К сожалению, смертная казнь существует не только в нашей стране, но и в других странах. Вопрос о смертной казни – вопрос принципиальный. Это чрезвычайное жестокое наказание, да и вообще может ли быть наказанием насильственная смерть?
Противники применения смертной казни выдвигают, в свою очередь, контраргументы:
· Самый важный аргумент против смертной казни, на мой взгляд, это возможность судебной ошибки, и человек вообще «не болен», он невиновен, но роковое стечение обстоятельств или небрежность, некомпетентность, наконец, просто умышленная фальсификация помешала это установить.
Что, разве не бывает подобных «судебных ошибок»? Бывают, конечно. Да одних, к примеру, страшных «витебских дел», по которым были жесточайшим образом осуждены ни в чем не повинные люди, один из них расстрелян, а другой, будучи приговоренным к смертной казни, сошел с ума[1, c.306].Приведенный в исполнение смертный приговор невозможно подкорректировать или отменить. Есть ли абсолютная гарантия того, что среди 400 расстрелянных в Беларуси за последние 20 лет не было ни одного невиновного? А если допустить, что ошибки возможны, имеет ли тогда право на существование «исключительная» мера наказания?
Если человека приговорили к лишению свободы, этих лет, конечно, ему не вернуть, но, во всяком случае, он вернется к семье, получит прежнюю работу, возместят ему и материальный ущерб за все годы[1, c.320].
Высшая мера наказания – необратимое правовое воздействие. При несовершенстве правовой системы в целом иметь эту меру для общества нравственно разорительно. Посмертная реабилитация невинно осужденных на смертную казнь – необходимая правовая и нравственная мера, но она никогда не возместит морального ущерба, принесенного сознательным хладнокровным умерщвлением именем государства ошибочно осужденного невиновного человека.
· Лишение государством жизни члена общества, пусть совершившего самое-самое отвратительное и тяжкое деяние, - это не что иное, как возмездие, прямая месть, возвращение к варварским порядкам реагирования на зло таким же злом, что влечет за собой бесконечную цепную реакцию нарастающего зла. Да и к тому же, по сути дела, это признание обществом своего бессилия, по большей части раздраженная расправа за свои же собственные изъяны и огрехи, предельное отчуждение «своей частицы» самым диким путем – путем умерщвления человека.
Это в конечном счете утверждает во всем обществе непоправимый нравственный излом, срыв, жуткую беду – принципиальную оправданность насильственного лишения жизни – убийства [1, c.337].
Сохранение и, соответственно, применение смертной казни в нашем обществе приводит не к тому, что «на одного убийцу станет меньше, а к тому, что мы все, в некотором роде, становимся убийцами».
Отказавшись от насильственного лишения жизни себе подобных, мы уже много выиграем. Даже в собственных глазах.
· О воспитательном значении такой меры наказания для самого преступника, ясное дело, говорить не приходится – после исполнения приговора ему уже не измениться. Значит, смертная казнь существует не для исправления нарушившего закон, а для устрашения прочих, кто мог бы его нарушить в будущем.
А именно в этом, как свидетельствует международный опыт, превентивность меры и не срабатывает: уровень тяжелой преступности в странах, сохраняющих смертную казнь, ни в коем случае не ниже, чем в тех странах, где отказались от лишения преступников жизни.
Ведь санкция очевидно уже сегодня не эффективная в смысле воздействия на живых – страх не действует, мы убедились в этом, более того – мера вредная. Ибо авторитетом государства как бы освящается убийство, и потому никак не ведущая к смягчению нравов [1, c.308].
· За тысячелетия наличия института смертной казни он так и не искоренил преступность, а лишь дегуманизировал общество.
Общественное мнение. Здесь сказывается низкая правовая культура общества. Она базируется не только на очень древнем принципе талиона «око за око, зуб за зуб», но и на культивируемых почти в наше время «кровь за кровь», «смерть за смерть». Однако если эти правила хороши и справедливы в экстремальных условиях и для внешних врагов, то для сограждан, соотечественников они просто неприменимы.
Выход из этой ситуации таков: с одной стороны, надо вести разъяснительную работу среди населения, но с другой – власти могут в какой-то мере идти впереди общественного мнения и управлять им. Здесь это оправданно. Но важно, чтобы и юристы, и психологи, психиатры, врачи и журналисты вели соответствующую работу [1, c.367].
Общественное мнение. Здесь сказывается низкая правовая культура общества. Она базируется не только на очень древнем принципе талиона «око за око, зуб за зуб», но и на культивируемых почти в наше время «кровь за кровь», «смерть за смерть». Однако если эти правила хороши и справедливы в экстремальных условиях и для внешних врагов, то для сограждан, соотечественников они просто неприменимы.
· Сторонники смертной казни заявляют, что дешевле казнить преступника, чем пожизненно его же содержать в местах лишения свободы.
На это можно возразить тем, что этого же преступника пока он в заключении можно отправить принудительно работать, тем самым минимизировав затраты.
· Мнение, что угроза смертной казни сдерживает преступника от совершения преступления, не разделяют многие психологи. Так, некоторые из них утверждают, что если человек совершил только одно преступление, за которое ему может грозить высшая мера наказания – смертная казнь, то есть большая вероятность того, что он совершит еще множество преступлений, пока его не поймают. Ведь этому человеку уже нечего терять.
Судебные психиатры и психологи, считают, что преступника наказать невозможно. Он либо еще не совершил преступления, а значит преступником не является, либо уже раскрыт, а значит либо боится, либо раскаивается. Преступник является преступником только в момент совершения преступления.
Следует подчеркнуть, что смертная казнь за уже совершенное преступление не может восстановить положения, существовавшего до его совершения, не возмещает причиненного им вреда. Она лишает человека жизни, но не устраняет причин, породивших преступление, она не дает даже, насколько известно, ожидаемого эффекта устрашения в виде сокращения преступлений определенного вида[1, c.392].
· По данным многолетних криминологических наблюдений, доля заранее обдуманных убийств колеблется в пределах 5-10% общего числа совершаемых деяний. Если к этому добавить, что 75% убийств совершается в состоянии опьянения, то можно сказать, что для этого преступления скорее характерна ситуативность, чем холодное обдумывание грозящих последствий своего преступного поведения. Таким образом, как наличие, так и отсутствие смертной казни на уровень убийств воздействия не оказывает [1, c.323-324].
Главной причиной большого числа убийств в Беларуси является пьянство.
Подавляющее число убийств и тяжких телесных повреждений совершается лицами, находящимися в состоянии алкогольного опьянения. В основном, примерно в 50% случаев, мотивами убийств были длительные или внезапно возникшие личные неприязненные отношения между людьми, обоюдные ссоры и драки. Получается, чтобы снизить уровень убийств, бороться надо с пьянством. К сожалению, пока в этой области статистика по Беларуси не утешительна.
По данным Всемирной организации здравоохранения, Беларусь занимает 10-е место в рейтинге самых пьющих стран мира. Это говорит о наличии серьезных проблем в обществе, включая насилие, безнадзорность детей и жестокое обращение с ними, а также высокое число убийств. И наличие смертной казни не является решением этих проблем.
· Человеческая жизнь священна и неприкосновенна. Как говорили в старину: «Бог дал, бог и взял». Только так [1, c.303].
Кто готов и кто вправе (Бог или человек) принимать решение "виновен" или "не виновен"? Кому жить, а кому умереть? Можем ли мы возлагать на наших судей и присяжных такую большую ответственность? Имеют ли они на это моральное право?
· Чисто биологический страх, порождаемый угрозой лишения жизни, является проявлением безусловного рефлекса и вообще не относится к личным регуляторам. Он действует по схеме: «устрашающий стимул – реакция», то есть на инстинктивном уровне при прямой и непосредственной угрозе жизни и лишь до тех пор, пока существует реальный стимул. Для формирования прочного обусловливания требуется собственный негативный опыт. Понятно, что в отношении правовой угрозы смертной казнью такой чувственный опыт сформирован быть не может [1, c.438].
· Смертная казнь предусматривает наличие постоянного страшного аппарата исполнителей, целого института смертной казни [1, c.367].
Для христианского сознания вопрос о применении смертной казни получает особую остроту, пожалуй даже не со стороны участи осужденного, а со стороны совести тех, кто эту казнь исполняет. Человек смертен. Его земная жизнь имеет свои пределы; рано или поздно, естественным образом или насильственно она неизбежно обрывается. Погибая, безвинно или по приговору суда, человек этой гибелью совести своей уже не отягощает. Не он отнимает жизнь у себя. Иначе обстоит дело с совестью тех, кто несет ответственность за лишение жизни. Человеческая жизнь – дар Божий; и лишение ее не только через самоубийство и преступное убийство, но и на законном основании не может быть актом, безразличным для совести всех, ответственных за это лишение [1, c.373-374].
Исходя из вышеизложенного, как мера общего предупреждения преступности смертная казнь, во-первых, объективно неэффективна, во-вторых, чревата высоким риском необратимых юридических ошибок или несправедливых судебных решений, чем отрицательно влияет на правосознание граждан, подрывая, с одной стороны, их доверие к закону, а с другой – закрепляя в правовом и нравственном сознании отсталые моральные нормы, обычаи, верования, то есть, снижая в целом уровень правовой и нравственной культуры населения [1, c.437].
Заключение
Все аргументы в пользу сохранения смертной казни, в сущности, сводятся к необходимости воздания (отмщения) и устрашения. Желание отомстить, часто справедливое, не может, однако, служить основой для правильного решения этого вопроса. Но ждет, очевидно, своего исследователя вопрос о том, что представляет для человека более страшную угрозу – возможность лишения жизни или перспектива пожизненной изоляции.
Как мера общего предупреждения преступности смертная казнь, во-первых, объективно неэффективна, во-вторых, чревата высоким риском необратимых юридических ошибок или несправедливых судебных решений, чем отрицательно влияет на правосознание граждан, подрывая, с одной стороны, их доверие к закону, а с другой – закрепляя в правовом и нравственном сознании отсталые моральные нормы, обычаи, верования, то есть, снижая в целом уровень правовой и нравственной культуры населения.
Смертную казнь должны заменить пожизненные работы. В доказательство этого вывода можно привести два соображения: во-первых, неразумно заставлять суды совершать новое убийство, вынося приговор о смертной казни, и пытается таким способом «научить людей ненавидеть убийство», а во-вторых, «нужно возместить ущерб, смерть же ничего не возмещает».
Законы позволяют любого преступника упрятать за решетку хоть на всю его жизнь, избавив общество от страха и возможной опасности.
Самой возможностью применения смертной казни – мы допускаем возможность существования зла. А ведь мы якобы пытаемся с помощью смертной казни искоренить зло.
Да и вообще, что ни делай, как ни борись с преступностью, какие меры наказания ни придумывай – пока существуют объективные социальные корни преступности, она будет воспроизводиться без конца, пока мы эти корни не выкорчуем или хотя бы не минимизируем до таких масштабов, когда они перестанут представлять социальную опасность для общества в целом [1, c.282].
Преступника не обязательно убивать, основываясь на том что мы «якобы» очищаем наше общество, мы обязаны помочь спастись преступнику «от заболевания» - ему нужно помочь вылечиться. Ведь убивая преступника, мы не решаем «проблему», а просто закрываем на нее глаза.
Каждый раз, когда мы молчаливо соглашаемся с решением о вынесении смертной казни, тем самым мы «привыкаем видеть убийства».
В свою очередь, я хочу сказать, что я являюсь противником применения смертной казни, как в нашей стране в частности, так и полной ее отмены во всех государствах.