§ 1. Экономический аспект
Борьба идей
Реальная экономическая политика первых послевоенных десятилетий в целом следовала наметившемуся в середине XX в. синтезу неоклассических микроэкономических и кейнсианских макроэкономических установок ("неоклассическому синтезу") <1>, совмещенному с регулятивной программой все более популярной теории "государства всеобщего благосостояния".
--------------------------------
<1> Подробнее см.: История экономических учений: Учебник / Под общ. ред. А.Г. Худокормова. М., 2007. С. 11, 13, 43, 56, 57.
Во многих западных странах торжествовала идеология смешанной экономики. Во второй половине XX в. основным учебником по экономической теории в мире становится "Экономика" нобелевского лауреата Пола Энтони Самуэльсона <1>, видного сторонника теории смешанной экономики и более активной роли государства в отношении экономического оборота. Тем не менее эта система взглядов не оставалась без критиков.
--------------------------------
<1> Восемнадцатое издание данного всемирно известного учебника, на котором выросло не одно поколение экономистов, переведено на русский язык. См.: Самуэльсон П.Э., Нордхаус В.Д. Экономика. М., 2010.
В первой трети XX в. сформировалась австрийская экономическая школа, в ряде важных нюансов серьезно разошедшаяся с классической и неоклассической экономическими теориями. Применительно к нашей теме важно отметить, что "австрийцы" (основатель этой школы Карл Менгер <1> и несколько поколений его последователей, таких как Людвиг фон Мизес <2>, Ойген фон Бем-Баверк <3>, Фридрих фон Хайек, Мюррей Ротбард <4>, Израэл Кирцнер <5>, Уэрта Де Сото <6> и др.) выступали категорически против сворачивания laissez-faire, и наоборот, настаивали на радикальном расширении экономической свободы. На их взгляд, правительственное вмешательство в функционирование свободного экономического обмена, как правило, ничего, кроме вреда, не несет (плодит коррупцию, снижает экономический рост, провоцирует кризисы, формирует "пузыри" и т.п.). Соответственно чем больше свободы экономического оборота, тем лучше для страны и ее экономики.
--------------------------------
<1> Менгер К. Избранные труды. М., 2005.
<2> См., напр.: Фон Мизес Л. Либерализм. М., 2001.
<3> Бем-Баверк О. Капитал и процент. М., 2010. Т. 2, 3.
<4> См.: Ротбард М. Власть и рынок: государство и экономика. Челябинск. 2003; Он же. К новой свободе: Либертарианский манифест. М., 2009; Он же. Этика свободы // https://libertynews.ru/node/142.
<5> Кирцнер И.М. Конкуренция и предпринимательство. М., 2001.
<6> Уэрта де Сото Х. Деньги, банковский кредит и экономические циклы. М., 2008.
Развивая идею, намеченную еще Спенсером <1>, Мизес писал, что как только правительства из патерналистских соображений начинают запрещать торговлю алкоголем, то теряется резон воздерживаться от аналогичных запретов в отношении табака, кофеина и др. Далее государства начнут регулировать, что людям есть, как заниматься спортом и т.п. Остановиться будет очень сложно, и каждый такой шаг, ограничивающий людей в их неотъемлемом праве, не причиняя ущерба интересам других, свободно определять свое поведение и участвовать в экономическом обороте (при желании - даже во вред себе), приведет в конце концов к окончательной утрате свободы <2>. Для "австрийцев" среднего пути не было: "либо капитализм, либо социализм" <3>. Смешанная экономика для них была путем к катастрофе. Любые уступки государственному патернализму и дирижизму выстилают, по их мнению, "дорогу к рабству". Поэтому в соответствии с идеями основателя австрийской школы Карла Менгера и его последователей одной из главных забот наций является устранение всех препятствий для свободного экономического обмена <4>.
--------------------------------
<1> Спенсер Г. Личность и государство. СПб., 1908 // www.sotsium.ru.
<2> Фон Мизес Л. Либерализм. М., 2001. С. 54 - 56.
<3> Там же. С. 79.
<4> Менгер К. Избранные труды. М., 2005. С. 198.
Австрийская школа в середине XX в. практически в одиночку противостояла поощряемому неоклассической школой наступлению государства на свободную экономику под флагом борьбы с "провалами рынка", подпитываемому кейнсианским учением, откровенному интервенционизму на уровне макроэкономической политики и все более популярной теории "всеобщего благосостояния" <1>.
--------------------------------
<1> Подробнее об австрийской экономической школе см.: Уэрта де Сото Х. Австрийская экономическая школа: рынок и предпринимательское творчество. М., 2009. Популярное изложение основных идей австрийской школы см.: Кэллахан Д. Экономика для обычных людей: основы австрийской экономической школы. Челябинск, 2006.
При этом "австрийцы" отнюдь не признавали свободный рынок совершенно эффективным и находящимся в неком равновесном состоянии. Но они считали, что рынок формирует институциональную среду, оптимальную для стремления к открытиям и творчеству, инновациям и социальной динамике, добровольному межличностному взаимодействию и прогрессу, при этом не влекущую неприемлемого ограничения сферы личной свободы граждан. Согласно взглядам сторонников австрийской школы, уникальный "спонтанный" и самовоспроизводящийся рыночный порядок является единственной формой разумной организации экономики. По мнению представителей австрийской экономической школы, свободный рынок в краткосрочной перспективе может приводить к частным сбоям, заключению неэффективных или несправедливых контрактов, разорению отдельных участников оборота и не способен в одночасье накормить всех голодных и решить все иные социальные проблемы. Но в долгосрочной перспективе именно либеральная организация экономической жизни и воздержание государства от соблазна вмешиваться в естественный ход вещей и исправлять краткосрочные сбои своими регулятивными манипуляциями способствуют наиболее устойчивому экономическому росту и процветанию общества.
В этом акценте на долгосрочной эффективности и справедливости экономической свободы "австрийцы" серьезно расходились со многими сторонниками неоклассической экономической школы, кейнсианства и теории "всеобщего благосостояния", которые не были готовы мириться с краткосрочными проблемами и торопились вручить государству мандат на ограничение экономической свободы ради исправления сбоев рыночного механизма и несправедливости его результатов.
Середина XX в. в экономической теории прошла во многом под знаком споров сторонников активной государственной роли в экономике и "австрийцев" <1>. И хотя в ту пору победу явно одерживали первые, непреклонная позиция таких либертарианцев, как Мизес и Хайек, продолжала озвучиваться и оказывать некоторое сдерживающее влияние на умы политиков и интеллектуалов.
--------------------------------
<1> Фон Хайек Ф.А. Дорога к рабству. М., 2005. С. 229.
Примечательно, что если Менгер, Мизес и Хайек требовали минимизации роли государства в экономике и вмешательства в сферу частных трансакций <1> и в целом отстаивали экономическую свободу скорее с утилитарных позиций как оптимальную систему организации экономики, то некоторые другие либертарианцы австрийской школы доходили в ряде случаев до некоторого анархизма, продвигая более радикальные взгляды вплоть до полного удаления государства из экономики, приватизации практически всех государственных функций и объявления вне закона любых попыток юридическими инструментами ограничивать свободу экономического обмена.
--------------------------------
<1> В этой работе А.Ф. фон Хайек допускал в некоторых исключительных случаях адекватность государственного вмешательства и ограничения свободы экономической деятельности и свободы договора в частности (см.: Фон Хайек Ф.А. Дорога к рабству. М., 2005. С. 60, 61). Правда, впоследствии он корил себя за ряд неоправданных уступок государственному патернализму, допущенных в этой работе.
Так, например, в книге, опубликованной в 1969 г., "Власть и рынок: государство и экономика" известный представитель австрийской школы Мюррей Ротбард представляет нам замечательный пример непреклонного либертарианского фундаментализма (анархо-капитализма). Он подробно разбирает и развенчивает все принятые на Западе способы государственного вмешательства в свободный экономический оборот и ограничения свободы договора в частности, доходя в ряде случаев до совсем уж абсурдных выводов (например, о приватизации полицейских и судебных услуг) <1>. В книге "К новой свободе" Ротбард развивает эти взгляды, доказывая, что исключить неоправданные вмешательства государства в сферу абсолютной экономической свободы можно только путем полного устранения государства как такового <2>. Если для умеренных либертарианцев (таких, например, как Роберт Нозик) государство необходимо, но его влияние на экономику и личную свободу должно быть минимизировано, то Ротбард не признает никаких компромиссов: государство должно исчезнуть, а люди оставлены на произвол свободного рынка, частных и конкурирующих между собой больниц, полиции и судов.
--------------------------------
<1> Ротбард М. Власть и рынок: государство и экономика. Челябинск, 2003.
<2> Ротбард М. К новой свободе: Либертарианский манифест. М., 2009.
Представители этого радикального направления либертарианской теории обычно характеризуются тем, что в отличие от многих классических либералов в XIX в. и сторонников свободной экономики в XX в. они отказывались оценивать экономическую свободу, проявляющуюся в том числе в абсолюте частной собственности и свободе договора, а также иные проявления экономической свободы через призму утилитарных соображений. Для таких мыслителей, как Ротбард, в целом не важно, влечет ли свобода договора рост экономической эффективности или нет. Их представления об экономической свободе абсолютны и априорны. Экономическая свобода ценна не потому, что она влечет те или иные общественно полезные результаты, а потому, что она естественна и безусловна. Ее ограничение возможно только в случае, когда осуществляется насилие над свободой другого индивида.
На взгляд либертарианцев-фундаменталистов, крах идеи laissez-faire в конце XIX в. был вызван прежде всего тем, что сторонники свободной экономики (частной собственности и свободы договора) перестали верить в абсолютное значение своих идеалов и восприняли утилитарную парадигму мышления. Это, по мнению Ротбарда, привело к ослаблению их интеллектуальных позиций и проигрышу сторонникам сильного, интервенционистского государства, которые под прикрытием перераспределительных, патерналистских, националистических и милитаристских лозунгов в духе Бисмарка соблазнили людей лицемерной заботой о наименее защищенных согражданах, перспективами национального могущества и в конце концов лишили людей их исконной свободы <1>.
--------------------------------
<1> Ротбард М. К новой свободе: Либертарианский манифест. М., 2009. С. 22 - 26.
Априорный и антиутилитарный подход к экономической свободе таких авторов, как Ротбард, проявился и в их взглядах непосредственно на сферу автономии воли сторон договора. Согласно этим взглядам договорное право должно строиться на идее об абсолюте свободной воли. Но, проводя последовательно априорный принцип негативной свободы и не примешивая в анализ утилитарных соображений, сторонники данной системы взглядов приходят к выводу о том, что человек не может быть лишен права передумать и не может быть подвергнут судебному принуждению только лишь на основе своих закрепленных в договоре обещаний. На взгляд Ротбарда, свобода договора абсолютна, но принцип pacta sunt servanda в большинстве случаев противоречит либеральной этике <1>.
--------------------------------
<1> По Ротбарду, принуждение к нарушителю договора может быть применено, только если нарушение выражается в присвоении собственности кредитора (т.е. только тогда, когда кредитор успел реально передать должнику некую свою собственность, а неисполнение должником своих обязательств лишает кредитора этой собственности). Никакие вызванные подорванными ожиданиями кредитора убытки, будь то упущенная выгода или реальный ущерб, компенсироваться не должны, если они проистекают из одних лишь обязательств, не подкрепленных фактической передачей собственности должнику. Как считает Ротбард, ожидание кредитора не есть его собственность, а следовательно, принуждение в виде взыскания убытков применяться не должно, так как здесь нет кражи. Положившемуся на взятые должником обязательства и несущему убытки из-за их оппортунистического нарушения кредитору Ротбард советует смириться с непредсказуемостью жизни (см. подробнее: Ротбард М. Этика свободы. 2008. Гл. 14 (доступно в Интернете на сайте: https://libertynews.ru/node/142).
Подобные фундаментализм, непреклонный дедуктивизм и редукционизм, конечно же, помешали теории радикальных либертарианцев быть принятой широким научным сообществом и сколько-нибудь серьезно повлиять на реальную экономическую политику. Трудно представить себе чиновников, которые бы всерьез отнеслись к таким утопическим идеям, или избирателей, которые согласились бы поступиться всеми иными этическими ценностями и интересами ради абсолюта личной свободы, договорной свободы, частной собственности и всерьез требовать ликвидации государства.
Но в оппозиции к интервенционистской экономической политике и нарастающему давлению на идею свободы договора находились далеко не только "австрийцы". В частности, куда большее влияние имели труды либертариански настроенных, но более умеренных представителей "чикагской экономической школы" (Милтона Фридмана, Джорджа Стиглера), представителей новой институциональной экономической теории (Рональда Коуза), а также таких рыночных "империалистов", как Гэри Беккер. Взгляды этих и многих других выдающихся американских нобелевских лауреатов по экономике второй половины XX в. отличаются от взглядов умеренных представителей австрийского течения (Хайека и Мизеса) по целому ряду важных аспектов (например, использование математических моделей в экономическом анализе, большая склонность идти на компромиссы и т.п.), но касательно интересующего нас вопроса в общем и целом смыкаются с ними. Фридман, Стиглер, Коуз, Беккер и многие другие, используя зачастую разные аргументы, упирали на необходимость обеспечения свободной экономической деятельности и оборота, а также минимизации (хотя и не полного устранения) государственного вмешательства в сферу свободы частной собственности и свободы договора. Их аргументы, в отличие от абсолютизма этических дедукций Ротбарда, носили преимущественно утилитарный характер и зачастую подкреплялись серьезными эмпирическими исследованиями. Экономическая свобода для таких экономистов не могла вытекать из неких научно не доказанных моральных аксиом. В век рационализма, цинизма и неверия в любые абсолюты критически настроенным умам требовались реальные верифицируемые доказательства того, что экономическая свобода оказывается более общественно полезной, чем государственное моделирование оборота. И многие выдающиеся экономисты второй половины XX в. их находили и представляли на суд общественности.
Так, особенно заметную роль в научных, политических и публичных баталиях по вопросам экономической теории во второй половине XX в. играл выдающийся американский экономист Милтон Фридман, который в вопросе о свободе экономической деятельности и допустимости вмешательства в нее государства выступал в унисон с Хайеком и другими "австрийцами" - с позиции апологетики laissez-faire <1>. В своих публикациях Фридман пытался продемонстрировать вред, который приносят, как правило, неумелые попытки правительства вмешаться в естественный ход экономического развития, и последовательно дискредитировал различные ограничения свободы предпринимательской деятельности и свободы контрактных отношений в частности. Так, например, он доказывал абсурдность установления какого-либо государственного контроля за ценами (например, ограничений цен в периоды дефицита, "потолков" арендной платы и т.п.).
--------------------------------
<1> См.: Фридман М. Капитализм и свобода. М., 2006; Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать. М., 2007.
Другой выдающийся американский экономист чикагской школы - Джордж Стиглер доказывал на основе солидного эмпирического материала всю вредность избыточного государственного регулирования свободного оборота, демонстрируя, что в результате таких мер чаще всего выигрывают крупные корпорации и монополии. Последние, как считал Стиглер, в силу своей большей способности к координации, экономической мощи и лоббистского ресурса неизменно "приватизируют" регулирование, направляя его в сторону, соответствующую их интересам, - подавление конкуренции и в конечном счете ущемление интересов потребителей и других участников рынка. Соответственно усиление государственного вмешательства в свободный оборот во имя тех или иных благих целей, по его мнению, очень часто оборачивается ущербом для общественного благосостояния <1>.
--------------------------------
<1> Stigler G.J. The Theory of Economic Regulation // 2 Bell Journal of Economics and Management Science. 1971. P. 3 - 21.
Вплоть до конца 1970-х гг. австрийское, чикагское и иные ориентированные на расширение экономической свободы течения в экономической теории довольствовались вторыми ролями. В рамках доминировавших в тот период представлений о желательной экономической политике вмешательство государства в свободный оборот считалось возможным и желательным ради обеспечения большей устойчивости экономики на макроуровне, а также ради блокирования негативных экстерналий, монополий и иных провалов рынка и защиты слабой стороны договора на микроуровне. Именно этот синтез взглядов оказывал определяющее влияние на реальное правовое регулирование оборота в большинстве рыночных стран, отводя "австрийским" и "чикагским" сторонникам laissez-faire роль оппозиционеров <1>.
--------------------------------
<1> В этом контексте показательно, что в США президент Никсон, которому как представителю республиканской партии, казалось бы, было положено критиковать усиление роли государства в экономике, в 1971 году уверенно заявил, что "мы все теперь кейнсианцы" (цит. по: Бьюконен П. Правые и неправые. М., 2006. С. 270).
В результате степень зарегулированности экономического оборота все это время была достаточно высокой. В различных странах эти государственные вторжения в свободный оборот могли быть более (Франция) или менее (США) интенсивными и могли преследовать разные цели. При этом реальная экономическая политика продолжила начавшееся в довоенный период движение в сторону от идеалов laissez-faire.
В каждой из европейских стран конкретное сочетание рыночного, интервенционистского и социального элементов могло быть разным (более интервенционистская французская, более либеральная немецкая и более социальная скандинавская модели и т.п.) <1>. Мы здесь не можем позволить себе углубляться в эти различия, но хотели бы остановиться на традиционно важном для российского цивилиста опыте Германии.
--------------------------------
<1> См. подробнее: Хаттон У. Мир, в котором мы живем. М., 2004. С. 322 - 342.
Социальное рыночное хозяйство в Германии и государство
как конструктор прорыночной институциональной среды
После краха Третьего рейха в ФРГ утвердилась экономическая политика "социальной рыночной экономики". Она была в значительной степени основана на теории ордолиберализма фрайбургской школы (в первую очередь на трудах таких экономистов, юристов и социологов, как Вальтер Ойкен, Франц Бем, Вильгельм Репке, Александр Рюстов и др.) <1>, оценивающей свободный оборот в качестве важнейшего приоритета, но требующей активного государственного участия в установлении и поддержании институциональных (и правовых в частности) условий для его функционирования.
--------------------------------
<1> О школе ордолиберализма и построенной на его основе теории социального рыночного хозяйства см.: Ойкен В. Основы национальной экономики. М., 2007; Он же. Основные принципы экономической политики. М., 1995; Теория хозяйственного порядка. "Фрайбургская школа" и немецкий неолиберализм. М., 2002; Социальное рыночное хозяйство в Германии: истоки, концепция, практика / Под общ. ред. А.Ю. Чепуренко. М., 2001; Социальное рыночное хозяйство: теория и этика экономического порядка в России и Германии. СПб., 1999; Эрхард Л. Полвека размышлений: речи и статьи. М., 1993.
Сторонники ордолиберализма видели опасность в наметившейся тенденции, которая приводит рыночную экономику к монополизации и подавлению предпринимательского духа <1>. В отличие от австрийской школы, представители которой верили в спонтанную координацию рыночных сил, сторонники ордолиберализма выделяли важнейшую роль государства в установлении регулятивных рамок, формирующих оптимальные условия для сохранения конкуренции и свободной экономики. Сторонники этой теории считали, что исконной и главнейшей задачей государства остается создание рамок порядка, внутри которых гражданин должен иметь полную экономическую свободу <2>. Без такого регулятивного вмешательства, на взгляд немецких ордолибералов, свободная экономика имеет тенденцию скатываться в состояние гегемонии монополий. Парадоксальным образом рыночная свобода и laissez-faire, по их мнению, могут привести к подавлению конкуренции, без которой рыночная свобода превращается в диктат <3>. Соответственно без участия государства в защите конкуренции рыночная экономика обречена.
--------------------------------
<1> Вилльгеродт Г. Зачем нужно государственное планирование в рыночном хозяйстве? // Теория хозяйственного порядка. "Фрайбургская школа" и немецкий неолиберализм. М., 2002. С. 289.
<2> См.: Эрхард Л. Полвека размышлений: речи и статьи. М., 1993. С. 586; Социальное рыночное хозяйство в Германии: истоки, концепция, практика / Под общ. ред. А.Ю. Чепуренко. М., 2001. С. 117.
<3> Ойкен В. Основные принципы экономической политики. М., 1995. С. 30, 247, 266. Аналогичную позицию защищает и А. Мюллер-Армак (см.: Социальное рыночное хозяйство: теория и этика экономического порядка в России и Германии. СПб., 1999. С. 82, 83).
Кроме того, вмешательство государства оказывается просто необходимым, когда общество переживает процесс слома прежней тоталитарной парадигмы, в которой экономическая свобода была минимизирована. Спонтанное "самовыстраивание" практически с нуля системы реально функционирующей рыночной экономики может оказаться достаточно долгим и вызвать опасные социальные и институциональные перекосы. Поэтому государство, на взгляд немецких ордолибералов, должно было сыграть решающую роль в формировании верной институциональной и правовой среды для быстрого и сбалансированного экономического восстановления и развития.
В рамках рассматриваемой системы взглядов государство должно воздерживаться от непосредственного регулирования параметров оборота и ни в коем случае не участвовать в обороте само, но может и должно устанавливать экономический и юридический порядок, в рамках которого этот оборот должен проистекать <1>. Эти правила должны были обуздать тенденции к монополизации и сформировать правовой режим, способный стимулировать субъектов значительной экономической власти вести себя так, как если бы существовала совершенная конкуренция, а всю экономику - восстанавливаться из послевоенной разрухи максимально быстрыми темпами.
--------------------------------
<1> Освальт В. Свободная от власти рыночная экономика // Теория хозяйственного порядка. "Фрайбургская школа" и немецкий неолиберализм. М., 2002. С. 455, 456.
Соответственно сторонники ордолиберализма видели основную цель государственного вмешательства в экономику не в манипулировании экономическими процессами и прямом корректирующем участии государства в экономическом обороте, а в быстром создании дружелюбной для активного предпринимательства институциональной среды, способствующей свободному экономическому обороту и конкуренции <1>.
--------------------------------
<1> История экономических учений: Учебник / Под общ. ред. А.Г. Худокормова. М., 2007. С. 75, 76, 78, 79.
Такое вмешательство государства оказалось особенно востребовано в Германии в условиях послевоенного восстановления, когда правительству приходилось выстраивать правила рыночного порядка в значительной степени с чистого листа.
При этом среди основных идей, руководствуясь которыми свободный рыночный порядок должен был быть построен согласно воззрениям сторонников ордолиберализма, выделяются идеи о частной собственности и свободе частных сделок <1>. Согласно лидеру этой школы В. Ойкену свобода договора есть центральный элемент адекватно организованной рыночной экономики. Но при этом договорная свобода должна ограничиваться там, где она сама начинает использоваться в целях ограничения конкуренции, а также там, где монополист навязывает несправедливые условия зависящему от него контрагенту <2>.
--------------------------------
<1> Там же. С. 79.
<2> Ойкен В. Основные принципы экономической политики. М., 1995. С. 363, 364.
Совмещение идей ордолиберализма, с одной стороны, и укорененной в немецкой истории доктрины патерналистского социального государства (Sozialstaat), с другой стороны, в конечном счете сформировало идеологическую основу для компромиссной политики "социальной рыночной экономики". Эта политика позволила Германии за счет высочайшей экономической эффективности и рыночной динамики совершить послевоенное экономическое чудо, за несколько десятилетий восстать из руин и стать государством с ведущей европейской экономикой.
Творец этого преображения, министр экономики в правительстве Конрада Аденауэра, а впоследствии глава правительства Людвиг Эрхард, был убежденным сторонником учения Ойкена и провел сложнейшие реформы, сформировавшие условия для возрождения свободного экономического оборота <1>. В тот период в ФРГ проводилась достаточно либеральная экономическая политика. При этом Эрхард, будучи противником активной реализации идей государства "всеобщего благосостояния" <2>, в тактическом плане допускал ограниченное налоговое перераспределение части "экономического пирога" в пользу менее состоятельных слоев общества, "покупая" тем самым демократическую легитимность основной сути своих реформ и обеспечивая политическую стабильность. Как отмечается в литературе, в реальности, в понимании Эрхарда в концепции "социального рыночного хозяйства" основной упор делался на понятии "рыночный". Государство осуществляло инвестиции в экономику (особенно в жилищное строительство) и активно устанавливало правовые рамки свободной рыночной экономики, но ограничения свободного оборота и откровенный интервенционизм, ставший в Германии нормой со времен Первой мировой войны и активно практикуемый в то время во Франции, были минимизированы <3>.
--------------------------------
<1> Воззрения Эрхарда см.: Эрхард Л. Благосостояние для всех. М., 1991; Он же. Полвека размышлений: речи и статьи. М., 1993.
<2> Эрхард Л. Полвека размышлений: речи и статьи. М., 1993. С. 276 - 278, 334 - 336, 345.
<3> Травин Д., Маргания О. Европейская модернизация. М., 2004. Кн. 1. С. 523.
В полной мере экономическая программа Ойкена и других ордолибералов с их акцентом на радикальной борьбе с любыми ограничениями конкуренции не была реализована <1>. Эрхарду приходилось идти на серьезные компромиссы как в области социального патернализма, так и в области антимонопольной политики. Несмотря на это, именно благодаря расширению сферы рыночной экономики и свободы договора в рамках умело формируемых государством институциональных рамок и правил немецкая экономика с 1945 по 1970-е гг. совершила головокружительное преображение <2>.
--------------------------------
<1> См.: Ойкен В. Основные принципы экономической политики. М., 1995. С. 26; Социальное рыночное хозяйство в Германии: истоки, концепция, практика / Под общ. ред. А.Ю. Чепуренко. М., 2001. С. 63.
<2> Этот пример немецкого экономического чуда наглядно демонстрировал, что рецепты радикальных либертарианцев (личная свобода, частная собственность и никакого государства), умеренных "австрийцев" (спонтанное, постепенное формирование свободного экономического порядка и государство как "ночной сторож"), неоклассиков (свободная экономика и вмешательство государства в научно доказанных случаях устойчивого "провала рынка") зачастую не учитывали потребности и контекст экономики стран "догоняющего развития". Когда рыночная экономика выстраивается "прогрессивными" правительствами с нуля в обществе, где прежде господствовала феодальная, тоталитарная, коммунистическая, архаичная, племенная или иная подобная институциональная среда, у этих стран нет другого способа осуществить быстрый догоняющий прыжок, кроме как делегировать государству роль конструктора прорыночной правовой и институциональной среды. Такую среду не требовалось в XX в. создавать в США и Англии. Поэтому даже столь талантливые экономисты, как Хайек, иногда просто упускали из виду проблематику развития стран третьего мира. Ратуя за постепенное индуктивное вырастание "правил игры" из судебной практики, плавную эволюцию и формирование спонтанного порядка без моделирующего участия государства, они зачастую напрочь забывали о том, что в таких государствах, как Сингапур, Южная Корея, послевоенная Германия, бывшие социалистические страны, эта выжидательная стратегия хоронит шансы на сколько-нибудь быстрое сокращение отставания от ведущих экономик и ставит под угрозу выживание нации в условиях жесточайшей геополитической конкуренции.
Завершая этот экскурс, следует заметить, что в послевоенные годы подавляющее большинство западных экономистов и политиков признавало (1) неизбежность и полезность государства, (2) его значение, несколько большее, чем роль "ночного сторожа", (3) функции по формированию институциональной (в том числе правовой) среды для успешного развития рыночной экономики. Различие состояло лишь в том, что доминирующая экономическая политика во многих капиталистических государствах в период с 1945 по 1970-е гг. опиралась на мнение той группы из "большинства", которая шла дальше и требовала от государства более интенсивного вторжения в саму "игру", моделирование ее результатов и активный социальный патернализм, в то время как такие страны, как Германия времен Эрхарда, отводили государственному интервенционизму и патернализму несколько меньшую роль.
Правый поворот в экономической политике в 1980 - 1990-е гг.
Ситуация начала меняться к 1980-м гг. Серьезный экономический кризис 1970-х гг. во многих западных странах, спровоцированный отчасти неумелыми действиями государственных регуляторов, и выявление внутренних противоречий внутри кейнсианской макроэкономической теории (сочетание начавшейся инфляции и стагнации экономики, необъяснимое в рамках кейнсианской теории) пошатнули веру в ее непоколебимость и частично дискредитировали идею о желательности более активного государственного вмешательства в экономический оборот.
Неэффективность национализованных в годы "интервенционистского угара" предприятий вернула понимание важнейшей роли частной собственности. Все популярнее становился тезис о том, что "вся дрянная продукция производится государственным сектором", а "все "превосходные вещи - частными предприятиями" <1>. В свою очередь попытки государства регулировать цены на ряде рынков все чаще показывали свою вредность. Так, например, введение в ряде штатов США регулирования цен на бензин в период нефтяных кризисов 1970-х гг. вызвало дефицит и огромные очереди <2>. Одновременно, как оказалось, установление максимума цен на аренду квартир в ряде городов США в долгосрочной перспективе привело к дефициту и снижению качества свободного жилья <3>. Сама жизнь наглядно напомнила обществу несколько подзабытые базовые законы экономической жизни, которые в разные времена выучивали на своих примерах многие другие авторы ценового регулирования от Диоклетиана до советских генсеков.
--------------------------------
<1> Фридман М., Фридман Р. Свобода выбирать. М., 2007. С. 222.
<2> Фридман М., фон Хайек Ф.А. О свободе. М., 2003. С. 35.
<3> Неэффективность мер по установлению максимума арендной платы сейчас рассматривается как классический пример неразумного ограничения договорной свободы. В 1992 г. опрос членов Американской экономической ассоциации выявил, что 93% его членов уверены в том, что контроль ставок арендной платы снижает количество и качество доступного жилья (см.: https:// www.nytimes.com/ 2000/ 06/ 07/ opinion/ reckonings-a-rent-affair.html). Еще в 1946 г. эту простую истину отстаивали Милтон Фридман и Джордж Стиглер (https:// fee.org/ library/ books/ roofs-or-ceilings-the-current-housing-problem/). Подробнее см.: McDonough C. Rent Control and Rent Stabilization as Forms of Regulatory and Physical Taking // 34 Boston College Environmental Affairs Law Review. 2007. P. 361 ff.; Epstein R.A. Rent Control and the Theory of Efficient Regulation // 54 Brooklyn Law Review. 1988 - 1989. P. 741 ff.
Сформированная к середине XX в. модель экономической политики, построенная на смешении неоклассической теории свободного рынка, программы государственного манипулирования макроэкономическими процессами, по Кейнсу, и мер обеспечения социальной справедливости, верой и правдой служила многим странам в течение нескольких десятилетий, обеспечивая достаточно быстрое восстановление послевоенных экономик ряда европейских стран и социальную стабильность. Но в конце концов она начала давать сбои. Под давлением все возрастающей инфляции и падения темпов роста вновь стали популярными идеи о более умеренной роли государства и необходимости высвобождения рыночной экономики из тесных оков государственного контроля. Все это вкупе с умелой антисоветской пропагандой, накачкой избирательных фондов прорыночных политических партий и слабостью национальных правительств ряда западных стран привело к заметному смещению экономической политики в сторону подзабытых либертарианских ценностей <1>.
--------------------------------
<1> Первые признаки возврата правой экономической политики проявились еще в первой половине 1970-х гг. Так, в 1973 г. в Чили генерал Аугусто Пиночет, свергший законное, но приведшее к чуть ли не к 200%-й инфляции социалистическое правительство, предоставил практически полный карт-бланш в сфере экономической политики молодым чилийским выпускникам чикагской экономической школы (так называемым чикагским мальчикам). Режим Пиночета обеспечил им возможность на практике проверить тезисы их "духовного отца" Милтона Фридмана о целебной роли рыночной свободы и минимизации государственной роли в экономике. Вдохновленный теплыми напутствиями Милтона Фридмана режим Пиночета начал пытаться реализовывать традиционный набор либеральных экономических мер (приватизацию, дерегулирование, лишение работников многих льгот и т.п.). Об эффективности этой политики и оправданности репрессий спорят до сих пор. Нам здесь лишь важно зафиксировать, что чилийский эксперимент был лишь предвестником приближающегося возврата ценностей свободной рыночной экономики на олимп экономической политики. Далее подобные же правые хунты стали приходить к власти и в других странах (например, в 1976 г. в Аргентине).
Падение авторитета кейнсианства, интервенционизма, социализма и патернализма, а также обратно пропорциональный рост популярности ценностей индивидуализма, рыночной свободы, предпринимательства и минимального государства, продолжавшиеся в течение всех 1970-х г., логически завершились сменой политического курса в ряде ведущих западных стран. В Англии (1979 г.) и США (1981 г.) к власти пришли либертариански настроенные кабинеты премьер-министра Маргарет Тэтчер, которая считала Фридмана "интеллектуальным борцом за свободу" и считала Фридриха фон Хайека своим учителем, и президента Рональда Рейгана, провозглашавшего, что "п