе, знаешь
ли, я не собираюсь докладывать обо всех моих поисках. Хватит того, что твое
Кольцо оказалось Кольцом Всевластья - судя по одной только огненной
надписи...
- А это ты когда открыл? - перебил его Фродо.
- На твоих глазах, в твоей гостиной, - жестко отвечал маг. - Но я
заранее знал, что мне это откроется. Я много путешествовал и долго искал - а
это последняя проба. Последнее доказательство, и теперь все ясно. Нелегко
было разобраться, причем тут Горлум и как он затесался в древнюю кровавую
историю. Может, мне и надо было начинать догадки с Горлума, но теперь я
догадок не строю. Я просто знаю, как было. Я его видел.
- Ты видел Горлума? - изумленно воскликнул Фродо.
- Да, видел. Без него не разберешься, это понятней понятного. Но и до
него не очень-то доберешься.
- Что ж с ним случилось потом, после Бильбо? Это ты знаешь?
- Довольно смутно. То, что я рассказал тебе, рассказано со слов
Горлума, хотя он-то, конечно, не так рассказывал. Горлум - превеликий лгун,
и каждое слово его приходится обчищать. К примеру, Кольцо у него так и
оставалось "подарочком на рождение" - будто бы от бабушки: у нее, мол, много
было всяких безделушек. Дурацкая выдумка. Конечно, бабушка Смеагорла была
женщина властная и хозяйственная, но чтобы в ее хозяйстве водились Кольца
Власти - это вряд ли, и уж тем более вряд ли она стала бы их дарить внукам
на дни рождения. Однако вранье враньем, а все-таки правда - пусть и
наизнанку.
Горлум никак не мог забыть, что он убил Деагорла, и всеми силами
защищался от собственной памяти: грыз в темноте черные кости, повторяя своей
"прелести" одну и ту же, одну и ту же ложь, пока сам в нее почти не
уверовал. Ведь правда же, тогда был его день рождения и Деагорл должен был
подарить ему Кольцо. Оно затем и подвернулось - ему в подарок. Это самый
настоящий подарок на день рождения - и так далее в том же роде.
Я терпел его бессвязную болтовню сколько мог, но любой ценой надо было
допытаться до правды, и пришлось мне обойтись с ним круто. Я пригрозил ему
огнем, и он наконец рассказал все, как было, - понемногу, огрызаясь, истекая
слезами и слюнями. Его, видите ли, обидели, унизили и вдобавок ограбили. Я у
него выпытал и про загадки, и про бегство Бильбо, но вот дальше - тут он
словно онемел и только выхныкивал иногда мрачные намеки. Видно, какой-то
ужас сковывал его язык, и я ничего не мог поделать. Он плаксиво бубнил, что
своего никому не уступит и кое-кто узнает еще, как его пинать, обманывать и
грабить. Теперь у Горлума есть хорошие, такие чудесненькие друзья - и они
очень даже покажут кому надо, где орки зимуют. Они ему помогут, а
Торбинс-ворюга еще поплатится. Он еще поплатится и наплачется, твердил
Горлум на разные лады. Бильбо он ненавидит люто и клянет страшно. Но хуже
другое: он знает, кто такой Бильбо и откуда явился.
- Да кто же ему сказал? - взволновался Фродо.
- Ну, если на то пошло, так Бильбо сам ему сдуру представился, а уж
потом нетрудно было выяснить, откуда он явился, - если, конечно, выползти
наружу. И Горлум выполз, ох, выполз. По Кольцу он тосковал нестерпимо -
тоска эта превозмогла страх перед орками и даже его солнцебоязнь.
Протосковал он год, а то и два. Видишь ли, Кольцо хоть и тянуло его к себе,
но уже не истачивало, как прежде, и он понемногу начал оживать. Старость
давила его, ужасно давила, но вечная опаска пропала; к тому же он был
смертельно голоден.
Любой свет - что лунный, что солнечный - был ему нестерпим и
ненавистен, это уж, наверное, так с ним и будет до конца дней; но хитрости и
ловкости ему не занимать. Он сообразил, что укрыться можно и от солнечного и
от лунного света, можно быстро и бесшумно пробираться темной ночью, когда
мрак проницают только его белесые глаза, и ловить всяких маленьких беспечных
зверюшек. Его освежило ветром, он отъелся, а поэтому стал сильнее и смелее.
До Лихолесья было недалеко; дотуда он в свой час и добрался.
- И там ты его нашел? - спросил Фродо.
- Я его там видел, - отвечал Гэндальф, - но попал он туда не сразу,
сначала он шел по следу Бильбо. А потом... толком-то я, пожалуй, так и не
знаю, что было потом: он нес какую-то околесицу, захлебывался руганью и
угрозами. "Что у него было в карманцах? - бормотал он. - Нет, не догадался
я, что там у него моя прелесть. Гад, гад, гаденыш. Нечестный вопрос,
нечестный. Он смошенничал, он, а не я, он правила нарушил. Надо было сразу
его удавить, правда, моя прелесть? Ничего, моя прелесть, ничего, еще
удавим".
И так без конца. Ты вот уже морщишься, а я это терпел изо дня в день, с
утра до вечера. Ну не совсем зря: по каким-то его обмолвкам я все же понял,
что он дошлепал до Эсгарота, подсматривал и подслушивал на улицах города.
Большие новости гулко отдаются в пустынных краях: все только и говорили, что
про Бильбо, сплетая воедино были и небылицы. Да на обратном пути, после
победы в Битве Пяти Воинств, и мы не таились. Горлум на ухо востер - он живо
услышал и понял, что ему было надо.
- Почему же он тогда не выследил Бильбо до конца? - спросил Фродо. -
Или он побывал у нас в Хоббитании?
- Да вот, - сказал Гэндальф, - в том-то и дело, что не побывал.
Пошел-то он к вам. Дошел до Великой Реки и вдруг свернул. Дальней дороги он
бы вряд ли испугался, не такой. Нет, что-то сбило его с пути. И мои друзья,
которые изловили его для меня, того же мнения.
Свежий его след подняли лесные эльфы. Он вел через Лихолесье и обратно;
правда, поймать самого Горлума им не удалось. А лес был полон жуткой памяти
о нем, перепугались все зверюшки и птицы. Слышно было, что явилось новое
чудище: призрак-кровопийца, от которого детенышам нет спасенья ни на
деревьях, ни в норах.
От западной окраины Лихолесья след повернул назад, потом, петляя, повел
на юг, вывел из лесу и затерялся. Тут-то я и сделал большую ошибку. Да,
Фродо, ошибку, и не первую; боюсь только, что самую опасную. Я оставил его в
покое - пусть идет, куда хочет. У меня была куча срочных дел, и я
по-прежнему верил в мудрость Сарумана.
С тех пор прошло больше полувека, и я заплатил за свой просчет черными,
трудными днями. Когда я понял, что мне позарез нужен Горлум - а это было
после ухода Бильбо, - след его давным-давно потерялся. Вряд ли я отыскал бы
Горлума, но меня выручил преданный друг по имени Арагорн, лучший следопыт и
охотник нынешних времен. Вместе с ним мы прочесали все Глухоманье, без
особой надежды и понапрасну. И когда, отчаявшись, я решил бросить поиски,
Горлум вдруг нашелся. Мой друг едва ли не чудом вернулся из смертельно
опасного путешествия и приволок его с собой.
Где Горлум пропадал, так и осталось тайною. Он обливался слезами,
называл нас скверными и жестокими, а в горле у него клокотало: "горррлум,
горррлум" - недаром его так прозвали. Даже под угрозой огня он только
хныкал, ежился, заламывал свои длинные руки и лизал пальцы, словно
обожженные, будто они напоминали ему о какой-то давней жестокой пытке. Он
ничего не сказал, но боюсь, что сомнений нет: он медленно, потихоньку, шаг
за шагом прокрался на юг - попал в Мордор.
Комнату затопила тяжелая тишина, и Фродо услышал, как колотится его
сердце. Снаружи все тоже будто замерло - даже ножницы Сэма перестали
щелкать.
- Да, в Мордор, - повторил Гэндальф. - Оно и понятно, там приют всякой
злобе и зависти: туда стягивает лиходеев Черный Властелин. А ведь Кольцо
Врага исковеркало душу Горлума, и он внял неотступному зову. К тому же все
шептались о том, что Мордор снова окутан мраком и что там клубится душная,
беспощадная ненависть. Там, только там, были его настоящие друзья: они-то и
помогут ему отомстить, думал Горлум.
Несчастный дурак! Да, он пробрался в Мордор и узнал много - чересчур
даже много. Он долго бродил у границ этой страшной страны - тут и попался, и
был притянут к общеобязательному допросу чужаков. Арагорн изловил Горлума
после того, как он пробыл там очень, очень долго и возвращался назад. То ли
его послали, то ли он сам надумал какую-нибудь пакость. Впрочем, это
неважно: главный вред от него уже позади.
Да, но вред невосполнимый! Ибо Враг выпытал у него, что Кольцо
Всевластья нашлось. Известно, где Горлуму досталось Кольцо. Известно, что
это Великое Кольцо, оно дарует нескончаемую жизнь. Понятно, что это не одно
из трех эльфийских: эльфы их сохранили, и в них нет мерзости, они чисты.
Понятно, что это не одно из Семи гномьих или Девяти мертвецких: тут все
известно. Враг понял, что Кольцо - то самое. И вдобавок услышал про хоббитов
и Хоббитанию.
Может статься, он ее сейчас и отыскивает - если уже не нашел. И знай,
Фродо, что ваше родовое имя тоже выплыло заодно с прочим.
- Но ведь это ужасно! - вскричал Фродо. - Ужасней ужасного - даже твои
жуткие намеки и неясные остережения так меня не пугали. Гэндальф, о
Гэндальф, надежный мой друг, что же мне делать? Теперь вот мне по-настоящему
страшно. Скажи, Гэндальф, что мне делать? Какая все-таки жалость, что Бильбо
не заколол этого мерзавца, когда был такой удобный случай!
- Жалость, говоришь? Да ведь именно жалость удержала его руку. Жалость
и милосердие: без крайней нужды убивать нельзя. И за это, друг мой Фродо,
была ему немалая награда. Недаром он не стал приспешником зла, недаром
спасся; а все потому, что начал с жалости!
- Прости, не о том речь, - сказал Фродо. - Страх обуял меня, но Горлума
все равно жалеть глупо.
- Не видел ты его, - сказал Гэндальф.
- Не видел и не хочу, - отрезал Фродо. - А тебя просто не понимаю.
Неужели же ты, эльфы и кто там еще, - неужели вы пощадили Горлума после всех
его черных дел? Да он хуже всякого орка и такой же враг. Он заслужил смерть.
- Заслужить-то заслужил, спору нет. И он, и многие другие, имя им -
легион. А посчитай-ка таких, кому надо бы жить, но они мертвы. Их ты можешь
воскресить - чтобы уж всем было по заслугам? А нет - так не торопись никого
осуждать на смерть. Ибо даже мудрейшим не дано провидеть все. Мало, очень
мало надежды на исправление Горлума, но кто поручится, что ее вовсе нет?
Судьба его едина с судьбой Кольца, и чует мое сердце, что он еще - к добру
ли, к худу ли - зачем-то понадобится. В час развязки жалость Бильбо может
оказаться залогом спасенья многих - твоего, кстати, тоже. Да, мы его
пощадили: он старый и жалкий, таких не казнят. Он остался в заточении у
лесных эльфов - надеюсь, они обходятся с ним по-доброму.
- Все равно, - сказал Фродо, - пусть даже и не надо было убивать
Горлума, но зачем Бильбо оставил себе Кольцо? А главное, зачем оно мне-то
досталось? Ведь я уж тут совсем ни при чем! Как же ты у меня его не отобрал,
почему не заставил выкинуть или истребить?
- Выкинуть? Истребить? - сердито откликнулся маг. - Ты что, пропускал
мои слова мимо ушей? Думай все-таки, прежде чем говорить. Выкинуть его можно
только по безрассудству. Магические Кольца не пропадают бесследно: со
временем они возвращаются в мир, и мало ли кто их найдет, сам подумай. Ведь
Кольцо может попасть в руки Врага, да и непременно попадет: он тянет его к
себе могучим, тяжким усилием.
Да, милый Фродо, ты в большой опасности, оттого-то мне и неспокойно. Но
ставки нынче такие, что опаснее всего - не рисковать, даже и тобою; однако
помни, что когда я отлучался, ты был под неусыпным надзором и охраной. Я
знаю, ты не разу не надевал Кольцо, и, стало быть, оно тебя не поработило.
Пока что - нет... А девять лет назад, при нашем последнем свидании, я еще
ничего толком не знал.
- Хорошо, нельзя выкинуть, так можно истребить: ты же сам сказал, что
это давным-давно надо было сделать! - с отчаянием воскликнул Фродо. -
Предупредил бы меня, написал бы, что нужно, - и я бы от него отделался.
- Отделался бы? А как? Ты пробовал?
- Нет, не пробовал. Но его же, наверное, как-то можно сплющить или
расплавить?
- А ты попробуй! - сказал Гэндальф. - Возьми да попробуй!
Фродо опять достал Кольцо из кармана и поглядел на него. Оно было
чистое и гладкое, без всяких надписей. Ярко лучилось золото, и Фродо
подумал: какой у него густой и чудный отлив, как оно дивно скруглено.
Изумительное и поистине драгоценное Кольцо. Он вынул его, чтобы швырнуть в
огонь, но вдруг понял, что сделать этого не может, что себя не переломишь.
Он нерешительно взвешивал Кольцо на ладони, вспоминая зловещую повесть
Гэндальфа; наконец собрал все силы - и обнаружил, что поспешно запихивает
Кольцо в карман.
Гэндальф невесело рассмеялся.
- Вот видишь? Уже и ты, Фродо, не можешь с ним расстаться, бережешь его
от вреда. Не мог я заставить тебя - разве грубой силой, а этого ты бы не
выдержал. И никакой силой Кольцо не истребить. Бей его сколько хочешь
шестипудовым кузнечным молотом - на нем и следа не останется. Да что там ты
- я и то ничего с ним сделать не смогу.
В окне твоего камина и обычное-то золото не расплавится. А Кольцо, ты
видел, в этом огне только посвежело, даже и не нагрелось. И во всей твоей
Хоббитании нет такого кузнеца, который мог бы хоть чуть-чуть его сплющить.
Ему нипочем даже горнила и молоты гномов. Было поверье, что Магические
Кольца плавятся в драконовом огне, но теперешние драконы - жалкие твари,
кому из них под силу расплавить Великое Кольцо, которое выковал сам Саурон!
Есть только один способ: добраться до Ородруина, Роковой горы, и
бросить Кольцо в ее пылающие недра... если ты по-настоящему захочешь, чтобы
оно расплавилось и стало навсегда недоступно Врагу.
- Да нет, я, конечно, очень хочу, чтобы оно... чтобы стало недоступно!
- заторопился Фродо. - Только пусть это не я, пусть кто-нибудь другой, разве
такие подвиги мне по силам? Зачем оно вообще мне досталось, при чем тут я? И
почему именно я?
- Вопрос на вопросе, - сказал Гэндальф, - а какие тебе нужны ответы?
Что ты не за доблесть избран? Нет, не за доблесть. Ни силы в тебе нет, ни
мудрости. Однако же избран ты, а значит, придется тебе стать сильным, мудрым
и доблестным.
- Да как же я! Ты, Гэндальф, ты и сильный и мудрый. Возьми у меня
Кольцо, оно - тебе.
- Нет! - вскрикнул Гэндальф, отпрянув. - Будь у меня такое страшное
могущество, я стал бы всевластным рабом Кольца. - Глаза его сверкнули, лицо
озарилось изнутри темным огнем. - Нет, не мне! Ужасен Черный Властелин - а
ведь я могу стать еще ужаснее. Кольцо знает путь к моему сердцу, знает, что
меня мучает жалость ко всем слабым и беззащитным, а с его помощью - о, как
бы надежно я их защитил, чтобы превратить потом в своих рабов. Не навязывай
мне его! Я не сумею стать просто хранителем, слишком оно мне нужно. Предо
мной - мрак и смерть.
Он подошел к окну, поднял шторы и отдернул занавеси. В комнату снова
хлынуло солнце. Мимо окошка, посвистывая, прошел Сэм.
- Как видишь, - сказал маг, обернувшись к Фродо, - решать придется
тебе. Но я тебя не оставлю. - И он положил руку на плечо Фродо. - Я помогу
тебе снести это бремя, пока это бремя твое. Только не надо медлить. Враг не
мешкает.
Настало молчание. Гэндальф снова сел в кресло и попыхивал трубкой:
должно быть, задумался. И глаза прикрыл, но из-под век зорко следил за
Фродо. А Фродо неотрывно глядел на темно-алые уголья в камине, только их и
видел, и чудилось ему, что он заглядывает в огненный колодец. Он думал о
багровых расселинах древней и страшной Горы.
- Так! - сказал наконец Гэндальф. - Ну и о чем же ты размышляешь? Что
решил?
- Ничего, - глухо откликнулся Фродо. Но огненная тьма вдруг выпустила
его. Он снова сидел в светлой комнате, изумляясь яркому окну и солнечному
саду. - А впрочем, решил. Я не все понимаю, о чем ты говоришь, но покамест
придется мне, наверно, оставить Кольцо у себя и сберечь его, а там будь что
будет.
- С тобой много чего может быть, - сказал Гэндальф, - но начинаешь ты
очень неплохо. Не скоро Кольцо тебя склонит ко злу.
- Это тебе виднее, - сказал Фродо. - Только хорошо бы ты все-таки нашел
какого-нибудь хранителя понадежней. А пока что, если ты прав, то я в большой
опасности, и друзья мои тоже. Вряд ли мне, стало быть, удастся сберечь
Кольцо и уберечь друзей, если я останусь дома. Придется мне бросить Торбу,
покинуть Хоббитанию и вообще уйти куда глаза глядят. - Он вздохнул. - Лишь
бы в Хоббитании все осталось как было - правда, я иной раз клял хоббитов за
глупость последними словами, призывая на них землетрясение и драконов, но
нет уж, лучше не надо. Пока у меня за спиной Хоббитания, мне как-то легче: я
знаю, что есть отступление, хотя отступать и некуда.
Я, конечно, и раньше думал, не уйти ли мне, только представлял себе
какой-то пикник, приключения, как у Бильбо или даже интереснее - разные ведь
бывают, и все хорошо кончаются. А тут - из страха в страх, и смерть по
пятам. Да и путешествовать мне, видно, придется одному, раз мне выпала такая
доля - спасать Хоббитанию. Только я же маленький, для всех там чужой и - как
бы это сказать? - не из них. А Враг такой сильный и страшный.
Он не признался Гэндальфу, что пока говорил, в сердце его вспыхнуло
желание пойти вслед за Бильбо - пойти и, быть может, даже встретиться с ним.
Желание было такое сильное, что страх отступил: он, пожалуй, так бы и
кинулся бежать, вроде Бильбо - без шапки и наобум.
- Ты ли это, Фродо? - воскликнул Гэндальф. - Верно сказал я когда-то:
изумительные существа хоббиты. Кажется и месяца хватит, чтоб их изучить, а
они через сто лет тебя несказанно удивят. Вот уж чего не ожидал - даже и от
тебя! Бильбо-то не ошибся с наследником, хотя не понимал, как это важно. Да,
похоже, что ты как нельзя более прав. По нынешним временам Кольцу не место в
Хоббитании: тебе - да и не только тебе - придется уйти и на время забыть,
что ты Торбинс. Опасное это имя за пределами Хоббитании. Дай-ка я придумаю
тебе другое. Назовись ты, пожалуй, Накручинсом.
А пойдешь ты все-таки не один. Кому там из своих приятелей ты вполне
доверяешь, кто из них способен выстоять в смертельных испытаниях?.. Впрочем,
таких, наверно, и нет; а все же подумай о спутнике, он тебе очень
понадобится! И болтай поменьше, даже с близкими друзьями! У Врага повсюду
шпионы, он все слышит.
Маг вдруг осекся и прислушался. В комнате и в саду стояла звонкая
тишина. Гэндальф подкрался к окну, вспрыгнул на подоконник, протянул длинную
руку - и в окне, жалобно пискнув, появилась курчавая голова Сэма Скромби,
вытянутая за ухо.
- Так, так, клянусь бородой! - сказал Гэндальф. - Сэм Скромби, он
самый! Под окном, значит?
- Да что вы, сударь, что вы, господин Гэндальф! - горячо возразил Сэм.
- Под каким окном! Я тут просто полол и подстригал траву: видите? - Он
показал в свое оправдание садовые ножницы.
- Вижу, - мрачно отозвался Гэндальф. - А вот щелкать твои ножницы давно
что-то перестали. Подслушивал?
- Подсушивал, сударь? Да нет, зачем же, все и так подсохло.
- Ты дурака-то не валяй! Что ты слышал и зачем подслушивал? - глаза
Гэндальфа сверкнули и брови ощетинились.
- Господин Фродо, хоть вы-то! - в ужасе выкрикнул Сэм. - Вы-то хоть не
позволяйте ему, а то он меня во что-нибудь - раз - и превратит. Доказывай
потом моему старику, что это я. Я же ничего худого не хотел, честное слово,
сударь!
- Ни во что он тебя не превратит, - сказал, еле сдерживая смех,
изумленный и озадаченный Фродо. - Он знает, как и я, что ты подслушивал без
худого умысла. Ты бояться-то не бойся, а спрошено - отвечай!
- Да что ж, сударь, - втянув голову в плечи, признался Сэм. - Я
порядком слышал, хотя понял-то не все: и про Врага, и про Кольца, и про
господина Бильбо - ну, там, драконы, Огненная гора - и, конечно, про эльфов.
Вовсе даже не собирался подслушивать - а слышал: сами знаете, как нечаянно
бывает. Меня ведь хлебом не корми, а дай послушать про эльфов, мало ли что
там Тод говорит. Хоть бы одним глазком их повидать. Вы вот, сударь, пойдете
- ну и мне бы эльфов показали, а?
Гэндальф вдруг рассмеялся.
- Ну-ка давай сюда! - крикнул он и, втащив через подоконник
ошарашенного Сэма, поставил его с ножницами и лопатой в руках, на пол. -
Говоришь, эльфов тебе показать? - спросил он, всматриваясь в Сэма и невольно
улыбаясь. - Ты, стало быть, расслышал, что хозяин твой уходит?