Глава шестая
И вновь восстаёт кровавая луна и вновь горит Империя…
Трудно сказать сколько времени прошло с тех пор как они остановили ритуал. Да и остановили ли они его вообще? Сейчас капитан знал только одно – он лежит на больничной койке в одних штанах. Его раны до сих пор ноют, но уже не так как раньше, а все благодаря тому, что их обработали спиртом, дурно пахнущей мазью и, наконец, перебинтовали. Первым делом он коснулся левой половины своего лица и ощутил, что его рука до сих пор тёплая, ну а шрам снова исчез и больше не горел. Убедившись в собственном здравии, он перестал лежать и еле-еле сел на коку.
Теперь он видел, что находится в госпитале, в общей палате, но в ней было пусто. Стены вокруг него, хоть и были далеки, но казалось будто бы они в любой момент могут задавить его, как жалкого таракана. Настолько они были массивными и высокими. В целом здание было похоже больше на пристройку к церкви, чем на полноценную больницу, как в Вельнбурге. Барионор медленно встал на ноги, всё ещё ощущая лёгкую боль по всему телу:
– Как я опять выжил? Подчас и непонятно – любит меня судьба или ненавидит, – он зачем-то проговорил это вслух, будто бы надеясь быть услышанным.
И кое-что действительно услышало его – свет проклятой луны начал литься в окна палаты. Барионор знал, что стоять прямо в центре этой чудовищной энергии не стоит, но ему было необходимо посмотреть на улицу. Всего на пару секунд…
Он подошёл к окну и выглянул наружу. Шрам на его щеке снова воспылал, а вены на некогда отрезанной руке вздулись. Сначала он завопил от боли и отошёл от света Форбозена. В тени его тело быстро пришло в норму, будто бы оно и не мутировало никогда. Однако ему действительно нужно было узнать, что происходит. Он стиснул зубы и решительно встал под алые лучи. Тупая боль снова прошлась по его телу, но в этот раз он вытерпел её. Так что же происходит на улицах Бринмарка?
С красного неба падает кровавый снег, покрывающий дома и улицы багровой холодной коркой. Всё вокруг стало опасным и неуютным. Ветер нашёптывает о скорой смерти, а двери скрипят об отчаянии, стены гремят чужие молитвы. И всё равно Барионор слышит вопли, раздающиеся за стенами города, слышит и женские рыдания. Повсюду просачивается отвратительный запах гнилого мяса. Зловещий алый свет Форбозена даже тени превращает в нечто устрашающее. Восхождение проклятой кровавой луны началось.
Барионор мельком заметил, что его собственная тень теперь слишком похожа на силуэт мёртвой Лиллии. Его первое желание было схватиться за меч, но всё было тщетно. Он был безоружен и раздет. Полностью уязвим перед чудовищами, привлечёнными Форбозеном. Единственное, что он мог им противопоставить – это своё львиное сердце. И судьба всегда давала ему повод стать сильнее, стать чем-то большим, чем обычный человек. Она нашла и чем порадовать его большое сердце.
В городе били тревогу. Ополчение, состоящее из последних мужчин города, собиралось у стены. Во главе собранного наспех войска шёл легат Этельран, облачённый в посеребрённые доспехи. В ногу с ним шагал вполне бодрый Гроин, а также сын Конрада – Карл Штайн. Неподалёку от них был и незнакомый Барионору ящер. Видимо он тоже готов побороться с еретиками. Как только капитан увидел то что за Бринмарк ещё собираются сразиться, то его сердце тут же встрепенулось, а он почувствовал сильный прилив сил. И только когда его шрам чуть не загорелся – он всё же отскочил от косых лунных лучей.
Внезапно из темноты раздался надменный голос:
– Город обречён, – пророчила Аврелия, сыграв роль Кассандры, предвещающей погибель Трои.
Барионор тут же обернулся и попытался глазами найти своё вооружение, но рядом вообще не было ничего похожего на оружие. Он выругался себе под нос, после чего сжал руки в кулаки и приготовился к самому худшему. Тот, кто скажет, что он слишком нервный просто никогда не выживал в ночь Святотатства. Хорошая доля паранойи в это время – это то что может спасти вам жизнь.
– Страшно, капитан? – эту усмешку Барионор теперь узнает из тысячи.
– Не больше, чем обычно, – он сразу же опустил руки.
Аврелия вышла из тени. И Барионору показалось, что этой ночью она была особенно прекрасна. Она была словно запретный ароматный плод, заточённый внутри дьявольского цветка. И поймать её можно было лишь в самые скверные времена. В ночи, похожие на эту. В тот момент, когда её лепестки распускались, обнажая её настоящую сущность…или ещё одно её ложное обличие. И нужно сказать, что мистическая осквернённая красота была ей к лицу, как никому другому.
Аврелия взяла прядь своих сиреневых волос и нежно провела ею по собственной щеке.
– Приятно видеть, что ты с каждым днём становишься всё сильнее и храбрее, Барионор, – его имя она произнесла с особой интонацией.
Так произносят имена друг друга только тайные любовники.
– И что ты делаешь со мной?
– Ускоряю реакцию, увеличиваю выносливость, усиливаю регенерацию, наделяю тело большей силой. И только силу воли ты должен укреплять сам.
– Посмотрим справлюсь ли я с этим, – сказал Барионор и сел обратно на койку, – так почему же Бринмарк обречён?
Она подошла к окну и заняла место, у которого он стоял совсем недавно. Как Аврелия становится красивее в тусклом алом свете – так в ярком свете Форбозена она преображается в чудовище. Превращается в изглоданную до костей птицу с вырванными крыльями. Швы, некогда наложенные на порезы, как черви вылезают наружу, а на её шее постепенно растекается большая пурпурная клякса…как у Лиллии. Лёгкая усмешка её тёмных губ сменяется на гримасу боли.
– Еретики сломят оборону города, а ты подожжёшь его, когда будешь отступать. К утру от Бринмарка останутся лишь руины.
Капитан не понимал, что с происходит с Аврелией, он даже не знал до конца кто она.
– Некоторые вещи слишком сложны для смертных, Барионор. Пока ты не готов – пытаться понять похвально, но бесполезно. Сейчас ты должен сразиться за обречённый Бринмарк, – Аврелия вышла из света проклятой луны и медленно зашагала к нему.
Больше всего на свете Барионор сейчас желал, чтобы она подошла к нему и толкнула его на кровать. Но даже ему было очевидно, что они с ней не более, чем мотылёк и пламя. Она заманивает его своим сиянием и теплом, однако если он подлетит слишком близко, то сгорит за секунду.
Пока он размышлял над этим Аврелия всё же толкнула его, после чего нагнулась поближе к его лицу. В мгновение ока её ладонь загорелась фиолетовым пламенем.
– Подожди! – только и успел бросить он.
Она прикусила губу, как бы дразня его, а затем ладонью прикоснулась его лба.
У Барионора закружилась голова. Он упал навзничь и ощутил, как стремительно теряет связь с реальностью. Он будто бы оказался в детстве, когда его лихорадило и всё вокруг него плыло в жарком бреду. Мама нежной ладонью старалась облегчить его страдания, но всё бесполезно…теперь же нежная ладонь матери сменилась тёплой, но отчуждённой рукой древней богини.
* * *
Барионор ещё ничего не понял, но он валялся на городской стене. Его спина упиралась об обледеневший камень, а его руки держались за колени.
– Хватит, я больше так не могу!
К нему тут же подскочил Гроин. Барионор пытался ощутить реальность вокруг себя, но из-за того, что он так часто терял контроль над своим телом и разумом в последнее время – ему было крайне трудно это сделать. Он попытался отдышаться, но и это удалось не сразу. В горле всё засохло.
– Держи, – друг подал ему бурдюк с водой.
Барионор тут же осушил его до дна.
– Я смотрю шизофрения у тебя всё же присутствует. С тех пор, как сыночек Конрада вместе с легатом спасли нас из завала ты сам не свой. Сначала весь день молчишь, а теперь сходишь с ума. Неужели на тебя так влияет Форбозен? Мы же уже не в первый раз выживаем в эту ночь.
Барионор прокашлялся и сделал пять глубоких вдохов.
– Я не помню ничего, что мы делали сегодня. Только сейчас я более-менее ощущаю мир вокруг себя, – признался он, не уточняя где был.
– О, чёрт, – вздохнул Гроин.
– Ты знаешь – я не люблю жаловаться, но мне по-настоящему хреново сейчас. Меня мутит и всё тело ломит. Боль от ран исчезла, но я не чувствую облегчения.
– Всё из-за Аврелии, – было понятно, что гном заочно недолюбливает её.
– Делить с кем-то тело – это невыносимо, но дело даже не в ней, – раздосадовано произнёс Барионор, – ежедневно сталкиваться с ужасами, с чудовищами грехов, с противоестественной магией, ежедневно балансировать на краю – я так устал от этого, что уже не понимаю, что реально, а что нет, – он помассировал уставшие веки грязными пальцами, – Гроин, ты был прав, когда сказал, что мы оказались по уши в дерьме.
– Мы и вправду оказались между молотом и наковальней, но у нас есть свои причины ввязываться во все эти приключения. И тебе они известны лучше меня.
Гроин редко бывал настолько серьёзным, как сейчас.
– Я уже не хочу никого защищать, не хочу быть остриём копья справедливости. Я не герой – я обычный смертный. И сейчас я желаю только одного – чтобы враги исчезли, а борьба закончилась. Я бы отдал всё ради этого.
– Похоже всего будет недостаточно.
– Похоже на то. Я же увидел под маской рыцаря-еретика половину лица Конрада Штайна. И узнал, что под церковью действовал культ Анториса, одного из божеств пустоты. Я не уверен, но похоже Конрад глава этого культа в Бринмарке. Город обречён, а мои желания никого не волнуют.
– У меня нет причин не верить тебе, Барионор, но пока лучше об этом никому не знать. Мы остановили ритуал и уничтожили основную часть культа. Может ты и не помнишь, но мы до вечера ходили вместе с патрулями по городу и уничтожали еретиков. Вроде бы город чист, пока что.
– По сути остаётся только надежда, а на самом деле картина крайне грустная. Нас сюда послал лорд тайн в сговоре с верховным магом и генералом Империи. Послали, чтобы я стал сосудом для древней богини. С какой целью? Неизвестно. Мы едва не погибли уже три раза. Чего ждать мне от Аврелии? Тоже неизвестно. Ритуал мог быть и довершён. До конца в своей победе уверенным быть нельзя. Лично я почти ничего не понял. К тому же, если мы выбрались из завала живыми, то почему не могли выжить и еретики? Скоро падёт Бринмарк, а армия мутантов двинется дальше – вглубь Империи, разоряя по пути все населённые пункты и оскверняя всё живое. И нас обманула даже Элизабет, которую мы считали нашей общей подругой. Вот настоящая картина, Гроин. Всё ещё есть желание сражаться?
– Появилось желание врезать тебе, – рассерчал Гроин, – ты главный вдохновитель в команде, лидер мать его. Я свидетель того что ты никогда не сдаёшься и находишь выход из любой ситуации. Не позволь мне стать свидетелем твоей слабости и трусости.
– Я не трус. Страха во мне нет – лишь усталость.
– У солдат тоже есть сердце, Барионор, уставать нормально. Но знаешь я тоже уже на грани, но всё же для меня вся эта картина выглядит иначе. И если бы ты был в лучшем расположении духа, то она была бы для тебя точно такой же. Надежда – наш главный козырь против еретиков Отчаяния и чудовищ Пустоты. Благодаря ей я стою на ногах. Я надеюсь, что заговор будет раскрыт, а зачинщики будут наказаны. Я надеюсь, что Аврелия даст тебе сил и окажется доброй богиней, готовой помочь Империи. Надеюсь, что мы прервали ритуал и главные лидеры культа погибли под завалом. Надеюсь, что мы защитим город. Надеюсь, что ты ещё разыщешь Лиллию и мы спокойно уйдём со службы на заслуженный отдых. Надеюсь, что скоро всё кончится и что для этого нужно лишь ещё победить в нескольких схватках с судьбой.
– У солдат тоже есть сердце, – задумавшись повторил Барионор, – ты прав. Уставать нормально, но нельзя позволять себе раскисать и отчаиваться. Так что…получается спасаем Бринмарк?
Гроин наконец протянул ему руку.
– Да, черт возьми, спасаем Бринмарк!
Барионор принял помощь друга и встал на ноги.
И как только ему полегчало он сразу же начал смотреть в заснеженные поля за стеной, освещаемые лишь алым светом. Гроин встал рядом с ним.
– Кстати, у нас новый напарник. Его зовут Граал Луэннак, он представитель расы раалов. Он помог нам остановить ритуал. Весь день ты был мрачнее тучи, поэтому даже толком не разговаривал с ним. Надо бы исправить это. Мы не в том положении, чтобы разгонять потенциальных союзников.
– Попробую, – устало буркнул Барионор.
Не прошло и пары минут, как к ним подошёл тот самый ящер.
– Граал, у меня не было времени познакомиться с тобой должным образом. Я Барионор Громфельский, капитан имперских сил, – он протянул ему руку и тот охотно пожал её в ответ своей большой лапой.
– Понимаю, у нас было слишком много дел. И нужно сказать, что мы добились результатов впечатляющих – за день мы искоренили еретиков в городе и ополчение сформировали.
Для капитана было не так уж необычно видеть представителя народа раалов, так как в своё время он с Гроином участвовал в экспедиции на Вайнерд. Правда из неё вернулось лишь десять человек, когда отправлялось на материк пятьдесят. Видеть то ящера было нормально, а вот включиться в разговор трудно. Все вели себя так, словно уже познакомились и будто бы ничего странного не произошло.
– Ты мог бы рассказать немного о себе?
– Обычно раалы, как вы нас называете, не очень общительны, но я за эти годы слишком многое повидал, чтобы бояться рассказать о себе лишнего. Я живу уже тысячу лет, со времён Первой Великой войны. Сначала жил среди своих сородичей, но после одной трагедии покинул родину, с тех пор так и не возвращался. Стал скитальцем и повидал за свою жизнь почти весь мир.
– Тысячу лет? Ты считаешься раальским мудрецом среди сородичей? – Гроин кое-что знал о культуре его народа.
– Не важно кем считают они меня – важно кем я являюсь. Наши с ними пути разошлись давно. Но большинство меня называют “Белым скитальцем”.
– Понимаю тебя, Граал, у меня похожее прошлое, похожие отношения со своими сородичами. Но что с тобой произошло такого, что ты покинул родные края?
Прошлое ящера напомнило Гроину о его причине покинуть родные горы. Граал, умеющий подмечать малейшие психологические детали, сразу же всё понял.
– С тех пор прошло уже очень много лет. Теперь кажется мне, что было это в совершенно иной жизни, будто бы и не в моей. Но вижу я, что твоя таска по родине свежа. Я лишь надеюсь, что ты тоже забудешь своё горе.
– В ситуации, где была потеряна моя старая жизнь в основном виноват я, поэтому навряд ли я смогу простить себя в новой.
– Угрызения совести никому не помогут, не исправят прошлое.
– Где говоришь ты побывал? – капитан больше не мог слушать о чём-то грустном и негативному, поэтому вмиг перевёл тему.
– Родился на Вайнерде, побывал на Ланмаре, на Нортвинде, на самых разных островах, сейчас долгое время путешествую по Тормэйну.
– Как давно ты был в Скронборе? Это крепость гномов, в которой я родился.
– Был там не так давно – года три назад.
– И как там? Город в хорошем состоянии? Чем занимаются мои сородичи? – тут же засыпал вопросами гном.
– Жизнь под горой не для меня, однако сам по себе город уютный и компактный, в сравнении с величественными чертогами конфедерации Айзенвилл. Торговля кипит, алкоголь течёт рекой, шахты работают активно, тележки, то и дело едут взад-вперёд на рунных рельсах.
– Главное, что в целом всё хорошо, – на лице Гроина сразу показалась улыбка, – надеюсь ты расскажешь нам подробности своих путешествий в более спокойной обстановке.
– Конечно, – кивнул ящер.
– Если выживем, – угрюмо добавил Барионор и отошёл от них к жаровне у стены.
– Он всегда такой мрачный? – спросил Граал гнома.
– Большую часть своей жизни. И у него есть на это причины.
Барионор нащупал в мешке, закреплённом на поясе, жетоны погибших членов 106 когорты. Это его успокоило. Однако капитан не хотел осквернять жетоны энергией Форбозена, и поэтому припрятал их поглубже в мешок. Затем достал из ножен меч своей семьи. Он внимательно осмотрел засохшие ручейки крови на нём. Несмотря на обилие крови – надписи всё же были видны. Империя оставалась превыше всего. Капитан задумался над тем сколько всего он пережил вместе с Кастодианом. Ещё труднее представить сколько этот клинок повидал, находясь в руках его предков.
– Твои наручи умеют вбирать в себя любые источники энергии, в том числе кровь, и освобождать эту энергию в нужный момент. Я знаю, что меч для тебя, как член семьи – позаботься о нём, – раздался в голове Барионора женский голос.
Первым делом он повернулся, чтобы убедиться, что источник этих слов внутри него. Неподалёку, в дозорных башнях, дежурили воины Бринмарка. По стенам патрулировали наспех сформированные отряды. Но Гроина и Граала рядом никого не было, но и те были заняты разговором.
– Мне понадобилось время, чтобы наладить с тобой магическую связь, но теперь всё в порядке.
Именно сейчас Барионор не хотел с ней ни о чём разговаривать. Ему нужно было отдохнуть от неё. Он сначала убрал меч в ножны и помассировал виски, освобождая разум от мыслей, после чего всё же достал его обратно и поднёс к наручам. В наручах заиграл небольшой свет, после чего кровь постепенно стала заполнять пустые гнёзда. Багровые частички трескались словно сухая мёртвая кожа, после чего медленно улетали в пустоту наручей. Вскоре меч был очищен от крови еретиков и засверкал, как в день создания. Наручи же наполнились энергией крови. Первое о чём подумал Барионор – это то как небольшие гнёзда вместили в себя столько крови? Для ответа на этот вопрос он просто признал наручники магическими, но признал, что ему будет не так просто в них разобраться. Да и только Лаибел может рассказать правду. Но что странно – теперь Барионор чувствовал себя гораздо увереннее. Когда полегчало клинку – стало легче и ему.
Один из алых лучей Форбозена упал прямо на надпись, выгравированную на клинке: “Ad gloriam Imperium”. Капитан резко убрал меч в ножны и вернулся обратно к напарникам.
– Значит ты знаком с Лаибелом? – это было первое что услышал вернувшийся Барионор.
– Лишь мельком, в основном я старался держаться в стороне от дел Империи. Коллегию трудно назвать независимой от политики.
– В Империи вообще нет ничего независимого, – отрезал недовольный Гроин, – но ты меня заинтересовал, Граал. Возможно я где-то читал про тебя.
– За тысячу лет остаться трудно незамеченным.
Только Граал хотел разузнать у своих новых спутников о их жизни, как их беседу прервал ужасный не то вопль, не то скрежет, как будто кто-то царапал стекло грубыми и тупыми когтями.
– Что-то видно?! – обратился к Барионору ящер, отреагировав на внезапный и неприятный звук.
– Тихо, – прошипел ящер, что-то заметив среди покрытых инеем деревьев.
– Бейте тревогу! Боевая готовность! – крикнул Барионор рядом стоящим солдатам.
Не успел капитан осмотреть округу, как вокруг его плеча обвилась нежная и тёплая рука.
– Перед лицом смертельной опасности ты особенно прекрасен, Барионор, – Аврелия легонько почесала ему бороду, – но постарайся выжить. Наручи, наполненные магией крови, помогут в этом, – её руки легли на его плечи, и она стала их медленно массировать, – те, кто назовёт это богохульством даже близко не сталкивались с тем, с чем сталкивались мы. Любую силу можно использовать, если уметь её контролировать, – она как змей-искуситель нашёптывала ему отравляюще-приятные слова.
– Я никогда не связывался с этой магией. Она запрещена.
– Запрещена лишь официально, потому что неофиты допускают множество ошибок, потому что безумные чародеи не могут держать себя в руках, когда через их руки сочится такая сила. Они хотят больше и больше. Но у тебя есть я.
Барионор повернул к ней голову, желая посмотреть ей в глаза, но рядом с ним был только Граал и Гроин.
Завыл стремительный ветер, разнося аромат гнили по округе. Последние источники тепла, жаровни и настенные факелы, едва не потухли. Из леса вокруг города раздался дикий рык и беспокойное потрескивание веток. В воздухе завертелись, в безумном вихре, тёмные призраки молодых девушек. То были скорбящие, чей крик разрывал всякую храбрость и благородство. Оборотни, полностью покрытые гнойниками, буквально парой рывков выбрались из леса и завыли на Кровавую луну. За ними из снежного леса двинулись поборники Отчаяния, облачённые в костяные доспехи и держащие в своих ручищах огромные косы. Рядом с ними ползли деваглумы – черви, передвигающиеся на многочисленных ножках. Низшие твари Отчаяния. По бокам медленно шли гипноты. Их движения были резкими и неуклюжими. Последними маршировали еретики. Они подпитывали всех чудовищ рядом с собой с помощью энергии Пустоты, излучаемой Кровавой луной. Бринмарку оставалось надеяться только на высокие каменные стены и на своих защитников.
– Ладно, хер с ним, – развёл руками Гроин, – город действительно обречён.
Барионор сжал зубы и оскалился.
– Ретироваться поздно, – процедил он, – все на стены! Стрелки в первую линию, во вторую пехота! Используйте все подручные средства, сражайтесь до конца. Если не во имя Империи, то ради своих женщин и детей! Раздать посеребрённые болты. Раздать серебряные мечи и копья. Посыпьте себя серебряной пылью. Стоять, стоять на месте и сражаться до конца! – кричал во всю глотку Барионор.
– Мирные жители должны немедленно эвакуироваться! Десятник, займитесь этим, – скомандовал Гроин одному из воинов.
– Хорошо, я вместе с двадцатью ополченцами займусь спасением жителей.
Наконец окрестности накрыл мощный глухой звон, заглушивший даже пронзительные крики окровавленных призраков.
– Граал и Гроин берите командование пехотой на себя. Я помогу стрелкам. За сто шестую когорту, – подставив кулак сказал он.
– За сто шестую когорту, – отозвался Гроин.
После удара кулаками они разбежались в разные стороны.
Город тут же встрепенулся: везде слышался гул, скрежет вынимаемого металла, топот закованных в стальные доспехи солдат и крики обычных горожан. Паника накрыла Бринмарк, хоть десятник и пытался организовать всё цивилизованно, но не так-то это было просто. Испуганные люди словно животные на водопое, которые в ужасе спасаются от внезапно появившегося хищника
Армия Бринмарка только-только успела перегруппироваться, как уже началась осада. Оборотни пытались разрушить ворота, тараня их изо всех сил. Их конечно же поливали горящей смолой, но это лишь замедляло их. Еретики медленно, но неотвратимо приближались к стенам. В форварде шли поборники в костной броне. Они тащили за собой осадные лестницы. Скорбящие собрались в единую тёмную тучу и готовились рвануть на имперских арбалетчиков.
– Перезарядка. Стреляйте по воинам с лестницами по готовности, – Барионор и сам не забывал поливать врагов из своего пистоля.
Очередной выстрел “Последнего довода” пронзил поборника Отчаяния прямо в глаз. На месте глазницы образовалась кроваво-белая дыра. Лестница упала на снег прямо из рук. Но к удивлению, Барионора, поборника это не остановило. Еретик снял с себя сломанный костяной шлем и как ни в чём не бывало пошёл вперёд. Следом за пулей, выпущенной капитаном, раздался синхронный свист летящих болтов. Посеребрённые снаряды с лёгкостью пробивали броню поборников и с такой же лёгкостью пронзали их плоть. Испорченная кровь воинов Отчаяния тут же запекалась, из-за воздействия серебра. Всё это должно было сопровождаться сильнейшей болью для еретиков. Правда оставалось неясным – способны ли они её испытывать.
Однако, несмотря на старания арбалетчиков и Барионора, к стенам добралась большая часть поборников Отчаяния. Они тут же закинули лестницы, после чего их к стенам прикрепили кровавые магические линии.
– Последний залп по скорбящим и в башни! Быстрее!
Единый залп сбил нескольких скорбящих, но это их не остановило. Поднялась сильнейшая метель и едва заметные призраки стали практически невидимыми. Тут же злобный скрежет и хрип тварей смешались с болезненными воплями умирающих стрелков.
– Ещё раз облейте их смолой! – приказал подошедший Этельран. – Укрепите ворота. Медвежья гвардия вниз. Нельзя допустить, чтобы чудовища проникли в город.
Скорбящие нещадно кромсали имперских лучников, сдирая с них посеребрённые латы, а затем и кожу, при этом они и сами визжали из-за адских агоний, которые им причинял этот благородный металл. Ветер стал ещё сильнее и потушил последние очаги огня.
– Прикрыть стрелков, занять первую линию обороны, стоять до последнего! – вопил Гроин.
Граал первый отреагировал на приказ гнома-сотника и одним рывком оказался у скорбящей, после чего молниеносно пронзил её своим копьём. Затем он прибил её к стене башни и раздавил её лицо своей крокодильей лапой.
Убедившись, что ворота ещё держатся Этельран выхватил, из-за спины два меча и рванул на стены. Он рубил призраков с такой свирепостью, что даже Барионор мог ему позавидовать. Он даже хватал скорбящих за горло, благодаря серебряным рукавицам. Этельрану, Гроину, Барионору и Граалу вместе удалось спасти добрую половину стрелков.
Скорбящие отступили и временно скрылись в мрачных снежных тучах над городом. На стену забрались первые поборники Отчаяния.
В битве Барионор случайно столкнулся с ящером и сразу же крикнул ему, чтобы перебить вопли, издаваемые людьми:
– Граал, лук у тебя за спиной явно не для красоты. Возьми командование стрелками на себя. Я с Гроином и Этельраном помогу пехоте.
Ящер молча кивнул и рванул к ближайшей башне.
Тёмно-алые тучи накрыли небо над городом, временно защищая его от проклятого света Форбозена, но сами тучи одаряли Бринмарк кровавым снегом.
Аврелия обратилась к Барионору также, как и всегда – неожиданно:
– Магия крови может поднимать мёртвых для служения, – весьма прозрачно намекнула она.
– Магия крови – да, я – нет, – сказал, как отрезал Барионор.
– Этим решением ты упустил даже малюсенький шанс, – решительно произнесла Аврелия, осуждая его за слабость.
На стенах загромыхали кости и раздался лязг металла – поборники уже вступили в схватку с имперскими солдатами. Когда еретиков было немного борьба шла почти на равных. Воины Империи держали строй и довольно ловко расправлялись с врагами, но вскоре на стене оказалось гораздо больше рыцарей Пустоты, после чего немедленно началась жатва. Косы и рубила поборников, то и дело пронизывали холодный воздух, чтобы затем опуститься на головы смертных. Имперцы, поражённые этим ударом, даже не успевали крикнуть или завопить.
– Проклятье, легат, лестницы закреплены к стене кровавой магией! – кричал неизвестный сержант.
– Тогда опрокидывайте тех, кто по ним залезает. Выставить вперёд щиты. Постепенно давите их. Преимущество ещё на нашей стороне! – командовал Этельран.
Однако на некоторых отрезках стены приказы легата уже были не слышны.
Туда, где добрая половина имперских пехотинцев погибла, а строй был сломлен - вовремя подоспел Гроин. Он прижался к стене башни прямо у выхода, на почти захваченный участок стены. Он размял кулаки и ударил ладонью об ладонь. После этого с его уст сошёл хриплый смешок:
– Хорошо, погнали, – гном схватился за метательные топоры и стремительно выбежал на поборников.
На ходу он метнул свой увесистый топорик, и пробил одному из врагов череп. Второй топор Гроин метнул уже менее удачно – в грудь, но он тут же всё исправил. Рванул к рыцарю и опрокинул его массивное тело своей “живой бочкой”, врезавшись в него с локтя. Он сразу же вырвал из его груди метательный топор и кинул его в приближающегося противника, попав тому в глотку. Поборник упал, лишь прогремев костями напоследок. После этого Гроин достал секиру и ошеломил ударом рукояти лежащего еретика. Тот издал глухой рык, напоминающий звериный. Но несмотря на попытки поборника побороться за свою жизнь – Гроину всё же удалось надавить секирой на его шею. Потемневшая кровь хлынула ручьём, и еретик начал ей захлёбываться. Закончив с ним Гроин поднялся и одним рывком оказался среди оставшихся имперских солдат. Его героический бросок, хоть и был эффектным, но принёс немного пользы. Всё большая часть стен контролировалась врагом. На неё уже лезли и слабые представители культа Отчаяния.
– Барионор, ты должен заставить слуг Т’лот страдать также, как страдала я, – прошипела Аврелия, наполняя каждое новое слово всё большим ядом.
– Я лишь могу причинить им достаточно боли, чтобы они её почувствовали, а затем убить их.
– Действуй!
– Просить дважды меня не придётся, – оскалив зубы произнёс Барионор.
– Поэтому я тебя и выбрала.
Её слова вызвали у него лишь лёгкий смешок.
– Выбрала между тремя кандидатами, – бросил он и, наконец, помчался на подмогу воинам Бринмарка и их легату.
Первым же делом Барионор выстрелил по сражающемуся с Этельраном поборнику. Пуля гораздо лучше любого топора пронзила сначала костяной доспех, а затем и обледеневшую плоть, оставив после себя в плоти дыру. Но только стоило лучам Кровавой луны пробиться сквозь тёмно-алые тучи над городом, как раны ещё живых еретиков начали медленно зарастать. Капитан немедленно отреагировал на происходящее, достав из ножен Кастодиан. Древний меч весело лязгнул, выходя наружу. Тут же часть крови из наручей кинулась на его лезвие, измазав его от рукоятки и до острия. Теперь клинок был похож на отравленный, но на самом деле он был кое-чем пострашнее – проклятым оружием.
– Не нужно страшиться, проклятие имеет тёмное происхождение. Служители Пустоты будут к нему восприимчивы даже больше, чем к серебру, – тут же объяснила Аврелия, но Барионор уже не нуждался в этом.
Он схватил полуторный меч двумя руками и рванул вперёд. Он занёс меч в сторону, над правым плечом. И перед столкновением с поборником он пригнулся, подобно колосу пшена, сгибаемому ветром, тем самым уходя от смертоносной косы, после чего резко выбросил свой рубящий дуговой удар. Из живота еретика полилась уже знакомая испорченная кровь.
– Он обречён на мучения. Ему уже не выжить, – было слышно, что Аврелии это приносит искреннюю радость и удовольствие, будто бы она наносит увечья собственными руками.
Раньше Барионор уже воевал с поборниками разных грехов, но он никогда не слышал до этого, чтобы они стонали от боли. Стон воителя Отчаяния был похож на хрип раненного медведя. Капитан дал себе буквально пару секунд, чтобы насладиться этим потрясающим звуком, после чего пнул его в сторону. Тот ударился об один из зубцов стены и завыл от обжигающей боли. Барионор так и не облегчил его судьбу, оставив его медленно умирать. Еретики не жалеют никого и полностью заслуживают подобной участи – в этом он был уверен, как ни в чём другом.
Не успел он заново схватиться за меч двумя руками, как Аврелия помогла ему поднести левую руку в такое положение, будто бы он держал ею щит. И ровно перед тем, как Барионору едва не срубили голову косой – в лицо поборника рванула мощная струя крови. Капитан тут же упал на одно колено, чтобы остаться в живых. Как только кровь добралась до жертвы, то она в мгновение ока обернулась в целый рой кровососущих насекомых. Еретик был вынужден отбиваться от них, но тщетно. Только Барионор встал на ноги, как твари уже оставили от головы слуги Отчаяния лишь голый череп. Тот тут же рухнул на окровавленную крепостную стену. Вместе с его смертью рассеялись и насекомые.
Чем больше капитан использовал кровь из наручей, тем больше на него пялились имперские солдаты, а в особенности Этельран. Ни к чему доброму это не приведёт, вне зависимости от того спасут они город или нет.
Однако Аврелия уже вошла в кураж. Барионор выставил наручи вперёд. Кровь бросилась вперёд, как ядовитая кобра. Ещё в воздухе она превратилась в багровые скользкие цепи. Цепи пробили сердца двух поборников насквозь. И за ними остались лишь зияющие дыры. Имперские солдаты, которые до этого сражались с этими еретиками сразу же обратили свой шокированный взгляд на Барионора.
Этельран вмиг увидел, как капитана сзади обнимает падший ангел, укрывая его тело своими плотными тёмными крыльями. Так Смерть обнимает жертву, к которой испытывает подобие жалости. Легат заметил ещё одну деталь – крылатая незнакомка направляет руки Барионора. И несмотря на странную нежность и даже некую заботу, которую она проявляет к нему – он не более, чем кукла в жестокой игре, правила которой известны лишь ей. Живая, возмущающаяся, храбрая, но всё же жалкая кукла.
Только стоило Этельрану моргнуть, как наваждение исчезло. Перед ним стоял самый обычный человек, капитан имперских сил – Барионор Громфельский. Но как так вышло, что и он оказался отвратительным чародеем крови? Этельран знал, что нужно сделать. Других вариантов нет – укрытие мага крови также карается смертью. Тем не менее, что-то помешало ему сдвинуться с места, и он был вынужден смотреть, как Барионор убивает ещё двух поборников с помощью кровавой магии. Солдаты смотрели на капитана со страхом, но было в их взгляде и восхищение. Он показал им, что даже проклятую магию можно обратить на пользу. Показал им, что еретики Отчаяния тоже могут испытывать боль. Этим подобная магия и страшнее всего – она сильна и создаёт иллюзию контролируемости. Контролируемая мощь…мечта любого честолюбца. Выйти из ступора легата заставил громкий рык. В морозном ночном небе показался полусгнивший дракон, следом за ним летели скорбящие.
В это время Граал весьма удачно командовал стрелками. Оставшимся в живых удавалось точно поливать болтами всех, кто приближался к стенам города. Сам Граал преуспел в метких выстрелах по гипнотам. Он знал куда нужно целиться, чтобы убить их с одного выстрела. Всё изменилось, когда к Бринмарку подлетел осквернённый труп синего дракона:
– Стреляйте по дракону! – громко прошипел ящер.
Он тут же взял из колчана большую стрелу, с не менее большим серебряным наконечником. Ему понадобилась лишь секунда, чтобы натянуть тетиву и попасть дракону в пустующую глазницу. Следом за его выстрелом воздух пронзили болты. Несмотря на то что добрая половина выстрелов попала по цели – мёртвый дракон даже не колыхнулся. Вражеские стрелки его ничуть не волновали.
Оборотни безуспешно продолжали таранить массивные ворота Бринмарка, однако отгонять их уже было нечем. Кипящее масло закончилось. К тому же из-за воздействия Кровавой луны поборникам Отчаяния всё же удалось захватить стены. В отряде, которому помогал Гроин, никого не осталось, кроме него самого и пары ополченцев. Они не стали погибать зря и отступили к последним имперским силам на стене – к отряду легата и Барионора. Когда Форбозен вновь скрылся за тучами и снова началась кровавая метель – имперцы контролировали только башни для стрелков возле ворот и площадку между ними. Если, хотя бы одна из башен будет захвачена, то кратчайшая дорога в город для еретиков будет полностью открыта. Армия Бринмарка была истощена и в ней оставалось пару сотен человек. Надежда была лишь на медвежью стражу, на элитных воинов всего Штайнберга, которые всё это время защищали ворота. В это время армия еретиков только лишилась незначительной части скорбящих и приличного количества поборников и гипнотов, да пары оборотней. В остальном Отчаянию ещё есть кем жертвовать во имя разрушения Бринмарка. Более чем.
Синий дракон приземлился к вратам и бешеным рёвом дал понять, что оборотням лучше отойти в сторону.
Первый удар – и раздался оглушительный грохот. Второй удар – и слышен приказ Этельрана: “Все к вратам! Оставить стены и защищать город!”. Третий удар – и разлетелись в разные обледеневшие щепки врат. На закованных в тяжёлые латы медвежьих стражей тут же рванули оборотни и культисты. Наконец, проклятая кровь оросила уставшие от ужаса и скверны улицы Бринмарка.
Первым вниз спустился легат. Теперь судьба осады решалась в битве за площадку перед вратами.
Граал, Гроин и Барионор отбивались от еретиков на стенах до тех пор, пока выжившие солдаты все не спустились.
После этого они ринулись в центр строя. Поближе к медвежьей страже, чтобы помочь им с уже раненными оборотнями и с нарезкой еретиков в общий кровавый сала<