– Подумай, Усмон, – обратился генерал к боевику, – ты не хуже меня знаешь, зачем здесь пограничники. Россия никогда не была врагом Таджикистана. Она не вмешивается во внутренние дела. Разве не так?
…Секунда глубокомысленного молчания…
– Но есть и внешние угрозы, – продолжал генерал, – нельзя допустить, чтобы кто‑то другой решал за таджикский народ, как ему жить. Вы хозяева этой земли: памирцы, кулябцы…
При слове «кулябцы» боевик поморщился…
– …ленинабадцы… – Толочко плавно покачивал рукой, протянутой будто для рукопожатия, – только решить это надо мирным способом. Договориться. Война лишь приносит горе в дома, но она никогда ничего не решает… Россия хочет только одного: чтобы на таджикской земле был мир…
Генерал говорил проникновенно:
– Подумай, Усмон…
«Так это генерал Усмон», – отметил Ветров (Толочко он знал в лицо – видел на пресс‑конференциях).
– Взвесь все «за» и «против», – молвил российский генерал, – спроси свое сердце и скажи, нужны ли здесь пограничные войска России?
На экране промелькнули сосредоточенные лица боевиков с блестевшими от жира губами.
– Нужны, – насупив брови, как школьник, старающийся казаться взрослым, произнес Усмон.
– Нужны, нужны, – важно закивали другие боевики.
Камера еще раз обвела комнату. Среди боевиков сидели безбородые мужчины вполне славянской национальности в камуфляжах. Один из них показался Андрею знакомым.
«Где я его мог видеть?» Он напряг память, всматриваясь в незнакомца. Короткие щетинистые волосы покрывали затылок, на голове чернел прямоугольник зарождающегося зачеса. Лицо было будто обтесано стамеской. «Да нет, похож на кого‑то. Только на кого? Наваждение какое‑то».
|
|
– Все, – «знакомый» скрестил руки перед объективом камеры. – Вырубай.
Изображение пошло куда‑то в сторону, будто снимающий опускал камеру с плеча. Потом картинка мигнула и сменилась.
По‑прежнему на ней была та же комната и та же компания. Только было видно, что прошло некоторое время. Люди размякли. Многие лежали, откинувшись на большие красные подушки. На столе рядом с чайниками появились бутылки.
– Усмон, почему ты пьешь водку, ведь Аллах не позволяет? – сказал Толочко, и все сдержанно улыбнулись.
– Вах, вы неверные, от вас Аллах отворачивается, – ответил Усмон. – А раз от вас отворачивается, то и меня не видит…
Бородачи рассмеялись.
Человек в камуфляже вдруг передал Толочко какой‑то брикет. Генерал тут же отдал его Усмону.
– Возьми, здесь то, что ты просил.
– Спасибо, – боевик взял брикет и положил под себя, под подушку.
Андрей несколько раз прокрутил это место, стараясь рассмотреть, что же это за брикет. Деньги? Наркотики? Непонятно. Обернут тряпочкой. Один ее конец чуть отогнут, но что там – не видно.
Видик вновь прожужжал, перематывая кассету назад, потом щелкнул, включаясь…
Ну‑ка, ну‑ка…
Нет, все равно непонятно.
Журналист мысленно махнул рукой и стал смотреть дальше.
– Ты подготовил товар? – спросил Толочко.
– У меня большая партия. Ты должен сделать скидку, – ответил Усмон.
– Расценки обычные, – жестко ответил Толочко.
– Вах, это неделовой разговор. – Боевик развел руками. – Найду другого перевозчика.
– Ищи, – спокойно произнес миротворец и в упор посмотрел на полевого командира.
|
|
Некоторое время они гипнотизировали друг друга взглядами. Потом Усмон рассмеялся.
– Плохой ты коммерсант, совсем не торгуешься, – весело произнес он. – Зачем как камень стоишь на своей цене? Поговори со мной, шашлык‑башлык покушай, товар‑навар обсуди, скинь копейку‑макейку…
Полевой командир свел большой и указательный палец правой руки, показывая жестом: самую малость.
– И мне будет приятно – увижу, хороший человек, настоящий друг, – продолжал боевик, – не деньги важны, хорошие отношения. Что деньги? Зло! Мы не бизнес делаем, мы дружим с тобой. А друзья друг другу уступают… А?
– Но друзья не обманывают, а ты за прошлые мои посылки еще не расплатился.
– Какой обманывают‑мабманывают?! – Усмон вскинул руку вверх и тут же опустил. – Товар отправлю – расплачусь. С тобой отправлю, ни с кем другим. Ты самый надежный. Только забываешь иногда друзей, редко заезжаешь… Давай выпьем.
Молодой парень‑таджик, прислуживавший за столом, разлил водку. Два генерала пригубили из пиал.
– Пэзээрка (переносные зенитно‑ракетные комплексы) мне нужны, – сказал Усмон, – достань, а?
Андрей не поверил своим ушам. Потому просмотрел этот момент несколько раз. Может, не так понял? Нет, все так.
– Нет, – твердо ответил Толочко.
– Ай, сделай, да? – Усмон подмигнул ему.
– Не могу.
– Трудно с тобой разговаривать, Володя‑ака. – Усмон улыбнулся миротворцу.
– С тобою порой не легче, – снисходительно ответил Толочко. – Товар куда доставлять? Как обычно?
– Нет, теперь надо в Курган‑Тюбе. Там человек будет ждать.
– Хорошо.
На этом запись оборвалась. Ветров несколько минут ошарашенно смотрел на снежок на экране. Такого «кино» он еще никогда не видел…
|
|
О каком товаре шла речь?
Боевики торговали только одним товаром – наркотиками.
Но ведь вслух никто этого слова не произнес. А потому теоретически это могло быть все, что угодно. Хоть женские прокладки…
То, что с начала разговора генерал говорил высоким штилем, могло быть игрой на публику. Например, чтобы потом показать запись по телевизору. Или отчитаться где‑нибудь перед своими…
Но почему тогда на одной пленке оказались эта встреча и сцены жестокости? Если кассета принадлежала боевикам, тогда все понятно. Но им‑то зачем было снимать сценку «российский генерал агитирует басмачей за советскую власть»?
А если миротворцам? Но как они смогли записать сцены отрезания голов? Нет, теоретически они, конечно, могли стоять рядом во время казни солдата. Но это из области фантастики…
Были и еще вопросы: кто потом включил камеру? И как кассета попала к разведчику?
Ответов не было…
* * *
Неизвестный взял подшивку «Советского труда». Давненько Ветров ничего не писал. (Это неспроста, подумал человек, со мной что‑то случилось.) У него почти не было сомнений: он – Андрей Ветров. Неожиданно он наткнулся на свою (а чью же еще?) давнишнюю заметку.
«БЕН ЛАДЕН ПРЯЧЕТСЯ В ТАДЖИКИСТАНЕ?
Расследование
Андрей Ветров
Захват террористами мюзикла «Норд‑Ост» лишил Россию чувства надежности и защищенности. Напомним, что в центре Москвы в заложники были взяты около тысячи человек. В ходе штурма здания спецназ ФСБ убил всех террористов. Но погибло еще и почти полторы сотни заложников.
По данным ФСБ, теракт организовали чеченские террористы, которым помогал Усама Бен Ладен. Террорист № 1 в мире жив и здоров. На него охотятся спецслужбы США, но это не мешает ему вести активный образ жизни. Между тем никто не знает, где находится сам Бен Ладен.
«СТ» располагает сведениями, что известный террорист может находиться… на территории Таджикистана. На Памире есть такие глухие районы, где можно спрятать хоть полк бен ладенов.
Мало кто знает, что силу «Аль Каиды» впервые испытали… российские пограничники на таджикско‑афганской границе. В 1995 году Бен Ладен был широко известен только в узких кругах. Он поддерживал таджикскую оппозицию и лично так называемого генерала Усмона (одного из полевых командиров ДИВТ). Тогда оппозиция развязала настоящую войну на границе и провела серию терактов в Душанбе. Это была проба пера и для «Аль Каиды».
Сегодня генерал Усмон – министр по чрезвычайным ситуациям Таджикистана. По слухам, он недоволен своей – прямо скажем, не хлебной (в его понимании) – должностью. Бен Ладен и генерал Усмон лично знакомы, что уже примечательно. Плюс к этому генерал Усмон свой человек на Памире. Ему ничего не стоит спрятать террориста № 1 у себя на родине.
По данным спецслужб России, сейчас Бен Ладен планирует крупномасштабный теракт, по сравнению с которым атака небоскребов в Нью‑Йорке – детская забава. По одной из версий, речь идет об одновременном распылении в США, Европе и России некоего психотропного вещества совершенно секретной разработки российских ученых. По некоторым данным, речь идет о препарате девипам, который стирает память. Более точные данные про это вещество, естественно, засекречены. Сейчас спецслужбы России пытаются выяснить роль генерала Усмона в подготовке терактов…
«Черт подери, я ничего не боялся! – с неодобрением подумал Неизвестный. – Надо же осторожней писать, а то дадут по башке. Террористы – народ мстительный».
Ему показалось, что он начал припоминать что‑то из того, как он стал «потеряшкой». Но все было как‑то туманно. Ясно одно: за ним еще должны прийти, чтобы убить. Странно, что сразу не убили: ведь он знал гораздо больше, чем писал. И это само по себе было опасно.
* * *
В запись на кассете не вошло многое.
Например, как в душевном разговоре боевики вдруг разоткровенничались и стали тепло вспоминать свою службу в Советской армии. Сам Усмон Налибшоев (ныне – генерал Усмон) в свое время служил прапорщиком в воздушно‑десантных войсках. «Если бы не развал Советского Союза и не гражданская война на родине, то был бы уже старшим прапорщиком», – вздохнул Усмон.
А еще не вошло, как Усмон попросил у Толочко вертолет, чтобы слетать в Афганистан. Там Усмон пересел в стареньким самолет.
Приземлились неизвестно где. И еще долго ехали в японском джипе (в Афганистане японские джипы называют «пожаро») с затемненными стеклами. Вышли в каком‑то оазисе. Будто и не Афганистан вовсе. Здесь журчал фонтанчик, над ним нависали плакучие деревья. На зеленом газончике был расстелен ковер.
Усмона встретили хмурые люди с бородами до пояса. Это были талибы. Все они выказывали почтение бородатому мужчине с каким‑то наивным и добрым взглядом. Казалось, сбрей с него бороду – и останется детское беззащитное лицо. «Усама Бен Ладен», – шепнул полевому командиру пригласивший его человек. Одет Бен Ладен был в свободный халат, на голове – коричневая афганская шапка – пакуль.
Усама держался, как гостеприимный хозяин. Предлагал гостю бедуинский кофе, арабские лепешки, козий сыр, оливы и варенье.
– Западная идеология ущербна и развратна, – тихо говорил он, – она наступает на исламский мир. Войска США заняли благословенные земли эмиратов Персидского залива, ходят, как хозяева, по святой земле Саудовской Аравии. Они растлевают нашу молодежь, приучают ее не чтить отцов, насаждают власть золотого тельца…
Усмон слушал и поддакивал.
Он чтил мусульманские традиции, старался жить по ним даже в советские времена, но не был сторонником радикального ислама. Просто ненавидел нынешнее правительство Таджикистана. Для войны были нужны деньги. Поэтому, когда к нему тайно приехали гонцы талибов, Усмон подумал: отчего бы и не встретиться?
Бен Ладен продолжал говорить тихо и мягко, перебирая четки. Западная цивилизация катится в пропасть и увлекает за собой исламский мир. Она страдает от СПИДа. Она прогнила снизу доверху… Исламский мир должен противостоять экспансии зла…
А потом, как и ожидал Усмон, ему предложили денег. Но его ждало разочарование.
Деньги не принесли просто так. Не дали на блюдечке или в чемоданчике. Усама Бен Ладен предложил… написать план конкретных боевых операций. Показал шейха Мансура, с которым Усмону Налибшоеву предстояло согласовать заявку…
– Что за бюрократизм? – удивился генерал.
– Ничего не поделаешь, Усама не дает денег просто так, – объяснил Мансур, – он же бывший бизнесмен, привык бизнес‑планы писать. В войне, честно говоря, ничего не понимает. Но богат – сказочно…
Так перевел для себя витиеватые арабские выражения Усмон.
Несколько недель ушло на согласования. В смету Усмон включил диверсионные операции в Душанбе и бои в Тавильдаре против правительственных войск. Бумаги вернулись, исчерканные Бен Ладеном. Он безжалостно выкинул из плана теракты в Кулябе и Курган‑Тюбе.
– Как же так? – горячился Усмон. – Сейчас клан кулябцев у власти, мы нанесем им удар в самое сердце. Зачем это вычеркивать?
– Кто в мире слышал про Курган‑Тюбе и Куляб? – спокойно произнес шейх Мансур. – Никто! А взрывы ради взрывов – деньги впустую. Нам важно пронять целевую аудиторию воздействия. Пойми, старик (Мансур, естественно, употребил арабский аналог этого обращения, но Усмон перевел именно так), пугать кулябцев – не наш уровень. Мы хотим начать великую войну, а раз так – надо и цели брать покруче. Например, Россию. Она убивает наших братьев в Чечне. Ее надо заставить плакать. Только кому в Москве есть дело до Куляба? Хоть весь его взорви! А вот если начнем в Душанбе убивать российских военных, тогда Москва загудит.
– Хорошо, – упавшим голосом произнес Усмон, у него душа больше лежала взрывать кулябцев, – только почему сумму уменьшили?
В графе «взрыв железнодорожного вокзала Душанбе» Бен Ладен урезал смету в пять раз.
– Правильно урезал, – резко ответил Мансур, – ты кого обдурить решил? Читаю: «взрывчатка – три тысячи долларов», ты где такие цены видел? Что, в Америке собрался покупать? Да мы тебе бесплатно тротила подгоним столько, сколько попросишь…
Усмону предложение не понравилось: он бы предпочел взять деньгами. Но тут уж не поспоришь…
– И потом, где ты такие гонорары взял? – продолжал Мансур. – Пятьсот баксов водителю, что привезет бомбу на вокзал, пятьсот исполнителю, который ее заложит. У меня арабы столько не получают! Здесь хватит пятидесяти баксов. На двоих.
– Но…
– Зато если все пройдет хорошо, твои комиссионные будут увеличены в два раза, – добавил Мансур.
После этих слов настроение Усмона несколько повысилось. Но все равно въедливость талибов показалась ему ненужной и слишком мелочной. С такими людьми всегда трудно и неприятно иметь дело.
Главное условие Бен Ладена было: бои на границе и обязательно – против российских пограничников. Усмон совсем не хотел ссориться с пограничниками. Но шейх Мансур дал понять: нет войны на границе – нет денег.
Помог случай. Моджахеды (враги талибов) предложили взять по дешевке большую партию наркотиков с самовывозом из приграничных районов Афганистана. Каким‑то образом об этом узнал генерал Толочко и сам намекнул, что готов помочь. Налибшоева это слегка насторожило: с чего это вдруг? От миротворцев он ждал подвоха. Но желание заработать пересилило опасения.
Перебросить большую партию (на которую нужен не один вертолет и не два) не так‑то просто. Наблюдательные посты пограничников фиксировали все воздушные объекты, пересекавшие границу. Поэтому миротворцы не могли начать запросто шмыгать туда‑сюда.
Усмон сказал об этом Толочко и добавил:
– А один вертолет сколько на борт возьмет? Слезы. Даже несерьезно говорить.
Но миротворец дал понять: все вопросы решаемые. Слово «война» никто не произнес вслух. Но они прекрасно поняли друг друга: Толочко дал Усмону карт‑бланш на начало боевых действий. И даже вовремя проинформировал Усмона, когда пограничники хотели нанести упреждающий удар.
Ну а в свертке, который на видеокассете Толочко передал боевику, было… сало.
Самое обычное сало.
Со времен службы в армии Усмон пристрастился к этому запретному плоду. Он не мог признаться в этой маленькой слабости даже своим близким: его бы не поняли. Поэтому ел сало тайком, перевернув бутерброд лепешкой кверху (чтобы Аллах не видел). И боялся, чтобы кто‑нибудь не узнал.
* * *
После того как военный бизнес‑план был утвержден у Бен Ладена, деньги передали Усмону, а всю деловую переписку уничтожили.
– И еще одно, – предупредил шейх Мансур, – надо записывать все акции на видео. Для отчетности…
– Это еще зачем? – напрягся Усмон.
– У нас так принято…
* * *
Что касается видеокассеты, все объяснялось просто. Офицер‑миротворец должен был сделать протокольную съемку встречи Толочко с боевиками. Но когда летел в вертолете, сел на сумку с чистой видеокассетой и раздавил ее. Поэтому пришлось просить кассету у боевиков, а те дали первую попавшуюся…
А насчет того, кто включил камеру потом и как запись оказалась у разведки погранвойск – об этом история умалчивает…
Ветров спустился к соседу – прапорщику с пограничной базы хранения (между собой ее называли «базой хищения»). Попросил видеомагнитофон, чтобы переписать классную порнушку.
– Порнушку? В шесть часов утра? – изумленно и недовольно воскликнул сосед.
– Приспичило, – спокойно ответил Андрей, удивившись: «Неужели уже шесть часов утра?»
Пока видеокассета переписывалась, он сфотографировал документы. Потом все спрятал – и пленки, и видеокассеты. Уже давно Ветров оборудовал в квартире два тайника, в которых прятал зарплату. Два – на тот случай, если какой‑нибудь воры обнаружат. Исходя из того, что нельзя держать все яйца в одной корзине, он делил получку на две части.
«Можно будет продать информацию в какое‑нибудь крутое издание», – подумал Ветров. Затем продиктовал в «Советский труд» репортаж из Хумраги.
За завтраком Андрей включил радиоприемник. По «Маяку» передавали последние известия. «В Душанбе минувшей ночью был убит офицер‑пограничник», – сообщил диктор. «Опять, – подумал Ветров. – Интересно, из какого отдела?» Потом задался вопросом: «Откуда в Москве все знают?» – и так и не нашел ответа.
На работу он шел с чувством победителя. И день тоже был ярким и солнечным. Однако шеф не разделил восторгов Андрея.
– Кто тебе разрешил лететь на границу? – строго спросил он.
– Летчики… Они сами предложили, когда я брал интервью. – Оправдания звучали как‑то неубедительно, Ветров понимал это, но придать голосу необходимую твердость никак не мог. – Всего на час летел, они обещали… но так получилось…
– Во‑о‑он отсюда, – редактор взревел так, что стекла задрожали в кабинете.
По опыту Андрей знал: достаточно отсидеться где‑нибудь минут десять – буря пройдет. Так оно и случилось. Вскоре шеф вышел из кабинета и позвал Ветрова, слонявшегося без дела по типографии.
– Отдай это в набор. – Он протянул помятые листы с репортажем Андрея. – Когда будешь в управлении, зайди в отдел кадров, запиши выговор в свою служебную карточку. Формулировку придумай.
Ветров из вежливости опустил голову, чтобы выглядеть виноватым. Мол, осознаю, раскаиваюсь, переживаю. А душа ликовала: в его набросках редактор почти ничего не поправил…
«Ну что ж, я имею право на законный отдых, – мелькнула ленивая мыслишка. – А не сходить ли в бассейн?»
В закутке он переоделся в парадные плавки, вышел к воде. И замер, как вкопанный…
На бортике бассейна на махровом полотенце лежала… принцесса. Нет, богиня! Розовый купальник обтягивал прекрасную фигуру и был открыт настолько, чтобы увидеть, как прекрасно то, чего все равно не видно.
Густые черные волосы падали на плечи, бронзовый загар покрывал шею, грудь. В ее облике было что‑то жаркое, испанское. Так и слышались ритмы фламенко. «Да, таких женщин надо клонировать!» – возбужденно подумал журналист.
Услышав шаги, она подняла голову и оценивающе посмотрела на Ветрова. Тонкие губы сжались и напряглись, будто готовились обороняться от навязчивых поцелуев.
Андрей чуть было не споткнулся, но сумел сохранить равнодушный вид. «Не очень‑то и интересно», – старался продемонстрировать он своей походкой. Но отчего‑то его движения сразу стали какими‑то неуклюжими.
Чтобы скрыть неловкость, он прыгнул в воду. Обычно он проплывал полкилометра кролем, потом отдыхал – и столько же брассом. Теперь же – из‑за волнения – главной задачей было не утонуть.
Вдруг оказалось, что в бассейне много зеленой невкусной воды. Она окружала Андрея, лезла в нос, в рот, в уши. А непослушные руки только зря поднимали брызги…
Помучившись, он вылез на берег.
«Что с нами делают женщины», – посетовал внутренний голос, когда Ветров сел на скамейку и принял как бы непринужденную позу.
Женщины…
Что в них такого?
Какая загадочная сила таится в этих инопланетных существах, живущих рядом с нами, мужчинами, порой даже под одной крышей?
Почему, даже прожив в семейной неволе много лет, мы не перестаем тянуться к ним всеми фибрами души? Какая магия полонит наши сердца?
Как они нас околдовали?
За что нам такое счастье?
Бывает, лежишь как мертвый на диване. Сил нет – кто‑то высосал из тебя все жизненные соки. И кажется, ничто в мире уже не сдвинет тебя с дивана…
И тут звучит волшебное слово: девочки идут.
Откуда что берется!!!
Устал? О нет, нет! Что вы, что вы, мадам! Я готов танцевать с вами до утра! Со мной вы забудете про все: я маленький живой моторчик. Любовник от бога! Не верите? А вы проверьте. Проверьте.
Что стар, что млад с румянцем на щеках рвут подметки на ближайшую клумбу за цветами. Или в ларек за вином (кто как привык).
Женщины…
Сколько раз мы страдали, обжигались. Нас обманывали, выгоняли, ругали. Из‑за них мы совершали великие открытия, сходили с ума и стрелялись.
Кажется, мы уже знаем про них абсолютно все и ничего хорошего…
А ведь все равно любим.
Парадокс…
Вот такие шальные мысли проносились в голове Ветрова, когда он, закрыв глаза, пытался сосредоточиться на вещах, исключавших стройные ножки и упругие груди. Он старательно направлял свои раздумья на проблемы развития человеческой цивилизации, исторической роли России в соединении Запада и Востока, на преимущества бочкового пива перед бутылочным… Один черт все возвращалось к женщинам.
В довершение ко всему, она подошла и села рядом.
– Как вода? – непринужденно спросила богиня.
– Отличная, – только и смог выдохнуть Андрей.
– А я, признаться, так и не сумела заставить себя искупаться. Очень холодно. – Ее голос был мягким и нежным.
Надо было что‑то ответить. Желательно что‑то умное. Но врожденное красноречие вдруг сбежало, даже не предупредив.
– Да нет… тепло, – произнес Ветров задеревеневшим языком.
– Вы приехали из России? – Она продолжала разговор, и так это естественно у нее получалось, что Андрей даже несколько расслабился. Повернул голову и бросил на нее удивленно‑польщенный взгляд:
– А что, сильно заметно?
– Нет, но я догадалась.
И пошло‑поехало. Они проболтали с полчаса. Оказалось, что богиню звали Антонина. В батальон ее привела подружка, которая служила здесь.
– Я фельдшер. Работаю в двести первой дивизии, – сказала она, – сегодня просто выходной.
Его и ее взгляды встретились, и Ветров понял, что просто обязан пригласить эту женщину на чашечку кофе. На удивление, это оказалось несложно: он предложил, она согласилась.
«Ловелас, – с уважением подумал про себя Андрей, – какую девушку закадрил! И ведь даже пальцем не пошевелил: сама подошла. Она сдалась в тот момент, когда ты только ступил на краешек бассейна. Вот что значит харизма, брат…»
* * *
«Так у меня есть женщина! – довольно подумал Неизвестный. – Любовница. А может, жена? Антонина, какое хорошее имя! Я хочу больше знать про нее!»
* * *
Антонине Цветухиной было скучно и грустно.
В ее жизни было все.
И тем не менее ее жизнь была пуста.
Опустела она с недавних пор, когда к одному человеку приехала из России жена.
Этот человек служил в штабе миротворческих сил. У Антонины с ним был роман. Человек ничего не обещал, да и Антонина знала наперед, как будет.
Знала и готовилась.
Но, Господи, почему же стало так грустно, когда свершилось это давно ожидаемое событие?
Вид воды в бассейне с озорными лучиками, игравшими на поверхности, как‑то успокаивал. А потом пришел этот забавный мальчик.
Он робел, как школьник. Так смешно старался демонстрировать безразличие, что Антонине даже стало весело. Ее забавлял этот паренек, как может забавлять милый потерявшийся щенок.
Она подошла и заговорила. Просто потому, что ей захотелось поиграть с ним. Потрепать за загривок. После того как он, робея и смущаясь, пригласил ее на чашечку кофе, она заглянула в его глаза. Там был страх: вдруг откажет? И от этого у Антонины будто камень с души свалился. Появилась необычайная легкость. Вернулась уверенность, что может нравиться, пленять, околдовывать. Может быть нужной кому‑то…
А тот другой человек… пусть ему будет хуже.
Глава 10
В редакцию Ветров вернулся в прекрасном расположении духа. Насвистывая популярный мотивчик, он сел за стол и стал рисовать чертиков. Однако шеф оторвал его от этого занятия.
– Ты слышал, что в городе убили офицера? – спросил он.
– Да. По радио передавали.
– Узнай фамилию. Подготовь информацию.
Ветров тяжело вздохнул и взялся за единственный в редакции телефон.
– Подполковник Захарчонок, – ответил ему дежурный, – из разведотдела.
Трубка выпала из рук Андрея…
Домой он шел словно в тумане.
Во дворе Ветров заметил «Волгу». Она стояла у его подъезда. «Странно. – Он знал почти всех соседей. К кому она могла приехать? Вроде не к кому. Да ладно, плевать».
На площадке между вторым и третьим этажом стояли двое рослых парней (Андрей был им по плечи). Русские. Одеты в яркие, расстегнутые на груди рубахи. Словно собрались на пляж. У одного на поясе непринужденно болталась портативная радиостанция.
Честно говоря, Ветров немного испугался. «Все нормально», – попытался он убедить себя. Но ошибся. Пройти мимо парней не удалось.
– Андрей Ветров? – спросил один из мордоворотов.
– Да, а что? – Ему почему‑то захотелось в туалет. Но все же Андрей попытался выхватить пистолет.
Бесполезно!
Парни были резче и быстрее его. Намного!
Удар в солнечное сплетение заставил журналиста согнуться. Один из парней скользнул рукой ему под рубашку и забрал пистолет. В тот же миг парни подхватили его обмякшее тело и понесли вверх по лестнице.
В квартире Ветрова ждал еще один налетчик. Его лицо показалось Андрею знакомым. «Ах да, я видел его на видеокассете вместе с Толочко». Но сейчас он был в гражданском и, кажется, командовал налетчиками.
И все же…
Ветрову показалось, что грубое лицо незваного гостя, слог: но обтесанное стамеской, было очень знакомым… Где‑то они встречались раньше. Вот только где?
По приказу этого человека журналиста усадили в колченогое кресло. Ветров не без удовольствия заметил, что, несмотря на то что все в квартире было вверх дном, его тайники устояли.
Старшин присел напротив журналиста на стареньком диване.
– Здравствуй, братишка, – добродушно произнес он, – извини, что без приглашения.
– Ничего страшного, – ответил Ветров, продолжая держаться руками за живот, – заходите в любое время. Без проблем.
Парни, стоявшие рядом, улыбнулись.
– По баночке пива? – Андрей отчаянно старался найти выход. Сто против одного – им нужна видеокассета. Возьмут и убьют. А как бы остаться в живых? Очень уж хочется…
– Угостишь, не откажемся, – сказал старший, – но сначала дело. Нам нужна видеокассета.
Ветров дрожащей рукой показал на полку с видеофильмами.
– Пожалуйста, берите. Есть классная порнушка. Утром только переписал…
Выражение их лиц резко изменилось. Один из парней сильно ударил Андрея в челюсть. Журналист упал на пол. Ударивший схватил его за воротник и чуть приподнял.
– Ты дурака из себя не корчи, – закричал он, держа свое лицо так близко, что Ветров почувствовал дурной запах из его рта.
Положение осложнялось. Но что он мог поделать? Дурная привычка – болтать всякую чушь перед тем, кто эту чушь оценить не сможет, подводила его еще в училище. Ветров болтал, получал в глаз, вставал и снова болтал. Ну не мог он сдержать язык, если какая‑нибудь особо едкая фраза зудела в нем.
Но если раньше под угрозой было только здоровье, то сейчас ставки повышались – жизнь! А он очень хотел жить и совсем не хотел получить по шее…
– Не понимаю, – прохрипел Ветров и схлопотал новый удар. Ногой под ребро.
Черт, как же не любил он эти моменты в жизни!
– Хватит, – коротко приказал старший, и журналиста опять водворили на стул. Старший держался вежливо и уверенно. Как настоящий авторитет.
– Парень, ты в глубоком дерьме, – сочувственно произнес он, – зачем осложнять себе жизнь?
– Про дерьмо точно подмечено, но хотя бы объясните, за что бьете? Может, я девку чью увел?
Следующего удара Андрей не видел. Помощники били сзади. Боли он уже не чувствовал и лишь по ярким вспышкам в глазах осознавал: его лупят.
– Ну что, вспомнил?
– Брось, Гранит, давай кончим его и подпалим квартиру, наверняка кассета где‑то здесь, – сказал один из помощников, обращаясь к старшему…
– Все парень, тебе хана, – добавил другой налетчик, сжав пальцами шею Ветрова.