Категорический императив и его различные формулировки.

Лекция «Этика И. Канта».

Моральный абсолютизм Канта. Метафизика нравственности.

По мнению Канта, все моральные нормы являются категоричными и безусловными. В нравственных законах задается абсолютный предел человека, та первооснова, последняя черта, которую нельзя переступить, не потеряв человеческого достоинства.

Так как нравственная обязательность имеет абсолютный характер, то ее истоки «должно искать не в природе человека или в тех обстоятельствах в мире, в какие он поставлен, a a priori исключительно в понятиях чистого разума». В нравственности речь идет не о законах, «по которым все происходит», а о законах, «по которым все должно происходить».

Никакие ги­потетические императивы, показывающие способы удовлетворения различных потребностей человека, имеющие отношение к его склонностям и, не являются надежными ориентирами поведения, так как сами склонности не постоянны. Другое дело— поведение, которое цели­ком зависит от разума, которое вообще не ориентиро­вано на удовлетворение страстей, а преследует лишь цель нравственного совершенства. Здесь возможен надежный, с точки зрения Канта, следующий из само­го разума критерий. Он и предстает в виде категорического императива.

Это является выражением позиции мо­рального абсолютизма. Абсолютизм как раз и состоит в том, что нравственный мотив считается высшим мотивом жизнедеятельности, что он отделяется от дру­гих прагматических мотивов бытия. При этом для аб­солютистской этики решающим является именно мо­тив, а не результат поступка.

Исходя из этого Кант четко разводит два вопроса: а) каковы принципы, законы морали и б) как они реализуются в опыте жизни. Соответственно и моральная философия разделяется на две части: на априорную и эмпирическую. Первую Кант называет метафизикой нравственности, или собственно моралью, а вторую — эмпирической этикой, или практической антропологией. Соотношение между ними такое, что метафизика нравственности предшествует эмпирической этике или, как выражается Кант, «должна быть впереди».

Идея, согласно которой чистая (теоретическая) этика независима от эмпирической, предшествует ей, или, что одно и то же, мораль может и должна быть определена до и даже вопреки тому, как она явлена в мире, прямо вытекает из представления о нравственных законах как законах, обладающих абсолютной необходимостью.

Понятие доброй воли.

В своих поисках определения морального закона Кант в качестве абсолютного начала мыслит добрую волю. Это безусловная, чистая волю, которая сама по себе, до и независимо от каких бы то ни было влияний на нее внешних мотивов (прагматической пользы, например), обладает практической необходимостью. Любые духовные качества (мужество, самообладание и т.п.) приобретают свои моральные качества лишь через добрую волю.

Воля есть способность поступать согласно представлению о законе, и учреждает её практический разум, который не имеет никакого отношения к порождению воли как средства для какой-нибудь другой цели.

Категорический императив и его различные формулировки.

А. Понятие императива и его виды.

Если представить себе разумных существ, обладающих совершенной доброй волей или святой волей (например, ангелов), то единственным мотивом их действия будет нравственный закон, отступать от которого у них не было бы ни малейшего повода; им дано непосредственное видение добра.

Но человеческая, несовершенная воля, воля такого существа, которое чувственно восприни­мает мир именно как мир явлений, нуждается в принуждении, импе­ративе — в правиле, которое она может сама себе положить исходя из предположения о существовании интеллигибельного мира.

Кант выделял два вида императивов: гипотетические и категорические. Гипотетические императивы можно назвать относительными, условными. Они говорят о том, поступок хорош в каком-то отношении, для какой-то цели. Поступок оценивается с точки зрения его возможных последствий. Таковы, например, советы врача, которые хороши для человека, заботящегося о своем здоровье. Категорический императив предписывает поступки, которые хороши сами по себе, объективно без учета последствий, безотносительно к какой-либо иной цели. В качестве примера можно сослаться на требование честности. Только категорический императив можно назвать императивом нравственности. И наоборот: только императив нравственности может быть категорическим.

Б. Первая формулировка категорического императива.

Так как принадлежность к миру ноуменов схваты­вается высшим, диалектическим разумом, нравствен­ный закон выводится из предельной формы мышления, из способности разума мыслить всеобщими категори­ями. В исходной формулировке он звучит так: «посту­пай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом».

Человек перед совершением нрав­ственного поступка должен представить, смогло бы общество или даже вселенная, состоящая из существ, наделенных разумом, существовать, если бы все посту­пали также, как собирается поступить он? Если — нет, от поступка такого рода необходимо отказаться.

Своеобразной перефразой данного правила универсализации является следующее указание: «посту­пай так, как если бы максима твоего поступка посред­ством твоей воли должна была стать всеобщим зако­ном природы». Кант говорит здесь о природе как о вполне конкретной природе в смысле органической жизни. Поведение оправдывает­ся теперь как нравственное в том случае, если оно строится по таким же максимам, по которым могла бы происходить жизнь природы как целого. Скажем, нельзя кончать жизнь самоубийством только для того, чтобы облегчить страдание. Природа, если бы ее законом было уничтожить посредством того же ощущения, назначение которого — побуждать к поддержа­нию жизни, противоречила бы самой себе.

В. Вторая формулировка категорического императива.

«Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не отно­сился бы к нему только как к средству.»

Здесь уже совершенно ясно представ­лены обязанности каждого отдельного индивида по отношению ко всему человечеству, причем не такие обязанности, которые были бы связаны с представле­нием о коллективной форме жизни как средстве для полноценного индивидуального существования: это как раз соответствовало бы использованию человечества как средства и соответствовало бы пози­ции, в которой коллективность предстает лишь как необходимая форма бытия независимых друг от друга в своих желаниях индивидов. Кантовская позиция иная. Он говорит именно о самоценности человечества, о невозможности использования его только как средства.

Г. Третья формулировка категорического императива.

«Прин­цип воли каждого человека как воли, всеми своими максимами устанавливающей всеобщие законы». В данной формулировке просто даётся предположение, что воля каждого разумного существа обладает способностью учреждать нравственный закон.

Д. Слабые стороны категорического императива.

Слабая сторона императива заключается в том, что он наделяет отдельного, возможно, очень неразвитого индивида правом рассуждать за универсум, да еще не только с точки зрения его социальной, но и с точки зрения природной организации, которая в своих уни­версальных законах также может в ряде случаев быть эталоном того, какие действия совершать можно, а ка­кие нельзя. Категорический императив также совер­шенно исключает любую относительную оценку конк­ретных исторических обстоятельств. Отношения между людьми берутся в категорическом императиве независимо от конкретного содержания предметно-преобра­зовательной и социальной деятельности. Это неправиль­но. В действительности, содержание деятельности, осуществляемой человечеством на данном этапе развития, очень существенно влияет на оценку отдельного дей­ствия. Например, в эпоху кочевого земледелия было вполне оправданным в массовом порядке истреблять леса. Сейчас же, когда человечество столкнулось с эко­логической опасностью, появилась необходимость со­вершенно иного отношения к лесному богатству.

Разъяс­няя возможность практического применения категори­ческого императива, Кант в одном из приводимых им примеров говорит, что, если никто не будет отдавать долги, все будут нарушать принятые соглашения, су­ществование общества будет невозможно. Возражая Канту, можно отметить, что от того, что никто не будет отдавать долги, человечество вовсе не перестанет существовать. Люди просто перестанут давать деньги в рост, но такое общество вполне возможно.

Е. Связь категорического императива с золотым правилом нравственности.

В абстрактном смысле правило универсализации вклю­чает знаменитое золотое правило: «поступай по отно­шению к другим так же, как ты хотел бы, чтобы другие поступали по отношению к тебе» ( или, в отрицательном виде — «чего не хочешь для себя, того не делай другим»). Но в золотом правиле одновременно содержатся как всеобщие, так и индивидуальные черты. Кантовский императив содержит толь­ко всеобщий масштаб оценки. Это порождает трудности в ответе на вопрос о том, почему отдельный инди­вид должен универсализировать? Применительно к «золотому правилу» мотивы индивидуального морального действия основываются в общем на практическом здравом смысле, на допущении возможности того, что ты окажешься в позиции другого. «Золотое правило» также предполагает, что каждый обычный индивид имеет стандартные желания, которые выступают общим масштабом, позволяющим предположить, что другой имеет такие же желания и будет рад, если к нему будут относиться так же, как каждый желал бы, чтобы отно­сились к нему. Но такого конкретного масштаба нет в категорическом императиве.

Для Канта золотое правило является всего лишь следствием морального закона, полученным при определенных ограничениях. Кантовский моральный закон допускает следующую переформулировку: поступай так, как хочешь, чтобы поступали люди друг с другом. В этом варианте отсутствуют неприемлемые для Канта «эгоистичные» оттенки, очевидные в «золотом правиле», и желание в данном случае вытекает из природы человека как разумного существа вообще. Кроме того, немецкий мыслитель считает, что в чистом виде «золотое правило» нравственности вообще не может служить основанием каких-либо моральных обязательств, ни по отношению к себе, так как некоторые охотно согласились бы, чтобы другие им не благодетельствовали, лишь бы только они сами могли избавиться от оказывания благодеяний, ни по отношению к другим, ибо преступник, опираясь на это положение, стал бы аргументировать против карающих его судей и т. д.

Учение Канта о двух мирах: мире феноменов и ноуменов. Связь этого учения с моральной философией. Свобода и необходимость как два типа причинности.

Познание человека ограничено чувственным опытом, включая и возможный опыт; оно дает нам представление о вещах такими, какими они на нас воздействуют. Познание ничего не говорит о том, что представляют собой вещи сами по себе, объективно, за пределами нашего восприятия. Однако у нас есть основания предполагать, что вещи сами по себе существуют. Явленный (видимый, слышимый, обоняемый и т. д.) мир — это не весь мир, за его пределами есть что-то ещё: запредельный мир, т. е. мир, лежащий за пределами опыта. Кант называет его миром вещей в себе, или самих по себе, или, по-другому, миром ноуменов. Это умопостигаемый мир. Он умопостигаем в том смысле, что существование не имеет, не может иметь никакого подтверждения в опыте и постулируется умом. Его точнее было бы обозначить как умополагаемый мир. К заключению о его существовании разум приходит в своей познавательной жажде, поскольку он стремится найти последние основания знания: «То, что необходимо побуждает нас выходить за пределы опыта и всех явлений, есть безусловное». О мире вещей в себе мы знаем одно — он может быть мыслим только в качестве основания, безусловного условия мира явлений. Поэтому в отличие от чувственно воспринимаемого мира, являющегося чрезвычайно разнообразным, он «остается всегда одним и тем же».

Кант принципиально не согласен с позицией, изолирующей одно­го человека от другого, рассматривающей общество лишь как внешнее условие свободной деятельности на основе эгоистических мотивов поведения. Для Канта все люди связаны некоторой общей моральной связью, которая как всеобщая форма сама по себе имеет при­оритет над всяким конкретным, наполняющим ее со­держанием. Убеждение в том, что такая связь суще­ствует, происходит из того, что люди в реальной жизни совершают нравственные поступки, что все они име­ют по крайне мере некоторое общее представление о том, что такое хорошее и доброе. Это, несмотря на то, что для счастья в смысле материального благополучия во многих случаях было бы выгоднее совершить какие-то отклоняющиеся от общепринятой морали действия (скажем, кого-то обмануть), говорит о том, что за ми­ром явлений, который в действительности порожден лишь особенностями нашего чувственного восприятия, лежит иной, более справедливый мир. Человек не мо­жет почувствовать этот мир и выразить его в научных категориях, но он может стремиться верить в него, надеяться на то, что он существует.

Эта неспособность выразить ноуменальный мир в научных категориях проявляется в существовании таких идей как свобода воли, существование Бога и бессмертие души. Теоретическая оценка этих идей неизбежно приводит нас к противоречиям, ведь ничего в опыте им не соответствует, они по определению предполагают выход за пределы человеческого опыта как такового. Но тогда откуда у человека эти идеи? Из мира вещей в себе.

Рассмотрим, например, идею свободной воли. Как опытного факта свободы воли не существует. Человек включен в цепь природной причинности, и его эмпирический характер является целиком обусловленным, ничем не отличаясь в этом отношении от любой другой вещи. Если бы мы могли познать все внутренние и внешние побуждения, влияющие на человеческий образ мыслей, то поведение человека можно было бы предсказать с такой же точностью, как лунное или солнечное затмение. Любые человеческие действия совершаются во времени и каждое последующее состояние выводится из предшествующего. И тем не менее существует идея свободы воли, свободной, самопроизвольной причинности, как если бы нечто происходило вне всякой связи с предшествующим состоянием, вне времени. Об этом говорят раскаяния совести, которые были бы бесполезными и нелепыми в рамках закона времени, ибо то, что произошло, невозможно ни изменить, ни отменить. А совесть как раз отменяет то, что произошло, как 6ы принуждая время течь в обратном направлении. Раскаяния совести, как бы вырывают некие события из цепи причин, чтобы они не могли оказывать воздействия на последующие поступки и в этом смысле бывшее делают не бывшим.

Кант считает, что человек как субъект материального мира, как существо чувственное принадлежит миру явлений, включен в поток времени, ничем в этом отношении не отличаясь от любой другой вещи. Он подчинён целиком и полностью необходимости, и, поэтому, несвободен.

Но человек как разумное существо при­надлежит также к метафизическому миру ноуменов, вещей в себе, и как субъект этого мира он предстает уже как свободное существо. Мир ноуменов, который Кант также называет интеллигибельным, является решающим для нравственной жизни. Человек свобо­ден именно как бесконечное существо, принадлежа­щее к ноуменальному миру. Бытие в данном мире дает надежду на высшую справедли­вость. Нравственная свобода, обусловленная принадлежностью человека к интеллигибельному миру, как раз и говорит о необходимости действия из уважения к нравственному закону.

Кант считает, что свобода и необходимость существуют в разных отношениях. Это две разные точки зрения на человека. Говоря об одном, мы абстрагируемся от другого. Свобода и необходимость — два различных типа причинности. Кант предположил, что нет настоящего противоречия между свободой и необходимостью одних и тех же поступков человека, поскольку они не встречаются на одном поле и в одно время. Противоречия нет даже в том случае, когда человек в силу необходимости становится убийцей, ибо в силу свободы он может квалифицировать это свое действие как злодейство.