Баллада о кресте Господнем




 

Гремят нутром стальные зеркала,

И приоткрылась дверь, где блещут образа.

 

А песнь солдат доноситься с веков,

С далеких древних берегов.

 

Иерусалим предстал в своей красе

Со священной миссией на золотом песке.

 

Течение прекрасно времени того –

Умеренно, приятно и больше ничего.

 

Но слух прошел о божьем человеке –

Посланце свыше Иисусе Назарете.

 

История знакома – любой из вас

Мне скажет, непременно прищурив глаз.

 

Нельзя не согласиться, но не о том –

Моя баллада о лице другом.

 

Быть может, догадались? – Зловонья рать,

О ком в начале я стал писать –

 

То воины смелые не по вине своей

Наперекор восстали из последних дней.

 

Ими правило не банальное добро,

А мерзкое с той приисподне зло.

 

Голгофы трауром объяты в эту ночь.

И ворон в черной мантии, как гость

 

Присел с улыбкой дерзкою на крест

И радуясь, кричит – “Арест!”

“Я услыхал, что сына повели

Господнего на черные кресты?!”-

 

Свой начал вдруг с иронией допрос

Примчавшийся откуда-то ужасный пес.

 

Не обращал внимания на них

Христос, в крови молился о своих.

 

Он знал, что это куражится она –

Бесовская ночная сила зла.

 

И налетела стая черной твари

И закружила, и лицо клевали.

 

Но все молчал страдающий Иисус,

Вкушая с болью ада вкус.

 

А раны больные все больше расползались,

К священной плоти мукой прикасались.

 

Терпение кончилось, и возглас до небес

Промчался с ветром: “Помоги, отец!”

 

И засиял тот крест, на ком страдал спаситель.

А бес промолвил: “Ты победитель”.

 

И с той поры оружие против зла –

Несокрушимое распятие Христа!

 

 

Баллада о мудрости

 

Отшельник мудрости

Навечно изгнан был

Из царства смертных…

Он вместе с ветром плыл

И от раздумий тесных

Врата судьбы открыл.

 

Пред ним Господь явил миры

Чисты, невинны, но пусты

Разнообразием садов

Всех разукрашенных плодов.

Увы, они как воздух –

В них злобы царит дух.

 

Вкушая глазом бестолковые дары,

Скиталец сразу понял,

Что они искушения полны.

Поддамся или нет? – он размышлял.

Все яства щедрые

В итоге отрицал.

 

И тяжкий его путь

Сквозь мудрость пролегал.

Он верен Богу был,

Иных царей не знал.

Молил отшельник Господа

О грехах людского рода.

 

Но смертный люд,

Что разум свой прогнал,

Навеки проклят был

И скоро пострадал

Цинизмом, алчностью своей,

Жестокостью слепых князей.

 

Прогневался на них небесный вождь,

И в миг полил на землю

Адский дождь.

Рычали скалы, злились облака.

И солнца свет тускнел –

Смертей прошла волна.

 

Безумцы дерзкие,

В вас поселился страх?

Деяния ваши мерзкие

Людской развеют прах.

Молитесь грешники,

Даю последний срок.

И кайтесь злобы спешники –

Течет судьбы нелегкий рок.

 

То время смутное

Запомнил человек.

В мозгу живет разумное,

Открой лишь створки век.

Но от сожалений больных

Мрак сковывал молитвы вольных.

 

А изгнанный мудрец

Собратьев простил.

Надежды был творец

И в небо устремил

Свой полный веры взор.

Молитвы грянул хор…

 

Уменьшили свой пыл

Темные облака.

И воздух света плыл,

Затихла вся земля.

Кружили стаи птиц.

Коснулась радость лиц…

 

Отшельник мудрости

Навечно принят был

В ряды бессмертных…

Он со святыми плыл

И от молитвы честных

Глаз человечеству открыл!

 

 

Люцифер

 

Таит смысл при малейшей мелочи,

Минувшая собою былые времена…

Он любимо так подвластен полночи,

И не быть ему в церквях Афона.

 

Крик приглушен дерзкою усмешкой,

Так язвительно пробравшейся на свет.

Ангел был Господнею поддержкой

В течение безгрешных лет.

 

 

Ослеплял людей магической улыбкой;

И нахальством мужества представ превыше всех,

Богу кинул вызов зыбкий –

Безграничный подлый всуе смех.

 

Объявил: “Что не найдется ровня

Моему прекрасному челу.

И Всевышний тоже мне не родня,

Не шагнет за эту вот черту”.

 

Вырез глаз пленил в округе робких.

Был одет в белесые шелка.

Не найти на свете линий четких –

Восхищалась смертная толпа.

 

Но Господь на все смотрел иначе.

Удручено смог он разобрать:

“Как посмел он подчиняться раньше,

А теперь протест мне грозный дать?”

 

Пригласил Отец в палаты гостя.

Люцифер нахально прибыл в миг.

“Отвечай, не ты кричал – не ровня.

Что я слабый, немощный старик?”

 

“Да!” – дерзнул, открыто ангел

Так, что очи вспыхнули огнем.

“Я красив. Как снег прозрачный бел.

Молод я – и превзошел вас в том!”

 

“Что ж…”- вздохнул спокойно гостю,

Бог подошел и два крыла сорвал.

Камнем вниз тот ангел в преисподнюю

С небес мгновенно с болью пал.

 

Разинув рты, зеваки все смотрели,

В сердцах кумира судили своего.

Другие просто в час остолбенели

И все грехи свалили на него.

 

С годами тот, кого народ назвал

Как Павший ангел – Люцифер,

В себя всю ненависть впитал

От тех людей, кто добротой слабел.

 

Его глаза пылали злостью к свету.

И образ становился все страшней.

Он грешных князь. Ужасней его нету,

И нет в миру его черней.

 

Но будет бой, который никогда

Еще не был на грешной той земле.

Господь и Дьявол - два врага

Сойдутся в битве на святой войне…

 

Зима и я

 

Был день. Шел снег.

И помню я, как разукрасила зима

Рукою ледяной своей

Остаток полусонных дней.

 

Каприз природы сосны рвал.

А я за этим наблюдал

Спокойно; и от этого вдвойне

Не нравилось холодной госпоже.

 

На выходки ее,

Безрезультатные порывы

Я усмехался только все.

Мои дерзкие мотивы

Будили страсть в ее душе.

 

Казалось мне, что разорвать она готова

Хоть кого…

Но не меня,

Ведь в моем сердце столб огня,

Который, вырвавшись наружу,

Способен всю вот эту стужу

Стереть в мохнатый порошок;

А это для нее, поверьте,- шок.

 

Душа зимы супротив моей –

Кусочек льда в руке моей!

ЧАСТЬ 6

Тема любви

Признание в любви

 

Вы - роза алого заката,

Пурпурной ясной синевы.

Любого слаще аромата.

Вы так прекрасны и милы.

 

Ваш тонкий полный жизни взгляд

Меня зовет и манит.

Я каждой встречи с вами рад,

Меня к вам сильно тянет.

 

Вы - ангел чистой красоты,

Явившийся с небес.

Вы - уголек моей мечты,

Который в сердце влез.

 

Мне не найти роскошных фраз

И слов любви признания.

Я был так слеп, не видя вас,

В порывах ожидания.

 

Я Бога лишь молю о том,

Чтоб вас увидеть вновь.

Я забываю обо всем.

И это, милая - любовь!

 

 

Недотрога

 

Недотрога - дикая кошка

Сторонится взглядов из вне.

На губе ее малая мошка,

Непреступный алтарь на челе.

 

Так горда, величава собою,

Что не вправе укоров навлечь

Тебе тот, кто ладонью немою

Закрывает лицо выше плеч.

 

Камень - взор, леденящий открыто

Спины всех на пути незащитных.

Твоя поза загадкой омыта

Иллюзорно сердцами разбитых.

 

Недоступность - конек твой сегодня.

Маршируешь строго с ним в ногу.

И на ниточке целого дня

Разгоняешь свою недотрогу.

 

 

* * *

 

В часы ночи беспечных грез,

Когда не в силах сдержать слез,

Смотрю с тоскою в небо

И подгоняю время.

 

Жду я с трепетом рассвет,

Закутавшийся в плед…

Вот первый луч зари;

И отблеск тлеющей свечи.

 

В руке моей дрожит перо,

На сердце стало вдруг тепло.

В раздумьях лишь одна любовь;

И в венах закипает кровь.

 

Я сотню раз готов твердить,

Что без тебя мне не прожить

И дня…

… любовь моя!

 

 

Фантазии любви

 

О, фея облачных фантазий,

Вы как желанный, вечный сон.

 

Вы - плод души моих мечтаний.

С сердечной страстью в вас влюблен.

 

И не в обиду “пышным” девам;

Вы - идеал невинных чар.

Их заслоняете вы шармом

И раскаляете мой жар.

 

Любой портрет лица - шедевр,

И недостатков нет следа.

Я украду его как мавр

И спрячу в сердце навсегда.

 

Лишь стоит мне глаза сомкнуть,

Как вы придете без сомнения.

О Боже, дай на миг уснуть

Иначе вспыхну от волнения.

 

Ведь я - ни принц, ни Аполлон,

Чтобы рассчитывать на чувства.

Приятной болью опьянен;

И без любви фантазий пусто…

 

 

Несбыточная любовь

 

Глаза, зажженные закатом,

И кудри бархатных волос.

Она стояла ко мне анфасном,

Держа в руках букетик роз.

 

Остолбенев от красоты

Ее покладистого стана,

Я в миг забыл куда идти;

Она мечтой моею стала.

 

Играя красными цветами,

Букетом щекотя свой лоб,

Она касалась их губами;

Меня любви прошиб озноб.

 

 

За нею молча наблюдая,

Я каждый жест ее ловил.

И все о ней, о ней мечтая,

Одну ее боготворил.

 

Но вдруг она будто стрела,

Крича и радуясь от счастья,

Пролетела сквозь меня

И к парню кинулась в объятия.

 

 

Звезда

 

Смотрю в ночное небо,

Ищу ту звезду,

На которой еще не был.

Ох, как туда хочу!

 

А в небе надо мною

Большие купола;

Одна лишь ты со мною -

Моя звезда.

 

Лежу в тиши и думаю,

Направив томный взор.

Ищу подругу юную,

Но все же это вздор.

 

Хотел бы я хоть чуточку

Взглянуть в ее глаза

И эту бы минуточку

Запомнил навсегда.

 

Быть может, она счастлива

Одна в звездной тиши.

Не хочется свидания

И всякой кутерьмы.

 

А я во тьме мечтаю все,

Гляжу куда-то в высь.

И в той ночи ищу ее –

Какой же эгоист.

Просьба о той

 

О, где найти равнину мне

На отдаленной стороне?

Где ветер томный на заре

Спокойной весточкой в окне

Бредет и дует о себе.

 

Красив, абстрактен этот мир

И так далек от суеты,

В которой заблудилась ты…

В узле огромных черных крыл

Тебя покой и сон сломил.

 

А я доволен сказкой той

И омертвлен самим собой;

Шикарной, красочной мечтой,

Гонимой небом надо мной.

А ты не умирай – постой.

 

Хочу извлечь из чар дурных

Тебя одну. Но ты о них

Не знаешь… - в лапах чьих.

Лишь пепел горьких сальных стрел

Твои мучения разогрел.

 

О, Боже милостив родной,

Заснувшей деве глаза открой.

Тогда на райской стороне

Мы заживем, будто во сне,

Хвалой помянем о тебе.

 


ЧАСТЬ 7

Заключительная

Благодарю

 

Благодарю тебя за все…

За каждый вздох, сердечный трепет.

За дух, что держит мою плоть.

За дерзкий жизни лепет.

 

Благодарю тебя за все…

Что даришь день по расписанию.

Что солнце в срок встает твое

И отзывается дыханию.

 

Благодарю тебя за все…

За встречи утром лиц знакомых.

За то, что узнают мое

Лицо в морщинах скромных.

 

Благодарю тебя за все…

За звуки леса, тишину.

Благодарю тебя за то,

Что слышать это я могу.

 

Благодарю тебя за все…

За радость, счастье, боль мою.

За длинный путь любви ее.

За все тебя благодарю!

 

 

Девушка в черном

 

Мы ждем ее прихода с самого рождения

На протяжении жизни до самого затмения.

Мы ждем ее прихода в опасном напряжении…

Ту девушку, которая вся в черном облачении.

 

Мы стороной обходим места ее хождений.

И тягостно считаем минуты оставлений

В том мире, понапрасну прожившем в ожидании

Той девушки, которая вся в черном одеянии.

 

Бывает, что столкнемся мы с ней в кошмарном сне.

Тихонько улыбнемся и спросим о прощение.

Одарит она холодом, отпустит на мгновение.

Та девушка, которая вся в черном облачении.

 

Приход ее не ясен. И ожидать не стоит

Той девушки, которая вся в черном только ходит.

Придет она за нами внезапно и бесшумно,

И оттого в душе становится так дурно.

 

Мы ждем ее прихода с самого рождения…

Мы ждем ее прихода до самого затмения…

 

 

Город

 

Страшный город, огромный город -

Царит в подворотне незыблемый голод.

Здесь лица снуют под теплый приют
И дню отшумевшему гимны поют.

 

Зыбкий город, бессмысленный город –

В глазах очерствевших прохожих лишь холод.

В погоне за кем-то часы прожигают
И старость в дороге к себе приближают.

 

Мертвый город, потерянный город –

Для гадости черной не ищет он повод.

 

 

* * *

 

Живи сегодня, сегодня живи,
Что дорого сердцу скорее бери.

Не жди ты рассвета и нового дня –

Все сделать можно сегодня.

 

Сегодня живи, сегодня дыши,
Не думай о прошлом и в даль не смотри.

Свободно, беспечно шагай до заката;

Сегодня живи без мысли на завтра.

 

 

Юродивый

 

Струпья, язвы, изломаны руки
И мутные очи страданием залиты.

А горло сожженное лает лишь звуки,
И тело, сведенное, сыпью покрыто…

 

 

Одиночество

 

Я одинок. Совсем один.

Я в этих стенах господин.

Подвластен стрелкам на стене,

Идущим тихо в темноте.

 

Я собеседник тишине.

Сердечный друг своей тоске.

Со мною гостья – тень моя,

В которой узнаю себя.

 

Я начинаю разговор…

Никто не вступит со мной в спор.

Беседа с кем-то ни о чем

Бьет бледным раненным бичом.

 

Я одинок. Совсем один.

Я в этих стенах господин.

Лишь одиночество порой
Шагает медленно за мной.

 

 

Стойте

 

Стойте! Граждане земные.

Для чего мы стопы жжем?

Под огнями городскими
Тихо, тихо в даль идем.

 

На подошвах остаются
Складки бурного житья.

Всё грубеют, сильно вьются
В глубь земного бытия.

 

Жизнь – плетеная дорога,
В неизвестность нас зовет.

От порога до порога
Кто? Кого? Куда ведет.

 

Стойте! Граждане земные.

Для кого? Куда идем?

Под куранты временные
Тихо, тихо стопы жжем.

 

 

Поговорим

 

Давай с тобой поговорим…

Что видишь за окном своим?

За кем следишь ты с высоты?

Что давит душу как тиски?

 

Давай с тобой поговорим…

А если трудно – помолчим
О том, что трогает волной -
Незатухающей тоской.

 

Давай с тобой поговорим…

Ты не смотри лицом таким.

Конца обзора не сыскать;
Как трудно взгляду правды лгать.

 

Давай с тобой поговорим…

Оставим тишину глухим.

И мертвым мы оставим боль,
А будем говорить с тобой…

 

Во грехах

 

Во грехах живем как ныне
И смирились этому.

Утонули все в пучине
И скулим по зверскому.

 

Мы собак учили злости,
Натаскали верности.

А глодаем сами кости
Непристойной честности.

 

И распятие святое
Стало частью интерьера.

Отливаем в золотое

Секты храмного вольера.

 

Богохульно люд трактует

Письмена библейские.

Что-то новое диктуют

Власти Вифлеемские.

 

Я возможно писсемист

И виню нас все же.

Кто-то может сердцем чист.

Только где он, Боже?

 

 

Хочу писать

 

Хочу писать, а значит буду

Марать листы игрою слов.

Не удержать силу такую

В радужных темах всех основ.

 

Пусть карандаш исходит крошкой

Потертым грифелем в строке.

Я по крупице, по немножко

Раскрашу образ в пустоте.

 

И кисть свободно бьет чечетку,

Танцуя нервно наперед.

Вновь ставлю в конце текста точку,

Чуть приглушая мыслям ход.

 

 

В ответе

 

Мы в ответе за слова,

За поступки и дела.

Что когда-то говорили,

Совершали и творили.

 

Мы в ответе за любовь,

За измену и за кровь.

То кому все отдавали,

Предавали, проливали.

 

Мы в ответе за друзей,

За детей и матерей.

Тех, кого мы находили,

Защищали и любили.

 

Мы в ответе перед всем.

Впереди полно проблем.

Я в ответе за себя

И за все свои слова.

 

 

Герои тыла

Гудок. И снова гудок

Волной отразился в сознание моем.

«Идем по быстрее. Идем мой дружок

Туда, где металл полыхает огнем».

 

На хрупкое тело одел рубашонку,

Сандалии большие обул на ходу.

И мама так нежно гладит сестренку,

Ей на ухо шепчет: «Я скоро приду».

 

Колонна. Толпа за толпой

Огромною массой спешит со всех ног.

 

Здесь в темной и тесной, сырой проходной

Теснятся и давят друг друга в порог.

 

Вот друг мой Сенька стоит чуть помятый

И машет устало, завидев меня.

Он знает, что скоро под грохот армадный

Мы будем работать до сумерек дня.

 

Мы уголь таскали.

Кривились от боли. Кидали его в раскаленные печи.

От гари и пота мы тяжко дышали.

Трещали под тяжестью детские плечи.

 

Бабулька седая нам кушать носила,

Печально кивала она головой:

«Ой, детотки милые, время пробило

Томиться под тяжестью вам трудовой».

 

А мамы усердно все сталь отливали

В могучих котлах поодаль от нас.

Оружие братьям, отцам на медали.

Никто не увидит их слезы из глаз.

 

И лишь матюками всех дедушка крыл

За то, что не в силах идти на врага.

С обидой и немощью часто курил.

До ночи стоял у большого станка.

 

Обидно порой, что в мирное время

Никто и не вспомнит героев своих.

Мамуля, бабуля, дружочек мой Сеня

Останутся в сердцах бойцов тыловых.

 

 

* * *

 

Сколько мне пройти осталось я не знаю

По пескам утрат, горящим площадям.

Но родиться вновь я здесь не пожелаю,

Доверяя памяти ушедшим всем годам.

 

 

Видеть скорбь, лучины беззаконья,

Своевластии недругов под флагом сатаны…

Для чего здесь биться в траурной агонии,

Пепелящей разум и все твои труды.

 

Подставлять шакалам, лающим открыто,

Глотку слова, излагающей протест,

Не хочу, не буду; от того паршиво

Здесь родиться снова, чтоб нести свой крест.

 

 

Эхо вечности

 

Вновь замечаю в бледном свете,

Лишенного бытия,

Как на другой совсем планете

Я слышу эти голоса.

Они врезаются мне в душу.

Они по своему милы.

Где отыскать бы эту сушу,

Куда уходят корабли.

 

А где-то там в звездной тиши,

В кой исчезает солнца луч,

Я слышу эхо вечности

И не могу уснуть.

Все мои мысли об одном.

Я их раскрашу в яркий цвет.

А за моим мрачным окном

Все тот же тусклый, бледный свет…

 

 

Средневековье

 

Срединные века – безумные века…

Дурманом рыцарства объяты небеса.

В походах графства падают на штык.

Слюной исходит средневековый клык.

 

Кровавые пиры. Огромные столы.

Глаза придворных дам страстью полны.

 

Раскрашены развратом узоры вечеров,

Кощунством, алой завистью губительных дворцов.

 

Показом изобилия смердит людская знать.

Меха, шелка и золото готова только жрать.

Танцует похотливо, лукаво хохоча,

Меняет бал за балом, рисуя вновь себя.

 

А смертное низовье возводит свой канон.

И кровью, потом страждущих приносит дань на стол

Верховных повелителей, зажравшихся господ,

Чтоб обрести отсрочку от смерти на свой род.

 

За крепостными стенами вздернуты костры.

Улыбки инквизиторов скрывают злые рты.

Отодвигают новое, реалию закрывая,

Утробным пепелищем мудреных поражая.

 

Срединные века – безумные века.

Алтарь порока, жести восходит в небеса.

Закат кровавым маревом тот освещает штык,

На ком слюну оставил средневековый клык.

 

 

Проснись

 

Проснись. В слезах к тебе взываю.

Не отходи от тела, холодом горя.

Твой тленный сон в сердцах я проклинаю.

Проснись, молю. Молю тебя.

 

Проснись. Иссохли все глазницы,

Что пропитали горе алою водой.

Вновь припадаю к образам божницы –

Проснись, или возьми меня с собой.

 

Проснись. Вот ангел у порога

Невинно дух обнял своей рукой.

Он поведет тебя по лестнице Афона.

А я останусь твой охранять покой.

 

 

Певец

 

Я знал певца инструментального оркестра,

Что осаждал других могильною игрой.

Его орудие, как панихиды месса,

Сердца усопших тормошит покой.

 

Безбожно пение надрывалось злом,

Коробя волос на телах безгрешных.

Был отречен пресветлым он Христом

От алтаря Господнего; бессмертных.

 

Проклятой воле, подчиненный на века

Магистру мира погребального затвора,

Он исполнял, злорадствуя, гремя,

Последний акт – губительная ода.

 

Я знал певца инструментального оркестра.

Во всех грехах являлся он игрой.

И до сих пор доносится та месса

Кошмарным шепотом живых за упокой.

 

 

* * *

 

Каждый видит то место, где смог

Все вершить и творить будто Бог.

В коих реках течет благодать,

Где нет слова дороже, чем мать.

 

Где нет зависти, чар и оков,

Не возводят преграды и ров.

Каждый видит то место, где смог

Уповаться прекрасным как Бог.

 

 

* * *

 

Во время хаоса, порока

Вновь я встречаю лица тех,

Кто так похожи на кого-то,

Что подавляю нервный смех.

 

Они крадутся словно тени

По отражениям городов

И озираются на двери,

В надежде встречи двойников.

 

Гримасы скверные все строят

На расфуфыренном челе.

Или сознание все ноет,

Узнав себя в большой толпе.

 

Быть может это паранойя –

Искать свои глаза в другом?

И перед зеркалом я стоя

Ищу себя в лице своем.

 

 

* * *

 

Молчишь могилой, провожая друга…

На его могилу стелешь тишину.

Обвела тоска и сковала туго.

Ничего не скажешь ты теперь ему.

 

Стоишь крестом на кладбище уныло.

На его кресте дрожит твоя рука.

И листает память книгу торопливо –

На нетленных строках наши имена.

 

 

Брат, прости

 

Прости, мой брат, за слабость, отступление

От мирных норм житейской суеты.

За силу твоего терпения;

За боль и муки ты меня прости.

 

Прости за рой позорной гулкой брани,

Что осыпал тебя бездумно иногда.

И не смотря на холод едкой грани,

Благодарю, что другом был всегда.

 

Ты прости, что не сумел я ране

В глаза прощение принести.

Лишь остались строки моего писания.

Ты прочти их ныне и меня прости.

 

 

Нищий

 

Я видел все. И стало так тоскливо,

Что не познал и главного в миру.

Я прожил жизнь по стрелкам торопливо,

С пустою чашей в душе бреду.

 

Я словно нищий – без святой одежды,

Не обрел любви и веры не собрал.

Я растратил время для пустой надежды.

Видел все, но главного не внял.

 

 

Натура

 

Ты труби натура-дура.

Ты труби во все уста,

Чтобы стало очень дурно,

Чтобы стало не спроста

 

Оставаться равнодушным,

Оставаться не в удел

И прикинуться послушным,

Отойдя от громких дел.

 

Ты буди натура-дура,

Тормоши мои мозги,

Чтобы стало очень дурно

От бессовестной тоски.

 

 

Иероглиф

 

Все забито до верху, до некуда

Во значки причудливой красы.

 

То иероглиф во знамени чуда –

На него с изнанки посмотри.

 

То иероглиф исчерченной помеси,

Что по клинышкам собран в храм.

Не испорчен проделками ереси.

Никогда не откроется нам.

 

 

* * *

 

Блеклые тени – неузнаны тени.

От вида фантома трясутся колени.

И выдох оборван на акте вдохнуть,

И страх наполняет вибрацией грудь.

 

Стеклом безразмерным зальются глаза,

И тело покинет мгновенно душа.

Ты вступишь в ряды туманных теней,

И будут другие бояться твоей…

 

 

* * *

 

Наказуемы невинные под словами рифмоплетов,

Обмусолены картинно знакочтением полетов;

 

И побиты красноречием стихотворного ума,

Да, и загнаны на строки трудоголиков письма.

 

Вот убиты гордым ямбом и хореем сломлены,

Захоронены в талмуды, в книготомные столы.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-07-13 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: