Васнецов повернул голову и поймал на себе испепеляющий взгляд Ильи. Вдруг стало холодно и все вокруг померкло. И… Рана… Ее бросили с матерью в могилу, даже пуповину не обрезав. И новорожденная, которую приняли за мертворожденную, закричала. Жизнь пробивалась из могилы. Желание жить, во что бы то ни стало. ЖИТЬ!
– Ветер, прости… – он встряхнул головой, освобождаясь от этого странного гипноза, в который как будто Людоед его погрузил. – Я не то хотел сказать…
– А как иначе прикажешь тебя понимать? – резко бросил Артем. Затем он поднялся со своего стула и добавил, – Знаешь, ты действительно глазами на отца своего похож. Но и только… – Обратившись к Варягу, он сказал, – Скоро Кабан придет. Помоетесь, поедите и отдыхайте. Вербовку вашу он на следующее утро отложит. К тому времени его соратники освободятся от сегодняшних хлопот. Да и он сам. К тому времени вам настоятельно рекомендую покинуть Вавилон.
Сказав это, Ветер быстро ушел.
– Я же из лучших побуждений, – растерянно пробормотал Николай.
– Поверь мне, говнюк, тот, кто первым нажал на кнопку, тоже руководствовался лучшими побуждениями. На свой лад конечно. – Усмехнулся Людоед. – И как, нравится тебе результат? Не решай за других их судьбу.
– Что? – Васнецов уставился на Людоеда, – Что ты сказал? Не решать за других их судьбу? А как насчет Ирочки Листопад? А? А как насчет Пчелки? А как насчет той девочки, в кантине Олигарха? А? Не ты ли за них решил?
Людоед неторопливо встал со стула, подошел к Николаю и, наклонившись, зашипел:
– Это бремя, этот крест, и этот грех, я несу на своих плечах и на чужие не перекладываю. Когда станешь умнее, свистни и я тебе популярно объясню. А сейчас заткнись. И еще раз упомянешь Ирину Листопад, я избавлю тебя от мук. Ведь мне кажется, что ты не живешь, а мучаешься. – Произнеся это, он отвесил Васнецову подзатыльник.
|
|
УРАЛ
Он никак не мог уснуть. Давило все. Холод от нарушенной взрывом и боем системы теплоснабжения Вавилона. Давила пульсирующая боль в висках. Мысли об отце. Всплывающие кровавые картинки недавнего боя и шок от самого себя в том бою. Давила кромешная тьма в этом помещении и храп Сквернослова. Не давала покоя ссора с Людоедом и сама мысль об убийстве ради милосердия, которая, скорее всего, в лучшем случае была кощунственной. Мысли и образы проносились в голове, словно горящие вагоны метропоезда, который он наблюдал в своем странном видении тогда, в метрополитене Москвы.
Он думал о том, что было бы для него предпочтительнее, будь он тем прикованным к постели девятилетним сыном Артема-Ветра. Николай часто ловил себя на мысли о бессмысленности жизни. Точнее не жизни, а существования, которое они все влачили последние два десятка лет. Но разве мало было людей обреченных и выброшенных на обочину жизни до ядерной войны? Помнится, профессор Третьяков говорил о таких людях, тогда, ночью на девятом посту. Перед тем как в их жизнь вторглись два теперь уже мертвых космонавта на своей чудо-машине. Он говорил об отвергнутых обществом людях, число коим было легион и которые несмотря ни на что цеплялись за жизнь и после ядерной войны оказались наиболее приспособленными к новым условиям и обуреваемые жаждой мести к выжившим представителям отвергнувшего их когда-то общества. Но что значить быть парализованным и обездвиженным? Это неописуемо страшно, но разве он позволил бы кому-то другому решать за него, жить ему или нет? Даже не в силах свести счеты с собственной жизнью, он врядли желал бы возложить право решать за него на кого-то другого. Даже на собственного отца. Но и его отец не стал бы даже задумываться о таком. Нет. Только не его отец. «Ты, сынок, живешь в раю и это главное» – говорил он когда-то. Да. Там в Надеждинске рай по сравнению с тем, что он видел всю дорогу. Даже по сравнению с шумным и наполненным жизнью, до нападения вандалов, Вавилоном. Нет. Он, Николай был не прав. Даже больше чем не прав. Он теперь стал ощущать то чувство стыда, которое за последние дни стал совсем забывать. И Николай поймал себя на мысли, что он испытывал сочувствие либо к уже мертвым, таким как Рана, Ульяна, безымянная проститутка-людоедка, Андрей Макаров и Юрий Алексеев, Туранчокс и его девица, вавилонский боец, выгнанный им под пули, либо вообще неодушевленные вещи. Тот же плюшевый медведь. Но к живым он не питал столько сострадания. И казалось мысль о том, чтобы лишить инвалида жизни родилась лишь для того, чтобы потом жалеть уже мертвого мальчугана в полную силу. Он вдруг понял, что видит в живых не то чтобы конкурентов, но угрозу. В нем проснулся какой-то дикий инстинкт борьбы и естественного отбора… Как же прав был Людоед, когда говорил что брать в путешествие женщину – гибельно для самой миссии. Теперь это очевидно. Отношения и так в группе напряжены, хоть группа и поредела на треть. Но появись среди них женщина – это стало бы концом для всей миссии, а может и для них для всех. Хотя, провал миссии и есть конец всему. Да, в прозорливости Ильи можно не сомневаться. Да ведь он сам весьма бурно отреагировал на появление в баре лисиц-амазонок и оставил своих товарищей, чувствуя растущую в нем, как снежный ком, волну агрессии.
|
|
|
|
Как же медленно тянется время… И как же громко храпит Славик… Черт побери…
Оставалось сожалеть, что он не прихватил из лунохода записную книжку дяди Володи. Можно было скоротать время за чтением. Хотя в такой темноте…
Он уже не знал, какой по счету час всматривается в потолок этого гостиничного номера. Однако к своему удивлению он отметил про себя, что стал различать детали интерьера. И это в абсолютной темноте. Может это просто мозг рисует в воображении то, что охватил взгляд, когда они вошли в комнату с керосиновой лампой? Может он вовсе не видит, а лишь рисует проекции в сознании? Но нет. Вот на соседней койке лежит на боку Варяг. За ним Сквернослов. Койка Людоеда пустовала. Где его носит опять? Ах да… Он же вроде собирался потолковать с Ветром… Он вроде выходил… Выходил…
Дремота, наконец, вошла и в сознание Николая. Даже страх перед тем, что он увидит во сне всех кого убил сегодня, или уже вчера, не помог бодрствовать. Он провалился в сон, как тогда, в подмосковном лесу провалился в подвал метеостанции. И там встретил сталкеров…
– Куда мне идти? Что делать? – тот вавилонец, которого он обругал и, отправив воевать, кинул в объятия смерти, возник из ниоткуда.
– Что ж ты так неосторожно, – лениво пробормотал Васнецов. – От тебя живого толку больше было бы.
– А куда идти? Что делать? – повторил боец.
– Ну, теперь уже не знаю. Извини.
Вавилонец исчез. Но в темноте теперь проявлялась ровная шеренга незнакомых ему людей. Видны были только лица. Мужские и несколько женских. Разных возрастов, но с одинаково пустым взглядом. Ничего не выражающие лица мертвецов. Это убитые им вандалы? Кто-то шел за их спинами, проводя забинтованной в грязную тряпку рукой по плечам мертвых.
– Рана! – взволнованно прошептал Николай.
Она вышла, вперед держа в другой руке большую плетеную корзину.
– Рана, что это у тебя?
– Это колыбель…
– Что?
– Колыбель новой жизни, – шептала девушка. – Дай жизни шанс.
– Но ведь за этим мы и идем на Аляску. – Развел руками Васнецов.
– Только не забывай о том, что вы должны сделать. Сделать… Колыбель новой жизни…
Она теперь держала корзину на вытянутых руках.
Николай осторожно приблизился к ней и заглянул в корзину. Там накрытый белым теплым одеяльцем лежал тот самый плюшевый мишка. Васнецов осторожно потянул одеяло на себя и вдруг, в мгновение ока корзина превратилась в сгоревший вагон и из него выскочила черная тень и бросилась прочь. Николай в ужасе отпрянул, вспомнив как он ходил в метро и как из вагона выскочил черный обуглившийся скелет… Или ему тогда показалось что это скелет?
– Что за чертовщина! Что это?! Рана! Рана, где ты?!
– Я тут мой мальчик… – зашипела она прямо в ухо. – Я тут…
– Это что, такой… такой жизни я должен дать шанс?
Девушка обняла его, сковав мертвецким холодом.
– Жизнь, Коленька, какой бы она не была, лучше смерти. Жизнь, это жизнь!
– Ты о чем вообще? О сыне Артема?
– Я о жизни вообще. Дай жизни шанс. Смерть неизбежна, но жизни должна жить…
– Перестань! – он вырвался из объятий, – Прекрати сейчас же! Перестань меня мучить! Я не понимаю что ты говоришь!
Он сильно надавил ладонями на глаза, надеясь проснуться, но вдруг услышал скрип. Качели, черт их подери!
Васнецов осмотрелся. Он стоял на улице какого-то города. Точнее среди тлеющих руин. Вокруг груды бетона и кирпича. Огрызки стен домов. Столбы черного дыма то тут, то там, тянулись ввысь, к еще не затянутому вечными тучами небу, но уже измазанному пеплом ядерного удара. Всюду люди. Или обезображенные обгоревшие тела, беспорядочно лежащие в руинах и среди улиц. Многие обгоревшие до костей. Есть и живые. Их тоже немало. Одни сидят на обломках кирпича и бетона и смотрят в пустоту. Кто-то бродит в дыму и что-то ищет. Все в лохмотьях, изранены, кто-то с вытекшими глазами и выгоревшими волосами. Слышен плачь. Зов. Крики боли. В центре просторного дворика скрипят погнутые от жара качели. Обгоревший, но еще живой пес. Контуженный и ошарашенный произошедшим, стоит и шатается, как пси-волк пытающийся обратить жертву. Вся эта картина свершившегося апокалипсиса пугало так, словно он и не жил вовсе в условиях порожденных этим самым апокалипсисом.
– Коля? Коля, это ты?
Васнецов обернулся. К нему подошел Андрей Макаров.
– Колька, ты, что тоже умер? – удивленно спросил космонавт.
– Я, – Васнецов опешил, – Нет, вроде… Не собирался, во всяком случае…
– А я вот… Да ты и сам все видел тогда… Горько, погибнуть от рук родной кровинки, – Он вздохнул. Я искал ее, искал тут. А ее нет нигде. Не могу найти. Представляешь… Я вот даже жену свою нашел… Только вот… Она меня не узнает совсем. Смотрит мимо. В пустоту. И совсем не признает. Больно-то как. Вот живешь с болью и терпишь. Думаешь, ничего, боль преодолею. А ежели что, то у каждого из нас есть козырь в рукаве, который бьет любую боль и страдания.
– Что за козырь?
– Смерть, Коля. Для живого смерть это еще и средство против боли. Но это пока ты жив. А после смерти боль, это страшно… Ведь после смерти, смерти нет. Есть только вечность и никуда ты от этого не денешься. Вот что такое настоящая боль. Больно, что дочку найти не могу. Больно, что жена меня не признает. Эх, ладно. Что я о себе все. Как вы там без меня? Докуда добрались?
– На Урале вроде как…
– И только? Хотя… У меня тут чувство времени… Нет точнее тут никакого времени. Я же говорю, вечность. А как Юрка там?
– Юра? – Николай тяжело вздохнул, – Юра погиб.
– Погиб?! – воскликнул Андрей, – Как же… А почему я его тут не встречал? Как он погиб?
– Ранен был, тяжело. Гангрена началась. Он застрелился.
– Ах вот оно что… Так он наверное, сразу в ад попал… Самоубийца…
– Что?! Как так? Он же уже, по сути, мертв был! Только от мучений себя избавил! – разозлился Васнецов.
– Не шуми, Колька. Человек предполагает а Господь располагает.
– Чушь! Чушь это все, понял! И если он попал в ад, то где ты сейчас находишься?! Это что, рай?!
– А рая нет, братец, – усмехнулся космонавт.
– То есть?
– Рай мы сожгли. Это, что ты сейчас видишь, это день икс. Тот самый чертов день. Это стало нашим чистилищем. А рай мы сожгли. Во всяком случае, закидали дорожку трупами и, хода туда человекам больше нет.
– Это все неправда. Я ведь сплю. – Поморщился Николай.
– И сколько людей так думали, когда все началось? Да ладно, ты главное не бери в голову. Ты главное, закончи то, что мы начали. Дойди до этой установки.
– Ага, дать жизни шанс…
– Да. Жизни… Шанс… А я вот тут не знаю, куда мне теперь идти. И что делать…
Земля под ногами завибрировала. Послышался приближающийся гул.
– Это еще что такое? Эй… Андрей!
Макаров уже уходил по руинам куда-то в дым.
– Счастливо тебе Коля! – кричал он сквозь гул, – Мы еще увидимся! Только пусть для тебя это будет не скоро! Живи пока жив!
Улицы разрушенного города разверзлись как клубы дыма и пара, и сквозь туман на Васнецова мчался огромный поезд. Подобный тому, что катил на мосту в Котельниче, или из детских кошмаров, о которых перед смертью поведал Алексеев.
Николай бросился прочь, но ужас был в том, что куда бы он не бежал, невидимые и затерянные в дымке железнодорожные пути все равно оказывались под его ногами и поезд неумолимо мчался на него.
– Нет! Нет!!! Не-е-ет!!!
Огромная масса настигла его и слилась с ним, давя немыслимой тяжестью и свербя разум грохотом и лязгом колес.
– Черт! – Васнецов уселся на койке, растирая лицо холодными ладонями, – Черт тебя подери! – Он огляделся. Кромешная тьма комнаты… Хотя… Нет, это огромное помещение. Какие-то столы массивные… Шкафы… Колбы… Большие колбы… Вдалеке здоровенная гермодверь…
– Где я? – пробормотал он. – Что это?
– Ко-о-оля… – эхом пронесся под потолком знакомый голос.
– Кто здесь?
– Коля! Смотри, чтоб эта дверь была закрыта! Всегда! Не открывай ее!
– Что? Отец!!! Папа!!! Это ты?!
– Не открывай эту дверь!!!
– Что за дверь?!
– Коля! Коля! Да проснись же уже, наконец, черт тебя дери! – Людоед еще раз тряхнул спящего Васнецова.
– А?
– Бэ! Просыпайся! Пора уходить!
– Фу… – Выдохнул Васнецов и уселся на край кровати, глядя на керосиновую лампу.
– Что, опять приснилось что-то? – усмехнулся Вячеслав.
– Н-да… – Николай кивнул.
– Бабы? – Сквернослов подмигнул.
– Да иди ты к черту.
– Да лучше бы бабы, – Покачал головой Варяг, – Судя по твоему выражению лица, лучше вообще ничего бы не снилось…
– Это точно, – Вздохнул Васнецов.
– Так, камрады, последняя возможность, – Произнес Крест, оглянув всех.
– Слушай, Илья, ну ведь уже все решили. Забыл, что Ветер сказал?
– А ты забыл, кто я есть? Вот этого Ветер совсем не учел. Он же не знает, с кем имеет дело. Я тут могу за сутки все уладить.
– Вот завелся-то! – нахмурился Яхонтов, – Ну мы ведь все решили!
– Ну, спалим этот ХАРП. А порядок навести? Так если по пути и сподручно…
– Какой к хаосу порядок?! А?! Может, хватит распалять свои силы и время? Далась тебе местная революция? Или жажда крови опять? – поморщился Варяг.
– Я крови насмотрелся, брат. И нахлебался, будь здоров. А справедливость?
– Наша цель. Вот справедливость. Остальное мышиная возня. Тем более мы и так сделали им большое одолжение, воевав за них. Чего, по сути, делать были не обязаны.
– Да ты погоди, Яхонтовый мой. Не торопись. Я выяснил, что тутошний администратор в моем черном списке. Ну, помнишь про артель ассасинов? Это что же получается, кто был в князьях до заварухи, тот у руля и остался? Как это, справедливо? Да была бы не Россия, так черт с ними. Их проблемы. Но это все наша страна…
– Илья, Кабан сам справится. Не лезь. Я согласен с Варягом, – вставил реплику Сквернослов.
– Слушай, Ахиллес, – пробормотал Николай, – Мой отец тоже ведь в артели вашей состоял… Состоит точнее. И когда он был тут, он отчего-то не убил администратора. Значит и нам не стоит. Пусть сами разбираются в своей кухне.
– Три голоса, против одного, – усмехнулся Варяг. – Так что брат собирай вещички.
– Ну, вы и амебы, – хмыкнул Крест, – Ну да черт с вами. Вещички уже собраны. Прем через горы?
– А молохиты эти? – возразил Вячеслав.
– Чего, испугался баек местных? – покачал головой Илья. – Надо через горы напрямик. Во-первых, так короче…
– Конечно через горы, – кивнул Васнецов. – Отец туда ушел.
– Коля, твой отец был моим другом, но мы сейчас не его ищем. Ты это понимаешь? – вздохнул Яхонтов.
– Не был. Есть.
В комнату вошел Ветер.
– Ну, что, готовы?
– Да, Артем, выходим уже, – кивнул Людоед.
Они двинулись по расчищенным уже от трупов, но не освобожденным пока от завалов и обломков улочкам Вавилона к выходу. Уставшие от последних событий охранники на входе были предупреждены Ветром об уходе группы его товарищей и сидели в своей коморке.
– Ну, что Артем, спасибо тебе за все. – Вздохнул Варяг, протягивая ему руку.
– Это мне то? Ребята. Вам спасибо. Очень вы Вавилону помогли.
– Ветер, – пробормотал немного сконфужено Николай, – Ты это… Прости за мои слова. Насчет сынишки твоего.
– Да ладно, Коля. Бог простит. А я и подавно, – он улыбнулся.
– Ты что, веришь в Бога после всего?
– После чего именно? – удивился Ветер.
– После всего что произошло и происходит. После того как он отнял у тебя супругу и после болезни твоего сына.
– А в этом виноват Бог или люди? А? – Артем невесело усмехнулся.
– Но страдает невинное дитя. Он в чем виноват?
– Страдания, именно невинных, помогают людям задуматься о себе. И быть человечнее. В хорошем, конечно, смысле этого слова. Понимаешь?
– Нет, – категорично мотнул головой Васнецов.
– Ну-у… – Ветер развел руками.
– Да ладно вам, – хмыкнул Людоед, – Не знаю как насчет Бога, но дьявол точно существует.
– Да? С чего ты взял? – Сквернослов уставился на Илью, уже очевидно зная ответ.
– Да я и есть Сатана! – засмеялся Людоед.
– Креста на тебе нет, – покачал головой Яхонтов.
– Хорошая шутка. Ценю. – Крест подмигнул ему и, хлопнув по плечу Артема, добавил, – Спасибо брат за участие. Удачи тебе и сынишке.
Они направились к двери. Замыкал процессию Васнецов.
– Коля! – окликнул его женский голос.
Он обернулся. Это была Лера. Она теребила ладошкой свой кулак и с волнением смотрела на Николая.
– Коля… Вот и ты уходишь, как твой отец. – Вздохнула она.
– Как ты узнала?
– Ветер сказал.
– Неосторожно с его стороны, – Васнецов бросил на Артема осуждающий взгляд.
– Коля… Коленька… Ты береги себя, ладно?
– А тебе то что? – пробормотал Николай.
– Зачем ты так? – она обиженно отшатнулась, – Ты мне добрее показался…
– Был бы я добрее, вы бы проиграли вашу битву за Вавилон.
– Ты что же, думаешь, мы победили только благодаря тебе? – Лера усмехнулась.
– На кону стоят остатки всех выживших. И жизни все зависят от меня. Ваш город на фоне этого лишь крохотный мазок. Так-то деточка, – Васнецов недобро оскалился.
– Ну, что ж, удачи тебе в твоей великой миссии, – Иронично сказала она и, повернувшись, пошла прочь.
– Удача нужна убогим! Я без нее справлюсь! – огрызнулся Николай и быстро направился к выходу, желая выйти из города раньше, чем искушение догнать ее и извиниться за грубость переборет его.
– Н-да, Коля, эдакая ты циничная скотина, – хмыкнул Людоед, почесав затылок.
– Просто ему есть, у кого поучиться, – Варяг хлопнул Илью ладонью по спине и они оба засмеялись.
– Мужики, я вас ненавижу, – беззлобно проворчал Сквернослов.
* * *
Они добрались до спрятанного в лесу лунохода быстрее, чем шли от него к Вавилону. Благо теперь не надо было идти в гору, а наоборот. Тщательный осмотр местности вокруг машины и самого лунохода показал, что все чисто и никого тут не было, кто бы мог оставить неприятный сюрприз в виде засады или банальной мины-растяжки.
Варяг сел за руль. Рядом расположился Людоед. Николай и Вячеслав заняли пассажирский отсек. Странное и приятное чувство охватило разумом Николая. «Я дома» – мысленно повторял он, с удовлетворением отметив, что и записная книжка его дяди и потерянный кем-то плюшевый мишка лежат на месте. Луноход, лесом обходя Вавилон, двинулся в горы. Наконец-то они достигли Уральских гор, которые, как, оказалось, таили в себе много тайн, опасностей и быть может, историю последних дней жизни Николая Васнецова старшего.
– Как думаешь, Колян, отец еще жив? – тихо спросил Сквернослов.
– Верю в это, – пробормотал он в ответ.
– Странно как-то. Вроде смирились. Столько лет прошло. А тут растеребили рану. Посеяли в душе надежду. Только как нам его найти?
– А никак. С другой стороны шансов услышать о нем ведь тоже не было. А мы услышали. Если повезет… Ну а если нет, так будем жить с мыслью что и он жив. Во всяком случае, среди мертвых я его не видел.
– Что?
– Да так, – Васнецов отмахнулся. – Сон дурной приснился.
Луноход медленно поднимался по заснеженному склону, который становился круче. Уже занялся отгороженный от людей тучами рассвет. Николай почувствовал, что из-за уклона машины начинает соскальзывать по сидению к корме и уселся у аппарели.
– Варяг! Справа! – послышался возглас Людоеда.
– Вижу, – ответил Яхонтов.
– Давай газку подбавь!
– Да не может он в горку быстрее.
Николай и Вячеслав прильнули к смотровой щели. Метрах в ста или меньше, они увидели колонну людей. Их было несколько десятков. Часть на паре больших саней. Остальные эти сани тянули. Многие видимо были ранены. Белые маскхалаты и маски говорили красноречиво – это вандалы. Только вид у них был сейчас не воинственный. Вся процессия представляла собой жалкое зрелище мигрирующих людей, покинувших свой дом из-за безвыходности своего положения. Сейчас колонна остановилась, видимо услышав позади гул лунохода. Они смотрели на странную машину с недоумением и возможно страхом. Кто быстро достал из саней гранатомет, но другой, положив ему ладони на оружие, упредил от опрометчивых действий. Гранатометчик опустил руки и смотрел в след луноходу.
– Слышишь, Колян, а может мы не за тех воевали? – тихо пробормотал Сквернослов. – Тебе сейчас так не кажется?
– Мы воевали за себя, – ответил Васнецов.
Машина перекатила за большой выступ на склоне, и растерянные вандалы пропали из виду.
– Кажется, пронесло, – пробормотал Варяг.
– Наверное, – ответил Людоед, – Как тут антенны выдвигаются?
– Зачем?
– Помнишь про радиосигнал, о котором говорил Юра? Ну, тот, что корабль их засек?
– Помню, и что?
– Он ведь отсюда, из гор шел. Так? У меня есть мыслишка. Это закрытая ГЛОНАССовская частота. Обычной радиостанцией его не запеленгуешь. Я пообщался с Ветром на счет того, не ловили они сигналов каких случайно. Короче обычные рации у них есть, но они далеко не бьют. Много помех в атмосфере. И не ловят они ни черта. Следовательно, сигнал не их был.
– Ну, понятно. И что дальше?
– Так вот, на случай особого периода руководством нашего тайного общества были заблаговременно сделаны схроны по всей стране. И маячки в них на особой ГЛОНАССовской частоте. Я знаю, что на Урале есть такой схрон. Никому обо всех тайниках не говорили. Только тайники в зонах ответственности. Моей зоной был северо-западный регион. Но пока я из лодки выбрался да в метро ошивался, разорили их коллеги мои по артели. Однако мне перед смертью один товарищ рассказал о тайнике на Урале. Тут была зона его ответственности, но он на задачи артели наплевал и в Москву подался, как все началось. Мать с отцом искал. Облучило его в метро сильно. Но он мне рассказал о тайнике. Успел. Тут плотность населения небольшая была и выживших тоже мало, по сравнению с северо-западом. Следовательно, и тайники уцелели. Вот это и был сигнал от тайника. Тайник где-то в этом районе. Я же говорил, помнишь? НА урале боеприпасами разжиться сможем. Мы должны были находить тайники через персональные портативные ГЛОНАССовские передатчики. А связь то спутниковая, но спутники все сразу посшибали. Только этот лунный модуль и остался. Понимаешь?
– Ты хочешь запеленговать напрямую?
– Конечно. Тут уже близко. Может и напрямую получится. Тем более что спецсвязь этому аппарату доступна, учитывая то, что он должен был на самом деле делать на луне. А если напрямую не получится, то может с кораблем свяжемся.
– Толково задумано, странно правда, что маяк до сих пор работает, – Хмыкнул Варяг, – Вот эти две кнопки.
– Так. Сейчас.
В корме зажужжали приводы выдвижных антенн.
– Ну что? – спросил Яхонтов.
– Погоди. Не так быстро.
– А что там вообще в схронах?
– Да в том то все и дело, что я не до одного целого схрона не добрался. Вроде в метро был еще схрон но его не то морлоки не то оборотень разорили. Знаю что там экипировка, боеприпасы, оружие, приборы, медикаменты. Все для сказочной жизни короче. Ну и функционирования в особых условиях. Слушай, давай на тот хребет заешь. Может гора мешает. Оттуда просканируем.
* * *
Величие гор не могло не завораживать. Вершины тонули в серых тучах, которые стали еще ближе. Огромные массивы, вырастали, повинуясь титаническим силам природы и, самые высокие пронзали непроницаемый свинцовый свод, выпуская свои вершины в царство солнечного света. Крохотная машина терялась в неровностях и замерзшей хвойной тайге на поверхности гор, подтверждая ничтожность человека перед могуществом природы. Но когда-то человек смог доказать, что он способен нанести сокрушительный удар всему живому… Однако сейчас величавые Уральские горы с равнодушием взирали на крохотную коробочку, ползущую по склону одной из них. Эти горы простояли тут сотни миллионов лет. И для этого срока возраст человечества лишь краткий миг. Но сейчас все могло завершиться. И для людей и для гор и для всей планеты.
Но они продолжали невозмутимо выситься над миром и встречать гостей в гордом безмолвии. Безмолвии?…
– Есть!!!
Николай вздрогнул и через окошко уставился на Людоеда.
– Есть сигнал!!! – кричал тот. – Соседняя гора, Варяг! Вот это удача!
Луноход помчался по склону вниз к соседней горе. Приходилось замедлять ход, поскольку заросли хвойного леса, давно растерявшего хвою, становились все гуще. Еще пару часов ушло на подъем. Они оказались на массивном скальном уступе, торчащем в сторону большой Азии. Склон с той стороны был практически свободен от растительности. Только небольшие рощи клочками торчали из снега. Но здесь густота деревьев уже не позволяла двигать дальше на машине. Найдя подходящую расщелину перед уступом, Варяг припарковал машину там и дальше они пошли пешком. Идти пришлось еще полтораста метров, пока их не встретил запорошенный снегом и почти не заметный вход в пещеру среди скальных образований. Людоед посветил внутрь фонарем.
– Оружие приготовьте. Не забывайте про этих молохитов. – Сказал он, обернувшись и, двинулся в пещеру.
ВНУТРИ
Каждый следующий шаг в темноту добавлял напряжения. Тишина давила на психику, но и говорить отчего-то не хотелось. Луч света от фонаря скользил по неровным заледенелым стенкам пещеры, то и дело, отбрасывая причудливые тени, каждый раз дарящие воображению странные образы страшных существ. Но все это было лишь воображением.
– А передатчик-то где? – нарушил гнетущую тишину Варяг.
– Наверное, в одном из деревьев у входа, – пожал плечами Людоед. – Обычное дело. Помню, нашли пень и ветку возле базы подлодок на севере. Они там лет пять сканировали все на полсотни миль вокруг. Да и наши молодчики года за два до всеобщего трандеца нечто подобное понатыкали и у Скапа-Флоу и на Ян-Майене и в Гренландии. Вроде пень. Даже грибы и мох на нем растут. А это передатчик. А тут столько деревьев, что хоть сколько их понаставь. Хрен найдешь без пеленгатора специального.
– И как он столько лет работает?
– Да с этим тоже проблем не было. Были у нас специальные жучки размером с пуговицу. Даже меньше. Автономный ресурс несколько лет. А для долговременных маяков элементы и посерьезней, делались. Хотя двадцать лет конечно многовато. Но черт их знает…
Фонарь потух.
– Черт, – пробормотал Крест. – Вот для фонариков ничего такого придумать не могли, бараны.
Стало совсем темно. Свет от входа сюда уже не пробивался. Насколько они углубились в недра горы, было теперь трудно понять. Кромешная тьма набросилась на них, как хищный и голодный зверь.
– Погоди, сейчас свой достану, – послышался голос Яхонтова.
Темнота, холод и страх, придавали вроде знакомому голосу, жутковатые оттенки. Или этот так шутили стены и свод пещеры, звуки в которой метались от одного угла к другому, наматывая огромный клубок искажений.
– А у тебя жучек этот? От жима работающий?
– Да.
– Хреново.
– Почему?
– Да шумит он. Тут надо хорошенько прислушиваться. Мало ли что.
– Ты что, в молохитов этих веришь? – послышался смешок Сквернослова.
– А ты, дурак, в морлоков веришь? – ответил вопросом на вопрос Крест.
– Я их не видел.
– Так ты у блаженного спроси.
Наконец-то зажужжал фонарь Варяга и, в пещере стало хоть немного светло. Они медленно двинулись дальше. Если в самом начале, после относительно узкого входа, было довольно просторно для четырех людей, то сейчас пещера становилась все меньше и меньше. Может с одной стороны это и хорошо, поскольку не оставляло воображаемым чудовищам пространства для возникновения, но где в таком случае тайник о котором говорил Людоед? Этот вопрос, наконец, вырвался из уст Николая, когда они дошли до тупика.
– Где тайник, Илья?
Крест озадаченно смотрел на стену перед собой и хмурился.
– Не спеши. А то успеешь, – пробормотал он и стал медленно двигаться назад.
– Так может тут дверь, замаскированная под породу? – предположил Сквернослов.
– Никто не будет делать скрытую дверь в самом тупике. Это слишком очевидно и ее скорее найдут те, кто найти не должен. – Ответил Людоед, рассматривая стены и пятясь назад. Варяг следовал за ним, освещая участки, на которые падал взгляд Ильи.