Итак:
1. Драматический конфликт — это такой конфликт, который ведет к прямой борьбе противонаправленных сторон, заканчивающейся поражением (или победой) одной из них — поражением физическим или духовным.
И второе свойство драматического конфликта:
2. Драматический конфликт выступает в фильме, как правило, в форме единого конфликта, проходящего через все произведение: от начала фильма до его конца.
Еще раз обратимся за примером к фильму «Полет над гнездом кукушки» — в нем драматический конфликт разработан по всем классическим правилам: ожесточенная борьба между Мак-Мерфи и мисс Рэчет начинается в первых сценах картины и заканчивается только в самом ее конце.
Вам понятно, конечно, что драматические конфликты лежат в основе сюжетов большинства фильмов. Речь даже не идет о многочисленных боевиках, триллерах, детективных и приключенческих лентах, но и в таких непохожих друг на друга картинах как «Ночи Кабирии» Ф. Феллини, «Осенняя соната» И. Бергмана, «Калина красная» В. Шукшина, «Тема» Г. Панфилова, «Долгие проводы» К. Муратовой, «На игле» («Transpoting») Д. Бойла, «Бойцовский клуб» П. Финчера, «Возвращение» А. Звягинцева и многих других разработаны именно драматические конфликты.
Обычно в фильме присутствует несколько конфликтов, но если в основе сюжета — драматические конфликты, то необходимо выделить из всех конфликтных переплетений главный конфликт. Вспомните: части сюжетной композиции сценария и фильма — экспозицию, завязку, развитие, кульминацию, развязку и финал — мы рассматривали как этапы развития главного конфликта.
Теперь о недраматическом роде конфликта. Назовем его повествовательным конфликтом. Иногда его именуют ослабленным. Можно ли согласиться с таким определением? В нем ощутим оттенок снисхождения: «ослабленный», то есть конфликт как бы второго сорта по сравнению с драматическим.
|
|
На самом деле — ничего подобного: тут мы имеем дело не ослабленным драматическим, а просто другого рода конфликтом.
Каким?
1. Повествовательный конфликт — это такой конфликт, который не ведет к борьбе, он построен на разном отношении персонажей к одному и тому же предмету или явлению.
Хорошо выполненный повествовательный конфликт порой выглядит более тонким и сложным, чем конфликт драматический. Сюжеты всех новелл в фильмах Джима Джармуша «Таинственный поезд» (1989) и «Ночь на земле» (1991) основаны на повествовательных конфликтах. Вспомните героев вступительной новеллы первой из названных картин — молоденьких японку и японца, приехавших на родину «короля рок-н-рола» Элвиса Пресли, в город Мемфис. Герои постоянно не сходятся во мнениях по поводу буквально всего — вплоть до мелочей, что создает каждый раз милый комический эффект. Так, восторженной японочке, например, кажется, что Мемфис похож на Иоакагаму. Ее же друг считает, что ничего даже отдаленно схожего между этими городами нет. Когда же влюбленная в сурового парня девушка меняет свое мнение, молодой человек, наоборот, заявляет, что если городок несколько увеличить, то он будет, без сомнения, похож на Иоакагаму.
Или вспомните новеллу из фильма «Ночь на земле» — ту, где действие происходит в Лос-Анджелесе. Красивая, эффектная женщина — ассистент по актерам одной из голливудских студий, сев из аэропорта в такси, во время пути настолько очаровывается водительницей машины — молодой, уверенной в себе девушкой, что предлагает ей одну из главных ролей в фильме. Казалось бы… Но таксистка спокойно отвергает предложение: ей больше нравится ее работа. Уговоры не имеют успеха, и девушка оставляет ошеломленную голливудскую деятельницу в полном недоумении.
|
|
Конфликт? Конфликт. Есть тут драматизм и борьба? Нет. Есть явственно разное отношение у персонажей к одному и тому же предмету.
В фильме Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин» большинство конфликтов тоже имеют чисто повествовательный характер. Именно такого рода противоречие лежит в основе разработанного в этой картине любовного многоугольника. Начальник уголовного розыска далекого городка Унчанска — Иван Лапшин (А. Болтнев), влюбляется в артистку местного драмтеатра Наташу Адашову (Н. Русланова), но та любит, как было уже сказано, журналиста Ханина (А. Миронов), Ханин же продолжает любить свою недавно умершую жену. Предпринимает ли «железный» человек Лапшин какие-то действия, ведущие к борьбе, услышав от Наташи: «Я Ханина люблю»? Нет, конечно. Он отступает и молча страдает. Страдает и Наташа, ничего не говоря Ханину. Страдает вплоть до попытки самоубийства Ханин. Как это похоже на молчаливые любовные переживания героев чеховских пьес!
Еще более красноречив в своей повествовательности социально-нравственный конфликт между Лапшиным и Ханиным. Лапшин, в прошлом боевой командир на гражданской войне, убежден, что следует быть беспощадным к бандитам, что ни к чему вникать в их психологию:
|
|
«Лапшин: Ничего, повяжем. А к Международному Дню трудящихся осуществим высшую меру. Мы же со следствием тянуть не будем. Мы ж не какие-то там… Верно?»
Для Ханина же такое отношение к людям, даже бандитам и убийцам — неприемлемо.
Лапшин и Ханин друзья, они ими и остаются, но у них разное отношение к одному и тому же явлению.
И второе свойство повествовательного конфликта.
2. Повествовательный конфликт, как правило, не выступает в полнометражном фильме в форме единого конфликта. Драматургическая основа картины в таком случае состоит из ряда сменяющих друг друга локальных конфликтов.
Причем эти локальные конфликты могут быть как повествовательными, так и драматическими.
В фильме А. Германа, о котором только что шла речь, наряду с уже обозначенными конфликтами мы находим ещё изрядное количество недраматических столкновений:
- между Лапшиным и отцом мальчика — любителем шахмат (А. Филиппенко),
- между Лапшиным и старым его другом, женившимся на дочери священника («Лапшин: Мне сорок лет, а ты на поповской дочке женат…»),
- между работником уголовного розыска Окошкиным (артист А. Жарков) и стряпухой Патрикеевной,
- между Лапшиным и Окошкиным и т. д.
Но в картине есть и остродраматические конфликты:
- смертельная борьба Лапшина с вожаком бандитов Соловьевым,
- с пособником Соловьева — мясником Кашиным («Лапшин: Ты, Кашин, взбесился. Тебя стрелять нужно, как бешеную собаку».),
- столкновение артистки Адашевой с проституткой Катькой…
Рассмотрим с позиции недраматического рода конфликта замечательный фильм американского режиссера Хоула Эшби «Последний наряд» (1973). В нем мы тоже находим набор разнообразных локальных конфликтов. И в нем также нет главного конфликта.
Чем же объединяются в таких случаях отдельные разнородные конфликты в единое развертывающееся действие?
Они объединяются глубинным тематическим противоречием, лежащим в основе драматургии картины.
В фильме «Последний наряд» два морских пехотинца (роль одного из них исполняет Джек Николсон) везут в тюрьму, находящуюся в далеком Портсмуте, своего молодого сотоварища по службе, осужденного на длительный срок за ничтожный проступок. Картина выстроена как «road-movie»: сменяются города, в которые попадают герои, сменяются эпизоды, сменяются конфликты. Повествовательные:
- между охранниками — у них постоянные столкновения из-за разного понимания того, как нужно вести себя по отношению к заключенному парню,
- между самим парнем и встреченной моряками девушкой из религиозной секты…
Драматические:
- героя Джека Николсона с барменом, не продающим морякам пиво,
- его же с презираемыми им пехотинцами,
- его же — с офицером-формалистом в Портсмутской военной тюрьме.
Интересно, что недраматический, повествовательный конфликт может перерасти в драматический. Так, на протяжении почти всей картины между конвоирами и заключенным возникают случаи разного понимания тех или иных жизненных ситуаций, но в кульминационной сцене фильма — вдруг, через резкий и неожиданный поворот возникает острый драматический конфликт: парень бежит, конвоиры устремляются в погоню, герой Николсона готов застрелить парня, а догнав, жестоко избивает его.
Эти локальные конфликты (здесь они перечислены не все) выражают глубинное тематическое противоречие, лежащее в основе фильма: между законом, системой и — человечностью, уважительным отношением к личности.
Глубинное противоречие мы распознаем и в образе целого, заключенного в картине «Мой друг Иван Лапшин». Честное, жизнеутверждающее устремление советского народа в начале 30-х гг. к построению новой жизни и одновременно — беспощадно жестокое, без милости отношение властей к отдельному человеку, буде покажется, что он стоит поперек пути к «светлому будущему». Это противоречие выражено в фильме Алексея Германа даже в деталях, в отдельных «ударных» репликах (так Лапшин не раз произносит свою любимую реплику-лозунг: «Ничего… Вычистим землю, посадим сад. И еще сами успеем погулять в том саду!»), в аллегорической предфинальной сцене: на открытой платформе движущегося трамвая красноармейский духовой оркестр играет боевой, жизнерадостный марш, а над лобовым стеклом трамвая прикреплен портрет Сталина…
Сюжет фильма «Остров» (2006, сценарий Дм. Соболева, режиссер Павел Лунгин) тоже развертывается на основе целого ряда повествовательных конфликтов героя картины о.Анатолия (П.Мамонов) с другими насельниками монастыря — настоятелем о.Филаретом и о.Иовом, а также с навещающими остров паломниками — конфликтов, объединенных одной темой: «Что есть истинное благочестие и смирение перед Божьими установлениями? » Пожалуй, только в прологе и в одном из последних эпизодов фильма — изгнание о.Антонием из девушки беса — мы наблюдаем острые драматические конфликты.
3.3. Виды драматургических конфликтов
Конфликты в сценариях и фильмах мы разделяем не только на роды — драматический и повествовательный, но и внутри каждого из родов — на виды конфликтов.
Какие же это виды?
Существуют две видовые группы драматургических конфликтов:
I группа: конфликты внешние и
конфликты внутренние.
Конфликт внешний — это такой конфликт, стороны которого персонифицированы. Для того, чтобы верно определить суть внешнего конфликта, необходимо поставить вопрос: конфликт между «кем» и «кем» из персонажей фильма?
Конфликт внешний в фильме «Титаник» — между Розой и ее женихом миллионером, в картине И. Бергмана «Осенняя соната» — между Эвой и ее матерь - преуспевающей пианисткой Шарлоттой, в «Долгих проводах» — между Евгенией Васильевной и ее сыном Сашей.
Конфликт внутренний — столкновение двух начал в душе персонажа. Чтобы верно его сформулировать, необходимо поставить вопрос: конфликт между «чем» и «чем» в душе героя?
И тогда вы верно определите, что внутренний конфликт в душе шекспировского Отелло — борьба доверчивости любви с подозрительностью ревности, в фильме «Калина красная» — верности Егора Прокудина родной земле с мятежным его своеволием, в картине «Тема» — между осознанием драматургом Кимом Есениным наступившей растраты таланта и его надеждой на свое духовное возрождение.
Следует добавить: существование в фильме именно по-настоящему разработанного внутреннего конфликта придают сюжету произведения бóльшую степень глубинной содержательности. Так, в персонажах вышеназванных картин И. Бергмана и К. Муратовой мы находим и внутренние конфликты, в главных же героях мелодрам таковых нет.
II видовая группа конфликтов: конфликты открытые и
конфликты скрытые.
(Необходимо учесть: перед нами не третий и четвертый вид конфликтов — ибо и внешний, и внутренний конфликт может быть как открытым, так и скрытым).
Конфликты открытые ясны для зрителя с самого начала их зарождения. К ним принадлежат все упомянутые выше примеры внешних и внутренних конфликтов.
Конфликты скрытые — зрители до поры до времени, подчас достаточно долго, не знают о существовании конфликта, а затем он открывается и чаще всего — внезапно. Так, мы на протяжении довольно большого времени не подозреваем о наличии острого драматического внешнего конфликта между Кабирией и «влюбленным» в нее бухгалтером «Оскаром», но затем этот конфликт резко обнаруживается со всей своей беспощадной очевидностью — как для героини картины, так и для нас, зрителей.
Или — внезапное решение Ады сбросить в океан любимое пианино («Пианино»). Только тут для нас открывается во всей полноте внутренний драматический конфликт: между плотскими страстями и духовным началом, живущими в душе героини.
3.4. Соотнесенность родов и видов конфликтов
Итак, драматургические конфликты могут быть:
- драматическими и повествовательными,
- внешними и внутренними,
- открытыми и скрытыми.
Для того чтобы не запутаться в их соотнесенности, составим схему:
Схема соотнесенности родов и видов конфликтов:
Схема № 28
4. СЮЖЕТНЫЕ МОТИВЫИ СИТУАЦИИ
Сюжетный мотив (не путать его со сходным по звучанию термином «мотивировка») — еще одна составная часть сюжета фильма.
4.1. Что такое «мотив»?
М о т и в (фр. motif от лат moveo — двигаю) — устойчивый формально-содержательный компонент сюжета.[89]
В этом определении, прежде всего, следует обратить внимание на слово — «устойчивый ». То есть повторяющийся, переходящий из одного произведения в другое, из него в третье и так далее…
Мотив братоубийства и мужеубийства, лежащий в основе трагедии «Гамлет», повторяется в ней же — в пьесе, которую по просьбе принца Гамлета разыгрывают перед королем бродячие актеры и которая называется «Убийство Гонзаго».
В фильме «Розенкранц и Гильдестерн мертвы» (созданном англичанином Томом Стоппардом по его же пьесе в 1990 г.) очень наглядно показано, как тот же самый мотив — братоубийство и мужеубийство — может быть многократно по-разному представлен, как бы переходящим из жизни в искусство и, наоборот, из искусства в жизнь героев.
Главный сюжетный мотив «Макбета» — злодейское убийство по наущенью женщины — вы найдете и в повести Н. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда», и в нескольких фильмах, снятых по роману Джеймса Кейна «Почтальон всегда звонит дважды»: в картине Л.Висконти «Одержимость» (1942) и в работах американских режиссеров Тэйа Гарнетта (1946) и Боба Рейфелсона (1981).
4.2. Классификация сюжетов
Именно устойчивость, повторяемость мотивов в разных произведениях разных авторов дает возможность классифицировать бесконечное число разработанных в искусстве сюжетов.
Бытующее в практике определение «бродячие сюжеты », с научной точки зрения, поэтому можно считать неправильным. Точнее было бы говорить о «бродячих сюжетных мотивах ».
Сюжет одного произведения всегда отличается от другого — иначе он будет просто его слепком, отпечатком, копией. Это отличие можно разглядеть и в римейках, даже в таких, как (совершенно крайний случай!) фильм режиссера Гаса Ван Сэнта «Психо» (1999), в котором авторы ставили перед собой задачу в память о мастере всего лишь повторить в новой технике хичкоковский шедевр — вплоть до крупностей, ракурсов и движений камеры. Но — цвет, небольшие изменения в деталях, существенные — в личных качествах и в поведении актеров — и перед нами другой сюжет.
Однако оказывается, что море сюжетов — литературных и кинематографических можно классифицировать, свести в группы — по признакам, лежащим в основе этих сюжетов — одних и тех же сюжетных мотивов.
Драматургам хорошо известны разговоры о том, что существует только 36 сюжетов. Или — 20 сюжетов. Называются самые разные цифры. Но при этом не уточняют, что речь идет не о сюжетах, а о сюжетных мотивах.
В книге выдающегося кинодраматурга и теоретика, основателя сценарного факультета ВГИКа Валентина Константиновича Туркина «Драматургия кино» (год выхода первого издания 1938) вы найдете пространную ссылку на вышедшую в начале прошлого века книгу французского автора Жоржа Польти — «Тридцать шесть драматических ситуаций». В.К. Туркин воспроизводит в своей книге все эти 36 ситуаций, добавляя к объяснениям Жоржа Польти свои комментарии. Тут же приводится отрывок из рецензии на книгу Ж. Польти, написанную А. Луначарским («Парижские письма» — журнал «Театр и искусство»): «В «Разговорах Гете с Эккерманом» имеется такая фраза Гете: «Гоцци утверждал, что существует только тридцать шесть трагических ситуаций. Шиллер долго ломал голову, чтобы открыть больше, но и он не нашел даже столько, сколько Гоцци…
Польти нашел все тридцать шесть и перечисляет их, давая при этом же огромную массу переходов и вариантов»[90].
Но позвольте, речь в этом разделе идет о сюжетных мотивах, а Ж. Польти, судя по названию его книги, писал о ситуациях. Разве это одно и то же?
Нет, не одно. Хотя компоненты эти — примерно, одного порядка. Что же такое сюжетная ситуация?
Сюжетная ситуация — это мотив, развитый до обозначения конфликтных сил.
Посмотрим, как ситуации, найденные Жоржем Польти, представлены в его книге (цитируем по В.К. Туркину):
«1-я ситуация. Мольба
Элементы ситуации: 1) преследователь; 2) преследуемый и умоляющий о защите, помощи, убежище, прощении и т.д.; 3) сила, от которой зависит оказать помощь и т.д., при этом сила, не сразу решающаяся на защиту, колеблющаяся, неуверенная в себе, почему и приходится ее умолять, и тем сильнее ее умолять (повышая тем самым эмоциональное воздействие ситуации), чем больше она колеблется, не решается оказать помощь.
Примеры: 1) спасающийся бегством умоляет кого-нибудь, могущего его спасти от врагов; 2) просит об убежище, чтобы в нем умереть; 3) просит власть имущего за дорогих, близких людей; 4) просит одного родственника за другого родственника; 5) потерпевший кораблекрушение просит приюта и т.д.»[91].
Обратите внимание: в заголовке ситуации обозначена не сама ситуация, а мотив, лежащий в ее основе: «мольба ».
И только затем, когда излагаются ее элементы перед нами возникает ситуация, в которой уже задействованы персонажи, представляющие стороны конфликта: 1) преследователь; 2) преследуемый; 3) сила, от которой зависит оказать помощь.
Любопытно, что в той части, которой Жорж Польти дал подзаголовок «Примеры», никаких в данном случае примеров нет. В ней мы находим только «переходы и варианты», по словам А. Луначарского, исходной ситуации, разрабатывающие тот же самый сюжетный мотив мольбы.
Но во многих других мотивах-ситуациях Ж. Польти дает примеры. Возьмем ситуацию №8:
«Возмущение, бунт, мятеж.
Элементы ситуации: 1) тиран; 2) заговорщик.
Примеры: 1) заговор одного («Заговор Фиеско» Шиллера); 2) заговор нескольких; 3) возмущение одного («Эгмонт» Гете); возмущение многих («Вильгельм Телль» Шиллера, «Жерминаль» Золя)»[92].
Или вот:
«9-я ситуация. Дерзкая попытка.
Элементы ситуации: 1) дерзающий; 2) объект, т.е. то, на что дерзающий решается; 3) противник, лицо противодействующее.
Примеры: 1) похищение объекта («Прометей — похититель огня» Эсхила); 2) предприятия, связанные с опасностями и приключениями (романы Жюль Верна и вообще приключенческие сюжеты); 3) опасные предприятия в целях добиться любимой женщины и т.д.»[93].
Так как, по всему видно, что Жорж Польти не читал нашего великого поэта, осмелимся привести в качестве примера последнего (3) варианта ситуации — «Каменного гостя» А. Пушкина.
Как вы, возможно, успели заключить даже только из трех приведенных выше мотивов-ситуаций: наблюдается вполне ощутимая произвольность в их обозначении. В своей рецензии А.В. Луначарский писал: «Конечно, в цифре тридцать шесть он (Ж. Польти — Л.Н.) не видит ничего каббаллистического. Он понимает, что можно легко не согласиться с ним, сжать две какие-либо ситуации в одну или две вариации посчитать за две ситуации…»[94].
Правда, будущий советский нарком просвещения тут же добавляет: «…но все же придется при этом вращаться в окрестностях цифры тридцать шесть …»[95].
Так ли это?
Посмотрите внимательно список мотивов, предложенный Ж. Польти, и вы обнаружите, что его можно достаточно легко расширить. В этом списке вы не найдете такие явные по своей «драматургичности» мотивы и разработанные на их основе ситуации, как «предательство » (Курбский в «Иване Грозном» С. Эйзенштейна), «клевета » («Айвенго» В. Скотта), «коварство » («Отелло» Шекспира и «Коварство и любовь» Шиллера), «сребролюбие » («Венецианский купец» Шекспира, «Скупой рыцарь» Пушкина), «самоубийство » («Кроткая» Достоевского, «Гроза» Островского, «Анна Каренина» Л. Толстого), «мошенничество » («Мертвые души» Гоголя) и так далее…
С другой стороны, списочный состав мотивов-ситуаций, помещенный в книге В.К. Туркина, можно уплотнить. Причем в чрезвычайно большой степени. У известного аргентинского поэта и писателя Х.-Л. Борхеса, необыкновенного эрудита в области литературы, есть небольшое — на одну страничку — эссе под названием «Четыре цикла». В нем он пишет: «Историй всего четыре. Одна, самая старая — об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. …Вторая история, связанная с первой, — о возвращении. …Третья история — о поиске. Можно считать ее вариантом предыдущей (! — Л.Н.). …Последняя история — о самоубийстве Бога. …Историй всего четыре. И сколько бы времени нам не осталось, мы будем пересказывать их — в том или ином виде»[96].
Посмотрите, какая здесь высочайшая степень уплотнения и концентрации материала! Конечно же, как уже было сказано, в этом есть очень ощутимая степень произвольности и субъективизма. Некоторые творческие личности последнего обстоятельства не скрывают. Так, известный английский кинорежиссер-постмодернист Питер Гринуэй в одном из своих телеинтервью (канал «Культура», декабрь 2002 г.) сообщил, что для него в искусстве существуют «всего лишь две темы:
- секс и
- смерть».
Правда, добавил он, «можно было бы говорить еще о теме денег, но ее можно связать с одной из двух вышеназванных».
4.3. Мотивы мифологические, фольклорные и религиозные
При всей условности классификации сюжетов по признаку задействованности в них устойчивых сюжетных компонентов — мотивов и ситуаций — в сценарной практике она может быть весьма полезной. Вот как писал об этом в своей книге В.К. Туркин: «Отталкиваясь от некоторых ситуаций, излагаемых Польти, драматург может набрести на интересный замысел, т.е. они могут послужить поводом для создания сюжета…»[97].
И, действительно, мы знаем много красноречивых примеров (некоторые из них были приведены выше), когда использование «кочующего» мотива приводило к созданию прекрасного произведения.
Особенно плодотворным, как показало время, выглядит обращение драматургов к мотивам мифологическим, фольклорным, религиозным.
Почему?
Не потому ли, что такого рода мотивы изначально были присущи человеческому бытию и сознанию, и потому они продолжают находить безошибочный отзвук в людских сердцах?
Такие изначальные мотивы знаменитый швейцарский психолог К.-Г. Юнг (1875-1961) назвал «архетипами».
«А р х е т и п ы (от греч. archetypon — первообраз, модель) — в «аналитической психологии» К.-Г. Юнга — мотивы и их комбинации, наделенные свойством «вездесущности», универсальные психические схемы (фигуры), бессознательно воспроизводимые в архаическом ритуале, мифе, символе, веровании, актах психической деятельности (сновидения и т.п.), а также в художественном творчестве вплоть до современности » (курсив мой — Л.Н.)[98].
«Четыре истории», о которых писал Х.-Л. Борхес в своем эссе основаны, как вы уже, наверное, догадались, именно на мифологических и религиозных мотивах:
1. «Одна, самая старая — об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои» — это, конечно, оборона и падение Трои, о чем рассказано Гомером в «Илиаде».
2. «Вторая история, связанная с первой, — о возвращении. Об Улиссе (Одиссее — Л.Н.), после десяти лет скитаний… приплывшем к родной Итаке…»
3. «Третья история — о поиске… Это Ясон, плывущий за золотым руном…»
4. «Четвертая история — о самоубийстве бога. Атис во Фригии калечит и убивает себя; Один жертвует собой Одину, самому себе, девять ночей вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры»[99].
Но что такое «миф»?
Термин «миф» (от греч. mythos — сказание, предание) имеет несколько значений. Можно дать, по крайней мере, три понимания этого термина.
а) миф как способ осмысления мироздания у древних народов — путем создания фантастических образов, которые мыслились реальными;
б) миф как арсенал устойчивых сюжетных мотивов и аллегорических образов;
в) миф как способ придания современным художником событиям и людям несвойственных им в реальности, порой сверхъестественных качеств.
Конечно, первое понимание «мифа» едва ли для нас может быть актуальным. Трудно представить современного человека, который считал бы существование Юпитера или Даждьбога реальным.
Зато два других понимания «мифа» широко эксплуатируются в искусстве, в том числе и современном.
Когда Ф. Тютчев в своем стихотворении «Весенняя гроза» писал:
«Ты скажешь, ветряная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила», -
он, разумеется, не склонен был считать громовержца Зевса и его вечно юную дочь Гебу действительно существовавшими; стихотворец использовал их имена как готовые и яркие поэтические образы.
Что же касается киноискусства, то мы можем найти в нем различные способы использования мифологических мотивов.
Прежде всего — это воссоздание кинематографическими средствами событийной основы мифологических сюжетов (их экранизация): «Медея» П.-П. Пазолини (1969), «Медея» Л.-фон Триера (1988), «Одиссей» А. Кончаловского (1997).
Но вот в эпилоге фильма «Царь Эдип» (1967) того же Пазолини мы видим соотнесение мифа со сценами современной режиссеру жизни: выколовший себе глаза Эдип бредет по миру, ведомый своим верным слугой Анжело («Ангелом»!) и попадает то на железнодорожный вокзал, то на площадь нынешнего итальянского города, то на заводскую окраину, где подростки гоняют по асфальту футбольный мяч.
В еще более остраненном виде использовал мифологические мотивы и ситуации Жан Кокто — с их помощью он рассказал в своем чрезвычайно условном по форме фильме «Орфей» (1949) о судьбе поэта в обстановке послевоенной Франции.
Что же касается мифологизации реальных событий и лиц путем придания несвойственных им сверхъественных качеств, то наиболее яркие примеры этого можно найти в немецких фильмах о Гитлере, в советских фильмах о Ленине и особенно о Сталине.
В фильмах режиссера М. Чиаурели «Клятва» и «Падение Берлина» Сталин возводился на уровень бога, который «видит все и знает все». В одной из сцен «Падения Берлина» отступал в кусты, случайно встретившись с вождем, объятый «священным» страхом могучий русский солдат Иванов…
Близко по своему содержанию к понятию «мифологические мотивы и ситуации» понятие «мотивы и ситуации фольклорные».
Ф о л ь к л о р (англ. folk-lore) — народное творчество, произведения, создаваемые народом и бытующие в нем.
Фольклор — это былины, сказки, песни, баллады, пословицы и т.д. Даже если на сборниках сказок, например, мы видим фамилии авторов — не значит, что сказки эти не являются плодом народного творчества. В одних случаях — это фамилии собирателей сказок — братья Я. и В. Гримм, А. Афанасьев, в других — авторов, которые обработали существовавшие до них сказочные мотивы: Шарль Перро, Александр Пушкин.
Фольклор зародился в недрах мифологического представления о мире, но со временем фольклорные произведения потеряли свой мифологический и магический характер. От мифологических фольклорные мотивы отличает их более приземленный, бытовой характер. Что не мешает им быть задействованными в искусстве не в меньшем, а в большем объеме, чем мотивы мифологические. Существует даже такой термин — «фольклоризм», обозначающий использование фольклора в художественном творчестве.
Есть фольклорные мотивы, которые особенно широко используются в кинематографе. К таковым, несомненно, принадлежит мотив «золушки». Еще в 30-х гг. В. Туркин в своей книге писал о том, что этот мотив «дал жизнь сотням (!) американских сюжетов, трактующих историю бедной девушки, которая дождется своего «принца»…[100] Впоследствии Голливуд не переставал широко эксплуатировать этот мотив. Создавались картины о «золушке» в других странах, в том числе и в нашей. В конце 30-х гг. известный режиссер Григорий Александров снял музыкально-комедийный фильм «Светлый путь»: простая девушка становится знатной ткачихой, а затем депутатом Верховного совета. Соотнесение сюжета фильма с его фольклорной основой впрямую декларировалась. Прекрасная актриса Любовь Орлова, исполняющая главную роль, пела: