Несмотря на то, что у мамы Ленцен было много работы в доме, она все же заметила перемену в Рами. Сначала она думала, что его нужно ненадолго оставить в покое, чтобы он успокоился. Но когда через две-три недели ничего не изменилось, она поговорила с детьми:
— Вам следует немного больше заботиться о Рами. Он еще такой запуганный.
К этому времени самый разгар страстей уже прошел, и дети только сказали, что с ним ничего невозможно поделать, он не играет в игры, и нельзя же, чтобы он портил все мероприятия.
Госпожа Ленцен еще неделю понаблюдала за Рами и сказала мужу, что не может больше этого видеть. Может быть, ребенок болен. Она пошла с ним к врачу.
Врач тщательно обследовал Рами, немного постучал, прислушался, заставил Рами сказать скороговорку, один раз, второй раз и потом еще раз. Наконец врач сказал:
— Немного слабенький, немного отставший в развитии. Но подождите до весны, госпожа Ленцен, и все нормализируется. Я пропишу ему рыбий жир, это немножко поможет. Причин для беспокойства нет.
Приближалось Рождество. В доме слышались пение и смех. У каждого был какой-нибудь секрет. Гоша, Эдик и Леша выпиливали и склеивали поделки. Девочки вязали и вышивали. Марина, вся раскрасневшаяся, склонилась над работой.
— Помогите Рами тоже что-нибудь сделать, — говорила мама детям.
— Но он ведь не хочет, — возражали они.
Да, Рами не хотел. Сделав уроки, он задвигал свою скамеечку за шкаф в гостиной, так как в кухне тоже творились тайны.
Он опять думал о маме, папе и братьях. Он все еще не знал, кому же он принадлежит, и нужно ли ему будет вернуться к ним, когда их выпустят из тюрьмы. Мама Марины всегда была ласкова и добра к нему. Это помогало ему, чтобы не убежать.
Да и куда ему было деваться?
Праздник Рождества
До обеда в сочельник все в доме были возбуждены.
Кроме папы и мамы, никому нельзя было входить в гостиную. В доме пахло хвоей и пряниками.
Все время кто-нибудь пел. То слышался чистый голосок Марины, то неокрепший бас Эдика. Особенно нравилось Рами, когда Анна и Мария пели вместе, это звучало так гармонично.
Он сидел на дровяном ящике, держал на коленях Черныша и наблюдал за всем происходящим. На него никто не обращал внимания, только мама один раз на ходу погладила его по голове.
— Рами, что ты все время такой печальный и тихий! Ну, ничего, сегодня вечером и твои глазки засветятся!
После обеда они в первый раз кушали рождественский пирог. Каждый получил по кусочку. Мама кивнула Рами:
— Скоро, Рами. Теперь мы наденем праздничную одежду и пойдем на богослужение, а когда вернемся, мы откроем дверь в гостиную.
Старшие девочки убрали посуду со стола на кухне, где они сегодня кушали. Рами опять сел на ящик. Он задумчиво смотрел, как Анна подкладывала дрова в печь.
Это ему почему-то напомнило маму, он сам не знал, почему.
— Рами, собирайся, — сказала девочка, — мы не хотим потом ждать тебя.
«Я не пойду», — хотел сказать Рами, но ничего не сказал.
Мария еще раз заглянула в кухню:
— Рами, поторапливайся, не порть нам праздник, — набросилась она на него.
Рами медленно встал и пошел в спальню. Мама каждому на кровать положила праздничную одежду. Когда Рами пришел, Эдик и Леша уже были готовы.
— Ну что ты смотришь, как идиот, — сказал Гоша. — На Рождество нужно радоваться. Никто тебя не обижает, и ты получишь все то же самое, что и мы. Я вообще не понимаю, чего тебе еще надо.
Радоваться? «Машинное чувство» с силой сдавливало грудь Рами. Таким ужасным оно еще никогда не было. Он думал, что хуже быть уже не может.
В церкви было много людей. Он сидел, зажатый между Мариной и Марией, слышал их пение и, как сквозь туман, видел свечки на стоявшей впереди елке. Он глотал и глотал, но не мог сдержать слезы, катившиеся у него по щекам.
Но самое невыносимое было потом, когда дома открыли гостиную, и их встретил теплый свет зажженных на елке свечей. Анна и Мария принесли свои флейты, и все запели. Рами за последние недели часто слышал эти песни. Он знал и слова и мелодии. Но он не мог петь с другими. Ему казалось, что сердце его вот-вот разорвется. Колени его тряслись, и он с трудом держался на ногах. Затем отец читал из Библии о том, как родился Спаситель и как ангел явился пастухам. Это была самая лучшая история из всех, рассказанных ему мамой Марины. И все равно ему стало еще грустнее.
Отец помолился, затем спели песню. Теперь мама взяла его и Марину за руки и повела к столу. Марина с криком радости взяла что-то в руки. Рами отвернулся.
От боли он не мог ни думать, ни говорить.
— Это для тебя, Рами, — сказала мама. Рами увидел среди прочих вещей красивый коричневый ранец.
Со всех сторон слышались возгласы:
— Мама, у меня...
— Мама, смотри...
— Папа, ты уже видел?..
Рами слышал возгласы ликования, видел маму и папу, окруженных счастливыми детьми. Он повернулся и тихонько вышел на кухню.
Мама нашла его на дровяном ящике с котом на коленях.
— Рами, ты здесь? Почему ты убежал?
Тут маленькое сердце Рами не выдержало.
— «Машинное чувство», — глухо проговорил он.
— «Машинное чувство?» - переспросила мама.
Рами прижал кулаки к груди: «здесь», он взялся за горло: «и здесь».
— Да, Рами, я понимаю. Но ведь ты теперь наш и тебе не надо больше грустить. И твоя мама была бы рада, если бы знала об этом, поверь мне, Рами.
Тут Рами излил свое сердце:
— Потому что - потому что - ну, они в тюрьме, а я виноват в этом. Я ведь не знал. Они преступники, и всем стыдно, что я здесь.
Голос его оборвался, и он начал громко всхлипывать.
Заглянул отец. Мать сделала ему знак, и они опять остались вдвоем в темной кухне, только тускло освещаемой огнем в камине. Прошло немало времени, пока мама с любовью и терпением выпытала у Рами все.
Затем она сказала:
— Стыдно, Рами, что мы не были ласковы к тебе и оставили тебя одного. А из-за неблагодарности к братьям и папе можешь не волноваться. Я тебе верю, что ты не хотел звонить полиции.
— Но почему она так быстро приехала?
— Знаешь, Рами, это так: у каждого, кто имеет телефон, есть специальный номер, и у полиции тоже. И когда ты пробовал, ты случайно набрал именно этот номер.
Рами от удивления открыл рот.
— Да, Рами, это удивительно, но я верю, что все должно было быть именно так, потому что Бог хотел этого. Это нехорошо, что папа и братья хотели забраться в чужой дом и обокрасть его, ты это знаешь. Если ты хочешь, я напишу им письмо и объясню, как это получилось, и что ты не специально это сделал.
— А это можно? — Рами даже немного повеселел.
— Да, это можно, и я сделаю это. Ты теперь доволен, или тебя еще что-нибудь мучает? Расскажи мне все-все, что пробуждает в тебе «машинное чувство».
— Еще потому что - потому что - я отношусь к ворам.
— Но, Рами, ты ведь принадлежишь нам и больше никому. Ты можешь оставаться у нас, сколько хочешь, пока не вырастешь и сам не захочешь уйти куда-нибудь в другое место. Нет, ты не принадлежишь папе, Джеро и Гаето, хотя они когда-то и приняли тебя с твоей мамой. Почему ты так долго мучался этим? Тебе давно надо было мне все рассказать.
— Но ведь в газете было написано, что мы воры. И никто ведь мне не верит, что я не хотел воровать.
— Рами, я теперь знаю, как все было. Я верю каждому твоему слову. Хорошо, что я, наконец, могу уладить это дело. Если хочешь, пойдем, посмотрим, что ты получил на Рождество?
Нет, Рами никого и ничего в этот вечер больше не хотел видеть. Скоро он, укрытый мамой, лежал в своей постели и спал.
Случайности
Всем, конечно, хотелось узнать, что с Рами. Мария немного раздраженно сказала:
— Я знала, что этот мальчишка испортит нам праздник.
Мать с укором посмотрела на свою старшую дочь.
— Я думаю, скорее мы испортили мальчику праздник. Он говорил про «машинное чувство» - не знаю, откуда у него это выражение. Но, насколько я поняла, ему очень не хватало любви и понимания, и еще им владеет сильный страх. Ребенок мучается, а мы кормим его рыбьим жиром! — она ударила себя ладонью по лбу. — Не понимаю, как я могла быть настолько слепой. Как я раньше не догадалась! Никто из нас даже себе представить не может, что малышу пришлось пережить. Он переживает, что его отец и братья попали в тюрьму, никак не может понять, каким образом он в этом виноват. Кроме того, мне кажется, что вы обращались с ним необдуманно и бессердечно. Вместо того, чтобы помочь мальчику, вместе с другими насмехались над ним и презирали его. Я думаю, что потребуется много терпения и любви, чтобы вернуть Рами в душевное равновесие.
— Ну, хорошо, мама, — первым отозвался Гоша, — но почему он сначала участвует вместе с ними, а потом сожалеет об этом? Если он позвонил полиции, то мог бы догадаться, что за это его родственникам что-то будет. Он всегда боялся полиции, значит, он знал, что ожидает преступника, уж этому-то он в любом случае научился.
— «Его родственникам» - это не его настоящий отец, не его родные братья. Вы не можете сказать, что он из плохой семьи и поэтому тоже негодяй, что, кстати, тоже далеко не всегда так. Что же касается звонка, дети, подумайте сами: Рами семь лет. Он еще никогда в жизни не звонил по телефону. Откуда ему было знать номер полиции? Я узнала, как все было. Ему просто было любопытно, и он немного покрутил диск.
— Как тогда полиция узнала, откуда звонили? — спросил Леша. Эдик объяснил:
— Если трубка не была повешена, помнишь, папа нам объяснял, то полиция могла на телефонной станции узнать номер, откуда звонили.
Мария все еще сомневалась:
— Странная случайность, что он набрал именно номер полиции.
— Случайность? — отец задумчиво покачал головой. — Мне кажется, с Рами происходит слишком много случайностей. Случайно улетела птица Марины. Почему именно Рами ее поймал? Почему сгорел дом? Его мать тоже умерла случайно? Случайно, как раз в то время, когда у Рами появились друзья? Ты думаешь, он случайно в своей большой нужде набрал именно тот номер, который мог спасти его? Не похоже ли это все на то, что Бог послал Рами в наш в дом? Хотим вам сообщить, что мы уже несколько месяцев назад договорились с соответствующими органами, чтобы Рами навсегда остался у нас. Ведь это наверняка не случайность, что мама узнала от его матери, что Рами вовсе не родственник этим мужчинам.
Дети пристыжено опустили головы. Но Марина вопросительно посмотрела на отца.
— Но почему Иисус не сделал так, чтобы Рами сразу мог остаться у нас. Почему он уезжал в кибитке, а потом Джеро его еще раз поймал?
— Ах, ты моя всезнайка, ты думаешь, что Отец Небесный ошибся, если все было не так гладко, как ты себе это представляла? Помнишь, как ты плакала, когда улетел твой Тутти? Но именно таким образом Рами попал к нам.
Марина, которая не любила, когда ей говорили, что она маленькая, глупенькая девочка, хмыкнула, а потом спросила:
— А когда Рами получит свои подарки?
— С этим придется подождать до утра, — ответила мама.
Счастливый конец
Рами открыл глаза. Ему снилось что-то хорошее, радостное. Но напрасно он пытался что-нибудь вспомнить. Вдруг к нему прилетела подушка Эдика.
— Давай, Рами!
Рами сел, ничего не понимая. Эдик и Леша снова стали такими, как и раньше,
Эдик вскочил с кровати и забрал свою подушку.
— Давайте скорее оденемся и пойдем в гостиную! — воскликнул он и предложил Леше. — Пусть Рами первый пойдет умываться.
Рами не переставал удивляться. Он всегда был последним при умывании, как и во всем другом. Выходя из ванной, он столкнулся с Гошей.
— Доброе утро, Рами! Да ты уже умылся! Одевайся скорее, мы все собираемся в гостиной.
Мама встретила его, когда он спускался вниз, и повела его к столу с подарками.
Все свечи на елке были зажжены.
— Теперь тебе больше не надо ходить в школу со старым Гошиным ранцем, — сказала Марина.
Он погладил мягкую кожу ранца, который вчера вечером видел только мельком. Рядом лежала коробка с конструктором, как у Эдика и Леши. Гоша сказал:
— Если ты сам не справишься, приходи ко мне, я тебе покажу, как им пользоваться.
— Да ладно, мы ему сами покажем, — отозвались другие братья.
Так как стол был полон подарков, завтракать опять пришлось на кухне. Кофе и пряники распространяли чудесный аромат, а посредине стола, среди еловых веток, горели три свечи.
Было немного тесно, но это никого не волновало.
Мария и Анна принесли свои флейты, Мария, к немалому удивлению Рами, сказала:
— Сегодня Рами должен пожелать песню, да, мама?
Рами покраснел, так как не знал, куда ему смотреть, он стал смотреть на свечки, колышущиеся перед ним.
— Рами, какую песню ты желаешь? — ободрила его мама.
Он прошептал:
— «Полный благости...».
— Хорошо, — воскликнула Анна.
И флейты зазвучали так, как это ему всегда нравилось.
— Пой тоже, — ободрил его папа.
Рами кивнул. Все начали петь.
Это звучало так чудесно, особенно когда Анна и Мария запели в два голоса. Рами чувствовал, как к глазам подступили слезы.
Он не хотел плакать, но он просто не мог иначе. Он не мог петь дальше, слезы текли по его щекам и капали на руки.
Марина взяла его за руку:
— Рами, не плачь. Ты ведь наш, потому что так хотел Бог. Мы ведь тебя любим.
Рами кивнул, вытер рукавом глаза, но слезы продолжали бежать.
Песня окончилась.
— Рами, — позвала мама.
Он поднял к ней глаза, полные слез и тихо сказал:
— Я... так... рад.