– Как странно, очень похоже на Юпитер.
– Так что это? И над каким местом, если одни и те же координаты? – произнес Слава.
– Если мои догадки верны, – старик провернул глобус и ткнул куда-то пальцем, – то это наверняка здесь.
Молодые люди взглянули на едва читаемую надпись там, куда указал профессор.
– Ал… Але… Аляска?
– Аляска, – кивнул Третьяков. – Но это пока только мои предположения. Завтра, думаю, многое проясниться.
* * *
Они шли домой совершенно подавленные. Просмотр этих фотографий заставил их пережить тот далекий и страшный день снова. Но тогда они не видели взрывов. Тогда они столкнулись только с последствиями случившегося. А сейчас они увидели все со стороны. Как на ладони. Вячеслав и Николай шли молча, обращая в никуда вопрос – «ЗАЧЕМ?»
Зачем это нужно было? Неужели человек настолько глуп и недальновиден? Во имя чего? И где сейчас те, кто все это заварил? Хотя степень ответственности, наверное, надо разделить между всеми. Люди жили на планете, потребляли ее, как вздумается, и угробили безвозвратно. Одни люди планомерно ковали катастрофу, другие были к этому равнодушны, третьи не были достаточно настойчивы и сильны, чтобы это предотвратить…
– И получили все, по самые помидоры, – продолжил вслух Вячеслав.
Николай остановился в темном, вырытом в земле коридоре. В дальнем конце уже виднелась, обитая звериной шкурой дверь их подвала. «Как странно», – подумал он, – «Мы думаем об одном и том же. Даже мою мысль он высказал».
– Слава.
– Чего?
– Неужели все действительно кончено? Все двадцать лет я думал, что все-таки для чего-то мы живем. Что еще что-то может быть в будущем. Но сегодня, я вдруг осознал, что все это пустое. Что мы лишь глупо цепляемся за давно закончившуюся жизнь, но лишь продолжаем болезненную агонию. А зачем?
|
|
– Ты охренел? Еще раз такое от тебя услышу…
– А разве ты так не думаешь? Ведь все твое постоянное веселье… Все твое чувство юмора, это лишь маска! Ты отгораживаешься от своих страхов, потому что боишься признаться самому себе, что думаешь точно так же!
– Сейчас врежу…
– Да оглянись вокруг!
– Оглянулся! Я оглянулся, истеричка ты эдакая! И знаешь, что я увидел?! Я увидел двух людей, на глазах у которых весь мир канул в бездну! Но они спустились в этот серый мир из безмятежного космоса и за каким-то хреном двадцать лет искали дорогу к нам! Потому что они не потеряли в себе человеческое! Потому что они не размазывают сопли по собственной морде, а верят в жизнь. Верят в то, что пока они живут, жизнь продолжается! Черт тебя подери, Коля! Человечество уже пережило один ледниковый период! И тогда люди даже писать не умели. У них автоматов не было! Охотились с палками на мамонтов и жили. И верили в жизнь! Рисовали кабанчиков в пещерах какими-то какашками и построили цивилизацию!
– И что с ней стало?! Тот холод был естественным! Он наступал тысячелетия! Люди не замечали его, успевая привыкнуть! Это не их рук дело было! А сейчас? Да люди должны исчезнуть с земли, за то, что они с ней сделали! – Николай вдруг зарыдал. Совсем по детски. Отчаянно.
– Коль. Колька. – Вячеслав с сочувствием посмотрел на давно ставшего ему младшим братом человека, – Братишка, успокойся. Я бы обнял тебя, но если кто увидит, подумают, что мы эти…
– Иди ты к черту! – дернул плечом Васнецов. Ему просто захотелось оказаться в далекой и безлюдной глуши, чтобы никто не видел происходящего с ним. Было очень стыдно. Было безнадежно больно.
|
|
Дверь подвала приоткрылась, и оттуда показался часовой из внутреннего поста охраны.
– Ребята, ну имейте совесть, сами не спите и другим не даете! – недовольно произнес он. – Люди уже жалуются.
– Калитку закрой! – огрызнулся Сквернослов.
Часовой запер дверь, что-то бормоча в адрес Вячеслава.
– Коля. Я кое-что странное заметил во взгляде профессора.
– Чего, – всхлипнул, утирая слезы, Николай.
– Какой-то живой огонек. Я не помню его таким. И я это заметил, когда мы у него сидели.
– К чему ты клонишь, не пойму.
– В его взгляде я прочитал НАДЕЖДУ! Понимаешь! И сдается мне, что это как-то связано с тем красным пятном над Аляской! Он ведь очень умный человек! И просто так у него надежда во взгляде не появится! И космонавты не зря сюда ехали! Они что-то знают!
– Что тут знать? Планету ядерными ракетами разутюжили. Какая к чертям собачьим надежда?
– Пока мы живем, жизнь продолжается. А если есть жизнь, есть и надежда. Пошли. Скоро подъем, а мы еще не спали.
Они тихо прошли в свое жилище, стараясь не обращать внимания на злобное ворчание часового, обещавшего доложить коменданту о нарушении режима и об оскорблении при исполнении. Из некоторых «квартир» тоже доносилось недовольное ворчание. Молодые люди вошли в свое жилище и как есть, в одежде, улеглись на свои койки. Не прошло и пяти минут, как Сквернослов захрапел. Коля уснуть не мог. Он ворочался некоторое время на предательски скрипящей койке и затем сел, уткнувшись лицом в ладони. Он понимал, что не уснет. Его съедала депрессия. Тревожные мысли рвали душу. Да и храп этот доканывал. Васнецов вышел из своего жилища и направился к выходу из подвала.
|
|
– Ты куда? – спросил часовой внутреннего поста.
– Я на блокпост. Я там рукавицы сегодня забыл.
– Ты спятил? Нельзя одному через снежный тоннель. Потерпи до утра.
– Руки мерзнут.
– Я сейчас дров подкину в печку. Иди спать.
– Я схожу. – Настаивал Николай тоном, не терпящим возражений.
– Эх, влетит мне за это, – недовольно вздохнул часовой и, поднявшись, зазвенел связкой ключей. Он открыл стоявший рядом оружейный шкаф и достал оттуда автомат, – Это твой?
– Мой, – кивнул Васнецов.
– Держи. И давай осторожней там.
– Спасибо.
Васнецов двинулся по привычной траншее в сторону блокпоста. Освещение в переходах было практически все погашено ночью. Горела лишь каждая десятая лампа в вереницах гирлянд. Однако Николая знал этот коридор наизусть и в темноте ориентировался неплохо, как и должен ориентироваться человек, всегда живший в полумраке подвалов, лишь изредка выходящий на сумеречную поверхность, спрятанную навеки от яркого солнца тяжелой и непроницаемой завесой свинцовых туч. Он шел довольно уверенно, пока не достиг резкого поворота траншеи, уходящей к центру города. В сторону блокпоста уходил резкий подъем с обложенными досками земляными ступенями, которые вели в снежный коридор. Там не было даже этих редких и тусклых ламп. И стало страшно. Он вспомнил историю с пропавшими дозорными. Теми, что пошли в странным образом появившийся снежный коридор. Николай медленно поднялся по ступенькам и в нерешительности смотрел в чернеющую пустоту перед собой. Фонаря у него не было. Это была непозволительная роскошь в их мире. Фонарями обладали только искатели и старшие офицеры. Еще патруль и командиры дозоров. Можно было пойти с лучиной, но прихватить ее дома Коля не догадался. А идти в темный коридор было страшно. Что если вдруг, там появилось загадочное ответвление? В темноте он запросто может его не заметить и войти в него машинально.
Некоторое время колебавшись, он все же двинулся в темноту. Он вдруг ощутил удовольствие от собственного страха. И еще большее удовольствие ему дарило то, что вопреки страху он идет вперед. Однако эта эйфория резко закончилась, когда он почувствовал острый холод справа. Оттуда тянуло слабым ветром. Николай медленно вытянул в ту сторону руку и ощутил пустоту. Стенки снежного тоннеля не было. Теперь страх на дарил удовольствия выбросом адреналина. Теперь страх бил по коленям и неприятно щекотал спину. И словно ведомый некой гипнотической силой, он шагнул в темноту. Он не понимал, что заставляет его идти вперед, в неизвестный тоннель, но он шел, пока не услышал какие-то звуки. Кто-то шепчется? Николай передернул затвором автомата.
– Стоять! Пароль! – раздался крик откуда-то из глубины.
Васнецов опешил. Люди? И голос знакомый.
– Я не знаю нового пароля! – не своим голосом воскликнул Николай.
– Тогда лови гранату!
– Стойте! Это я, Васнецов!
В лицо ударил яркий свет фонаря.
– Черт! Колька! Ты какого рожна тут бродишь?
– Бессонница замучила, – ответил Николай. Оказывается, не было никакого загадочного ответвления. Он все это время шел на блокпост, а все эти фокусы с ощущениями над ним провела его собственная психика.
– Заходи.
Николай вошел в знакомое помещение и споткнулся о гитару. Та вздрогнула характерным звуком.
– Осторожнее.
– Ладно. – Васнецов сел на свободный ящик и вздохнул с облегчением. Все лица, которые можно было разглядеть в свете горящей лучины, были знакомыми и, совсем родными.
– Ну что, Колька, думаешь, еще космонавты прилетят? – Засмеялся начальник смены.
Николай лишь улыбнулся в ответ.
– А вы серьезно, белого медведя видели?
– Да, – Васнецов кивнул.
– Вот чудеса. А у нас все спокойно. Даже вьюга стихла.
– Это хорошо. Нам сегодня за дровами идти, – вздохнул Николай и взял в руки гитару.
Это была видавшая виды семиструнка, уже очень давно потерявшая свой лакированный лоск. Из семи струн, настоящими были только две. Вместо остальных были натянуты жилы из полевки и лески разной толщины. Николай провел по струнам. Гитара жутко расстроенная.
– А ну, сбацай чего-нибудь, раз уж пришел. Ты же умеешь.
– Сейчас, настрою только. – Николай принялся терпеливо настраивать гитару, думая тем временем о тех космонавтах. Всеми забытые люди. Какой неведомы путь прошли они от этой далекой Индии? Что довелось им увидеть за время их странствий. И что странно, они ведь будто целенаправленно двигались сюда, в бывшую калужскую область. Один из них ведь так и сказал: – «Это калужская область?». Каким образом они дорогу нашли? Ведь в новом мире компасы показывали куда попало. А два компаса никогда не покажут одно и то же направление. Что-то странное во всем этом. Что двигало этими людьми? Отчаяние? Надежда? Какая-то важная миссия? Какие знания они принесли? Что поведают?
Он еще раз провел по струнам рукой. Теперь гораздо лучше. Душевное состояние Николая напомнило ему только одну песню, и он неторопливо затянул:
Аго-оо-ния!
Огонь.
И я!
Когда сверкнёт в далеке яркий свет
когда понимаешь что это рассвет
хочется выть
водку литрами хочется пить
Но так делать нельзя
Ведь я не слабак
я повелитель диких собак
принесем мы жертву адскому костру
я семя дьявола, и я проросту!
Я ненавижу ныть!
Я ненавижу лишним быть!
Я ненавижу чувствовать-жить!
…и по теченью плыть!!!
Я обожаю жрать!
Я обожаю шлюх таскать!
Точеную сталь обожаю ласкать!
…и в плоть ее вонзать!!!
Когда перед тьмою меркнет закат
Когда города превращаются в ад
Хочется петь
На агонию добра, охота смотреть
Ведь я не добро
Я лютое зло
Я заклинатель ядерной смеси
Я повелитель яростной мести
Принесу я жертву адскому костру
Я семя дьявола, и я проросту!
Я ненавижу ныть!
Я ненавижу лишним быть!
Я ненавижу чувствовать-жить!
…и по теченью плыть!!!
Я обожаю жрать!
Я обожаю шлюх таскать!
Точеную сталь обожаю ласкать!
…и в плоть ее вонзать!!!
Когда вырастает ядерный гриб
Когда понимаешь, что ты погиб
Хочется жить
Ближнего хочется возлюбить
Но уже не судьба
Ведь планета мертва
Все мы стали жертвами адского костра
Принесли мы в жертву сами себя
А ведь жизнь так прекрасна…
…почему нам тогда, это не было ясно?
Как хочется жить
Как хочется быть
Как хочется верить
и любить
Как хочется всем детишек растить
Как хочется мне цветы посадить
…на нашей братской могиле
…но уже не судьба…
Аго-оо-ния!
Огонь.
И я!
Он играл на гитаре с каким-то ожесточением, стараясь делать упор на басах. В итоге лопнула струна. Но песня уже закончилась.
Все дозорные молча смотрели на Николая какими-то пустыми глазами. Наконец старший тихо заговорил:
– Знаешь, Николай, если бы не уважение к тебе, и к памяти твоего отца, то дал бы тебе по башке сейчас этой гитарой.
– За что?
– За эту хрень. И так на душе всю жизнь такое, что хоть вешайся, еще и ты тут эту гадость поешь. Иди-ка ты домой, спать…
НОВЫЙ ДЕНЬ
– Вы, конечно, выходите на древозаготовку не в первый раз и должны основные правила знать как собственное имя. Но устав нашей общины предписывает проводить инструктаж всегда и со всеми, невзирая на опыт. И я вам в очередной раз повторяю. – Гусляков ходил перед строем из восьми человек. Сам он был одет в ватники и теплый бушлат. На голове меховая шапка. Защитные спортивные очки. Шерстяной шарф. На ногах валенки. Рядом, в снегу торчали укороченные широкие лыжи и пара лыжных палок. За спиной автомат. Все эти люди, в том числе капитан и Николай Васнецов, жили в одном подвале. И именно для своего подвала они сегодня должны были заготавливать дрова. Все были одеты подобно Гуслякову.
– Итак, – продолжал капитан, – В первую очередь мы собираем валежник. Во вторую очередь, сухие и мертвые деревья. Живые деревья рубить запрещено. Хвойные деревья рубить запрещено. Сухие деревья, на которых есть гнезда птиц, рубить запрещено…
Сквернослов, стоявший в общем строю, усмехнулся. Последний раз люди видели живых птиц лет десять назад. Но инструкции были написаны гораздо раньше.
– Дерево, даже сухое, в котором есть большое дупло, может быть домом для рыси. Такие деревья рубить запрещено. Стрелять животных, кроме случаев неизбежного нападения со стороны зверей, запрещено. Можно стрелять только крыс и люпусов. Других животных можно убивать только в городской черте и на территории бывшего аэродрома. Дразнить и провоцировать животных в лесу запрещено. Собирая деревья, внимательно смотрите на срубы и спилы. Если годовые кольца имеют оранжевые или красные прослойки, и при этом очень неровные и с внутренними язвами – такие деревья брать запрещено. В них концентрация радионуклидов. Их нельзя жечь. Их нельзя использовать. Их кора не годится для отваров, так как опасна для человека. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперед.
Капитан надел лыжи и двинулся впереди процессии. Семь человек двинулись следом, таща за собой большие сани, чьи полозья предварительно смазали воском. Эмиль Казанов был замыкающим. У него на шее висел АКСУ и на портупее болтались пять ручных гранат. В лесу могло произойти всякое.
– А если мы того белого медведя встретим? – спросил Слава у впереди идущего командира.
– Нам его шкура пригодится, – этот ответ был исчерпывающим.
Погода была спокойная. Без ветра. Небо был привычно серым. Пейзаж был как всегда белым. Свежий снег хрустел под ногами и не давал своей белизной быть дню совсем темным. Николай оглянулся назад. Из снежного покрова торчали серые дома с пустыми глазницами окон. Некоторые здания были частично разрушены. Последствия боев с теми, кто нападал на общину. Последствия того, что никто больше дома не ремонтировал. Ветра подтачивали их, и здания неминуемо уступали силам природы. Сейчас этот пейзаж был каким-то неестественным. Торчащие из снега дома казались совсем лишними и никак не гармонировали со скупым на цвета миром вечной зимы. Только вращающиеся лопасти ветряного генератора в центре, напоминали о том, что в этом мертвом городе есть какая-то жизнь. Он видел свою пятиэтажку. Там когда-то жил он. Там когда-то жили его родители. Теперь остался только он и его названный брат Слава. И все что они могли себе позволить, это темный подвал, где хоть как-то можно было не замерзнуть.
Николай вздохнул, продолжая идти и тащить сани. Ему было трудно думать о чем либо. Сейчас он очень хотел спать. Он ругал себя за то, что не отдохнул после дозора на блокпосту. Славик выглядел бодрее. Он хоть пару часов поспал. А вот Николаю было совсем тяжело. Он чувствовал непреодолимое желание упасть в снег и уснуть. Сняв рукавицу, зачерпнув ладонью свежий снег и растерев его по лицу, он почувствовал некоторое облегчение. Однако длилось это чуть больше минуты, и он снова потянулся за снегом.
– Что, братишка, колбасит? – ухмыльнулся Сквернослов.
– Спать хочу, – простонал Николай.
– На том свете выспимся.
– А мы, на каком свете?
– Ты опять за свое, нытик?
– Иди к черту.
– Да ладно, Колян. Сейчас дровишек соберем. Вернемся и спи. До завтра у нас работы не будет. – Вячеслав хлопнул Васнецова по плечу и тот едва удержался на ногах. – Э брат, совсем плохо дело. А ну полезай в сани. Ребята не против? – он обратился к остальным древозаготовщикам, которые тянули сани. Те замотали головами.
– Пусть ложится в сани и поспит. Дорога немного вниз уходит. Тащить не тяжело пока. – Сказал кто-то. Николай даже голоса не различал.
– Я в порядке, – пробормотал он.
– Как какашка в кофеварке, – срифмовал Сквернослов, – Ложись в сани и спи!
– Отвали. Сказал я в норме. – Николай не хотел мириться со своей слабостью. И если он поддастся уговорам брата и своему непреодолимому желанию поспать, то никогда он себе этого не простит.
Васнецов еще раз посмотрел назад. Оказывается, они прошли уже приличное расстояние. Виднелись темные точки идущих от города групп древозаготовщиков с других домов. Это немного скрасило гнетущее ощущение того что во всей вселенной, он и несколько человек идущих рядом, единственные живые существа.
Он снова вздохнул, растер по лицу снег и опустил голову. Какое-то время Николай смотрел, как его лыжи обгоняют друг друга. Он не заметил, когда все остановились и стукнулся головой о спину впереди идущего.
Оказывается, они уже были на окраине леса. Впереди было много валежника, после ночной бури.
– Так, – сказал Гусляков, – Берем инструменты и начинаем работу. Далеко не расходиться. Всем быть на виду друг у друга. Славик. Присматривай за братом. Он вообще что-то никакой.
– Я в порядке, – буркнул Васнецов.
Все принялись разбирать лежащие в санях инструменты. Началась работа. Тихий и неуютный лес наполнился звуком топоров и взвизгиванием ручных пил. Вооружившийся топором Николай бессмысленно бродил между поваленными деревьями, не зная с чего начать. Тогда он решил собирать Ветки поменьше, которые не надо рубить или пилить. Собрав одну вязанку, он свалил ее в сани.
– Коля! Да ты даже на годовые кольца не посмотрел! – окрикнул его Вячеслав.
Николай молча вернулся и, принялся перебирать собранные им ветки. Следов радионуклидов не было. Он побрел за следующей партией. Теперь он был более внимательным. Свалив вторую вязанку, он отправился за третьей. Пришлось отойти подальше. Николай собирал ветки, отходя все дальше и дальше, делая свою работу без всякого энтузиазма, автоматически, как сомнамбула. Он даже не заметил, как оказался в небольшой ложбине. И некоторое несоответствие царившей в окружающем мире цветовой гамме он тоже не сразу заметил. Очень много красного цвета было в этой ложбине. Николай снова растер снегом лицо. Ветки посыпались под ноги. Из глотки накатил рвотный спазм. Вокруг был окрашенный кровью снег. Чуть подтопив теплом снежный покров, лежали куски разорванной плоти. Местами виднелись клочья густого меха, бывшего, видимо, еще недавно белым. Прямо на Николая смотрела окровавленная голова могучего полярного медведя. Только одна голова. Все туловище зверя было разорвано в клочья. Пасть животного была распахнута в последнем предсмертном агонизирующем реве. Глаза, полные животного страха, не свойственного такому зверю, были широко открыты.
– Ничего себе! – Сквернослов, заметив что Николай пропал из поля зрения, бросился его искать. И нашел. Теперь он стоял позади Васнецова. – Уж не наш ли это медведь?
Николай ничего не ответил. Только сделал шаг назад.
– Михалыч! – крикнул Вячеслав.
Капитан не заставил себя долго ждать. Следом за ним шел Эмиль.
– Кто такое мог сделать с медведем? – испуганно заговорил Николай.
– Может люпусы? – предположил Казанов.
– Люпусы вроде поодиночке охотятся, – мотнул головой капитан, – В стае они друг друга жрать начинают. А один не в силах справится с таким зверем. Мне так кажется.
Гусляков принялся медленно ходить между останками белого медведя, озадаченно глядя на кровавый снег.
– Да тут даже следов никаких! Он будто просто взорвался изнутри! – Капитан стал тыкать в снег лыжной палкой, – Чертовщина какая-то!
Внезапно, в одном месте, после удара палкой снежный наст осыпался, открыв широкую и глубокую нору. Все сразу вспомнили об истории с загадочном туннелем, в котором пропали дозорные несколько лет назад.
– Эмиль, остаешься со мной. Ребята, быстро возвращайтесь к саням, собирайте остальных и в город. Немедленно! Сообщите первому дозору. Пусть сразу сюда вышлют штурмовой отряд! Живее! И Сани с собой прихватите!
– Но Михалыч! А как же вы тут… – возразил, было, Вячеслав.
– Я два раза повторять не буду! Это приказ! – рявкнул капитан.
Васнецов и Сквернослов бросились прочь из ложбины.
– Думаешь, это, то самое? – спросил Казанов у Гуслякова. Он явно имел ввиду эту историю с загадочным снежным тоннелем.
– А черт его знает, – капитан осторожно заглянул внутрь. Нора была такая, что в нее мог свободно войти человек. И конца ее видно не было.
Вдруг, снег за спиной Гуслякова брызнул фонтаном в разные стороны и в спину ему вонзился длинный и острый клюв какого-то лоснящегося, желтоватого червя небывалых размеров.
– Михалыч! – Эмиль бросился к товарищу, пытаясь снять его с этой пики. Он взял капитана за руки и потянул на себя, но в этот момент, разрывая живот, из Гуслякова показался этот чудовищный клюв, который стал раскрываться тремя челюстями. Сейчас он разорвет капитана на части. Эмиль это понял.
Превозмогая невероятную боль, Гусляков схватил обеими руками, висящими на портупее Казанова две гранаты, и, прохрипев, – БЕГИ, – рванул их на себя.
Эмиль не мог бросить друга, с которым был все эти годы, с которым они служили в одной роте еще до катастрофы. Но он понимал, что сейчас произойдет взрыв. Он отпрыгнул в сторону и взрыв произошел. Казанов почувствовал, как обожгло осколками ноги и как увлажняются в том месте его ватники от крови.
Капитана разорвала на части взрывом. Но он, пронзенный страшным жалом, был уже обречен. Червь дергал своей узкой головой и уже полностью вылез из снежного укрытия. Он был колоссальных размеров. Около шести метров в длину. Неприятного желчного цвета, покрытого какой-то полупрозрачной слизью. Взрыв все-таки ранил его. У основания клюва зияло несколько рваных ран, откуда сочилась густая светло-оранжевая субстанция. Существо рванулось к Эмилю. Он перекатился и принялся стрелять из автомата по твари. Червь не издавал никаких звуков. Только снег шуршал от его судорожных движений, вызванных новыми ранами.
Рядом загрохотали еще два автомата. Николай и Вячеслав вернулись. Существо то сворачивалось кольцом, то выпрямлялось как пружина. Подоспели остальные члены группы и открыли огонь…
* * *
– Две гранаты РГД-5. Пять полных рожков. Четыре из них калибра 5.45, один 7.62. Только тогда эта тварь издохла. – У Сквернослова был совсем мрачный вид. Перед глазами все еще стояла картина, с растерзанным телом командира. – Капитан Гусляков погиб. Эмиль Казанов ранен.
Председатель совета, командующий гарнизоном общины, генерал Басов слушал молча. Ему было уже под шестьдесят. Черная повязка скрывала правый глаз. Он был когда-то летчиком. Он пролетал возле Обнинска, когда справа сверкнула вспышка взрыва, выжегшая ему глаз и превратившая всю правую сторону лица в сплошной ожог.
Вышло так, что профессору не пришлось просить совет о присутствии Николая и Владислава на экстренном заседании совета. Руководство общины само настояло на этом, ввиду последних событий в лесу сегодня. Когда Сквернослов закончил свой доклад, генерал кивнул ему, дав понять, что он может садиться.
Заседания совета проходили в бомбоубежище, расположенном под гарнизонным домом офицеров в центре города. Здесь был просторный и хорошо освещенный зал и все условия для деятельности командования в случае большой войны. Правда, никто тогда не пытался предсказать, сколько этот период будет длиться.
– Что скажет ученый совет? Вы уже провели осмотр существа? – Басов ходил из стороны в сторону между массивным столом и стеной, на которой висела большая карта мира. Того мира, который был когда-то.
С места поднялся профессор Третьяков, который возглавлял ученый совет общины. У него была наиболее высокая ученая степень из всех ныне живущих людей в городе.
– Не вставайте, Михаил Вениаминович. Говорите с места, пожалуйста, – попросил генерал.
– Хорошо, – Третьяков сел на свой стул, – Мы провели тщательный внешний осмотр и препарирование этого червя.
– И с чем мы имеем дело?
– Точного ответа мы не можем дать. Если с эволюционным предшественником крыс-мутантов и люпусов все ясно, то это существо полная загадка. Мы знаем только, что он передвигается под снегом. Причем делает очень хитрые ловушки. Полагаем, что к исчезновению дозорных несколько лет назад причастно подобное существо. Его кровь весьма токсична. А сам червь очень живуч. Что подтверждают слова Вячеслава и Николая. В этой связи вспоминаются рассказы искателей, которые встречали кочевников на востоке, рассказывающих о странных и больших снежных червях в районе Новомосковска. Раньше этим байкам никто не верил, поскольку никто этих червей не встречал. Но сейчас следует воспринимать эти истории иначе. Давайте вспомним, что было в Новомосковске до войны. Это многое может объяснить.
– И что там было? – Спросил один из членов военного совета общины, облаченный в старую полковничью парадную форму.
– Огромный химический комбинат. Вспомните предприятие «А-Зот». Там производились минеральные удобрения, аммиак, продукты органического синтеза, хлор, каустическая сода, азотная кислота, метанол и еще много чего. А еще «Новомоскбытхим», «Органиксинтез», «Полимер-Ко», и это только то, что я могу сейчас вспомнить. В районе города имеются карстовые пещеры, в которых, под воздействием не только радиации, но и обилия химических выбросов, вполне могла зародиться эта новая форма жизни.
– Что вы можете предложить? – Басов остановился и взглянул на профессора.
– Определить вероятные пути проникновения червя в город, и установить с равным интервалом частокол. Нужны длинные ровные палки, которые можно воткнуть в снег до самого грунта. Осмотр тела существа позволяет нам предполагать, что в твердом грунте черви передвигаться не могут. Частокол должен торчать из снега на метр. Чтобы легче было заметить, если какие-то прутья исчезли или погнуты. Двигаясь в снегу, черви непременно наткнутся на эти палки, что будет заметно. По крайне мере можно хоть как-то узнать, если такая тварь проникнет город. В лес теперь следует ходить с тяжелым вооружением. Думаю, древозаготовщики, во время работы в лесу, должны расстилать вокруг себя листы железа.
– Вы представляете, какой это объем работы, установить частокол? – взмахнул руками полковник.
– А у вас есть лучше предложения?
Полковник ничего не ответил.
– Михаил Вениаминович, у вас есть, что добавить по этому вопросу? – спросил генерал.
– Пока нет, – мотнул головой профессор.
– Хорошо. Частоколом займемся завтра же. Думаю, целесообразно будет отправить людей для разбора полуразрушенных зданий. Там много арматуры и старых прохудившихся труб. Железные листы можно взять с самолетов на аэродроме. Теперь перейдем к следующему вопросу на повестке дня. Старшина, – генерал обратился к охраннику, сидящему у входа в зал, – Пригласите наших гостей.
– Есть! – старшина резко поднялся и исчез за дверью. Через несколько секунд он появился в сопровождении двух космонавтов. Им дали самую распространенную в Надеждинске одежду. Солдатский камуфляж. Теперь, после того как их подстригли, побрили и дали возможность принять ванну, их было практически не узнать. Николай с интересом взглянул в их сторону. Оба были невысокого роста, что и понятно, поскольку в космических кораблях острый дефицит свободного места.
– Прошу, присаживайтесь, – Басов указал на два, приготовленных для гостей стула.
Космонавты кивнули и сели на свои места.
– Пожалуйста, представьтесь. Я и профессор Третьяков уже знакомы с вами. А вот остальная аудитория нет.
– Юрий Алексеев, – встал круглолицый человек, с седыми волосами. Он кивнул всем присутствующим и сел.
– Андрей Макаров, – второй был, совеем лысым, с вытянутым скуластым лицом. Он повторил жест своего товарища.
– Вчера мы просили у вас подготовить подробный доклад для нашего совета. Вы говорили, что имеете очень важную информацию. Пожалуйста, мы готовы вас выслушать, но в процессе вашего доклада, у нас возникнут к вам некоторые вопросы. Надеюсь на ваше понимание и искренность. Прошу, начинайте. – Генерал, наконец, присел на свой стул.
Начал говорить Макаров.
– Вчера мы сказали вам, кто мы. Рассказали о своей незаконченной экспедиции на Луну. Я думаю, повторяться, смысла нет. Вы, товарищ генерал, настаивали, чтоб мы рассказали вам все от начала нашей посадки. Мы так и сделаем. Итак, мы приземлились в районе города Бхиванди на западе Индии. У самого побережья. Нам повезло, в городке было много людей, которые после случившегося цунами и последовавшей за этим войны нашли в себе силы не скатиться в варварство. Они помогли нам, поскольку мы перед этим полтора года были в космосе и наши мышцы сильно атрофировались. В корабле у нас были специальные тренажеры для поддержания себя в норме, но невесомость есть невесомость. В общем, провели мы там три с лишним года. Попутно искали наш груз, где был луноход. Когда нашли, мы с Юрием решили отправиться на родину.