I
Окно – экран.
Я вижу в нём закат:
Священной кровью из небесных ран
На землю солнце льётся свысока,
Роняя в воду свой блестящий шар.
Заря – пожар!
Горит вода.
Не озеро – рубин, –
В оправе медных берегов рябит,
И облаков седая борода
Восторженным румянцем заиграла.
А жизнь – на день короче стала…
II
Так вечер в комнату мою вошёл.
Зажёг луну и звёзды, сел за стол
И говорит: «А помнишь, как давно
Совсем в другое ты смотрел окно?
На западе пылал пожар знакомый,
То был закат в окне родного дома.
Зачем его на этот променял?
Я отвечал: «Поймёшь ли ты меня –
Когда в мой дом закат входил сквозь рамы,
Хотел я встретить вечер в дальних странах.
Я счастье там мечтал найти когда-то,
Но счастье – где-то между двух закатов:
В дороге лишь мерещится оно…
Садится солнце.
Я – гашу окно.
***
Все поезда
из самых дальних странствий
Однажды возвращаются домой.
Забыв тревоги, пыль,
жару и хамство,
Ползут в депо устало – на покой.
Они изведали и видели так много,
Что интересней фильмов
был их путь.
Теперь же дайте, люди, ради Бога,
Вагонам от работы
отдохнуть.
Им будут сниться рельсы,
степи, море,
Клубок дорог и зеркало озер,
Жемчужный танец звезд
в оконном створе,
Что выткал в небе вечер-фантазер…
Триптих «Утро»
I
Облака раздвигая как шторы,
Поднимается солнце. Рассвет.
Пеленая в сиянье просторы,
Разгорается небо вослед.
И туманы, клубящейся пудрой,
Проплывают над влажной травой.
С добрым утром, Земля!
С добрым утром!
Как прекрасен с утра облик твой!
II
Вдалеке, заплетаясь косою,
Серебрится под небом река,
И звенит на травинке росою
Ветерок, загулявший слегка.
Он срывает с долин одеяло,
Разгоняя пушистый туман.
И заря, что над миром сияет,
Прячет звёзды в небесный карман.
III
Над широким невспаханным полем
Разгорается алый восток.
Забывается грусть поневоле,
Разливается в сердце восторг.
Всей душою люблю это поле,
Но достоин ответа лишь тот,
Кто, собрав свои силы и волю,
Поутру его сеять идёт.
Кто без этих равнин бирюзовых
Ни минуты не сможет прожить,
Ведь любовь к нашим пашням и сёлам
Ещё надо, мой друг, заслужить.
У реки
Прекрасно-равнодушная природа
Меня прохладой приобнимет на рассвете,
Когда я встану над рекой у брода,
Закинув в зеркало воды раздумий сети.
Туманы разольются над лугами,
Заплачет утро капельками рос…
Дрожит луч солнца, пойманный руками –
Не бойся, выпущу, ответь лишь на вопрос:
Зачем слова, когда вокруг – ни звука?
Зачем восторгом диким грудь полна?
И счастья миг, и вдохновенья муку –
Всё заберёт шипящая волна.
Но буду верить, безднам вопреки:
Мой честный труд не смоют эти воды,
Когда забудет человека у реки
Прекрасно-равнодушная природа.
На байдарке
Плеск волны и птиц весёлый шум,
Как бальзам на мой уставший ум.
Положу в рюкзак я колбасу
И на речку – отпуск на носу!
Брызги, словно рыбки серебристые,
Засверкали звонкими монистами.
Засмотрелся. Чуть не унесло
Сердце за борт, вместе с ним – весло.
Больше не нужны нам славы лавры,
Потому что мы теперь – кентавры!
Целый день гребём, да так, что жарко.
Вместо конских тел у нас – байдарка!
Метафизика травы
Не ведая, что истина,
Не зная высших сфер,
Жучок ползёт по листику,
Упал, и снова вверх.
Над ним, грозя кручиною,
Несётся птичья трель.
Но манит ввысь жучиная
Неведомая цель.
А где-то в степь врываются
С разбегу поезда.
А в космосе взрывается
Сверхновая звезда.
А жук ползёт по веточке,
Не видя ничего.
Упавшая монеточка
Как солнце для него.
И мысль приходит странная:
– А может, жизни суть
Лишь в том, чтоб жук отчаянный
Закончил этот путь?
А может, войны прошлые,
Ракеты, города,
Не так важны, как сложности
Жучиного труда?
Шорох за окном
Ветер – язык деревьев:
Подует – и слышен шорох.
Но это не шорох, поверь мне,
Скорей, доверительный шёпот
И жалоба: «Жизнь – скоротечна!
Вот только родился и... треснул.
Всего-то четыре столетия –
И стал иль трухой, или креслом,
В котором гнездятся люди –
Зверьки, наводящие смуту.
Да только людей не осудят -
Их жалко: живут ведь – минуту!»
Диалектика дерева
Поэт:
Вот дерево – зеленый взрыв листвы.
Курчавый гриб, в кудряшках солнце тонет.
В снастях ветвей плененный ветер стонет…
Скажите, не почувствовали вы
Дрожащих листиков весеннюю истому?
Тепло коры шершавой, мхов затоны.
Уверен, что почувствовали вы!
Пастор:
Вот дерево – оно есть символ тайны,
Подаренной навек людским род;м…
Не отвлекайтесь, милая madam,
Последствия греха порой летальны!
Узнали это Ева и Адам.
Не покоряйтесь сладостным плодам,
Последствия греха порой летальны!
Дерево:
Я – дерево. Дрожу листвой несмело.
В народе называют меня – Липа.
Корнями я к земле родной прилипла,
Но в молодости я летать умела:
Была я семечком, парила в облаках,
И с чайками кричала в небе хрипло…
Ах, в молодости я летать умела!
Яблочки
Веселая старушка – баба Ева –
В хорошем настроении, бодра,
На стульчике сидит – корзинка слева:
Торгует яблочками райскими с утра.
Морщинки звёздочкой у глаз её мерцают.
Бывает ласковой, бывает и строга.
Прохожие с почтеньем восклицают:
– Не может быть! Та самая? – Ага.
Кто посмелее – лезет к ней с вопросом:
– Что там стряслось? В чём суть переполоха?
Скучаешь ли порой по райским розам?
– Отстаньте, люди! Мне и здесь неплохо…
Муха-романтик
Упрямая чёрная муха
В стекло своей мордочкой бьётся.
Стекло же над мухой смеётся:
«Оставь, пожалей свое брюхо.
К чему этот жуткий балет?
Не будь для насмешек объектом!
Скорей возвращайся к объедкам –
К останкам борща и котлет».
Но муха не слышит те речи,
Из комнаты душной стремится,
Трепещет крылами, как птица,
Мечтая о пляже у речки.
А форточка – заперта глухо,
И лето прошло, как обычно…
Нет! всё-таки мне симпатична
Мечтою убитая муха!
Про грибы
Лисичка:
Не рыбка и не птичка:
Я – хитрая лисичка.
Сплетя следы косичкой,
Сбегу от грибника.
Пускай теперь поищет,
По зарослям порыщет –
Я не хочу стать пищей!
Сбегу наверняка.
Укроюсь я под ветхой
Иглистой хвойной веткой
И паутинок сеткой
Укутаюсь как в шаль.
Но, несмотря на ямы,
Грибник, такой упрямый,
Ко мне шагает прямо –
Нашел меня. Как жаль!
Бежит-бежит дорожка,
А я – сижу в лукошке,
Опятам строю рожки
И весело смеюсь.
Болтая рыжей ножкой,
Не испугаюсь ложки –
С приправой и картошкой
Я хорошо смотрюсь.
Белый гриб:
Весь в белом с головы до пят!
Среди грибов – аристократ.
Лисичек, рыжиков, опят
Я благородней во сто крат!
Самолюбив, как сам король.
Как падишах – капризный;
Почётную играю роль
В истории отчизны.
Я нужен всем – и там и тут
Меня по магазинам возят,
Затем на праздники зовут
И на застолья просят.
Здоров, красив и знаменит.
И счастлив, как ни странно –
Ведь слава обо мне звенит
Во всех культурных странах.
Париж, Брюссель и Будапешт
Меня желают рьяно;
Лечу в гастроли за рубеж
Я в баночке стеклянной.
Любим и нужен в мире я,
И труд мой не напрасен:
Пусть знает каждая семья,
Что Белый гриб – прекрасен!
Маслята:
Свернулись как котята,
Под ёлочкой маслята.
Сюсюкаться не стану!
Сейчас я их достану.
Схвачу за шляпку нежно,
А после съем, конечно.
Но что это, ребята?!
Скользят в руке маслята.
И как я ни стараюсь,
Напрасно только маюсь.
Ни с чем остался. Жаль.
А вот вам и мораль:
Хоть и звучит не лестно,
Но скользким быть полезно.
Гордыня – ерунда!
Особенно тогда,
Когда опасность рядом
Грозит смертельным ядом.
Бледная поганка:
Я бледная,
бледная-бледная,
Чудовищно бледная
Бледная поганка.
Росла я в бедной,
бедной-пребедной,
Чудовищно бедной
Семье поганок.
Питались мы плохо,
невкусно и мало.
Без витаминов
болела я часто.
Жила в душной комнате,
душной и тёмной,
Не видела солнышка
Ни ночью, ни днём.
Была я вся худенькой,
слабенькой-слабенькой,
И каждый обидеть
Меня норовил.
Вот и выросла я
бледной-пребледной
И ужасно ядовитой
Бледной поганкой.
А мне бы на море сейчас,
В Краснодарский край, например,
Куда-нибудь в Сочи,
Где солнышко светит.
Я б там загорела,
Поела б черешни,
Арбуза и дыни,
И персик бы съела
И три абрикоса
И стала б съедобным
Красивым грибочком.
Волнушка:
Волнуется волнушка:
Мол, спички – не игрушка!
А вдруг искра?
А вдруг пожар?
А вдруг, какое бедствие?
Огня пугаюсь с детства я.
А у моей волнушки
Имеются подружки,
И все они волнуются:
А вдруг вулкан?
А вдруг тайфун?
А вдруг стрельба на улице
Сейчас организуется?
А у подруг волнушки,
Детей полна кадушка:
Хотят гулять.
Хотят играть.
Хотят ногами дрыгать,
И через горы прыгать.
Но мудрые волнушки,
Детей пугают пушкой:
А вдруг взорвут?
А вдруг убьют?
А вдруг собьёт трамвай?
Сиди, не вылезай!
Ах, милые волнушки,
Зачем дрожите впрок?
Мы все живем в ловушке,
И неминуем рок.
Не убежим.
Не улетим.
Не спрячемся в тростник:
Придет и срежет нас Грибник,
Когда наступит срок.
«Грибной» дождь
В час, когда осенний дождь гремит,
И намокли в лужах чьи-то пятки,
Люди превращаются в грибы,
Распустив зонтов цветные шляпки.
Пузырится тротуар, шипит,
Брызгами стреляя по ботинкам...
Но дождей заевшая пластинка
Вскоре исчерпает свой лимит.
Выйдет солнце, лучиком сверкнув,
Заблестят карнизы в доме каждом.
И грибы, зонты свои свернув,
Снова превратятся в мирных граждан.
Осень
Грустью безотрадной
К нам приходит осень.
По ночам прохладно –
Градусов так восемь.
По утрам туманы.
Днём ненастья проза.
Что-то слишком рано
Нам грозят морозы.
Вся Земля простыла.
Небо хочет плакать.
За окном уныло.
Всюду грязь и слякоть.
Деревца раздеты.
Дождь на ветках виснет.
Умирает лето
На кострах из листьев.
***
Осень бывает разная…
Осень бывает красная,
Жёлтой бывает, серой,
С небом, тоскливым без меры.
Долгой бывает, трудною,
С лужами, словно запрудами,
С листьев кружащимся роем,
С чёрной осенней хандрою.
Осень бывает бедовая…
Но и бывает – медовая!
Трудится бортник до пота,
Мёд забирая из сотов.
В избах – хозяюшки ловкие
Увлечены заготовками.
В доме не будет пусто –
Рубится в кадках капуста.
Банки с компотом закатаны,
На зиму в шкафчики спрятаны –
В стужу не будет пороком
Кружечка с ягодным соком.
Хрустнем в морозы свирепые
Сладкой морковью и репою.
В печку дровишек подбросим,
Вспомним по-доброму осень!
Бабье лето
Вечной женой без приданого
Осень приходит нежданная.
В сердце, как будто гвоздями,
Скуку вбивает дождями.
Тучи над парками лысыми
Скачут голодными рысями.
Роща разделась прилюдно.
Сыро. Темно. Неуютно…
Где же ты, солнышко милое?
Высвети лица унылые.
Вырви у стужи билеты
В Бабье короткое лето.
Будет нам всем утешением
Ясных небес украшение.
Всех удовольствий сильней –
Несколько солнечных дней.
***
В октябре – кусочек лета
Климат преподнёс:
Листья золотой монетой
Падают с берёз.
Как расщедрилась природа!
Что за листопад!
Расписной такой погоде
Даже дворник рад.
Он метлою вышивает
За стежком стежок.
Те монетки подметает
И кладёт в мешок.
И смеётся незаметно
(Странный человек):
– У меня богатств несметно!
Хватит мне на век!
А берёзы отвечают:
– Жадина какой!
С веток сыпать продолжая
Звонкою листвой…
Осенние мечты
Женский вариант:
Осенней ночью хочется покоя:
Укрыться пледом, разогнать печаль,
Погладить кошку по спине рукою
И заварить с душистой мятой чай.
Послушать, как секунды убегают,
Разбуженные стрелками часов.
Забыть истории, которые пугают,
И запереть обиды на засов.
А за окном и дождь, и грязь, и слякоть;
Мерещится нечистой силы рать.
Кого-то тянет над судьбой поплакать,
А я в такую ночь люблю мечтать
О светлых днях, о солнечной дорожке,
Что золотом играет на воде.
О дальних странах, о любви (немножко),
О тёплом мае, что в сирень одет.
Да мало ли о чём в преддверье стужи
Под шум дождя приходится мечтать.
Совсем немного человеку нужно,
Чтоб в холода, как лист, не увядать.
Мужской вариант:
По крышам громыхает
Дождево!
Свинцом разлито в небе
Тучево!
Тоска и я сегодня
Тождество!
А на душе
грехов закручево!
Но я глаза не брошу
в слёзово!
Порву билет в село
"Отчаево"!
Я точно знаю –
будет розово!
Когда в мечты свои
отчалю я!
Двоечник и лужа
Послушайте историю, друзья.
Мне рассказал её осенний ветер.
Он клялся и божился, что в ответе
За каждый факт.
Ему поверил я –
Каких чудес не встретит он на свете!
А было так – сентябрь лето жёг
Костром рябины, как сказал Есенин.
По лужам листья плыли, как в бассейне,
Садилось солнце в тучи, как в мешок,
И мокли люди под дождём осенним.
В ту пору родилась на белый свет
Простая с виду,
на асфальте,
лужа.
Она хотела моря стать не хуже.
В её мечтах не листик, но корвет
По ней летел, товарами нагружен.
А рядом с лужей,
в школе,
странный мальчик
Кидался за обедом винегретом
И на вопросы не давал ответа –
Он лишь мечтал о том,
чтоб сжечь задачник,
Уехать к морю,
капитаном стать
корвета.
Из школы изгнан, мальчик шёл домой
И повстречал знакомую нам лужу.
Не думая, что может быть простужен,
Кораблик сделал с прочною кормой
Из вырванных страниц
учебников ненужных.
И лужа стала морем в одночасье.
А мальчик – капитаном дальних рейсов.
Непринуждённо ноги за борт свесив,
Испытывал он неземное счастье,
И был его корвет похож на крейсер…
Вот так порой сбываются мечты.
Лишь надо волю дать воображению
И отнестись к другому с уважением,
Не испугавшись призрачной черты,
Что не пускает к само -
выражению.
***
Легко найти очарованье
В цветущей прелести весны,
Когда все дни, как по желанью,
Теплы, безоблачны, ясны.
Когда приветливые лица
Сияют солнцем тут и там,
И не возможно не влюбиться
В глаза, подобные цветам.
А ты попробуй милым быть,
Когда ноябрь у власти,
Когда с тоски желаешь выть,
И ветер рвёт на части.
В ушах зловещий стон звучит.
Душа ли станет доброй,
Когда промёрзлые ручьи
Шипят и вьются коброй?
Когда судьба, как иву, гнёт,
Ломает по ошибке,
Скажи, тогда во тьме сверкнёт
Сердечная улыбка?
И если я услышу «Да»
Среди безумства рек,
То знай, что горе – не беда,
Ты – лучший человек.
Сквозь бурю сможем ли пройти,
Не морща бровных дуг?
Легко? Тогда нам по пути!
Скажу тебе: «Ты – друг!»
Панторифм «Осенний этюд»
Золотом льются уставшие окна.
Вечер.
Закат медно-рыжий.
Молотом бьются и, кашляя, мокнут
Плечи покатые крыши.
Оловом небо по лужам разлито.
Очень красиво!
Глазами – ем.
Голову мне подзакружит молитва:
Отче, срази меня…
Счастьем.
Часть вторая. Эхо вдохновений
Стометровка
Жизнь – стометровка.
Блещет кроссовкой
младенец на старте.
Через мгновение – старость.
Где
Был он те десять секунд,
Что нашу жизнь рассекут
Клочьями свадеб,
рождений,
поминок?
Стоп!
Фальстарт.
Мимо.
Снова
с гримасой мима
Выгнулся для выживания.
Внимание!
Выстрел:
Стонет и тужится тело.
Мысли:
Станет множиться дело
Спринтера в легких видах –
Вдох-выдох,
вдох-выдох…
Взмокла одежда –
Эка невзгода!
Вдох – надежда,
Выдох – годы.
Скорость – кредо,
Скоро – победа.
Лёгкие рвёт:
«Ну же, вперёд!»
Знамя рекорда
гордо реет.
Эй, быстрее,
еще
быстрее!
Только не взять призовые места –
Редко кто добегает до ста.
Чаще – сносит с дороги
Время
рокотом львиным.
Эх, добежали бы ноги
Хоть бы до половины.
Что будет после?
Что было до?
Вдох- выдох,
вдох-выдох,
Вдох-выдох,
вдо…
Неколобок
Жизнь — это короб:
Черепа короб,
Дома короб…
И Земля, мне поверьте, не колоб.
Она — короб.
Для живущих и живших короб.
Вот представьте себе — город.
А поближе взглянуть — короб!
Приоткроется дверца коробки —
Человек озирается робко.
Открывается дверца пошире —
Сразу шумно становится в мире.
Из коробки — карандаши,
Десять скрепок, булавка, иголка,
И недавно пропавшие с полки
Статуэтка и книжка «Му-му»,
Шесть монет и солдатиков взвод
(все румяны, с плечами в аршин,
все в масштабе один к одному),
Командир им кричит «Вперёд!»
И рука в барабаны бьёт,
Призывая на бой и гулянье.
Из коробки выходят цыгане,
Всех восточных базаров пестрей.
Шахматисты — прячут коней.
Депутаты берут полномочия.
На работу выходят рабочие.
А за ними
плывет
пароход,
Рассекая незримые воды.
И как пробка
из-
под
Разыгравшегося
игристого,
Из коробки летит
самолёт
и вонзается в небо неистово.
Вслед за этим выходят народы
И под солнцем творят чудеса,
Подчиняют законы природы,
Продолжают божественный род,
Несмотря на капризы погоды…
Но седой циферблат — усат:
Словно стрелы, впиваются стрелки
В постаревшую печень суток,
И кричит голова часов:
«Всем в коробку!
Назад!
Назад!»
И в коробку весь мiръ возвращается.
И лежит, вспоминая о свете,
И ласкает глазами дверцы,
Что сомкнулись, как веки, под вечер
И откроются только под утро.
Как же всё здесь устроено мудро!
Надо только лишь ночь переждать,
И — по-новой!
До зорьки гулять!
До последней вечерней зорьки…
В этом вечном,
прекрасном процессе
Никогда
ничего
не изменится —
Потому что вся жизнь — это короб!
Его ровная линия,
угол прямой
Есть по сути — символ стабильности…
Вот такая квадратная жизнь,
Притворившаяся К
О
Л
Е
С
О
М.
***
после очередного медосмотра
– Познай себя! – сказал философ, –
Открой сокровищ тайных кладь!
Познай, и никаких вопросов
Не нужно будет задавать.
Увидишь ты себя иначе,
Заткнёшь своим кошмарам пасть.
Поймёшь, что в мире этом значат
Твои желания и страсть.
Измеришь чувства, взвесишь разум,
Прощупаешь рентгеном грудь,
Раскроешь все секреты разом,
И мудрость озарит твой путь.
Не станет больше белых пятен,
В душе разгаданной твоей.
Ты будешь познан и понятен.
И прост. Как жук, как муравей …
– Познай себя! – твердит философ.
– Не надо, – отвечаю я, –
Желаю жить среди вопросов
И грозных таинств бытия.
Я размышлять хочу украдкой
Над призрачным движеньем лиц.
Останусь лучше я загадкой,
А не статистикой таблиц.
22.07.2009.– 24.11.19. Редков С.А.
Спёртый воздух
Бывает так – заходишь ты в вагон
И чувствуешь тяжёлый, спёртый воздух.
Забиты окна. Ты попал в загон,
Где духота противоречит Госту.
Но что же делать? Ты, поморщив нос,
Проходишь дальше, занимаешь место,
И ждёшь, когда коптящий тепловоз
Тебя помчит по рельсам в темпе presto.
Проходит час, и ты уже привык:
Тебя не раздражает дух зловонный.
Размяв в беседах острый свой язык,
Ты лезешь спать на полочку проворно…
Вот так и в жизни: в юности – ты чист.
Тебе противен запах злых деяний.
Но раз сорвавшись, как осенний лист,
Ты начинаешь путь без покаяний.
Ты привыкаешь презирать закон.
Уже не чуешь в сердце спёртый воздух.
Забита совесть. Ты – попал в загон.
И выйти из него совсем не просто.
Калика-малинка
Я понимаю – XXI век:
Смешение культур, глобализация,
Свободный и счастливый человек,
Вкушающий плоды цивилизации;
В расцвете толерантность и туризм.
Что хочешь – то и делай. Рай, практически…
А вот во мне – проснулся атавизм,
Когда в собор входил я католический.
Испания. Гастроли. Жаркий день.
В разгаре фестиваль международный.
По просьбе делегатов и гостей
В соборе заиграл оркестр сводный.
Перед крестом китаец и цыган
Ударил в гонг и выдал скрипкой чардаш.
И даже с гор спустившийся чабан
Сказал свой тост и поклонился. Надо ж!
Индус глотал рапиру без вреда.
Бурят по бубну стукнул палкой длинной.
А русских попросили, как всегда,
Спеть песню про «калину и малину».
Под сводами собора зазвучал
Мотивчик наших предков и потомков.
В девятом такте баянист наврал,
Но хор вступил торжественно и громко.
Сплясал танцор пред образом Христа.
А я – молчал. Не мог я петь, хоть тресни!
Наверное, от жизни я отстал,
Коль в церкви не пою родные песни.
Ведь я не знал, что храм – концертный зал.
Я думал – это место для молитвы…
Тот балаган, всю святость растерзав,
Остался на душе порезом бритвы.
Подземка
Мой день – как вагончик метро,
Блуждающий в тёмном тоннеле.
Глаза мои в окна смотрели,
Но в окнах – земное нутро.
Бегут вдоль стены провода,
Сплетая лихие наветы.
А хочется видеть рассветы,
Озёра, леса, города!
Но всюду – подземная ночь.
Лишь изредка, протуберанцем,
Врываются проблески станций,
И тьма разбегается прочь.
Те станции, что акварель:
Как праздник, сверкают в окошке
Плафонов цветные серёжки.
Мелькнут и… обратно в тоннель.
Марки
Материалом самым хрупким
Считал бумагу раньше я.
Крошил её, как мясорубка,
Сжигал и резал, как швея.
Одни лишь марки я не трогал –
Цветную летопись времён.
Как много жизни в них! Как много
Свершений, праздников, имён!
Прошли года. Нет ни героев,
Ни достижений, ни страны.
Где те, кто будущее строил?
Где те, кто Родине верны?
Гадать не буду на ромашке,
Что твёрже – щебень или карст:
Цветные липкие бумажки
Прочнее многих государств…
***
Когда я смотрю на лица
Людей, выходящих из храма,
То в них нахожу профиль Бога,
Нашедшего дом среди плоти.
Но лица спешат углубиться
Как в омут, в житейские драмы
И с вечной, голодной тревогой
Спешат догореть на работе.
А в сердце надежда искриться,
Что поздно мы все или рано
Обратно вернёмся к порогу,
Где вспомнит душа о полёте...
Омут
Я прыгаю в жизнь, словно в воду,
По дням разбегаясь кругами.
Я женщин читаю руками
И каюсь, молясь небосводу.
Но снова от бури хмелею,
Грозой, как вином, упиваюсь.
Лишь утром трезвею и – каюсь
За то, что страстями болею.
За то, что не ведая брода,
Я в чьи-то ныряю дороги.
За то, что пусты и убоги
Без смысла прожитые годы...
Ко дну меня тянет мой путь.
Не дай мне, Господь, утонуть!
Грешок
Падение порою
похоже на полёт.
Весь день хожу героем.
В душе весна поёт.
Но тянет вниз упрямо
нелепой страсти груз.
Для душ погибших яма
зовёт. Дрожу, как трус,
и чувствую зной ада.
Эх, жизнь моя, прости!
Да лучше грешным падать,
чем чистеньким – ползти.
Страдать мы будем позже.
Сейчас душа – поёт.
Падение ведь тоже
похоже на полёт.
Бракованное зеркало
Безобразие какое! В чём тут дело?
Невозможно стало зеркало купить.
То ль кривое, то ли запотело:
Как ни взглянешь – хочется разбить.
Это, извините, раздражает.
Сделать зеркало нормальное не могут!
Что за карлика оно мне отражает?
Ведь на самом деле – выше я намного.
Где мой гордый, благородный профиль?
Где овал прекрасного лица?
Вместо носа – молодой картофель.
Уши клоуна, а глазки – подлеца.
Бракоделам я не дам теперь покоя!
Разгильдяев надо наказать!
Дайте отражение такое,
Чтоб не стыдно было людям показать.
Ночь
Снова рвётся волокном
Бархат одинокой ночи.
Здравствуй, шкаф.
Привет, окно.
Кто меня послушать хочет?
Собеседники мои –
Стол, стена да табуретка.
Сумрак стёкла засмолил…
Почему звонишь так редко?
Помнишь, с песней по весне
На руках носил до грыжи.
Почему же лишь во сне
Я тебя теперь увижу?
… Звёзды – словно пчёлы в улье.
Прозвонит будильник в пять.
До свиданья, шкаф и стулья,
Завтра встретимся опять.
Поэт и пончик
А што касательно стихотворений, то я ими с детства был ушиблен.
Николай Смирнов. «Поэт из Голопузовки»
Со мною недавно случилась напасть –
Познал я поэзии сладкую власть.
Стихи затопили просторы листа:
Воспел я любимой медовы уста.
И ей, как подарок, те строки поднёс.
Она же достала с печеньем поднос
И молвила мудро: «Случится беда –
Стихи не спасут, но поможет еда».
Я ей возражаю: «Стихи – мой удел!»
Она: «Ты носки бы теплее надел».
В ответ я: «Душа моя тянется ввысь!»
Она мне: «Ботинки почисть! Причешись!»
«Не буду – кричу я – здесь рифму менять!»
Но слышу в ответ: «Утомил ты меня».
Вот так и рассталась подруга со мной.
Зато сочинил я шедевр неземной!
… дырявые брюки,
на завтрак – трава…
А может быть,
женщина в чём-то права?
***
– Любовь – это клей,
А клей – высыхает.
Поэтому – лей
В стаканы до края…
– Любовь – это шёлк:
Ласкает и греет.
Сто грамм – и пошёл
К любимой быстрее…
– Любовь – это яд,
Кинжал острый в спину…
– Ещё говорят,
Любовь – это глина:
Ведь, правда же, люди,
Что слепишь – то будет!
Странный сон
Недавно мне приснился странный сон:
Я видел пахарей на поле для футбола.
Под рёв и вой восторженных трибун
Они бросали в землю семена.
И люди с восхищением смотрели
На пахарей уставших, но счастливых;
На честный, важный, благородный труд,
Века дарующий нам хлеб насущный.
Хороший пахарь стоил миллионы,
В трансферных окнах шла за них борьба…
А футболисты грызли свои локти
И с горя дули водку в деревнях.
***
В изящном Лувре – Мона Лиза
Из-под стекла на мир взирает.
В её глазах – все тайны рая
И тихий свет, что звёздам близок.
А чуть поодаль, тише мышки,
Согнулась женщина от сумок.
А рядом с ней (А ну, не хрумкай!)
Стоят с печеньем шесть малышек.
Детишки маму заклевали
Вопросом: «Кто та тётя в раме?»
Им отвечает гордо мама:
– С меня картину рисовали.
Когда была свежей, моложе,
В меня влюбился сам Да Винчи.
А после… После – как обычно.
Ах, как же мчится время, Боже!
Метафора
Бог – это единая душа
всего живого.
Она похожа на воду,
заполняющую собой
землю,
океан
и
небо…
У воды
есть
три формы:
жидкость,
лёд
и
пар.
Весенним дождём
капелька-душа
падает
в каждого родившегося
на согретой солнцем земле
и, подобно семени, пробивается
сквозь небытие
зелёным ростком,
превращаясь
в причудливый цветок
новой жизни.
Но в трудные,
недобрые времена
душа замерзает
от холодных
и равнодушных сердец
и превращается в лёд.
Так и живет человек
с острым осколком души,
пока пламя агонии
не растопит его.
И тогда душа
превращается в пар
и поднимается к небу,
где и становится тем,
чем и была всегда –
частичкой вечного бога…
Подарок
Когда вам вспоминаются порою
Ушедшие, их голоса и лица,
Вы сразу в церковь не бегите, подождите,
Зачем коптить свечою небеса?
Ведь можно поступить совсем иначе,
Порадовать ушедших по-другому:
Упасть, зарыться грудью в землю, в травы,
Поближе к ним своим горячим сердцем.
И пусть они погреются немного.
Прошепчут что-то шорохом букашек
И прикоснутся к вам ростком зелёным.
Глазами станут вашими и кожей.
Как то случится, сразу поднимайтесь:
Вдохните в обе ноздри пряный ветер,
Окиньте жадным взглядом поле, небо.
Затем на речку – радуга на брызгах!
О духе и душе пречистой, вечной,
Не говорите ничего – не издевайтесь,
А лучше подарите им на часик
Немного тела своего живого.
И лишь потом держите путь ко храму,
Зажгите маяками воск свечей:
Собьётся дым подушкой белой, мягкой,
И призраки опять уснут спокойно,
А мы – вернёмся к будничным делам.
***
"Человек умирает тогда, когда ему больше нечего делать на этой земле".
Антуан де Сент-Экзюпери.
Построен дом, посажен тополь.
В отцов играют сыновья.
У дочерей на шубах – соболь:
Прочна, сочна моя семья!
Но вот вчера, латая крышу,
Дымя цигаркою "Опал",
Я тихий голос Твой услышал
И чуть на землю не упал.
Ты говоришь, я сделал много
И что пора мне отдохнуть.
Ой, не смеши, побойся бога –
Могу ещё подковы гнуть!
Еще горят желанья в теле.
Готов и день, и ночь пахать.
Нет?! Неужели, в самом деле,
Я... скоро буду "отдыхать"?
Ну, погоди чуть, не успел я
По банкам яблок замочить.
Еще не станцевал, не спел я.
Дай карандаш хоть заточить.
Я не командовал парадом,
Я выше солнца не взлетел...
Что-что? Нельзя? Исчезнуть надо?
Как жаль, ведь столько ещё дел!
***
Воскресным вечером, когда читал я книгу,
Уютно примостившись на диване,
Чредою пёстрой образы, сюжеты
Проплыли предо мной, лаская сердце.
И я уснул…
А через час очнулся,
Не в силах осознать, где нахожусь я,
Как будто я проснулся в новой жизни –
Смотрю, но ничего не понимаю.
Лишь через несколько секунд
я вспомнил, кто я.
И мысль тогда весёлая пришла мне:
«Вот так всё и случается однажды…»
А может, по-другому – я не знаю.
Последняя ночь
Я не знаю, как уходят люди…
Взмаха крыльев бабочки не слышно…
А они, наверно, еще тише
Покидают все земные будни.
Юлия Макеева
Ночь…
Ветер…
Прочь!
сети
боли,
страха…
Молит
Баха
клавиш
стая.
– Знаешь,
стар я.
Уши
режет
душ
скрежет.
…лает!
…лижет!
Знаю.
Вижу:
звезд
млечность.
Крест…
Вечность…
С чем пришли
Каждому с рождения даётся
Из окошка неба лоскуток,
Хоровод минут под лампой солнца
И дорог нетронутый моток.
Как же мало! Примемся за дело!
Приумножим жизненный багаж:
Купим шубу, чтобы тело грело.
Купим и квартиру, и гараж.
И пойдём, колени напрягая,
По расчерченной линейке дней.
Будет счастье, слаще яблок рая,
Будет горе, рваных ран больней.
Будут и прогулки по аллеям –
Мало не покажется душе
Дат, событий, свадеб, юбилеев
И того, чего не вынести уже.
Но в конце пути лишь остаётся
Из окошка неба лоскуток,
На пустом кувшине блики солнца
И дорог распутанный моток.
***
Споёт пичуга ноту «Си»,
Приедет вечер на такси,
И солнце, прошептав: «Спаси…»,
Лицо в закат уронит.
Отпраздновав сиянье, день
Растает сахаром в воде.
Ночная ляжет в поле тень
Крылом вороньим.
И, встав над миром в полный рост,
Приклеит к небесам внахлёст
Мозаику хрустальных звёзд
Невидимый глазами зодчий.
И кто-то, веки опустив,
Прочтёт молитвы вечный стих…
А кто-то скажет: «Всё. Затих…
Спокойной ночи».