Притча об одной семье
I
Какое счастье быть мужчиной!
Мечтами страстными гореть,
На слёзы свысока смотреть,
И находить тотчас причины
Чужих успехов и побед,
Своих не замечая бед.
А после – ехать на рыбалку…
Или сбивать бананы палкой…
Короче, жизнь для мужика
Всегда приятна и легка.
II
Так думал некий муж почтенный,
На полдивана развалясь.
Порвав с жестоким миром связь,
Смотрел TV приобретенный
На распродаже. А потом,
Мурлыча мартовским котом,
Просил обед весьма обильный.
Но… получал ответ обидный
Своей жены. Прямой протест:
«Кто не работает – не ест!»
III
Таким ответом непочтенным
Обижен гордый патриарх.
Взяв в руки старый альманах,
Покой спасает в тихом чтении
И в осмыслении бытия.
Или в пучине пития,
Когда в семье совсем уж плохо,
Когда слова жены, как блохи,
Кусают сердце всё больней,
И чаша гнева всё полней.
IV
А были дни совсем иные,
Когда влюблённые вдвоём
Ныряли в счастья водоём,
И, от бессонницы больные,
В любовь играли день и ночь…
Но время то умчалось прочь.
Осталось только утомленье
И дней тоскливых повторенье –
Обиды молотильный круг.
Кто виноват? Ответ: супруг.
V
Он в брак вступил, как бодрый малый:
Работал с ночи до зари,
Жене цветы всегда дарил,
Не раскисал снежинкой талой,
Когда беда стучалась в дом…
Но вдруг сломалось что-то в нём.
Сперва уволился с работы,
Затем забросил все заботы
И пыльный полюбил уют:
Мужчины тоже устают.
VI
Лежит, как вертолёт подбитый,
Уткнувшись носом в уголок,
Копя на животе жирок.
Глаза закроются – храпит и
Зевает сладко иногда.
Ему – покой, жене – беда:
Она готовит, убирает,
А муж в депрессии. Хворает.
Но почему он стал так жить?
Мы можем лишь предположить.
VII
Муж с детства быть хотел «Великим» –
Министру, скажем, помогать,
А не лопатою махать
Всю жизнь, как истукан безликий.
Он, как в протест, в себя ушёл:
Но ничего там не нашёл…
А что жена? Она страдает
И каждый день его бодает
Упрёками со всех сторон.
Такие речи слышит он:
VIII
«Ведь я – навек твоя супруга, –
Весь день горбачусь, гнусь дугой!
А где зарплата, дорогой?»
И шваброй по спине упругой
Возлюбленного мужа бьёт.
А тот – опять своё поёт:
«Я – мыслю! Это – очень сложно.
Здесь, знаешь, надорваться можно.
Мне сильно жаль, что не дают
Зарплату за подобный труд».
IX
О сколько гениев погибло
В дыму семейной суеты!
А может быть, мой друг, и ты
Творцом бы стал, но… ешь повидло
И, чтоб скандалов избежать,
Не смеешь даже возражать
Своей жене. Ты – у причала.
И как волна бы не качала,
Не тронет за душу твой стих:
Когда ты сыт, твой голос – тих.
X
Бывает так: Наполеоном,
Как ни старался, стать не смог.
И сразу сдулся и размок
И трутнем стал, в себя влюблённым.
Жену не замечает он,
Лишь требует сварить бульон.
Жена на мужа смотрит грозно.
Одумайся, пока не поздно!
Дождёшься, муж, большой беды.
И виноват в том – будешь ты.
XI
Недолго женщина терпела
(Такой сюжет давно знаком).
Вернувшись как-то вечерком,
Зашла на кухню и… запела.
Движения, как пух, легки;
В глазах играют огоньки.
А муж – «Уж не ношу ль рога я?
Верна ли ты мне, дорогая?»
«Конечно, я тебе верна» –
С улыбкой молвила жена.
XII
А то, что поздно возвращаюсь,
Так это – не моя вина:
Немного выпила вина
В гостях подруги давней. Каюсь!
Мы с ней до вечера сидим,
На фотографии глядим.
Затем уходим на прогулку
По скверам, паркам, переулкам.
Мне те прогулки – как халва:
В истоме сладкой голова!
XIII
Коварство муж подозревает,
Но доказательств явных нет.
К тому же, праздничный обед
Жена ему разогревает
И говорит: «Сегодня в пять
«Подруга» ждёт меня опять.
Какая цель того визита?
Стараюсь я для «паразита»:
Я роль изгнанницы приму,
Чтоб лучше мыслилось ему.
XIV
Уйду гулять до самой ночи!
Пусть думу думает за двух
И совершенствует свой дух,
И размышляет, сколько хочет».
Когда мужик разлёгся пнём –
Знай, гений шевелится в нём.
Поэму, может быть, напишет
Из тысячи четверостиший.
Иль, философией горя,
Познает тайну бытия…
XV
С тех пор в семье той дни спокойны.
Наладился семейный быт:
Жена в «гостях», а муж храпит;
Всем хорошо, и все – довольны.
Не жизнь – мышиная возня…
Позвольте, милые друзья,
На том закончить повесть эту.
Послушайте совет поэта:
Муж! На диване не лежи,
Иначе счастье – убежит.
***
Учёный спорил с молодым поэтом
О зарождении галактик и планет:
– Доказано! Взрывалось что-то где-то...
– Не соглашусь! – упорствовал поэт.
– Вы утверждаете,– смеялся астрофизик,–
Что ни причём ни атом здесь, ни квант?
– Конечно! – отвечал поэт. – Мне близок
Другой – альтернативный вариант:
Сидит на небе озорной мальчишка
Планету выдувая, как пузырь...
– О нет! – вскричал учёный. – Это слишком!
Я падаю! Несите нашатырь!
… Проспорили почти что до рассвета.
Устали оба. Вышли отдохнуть.
А над землёю, в звёзды разодетый,
Загадочно искрился Млечный Путь.
Он исчезал в необъяснимой бездне,
В тумане звёздной пыли и комет.
Задумался учёный: – Интере-е-сно.
– Какая красота! – сказал поэт.
Небесный стихоход
Хороший фильм «Небесный тихоход»!
А у меня – небесный СТИХОход:
Идут,
Идут,
Идут стихи на небо –
Планетам и кометам на потребу.
И где-нибудь на краешке вселенной,
Услышан, прозвучит мой голос бренный.
И тишину разрежет, словно бритва,
Вся в рифмах, безответная молитва…
А на земле останется бумага
С размазанными пятнами чернил.
И люди скажут про меня: «Бедняга!
Старался, но вершин не покорил».
Но верю я – среди миров далёких,
Где кружат звёзды стайкою мальков,
Витает вместе с ними, дымкой лёгкой,
Счастливая душа моих стихов.
Живые буквы
Прежде чем стихи
стали классикой,
Чьими-то они
были жизнями.
Чемпионом кто-то был
по гимнастике,
Кто-то торговал
хной и джинсами.
Кто-то сыном был,
кто-то – дочкою.
Время съело их.
Но, поверьте мне,
Стали буквами они
между строчками –
Вот такая разновидность
бессмертия.
Солдат и Лорка
– Сегодня ночью, на задворках,
Я расстрелял Гарсию Лорку.
Плохой, скажу вам, был поэт.
С трудом прочёл его сонет
И вам признаюсь, не тая,
В нём ничего не понял я.
К чему все эти слёзы, стоны?
Стране нужны солдат вагоны!
Хотя, возможно, я не прав.
Зато я смел, красив и брав!
Целую девушек в уста,
Щиплю за мягкие места,
И пусть стихов я не пишу,
Зато я пью, живу, дышу…
Так, рассуждая в кабаке,
Солдат с винтовкою в руке
Мадерой совесть заливал.
А через день – на фронт попал.
И в первом же бою пропал.
Но всё же смог понять он Лорку,
Когда в крови лежал под горкой.
А тот – пришёл, пропел свой стих.
Солдат заплакал и затих…
Любой поэта понимает,
Как только смерть приобнимает.
Бессонница
Я слова бросаю в тишину,
Семенами в ночь они ложатся,
И растут, то выпуская жальца,
То улыбками взмывая в вышину.
Расцветает память на заре
Строчками причудливых созвездий,
Заставляя чьи-то сны гореть
Пламенем блаженства и возмездий.
А когда в глубинах страсти мы
Потеряемся – утешусь песней:
Ничего на свете нет прелестней,
Чем выращивать стихи
на грядках тьмы…
Романтика
Вдоль дорог, на коне боевом,
Смелый рыцарь летит быстрой птицей.
Злая ночь не пугает его –
Он теперь ничего не боится.
Дан героем священный обет:
– Ради юной, прекрасной девы
Мир от горя избавлю, от бед.
Трепещите злодеи! Где вы?!
Поднимает, безумец, копье –
Справедливость вершит всеоружно.
День и ночь негодяев бьет …
Только деве иное нужно.
Ты ошибся, мой друг – без обид, –
Ни к чему ей волненья и страсти:
Муж под боком тихонько храпит,
И сыночек укрыт от ненастий.
Ну а ты – хочешь плачь, хочешь вой.
Хоть луну разорви на части!
Ни один громкий подвиг твой
Не заменит ей “женское счастье”.
Девочки, ушедшие на фронт
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идете войной наугад…
До свидания, девочки!
Девочки,
постарайтесь вернуться назад.
Булат Окуджава.
Разлетелись мечты одуванчиком,
А по селам – заплакали матери:
От причала, на стареньком катере,
На войну уплывают мальчики.
Разобьет их свинец, как тарелочки.
Ничего, это дело привычное!
Умирать под команды зычные
Вслед за ними отправятся девочки.
Пересохнет в колодце водица,
Опустеют остывшие сенцы.
И заплачут на небе младенцы:
– Нам теперь никогда не родиться.
Не срывать золотой нам колос,
Не встречать у костра рассветы,
Не купаться на речке летом,
И любимых не слышать голос.
Наша мама от пули приляжет,
Дождь над нею слезой разольется…
Перестаньте! Ведь кто-то вернется
И на свадьбе веселой спляшет.
Пережив артобстрелы станций,
Вам подарят рассветы-закаты.
Но сейчас ваши мамы – солдаты.
Пожелайте в живых им остаться.
Мечта
Не хочу быть больше человеком!
Но желаю я оборотиться
Маленьким зверьком – морскою свинкой
Или хомячком, на крайний случай.
Целый день мечтаю грызть орешки,
Спать и щеки набивать отменным
Зернышком пшенично-золотистым,
Курагой и прочим сухофруктом.
Каждый час заботливые руки
Пусть меня ласкают и лелеют,
Режут кубиками яблочко с морковью
И подстилку подо мной меняют.
Я же – равнодушно в мир уставлюсь
Точками чернеющих глазенок;
Ни страдания, ни страсть, ни боль людская,
Ни за что меня теперь не тронут.
Пусть другие строят, пашут, пишут
И мечтают сделать Землю лучше –
Не намерен жить я беспросветно
От зарплаты до зарплаты. Все, довольно!
Выбор сделан – сон, покой и счастье…
Только мучают сомненья оттого, что
Свинкой стать всегда намного легче,
Чем обратно превратиться в человека.
Жуть
Поэтам часто снится жуткий сон:
Всё в бронзе – руки, ноги, голова.
Кто прикоснется – слышится лишь звон.
И как из таза медного – звучат слова.
А там и слов не будет – стой себе
На пьедестале черного гранита.
Одни промолвят: «Изобрел велосипед».
Другие скажут, что не все пропито.
Проснуться хочется, да вот беда – нельзя:
Завален ты лавровыми венками.
Стихи забытые – на облаке висят…
Зато из бронзы человек – стоит веками.
О как же я, бездомная дворняжка,
Возвысилась над всей своей родней!
Другие псы грызут говяжью ляжку,
А я лечу в ракете над землей.
Я первое живущее создание,
Увидевшее сверху синий шар.
Какое счастье приобщиться к тайне!
От восхищенья нос бросает в жар!
Жива еще, но мне немного страшно –
Кончается в кабине кислород.
Не предусмотрен спуск, но то – не важно:
Лишь только бы наука шла вперед!
В Эрмитаже покоится мумия –
Почерневший кусок человечины.
Кто-то видит в ней плоть изувеченную,
Я же вижу пустыню в ночь лунную.
Вижу звезды над крышами низкими,
Над садами, жилищами ветхими -
Золотыми мерцают монетками
Над дворцами и над обелисками.
Просочившись песком сквозь столетия,
Слышу пение флейты над храмами,
Где жрецы натирают бальзамами
Мою душу, готовя к бессмертию.
Вдоль пространства, дорогами млечными,
Я лечу над морями и странами
И дивлюсь озарению странному:
Хоть с бинтами, но всё же мы – вечные!
Ту идею простую, но спорную
Я поведал туристам. Те – в панике.
Прибегают на крики охранники,
Вызывают мне помощь да скорую.
Приезжают врачи. Шприц магнезии.
- Не волнуйтесь, больной, будет жжение,
Разыгралось, мол, воображение,
Виновата в болезни – поэзия…
Мальчишка с детства стать хотел героем:
В лихие дни страну мечтал спасать,
Врываться в осажденный город с боем,
В противника гранатами бросать.
А после, перед девочкой наивной,
Чеканить шаг, медалями звенеть;
Цветы дарить, ухаживать активно
И с бравым видом о любви ей петь.
В мечтах – красиво,
только в жизни – проще:
Пришла война, завязан первый бой.
Залег парнишка с автоматом в роще,
Готовый подвиг совершить любой.
А вот и враг.
Его лицо в прицеле.
Осталось надавить лишь на курок.
От напряжения ладони запотели.
Давай же! Преподай ему урок!
Стреляй в него!
Чего ты ждешь, мальчишка?!
Как раз сейчас пора «Героем» стать…
Об этом не писали в детских книжках:
Легко мечтать, но трудно – убивать.
Не выстрелил. Его винить не надо.
Он не увидит боя до конца –
Одна из пуль вонзилась в землю рядом,
Другая же – скосила жизнь бойца.
Лежит мальчишка на траве лицом.
Не стал ни мужем,
ни героем,
ни отцом.
В детстве я мечтал быть космонавтом...
Не берут! Не так силён и смел.
Стать хотел учёным - не сумел:
Не заметил в микроскопе атом.
Не желая быть невзрачной тенью,
Я тогда в писатели пошёл.
Стал кропать роман карандашом,
Но...сражён был собственною ленью.
Стал художником. Рисую кистью осень.
Вдохновением моим испачкан холст.
Только в Третьяковку путь непрост.
Там и так картин хватает... Бросил.
Чем же мне заняться на досуге?
Где найти работу Мне под стать?
Чтоб от жизни вовсе не отстать,
Я решил жениться на подруге...
Как на страже, не смыкая веки,
Я верчусь теперь и день и ночь.
Чтобы все невзгоды превозмочь,
Я решил стать...
просто...
Человеком.
Я вчера прочёл в газете
Очень страшную статью.
Говорилось в ней: «..планете
Скоро скажем мы adieu.
Солнце огненным гигантом
Вмиг расправится с Землёй.
Всё сгорит. Без вариантов.
Небо станет чёрной мглой».
Хорошо, что всё случится
Через много тысяч лет.
А сейчас – пойду я бриться.
После – сделаю омлет.
Утром выбегу из дома,
Чтобы новый день испить.
В теле – сладкая истома.
Как же, братцы, любо жить!
Не хочу ни с кем ругаться!
Стану радость всем дарить…
Надо сильно испугаться,
Чтобы жизнь так полюбить.
«Приют мой, дом и крепость…»
***
Поэзия!
Приют мой, дом и крепость,
Иллюзия бессмертия и… дно.
Прошу тебя лишь только об одном!
Не дай мне за шедевр
принять нелепость
И самомнением испортить полотно,
Где словом я рисую, словно краской,
Другую жизнь, похожую на сказку.
Поэзия!
Я – твой безумный мистик,
Я царь и раб любви и красоты.
Бегу к тебе, сжигая все мосты.
А ты
в ответ
махни хотя бы кистью,
Хоть подмигни, чтоб пыл мой не остыл.
Чтоб смог я сделать рифмой,
словно краской,
И нашу жизнь
прекрасней всякой сказки.
Ловушка
Всё начинается с игры…
Ты прочитал стишок на праздник
Про торт и баночку икры.
Успех! Всех рассмешил, проказник.
Поверив в собственный талант,
Ныряя в шумный гул оваций,
Почувствовал: «Да я – атлант!
Я – мастер страстных декламаций!»
Но рассосались к ночи гости.
Затих и смолк весёлый бал.
И рифмы в горле встали костью,
Когда ты понял, что пропал.
Пиши теперь! О том… об этом…
О звуке, что в строке скрипит…
Сбылись мечты – ты стал поэтом,
Ну что, не рад уже? Терпи!
Как я пишу стихи
Как Пушкин, не хлещу я брагу
И не шепчу стихи, как Фет –
Упав спиною на бумагу,
Я превращаюсь в трафарет.
Распластан, я лежу на белом
Шершавом ватманском листе
И жду с надеждою несмелой
От вдохновения вестей.
Как кровь по венам – мысли в строчку
Бегут, куда-то ввысь маня.
А на бумаге, вся в цветочках,
Лежит проекция моя.
И небо кисточкой рассвета
Обводит контур слов моих…
Вот так, восторг и боль изведав,
Я создаю свой новый стих.
От мирской сбегая суеты,
Я вошёл в просторный зал музея.
Прикоснулся к миру красоты,
На скульптуры белые глазея.
Ни о чём не плача, не скорбя,
Девять муз собрались у колонны.
Я взмолился: «Зевс, прошу тебя,
Сделай так, чтоб стал я Аполлоном!»
Зевс услышал. Я – окаменел
И застыл в холодном совершенстве.
Неподвижен взгляд. Лицо, как мел.
Я не чувствую, не плачу – вот блаженство!
Безмятежность образ мой хранит,
Идеал высокий воспевая…
А за окнами весь день весна кипит
Не музейная – цветущая, живая.