В последние годы в Германии шла жаркая общественная дискуссия о свободе воли — на мой взгляд, неудачная, поскольку она принесла больше недоумения, чем ясности. Вот первый из глупейших аргументов в пользу свободы воли: «Я знаю, что я свободен, потому что я чувствую себя свободным!» Да, а еще вы воспринимаете мир, наполненный цветными предметами, хотя вам известно, что перед вашими глазами лишь мешанина волн различной длины. То, что вы осознанно переживаете некое состояние определенным образом, вовсе ничего не доказывает. Второй аргумент таков: «Но подобный тезис ведет к ужасным последствиям! Следовательно, он не может быть правдой». Я определенно разделяю это беспокойство (вспомните общество роботов в нашем эксперименте, и как научное самопознание может на них сказаться). Многие представители гуманитарных наук часто не знают, что экспериментальные исследования уже доказали: уменьшение веры в свободу воли может приводить к заметному снижению готовности помогать другим, к возрастанию желания жульничать, к снижению самоконтроля, к ослабленной реакции на свои ошибки, к взрывам агрессии. Экспериментально доказаны даже объективные изменения в нейронных коррелятах неосознаваемых предварительных стадий волевого акта22. Теория я-модели объясняет, почему это происходит: осознаваемая, когнитивная я-модель прочно сцеплена с нашим бессознательным образом себя, и потому сдвиг в я-модели может — как при психосоматических заболеваниях — направлять и поддерживать причинные изменения во внутреннем состоянии тела и во внешнем поведении. Итак, если в обществе распространится неуверенность вульгарного материализма в свободе воли, то она действительно может привести к антисоциальным тенденциям, более импульсивному и бесцеремонному поведению, которое будет все больше игнорировать негативные последствия собственных действий. Несомненно, психосоциальная опасность существует, но истинность утверждения должна рассматриваться независимо от его психологических или политических последствий. Это вопрос простой логики и интеллектуальной честности. Однако и нейробиологи внесли в сумятицу свой вклад. Любопытно заметить, что они это сделали именно тем, что часто недооценивают радикальность своей позиции. Вот моя вторая мысль по этому поводу.
Нейроученые часто говорят о «цели действия», о «процессе моторного отбора» и об «определении движений» в мозге. При всем уважении к ним я, как философ, должен сказать, что с концептуальной точки зрения это абсурд. Если серьезно отнестись к научному взгляду на мир, то никакой «цели» не существует и некому выбирать или определять действие. Нет никакого процесса «выбора»: в реальности происходит лишь динамическая самоорганизация. Это процесс без цели и Я. Более того, обработка информации, которая идет в мозге, даже не подчиняется правилам. Мышление отлично от вычисления, не следует оно и правилам логики. Оно в меньшей мере соответствует нашим традиционным представлениям о «здравомыслии», чем мы думали в прошлом. Обработка информации в мозге больше связана с обработкой похожих информационных структур или постоянным соревнованием между внутренними изображениями. Имеется мало таких ситуаций, в которых обработка информации симулирует логическое умозаключение в «пространстве причин». В конечном счете ею правят физические законы. Мозг лучше всего описать как сложную систему, непрерывно стремящуюся к стабильному состоянию, производя порядок из хаоса.
Согласно чисто физическим положениям естественных наук, ничто в мире не обладает ценностью или целью: существуют лишь физические объекты и процессы. Кажется, в этом и есть суть строго редукционистского подхода — и именно в это никак не заставишь поверить существ с я-моделью. Конечно, в мозге биологического организма могут быть представления о цели, но в конечном счете — если нейробиология серьезно воспринимает свою основополагающую гипотезу — они ни к чему не относятся. Выживание, приспособленность, благосостояние и безопасность как таковые — не ценности и не цели в истинном смысле этого слова: очевидно, выживали только те организмы, которые внутренне представляли их целями, а также таковыми ощущали. Но привычка говорить о «целях» организма или мозга заставляет нейробиологов забыть, насколько сильны их собственные (не как ученых, а как существ с я-моделью) предрасположенности в действительности. Мы видим, что даже рассудительные сторонники естественных наук иногда недооценивают радикализм сочетания нейронауки с теорией эволюции. Оно превращает нас в существ, увеличивающих свою приспособленность путем галлюцинации целей.
Я не стану утверждать, что это истина, полная и окончательная. Я только указываю, что вытекает из открытий нейронауки, и как эти открытия противоречат осознаваемой нами я-модели. Субличностная самоорганизация мозга просто не имеет ничего общего с нашим понятием «выбора». Конечно, сложное и гибкое поведение, вызванное внутренним образом «цели», все же существует. И никто не мешает нам назвать такое поведение «деятельностью». Но, даже если вписать понятую таким образом деятельность в картину, мы с философской точки зрения можем прийти к выводу, что действующего лица в картине нет — нет сущности, осуществляющей деятельность23.
Опыты с фантомными конечностями помогли нам понять, что части тела могут изображаться в феноменальной я-модели, даже если не существуют или никогда не существовали. Опыт выхода из тела и иллюзия всего тела показывают, как возникает минимальное чувство Я и переживание «глобального обладания». Краткий взгляд на феномен чужой руки и нейронную подоплеку воли дает представление о том, что в сознающем мозге неизбежно должен возникнуть образ действующего лица, и что этот факт внес свой вклад в построение сложного общества. Далее, исследуя тоннель эго в состоянии сновидения, мы глубже разберем условия, при которых возникает истинный субъект переживаний. Как тоннель сновидения становится тоннелем эго?
5. Философская психонавтика. Чему учат нас осознанные сновидения?
Ночью 6 мая 1986 года я осознанно ощутил, что сплю и в то же время по спирали поднимаюсь из физического тела — типичным образом, описанным швейцарским биохимиком Эрнстом Ваелти (см. главу 3). Вот описание моего «опыта».
Встав у кровати, я тотчас осознал, что впервые за два года снова вошел в состояние ОВТ. Ясность и некая энергическая легкость в теле-двойнике вселили в меня возбуждение и острое ощущение счастья. Я сразу начал экспериментировать. Я двинулся к закрытой стеклянной двери балкона второго этажа в доме родителей. Коснулся ее и мягко нажимал, пока не проник сквозь стекло и не выскользнул на балкон. Слетев в сад, я приземлился на лужайку и прошел по ней в тусклом лунном свете, оглядываясь по сторонам. И снова все переживалось с кристальной ясностью.
Испугавшись, что не смогу долго удержаться в этом состоянии, я полетел обратно, как-то вернулся в физическое тело и проснулся с чувством гордости, смешанной с радостью. Мне не удалось сделать никаких проверяемых наблюдений, однако у меня опять повторился ОВТ, который можно было охарактеризовать как яркое сознательное ощущение, вполне контролируемое и без выпадения сознания. Я сел, собираясь сделать записи, пока воспоминания еще свежи, но не сумел найти карандаш.
Вскочив с постели, я подошел к сестре (которая спала в той же комнате) и с огромным волнением рассказал ей, что мне это удалось, и что я только что был в саду, всего минуту назад. Сестра, взглянув на будильник, ответила: «Слушай, сейчас без четверти три. Зачем ты меня разбудил? Нельзя было подождать до завтрака? Выключи свет и оставь меня в покое!» Она перевернулась на другой бок и заснула. Я был несколько огорчен ее равнодушием.
Еще я заметил, что, трогая будильник, она его нечаянно включила. Будильник зазвенел, и я обеспокоился, как бы он не разбудил еще кого-то. Поздно! Я услышал чьи-то шаги.
В этот момент я проснулся. Я был не в спальне на втором этаже родительского дома, а в своей подвальной комнатке в доме, который мы снимали с четырьмя друзьями в тридцати пяти километрах от родителей. Было не три часа ночи — светило солнце и я, очевидно, задремал днем. Больше пяти минут я сидел на кровати, застыв и не смея двинуться. Я не понимал, насколько реальна эта ситуация. Я не понимал, что со мной сейчас было. Я не решался пошевелиться потому, что боялся снова проснуться, уже в другой сверхреалистичной обстановке.
Исследователям сна хорошо известен этот феномен, называемый «ложным пробуждением». Действительно ли я пережил ОВТ или просто видел осознанное сновидение об опыте выхода из тела? Возможно ли соскользнуть из ОВТ в обычный сон посредством ложного пробуждения? Не являются ли все случаи ОВТ видами осознанного сновидения? Проснувшись два раза подряд, начинаешь сомневаться во многих догадках о природе сознания — например в том, что живость, связность и четкость сознательного опыта действительно свидетельствует о соприкосновении с реальностью. По-видимому, то, что мы называем «пробуждением», может произойти в любой момент феноменологического времени. Для философской эпистемологии это весьма существенный факт. Помните, в главе 2 шла речь об эволюции человеческого сознания и о том, как в воспринимаемой нами реальности возникло четкое различие между вещами, которые нам только являются, и объективными фактами? Теперь мы видим, что различие между являющимся и реальным существует только на уровне являющегося: ложные пробуждения показывают, что сознание — это всегда лишь явление мира нам. Вы ни в чем не можете быть уверенными, даже в такой общей категории сознательного опыта, как свое состояние. Откуда вам знать, что вы действительно проснулись утром? Возможно ли, что весь ваш прошлый опыт — всего лишь сон?1
Сны осознаваемы, поскольку в них нам является мир, но, как отмечалось в главе 2, они есть состояния офлайн, то есть такие глобальные состояния сознательного опыта, во время которых эго отключено от поступления сенсорной информации и поэтому не способно порождать внешнюю моторную деятельность. Тоннель сновидения не только содержит явление мира, но и (во многих случаях) создает вполне телесное, занимающее положение в пространстве Я, движущееся в обладающей пространственными измерениями среде. Родившееся таким образом виртуальное Я представляет собой исключительно внутренний феномен даже в большей степени, чем я-бодрствующее. Оно погружено в плотную сеть причинных связей, но место всех этих связей находится в мозге. В сновидении человек обладает самосознанием, но с функциональной точки зрения он находится вне (внешнего, внемозгового) контекста. Сновидения представляют собой субъективные состояния, в которых наличествует феноменальное Я; а вот точка зрения, с которой это сознающее Я видит мир, совсем иная — и гораздо менее постоянная, чем в бодрствовании.
Вы замечали, что во сне не можете сосредоточить внимание? В общем, там отсутствует внимание высшего уровня, контролируемое человеческой волей. Соответственно, эго, зарождающееся в тоннеле, когда вы видите сон, не обладает феноменальным качеством, которое я в прошлой главе назвал «деятельностью внимания» — сознательным опытом того, что вы контролируете луч своего внутреннего прожектора, избирая предметом внимания те или иные объекты. А ведь деятельность внимания способна не только «дать приближение» или направить ваше сознание на конкретные особенности вашей модели мира: она включает и чувство обладания процессом выбора, предшествующего переключению внимания. Во сне нет ни первого, ни второго — вы чем-то напоминаете младенца или человека в сильном опьянении. Сонное эго гораздо слабее бодрствующего.
Если углубиться дальше в особенности феноменологии, порождаемой сонным эго, вы обнаружите значительное ослабление воли и существенную деформацию процесса мышления. В обычном сновидении вы не всегда воспринимаете себя как действующее лицо. Например, вам трудно принять решение и выполнить его. И даже если это удается, вы обычно не способны приписать себе способность контролировать свои действия. Мысли сонного Я в смятении, спящий путается в местах, временах и лицах. Кратковременная память сильно нарушена и ненадежна. Сонное Я, к тому же, очень редко подвержено таким сенсорным ощущениям, как боль, температура, запах или вкус. Еще интереснее то, что взгляд от первого лица непостоянен: внимание, мысли и воля чрезвычайно неустойчивы, проявляются с перерывами, однако сонное эго этим, как правило, не смущается и редко даже замечает это. Сонное эго похоже на пациента с анозогнозией, не замечающего собственного состояния из-за повреждения мозга.
В то же время сонное Я создает острые эмоциональные переживания — некоторые аспекты Я в тоннеле сна, несомненно, выражены сильнее, чем в тоннеле бодрствования. Всякий, кому снились кошмары, знает, каким острым становится во сне ощущение паники. В состоянии сновидения эмоциональная я-модель характеризуется необычной интенсивностью эмоций, хотя и не всех: например страх, восторг и гнев преобладают над грустью, стыдом или чувством вины2. Иногда тоннель сна позволяет эго получать информацию о себе, недоступную в состоянии бодрствования. Кратковременная память обычно нарушена, зато долговременная может значительно улучшаться. Например, во сне можно живо воспроизвести эпизоды из детства — воспоминания, недоступные наяву. Потом мы склонны их забывать, потому что большинство людей плохо запоминают сны. Но, пока сновидение длится, у нас есть доступ к специфическим для этого состояния видам самопознания.
Бывает, что слепые во сне видят. Элен Келлер, утратившая зрение и слух в возрасте девятнадцати месяцев, подчеркивала важность этих редких зрительных впечатлений. «Лишившись сновидений, слепой лишится одного из главных утешений: ведь в сновидениях он обретает веру в зрячий ум и надежду на свет за пределами пустой тесной ночи»3. В одном научном эксперименте слепые от рождения люди рисовали картины о содержании своих снов. Специалисты не могли отличить их от картин зрячих, и ЭЭГ слепых и зрячих в это время были весьма схожи, что наводит на мысль, что в сновидениях они видели — но так ли это?4 Любопытно также, что тоннель сна у Келлер включал в себя феноменальные качества, связанные с запахом и вкусом, — которые большинство людей редко ощущают в сновидениях. Кажется, ее тоннель сна был богаче, потому что тоннель бодрствования утратил некоторые качественные измерения.
Тоннель сна показывает, в какой степени сознательный опыт представляет собой виртуальную реальность. Сон внутренне симулирует пространство деятельности — пространство возможностей, в котором вы можете действовать. Он создает правдоподобные чувственные впечатления. В главе 3 я обсуждал, что именно к этому стремятся современные разработчики виртуальной реальности (не зря один из лучших журналов по технологии виртуальной реальности назван «Присутствие»). Именно этого ощущения присутствия и полной погруженности давным-давно достигли наши биологические предки. Однако возникшее у них эго создало еще более прочное ощущение присутствия, как в сновидениях, так и наяву. Не будь это так, мы бы сейчас не создавали виртуальной реальности и не исследовали бы способности человеческого мозга творить эти чудеса в самом себе.
Несмотря на то что сновидение представляет собой пространство поведения, оно причинно не связано с реальным пространством поведения спящего организма. Тело видящего сон не задействовано: его поведение представляет собой внутреннюю симуляцию поведения. Временное угнетение спинномозговых моторных нейронов предотвращает произведение во время сновидения настоящих телодвижений в фазе быстрого сна (эта фаза так называется из-за быстрых движений глаз). Таким образом, эго сновидения отделено от физического тела. Когда это угнетение моторной активности отказывает, то возникает нарушение, известное под названием поведенческого расстройства фазы быстрого сна. При нем внутреннее поведение воспроизводится в реальном мире. Это типичное для мужчин старше шестидесяти лет расстройство связано с утратой мышечной атонии в фазе быстрого сна. Пациенты, страдающие этим расстройством, вынуждены воспроизводить содержание драматических, часто полных насилия сновидений. Они кричат или стонут, могут во сне попытаться задушить партнера по постели, поджечь свою кровать, выскочить в окно и даже выстрелить из ружья5. Впоследствии они ничего или почти ничего не помнят о своих физических действиях, если только не упадут с кровати, не ударятся о мебель или не ранят себя или других и таким способом проснутся. Зато сами сновидения они обычно запоминают: такие сны обычно включают драки, бег, погоню или бегство, атаку или отражение атаки. Также эти люди видят сны с насилием или агрессией чаще, чем здоровые. Не вызывает сомнения, что это опасное нарушение, которое может привести к нанесению себе ран и серьезной депривации сна. Оно демонстрирует нам, как тело сновидения в нормальном состоянии отделено от физического тела. Обычно человек, видящий сон, не действует телесно, все его поведение представляет собой исключительно внутреннюю симуляцию поведения. Но когда отказывает угнетение моторики, то действия из сновидения выполняются физическим телом.
Интереснейшая особенность обычных сновидений ведет к некоторым глубоким философским соображениям о природе сознания. Тоннель сна имеет весьма специфические особенности: в фазе быстрого сна, как уже отмечалось, действует направленная вовне блокада, ответственная за паралич спящего, а также (до некоторой степени) блокада сенсорных сигналов из внешнего окружения, не допускающая их в сознательный опыт. В то же время хаотичные внутренние сигналы производят так называемые «волны МКЗ». Эти электрические всплески нейронной активности, названные по вовлеченным в них зонам мозга (Варолиев мост, латеральное коленчатое ядро в таламусе и первичная зрительная кора), связаны не только с движением глаз, но и с обработкой зрительной информации6.
Мозг, силясь понять и истолковать эти хаотические сигналы, принимается рассказывать себе сказку, главную роль в которой играет эго сна. Любопытно, что это эго не знает, что видит сон. Оно не сознает, что сигналы, которые оно превращает во внутренний рассказ, произведены самим спящим, — на философском жаргоне эту особенность состояния сновидения назовут «метакогнитивным дефицитом». Эго сна подвержено заблуждению и не осознает природы сигналов, которые само же и порождает.
Осознанное сновидение
Естественно, возникает вопрос, бывают ли сновидения, в которых присутствует дополнительное качество, а именно проницательность, то есть такие сновидения, в которых я-модель так сильна и многообразна, что дает нам понять, что происходит? Возможен ли сознательный опыт собственной внутренней виртуальности? Возможно ли сновидение без метакогнитивного дефицита? Ответ на эти вопросы положительный. Вы можете увидеть сон, в котором не только сознаете, что видите сон, но и сохраняете память о жизни как в сновидении, так и наяву, а также в котором присутствуют феноменальные свойства действующего лица на уровне внимания, мышления и поведения. Такие сновидения называют осознанными. Они весьма интересны — не только чистым удовольствием от сценария, но и тем, что открывают новые возможности для исследования феномена сознательного опыта. Они в особенности помогают разобраться, как собираются и вплетаются в тоннель сна различные слои я-модели.
Голландский психиатр Фредерик ван Эйден, первым применивший термин «осознанное сновидение», в 1913 году докладывал в Обществе психических исследований о таком случае:
В январе 1898... мне удалось повторить наблюдение... Мне снилось, что я лежу в саду под окном своего кабинета и вижу сквозь стекло глаза моей собаки. Я лежал на животе и очень внимательно всматривался в нее. В то же время я точно знал, что вижу сон и лежу в своей постели на спине. Потом я решил медленно и осторожно проснуться, наблюдая, как изменится ощущение от лежания на животе к лежанию на спине. Я выполнил это медленно и обдуманно, и переход — с тех пор я испытывал его много раз — был удивителен. Я словно чувствовал, что перетекаю из одного тела в другое, причем отчетливо помню оба тела. Я помнил, что чувствовал во сне, лежа на животе, однако после пробуждения помнил также, что мое физическое тело все это время спокойно лежало на спине. Такие двойные воспоминания я с тех пор испытывал много раз. Они настолько несомненны, что почти неизбежно ведут к понятию «тела сновидения»7.
«Тело сновидения» у ван Эйдена — это я-модель в состоянии сновидения. Осознанные сновидения завораживают, поскольку наш наивный реализм — наша неспособность сознавать, что мы живем в тоннеле эго, — временно устраняется. Поэтому осознанные сновидения представляют собой многообещающий путь к решению того, что я при нашей первой прогулке по тоннелю в главе 2 назвал проблемой реальности. Осознанное сновидение представляет собой глобальную симуляцию мира, в которой мы вдруг начинаем осознавать, что он — всего лишь симуляция. Это тоннель, обитатель которого начинает понимать, что в действительности все время действует в тоннеле.
Хью Коллауэй — британский исследователь ОВТ, публиковавшийся под псевдонимом Оливер Фокс, — описал следующий классический эпизод, случившийся в 1902 году, когда он изучал естествознание в институте Хартли в Саутгемптоне:
Мне снилось, что я стою на мостовой у своего дома... я собирался войти в дом, когда, случайно скользнув взглядом по камням (мостовой), мое внимание сосредоточилось на странном явлении, настолько необычном, что я не поверил глазам, — камни за ночь как будто перевернулись и легли длинной стороной параллельно бордюру! И тогда меня осенило: хотя это прекрасное солнечное утро казалось самой реальной из реальностей, я сплю! С осознанием этого факта качество сновидения изменилось таким образом, который трудно передать тому, кто не испытал этого сам. Мир вдруг стал стократно ярче. Я никогда не видел, чтобы море, небо, деревья сияли такой величественной красотой: даже обыкновенные дома казались живыми и мистически прекрасными. Я никогда не чувствовал себя так хорошо, не обладал такой ясностью мысли, не ощущал такой невыразимой свободы! Ощущение было несказанно волнующим, но продлилось всего несколько минут, а потом я проснулся8.
Может быть, и у вас бывали осознанные сновидения — явление это не редкое. Если нет, можно попробовать несколько разных методик, чтобы вызвать такое сновидение. Например, можно выработать у себя привычку несколько раз в день «проверять реальность». Каждая проверка должна занимать не меньше минуты. Состоит она в тщательном осмотре внешней и внутренней среды и поиске признаков того, что это не обычная реальность бодрствования. Читатель, интересующийся изучением тоннеля сна, может использовать последующий перечень вопросов в качестве руководства:
• Вся ли мебель стоит как обычно?
• Обычный ли узор у ковра, камней мостовой или плиток облицовки?
• Не возникают ли и не исчезают внезапно, не меняют ли свою сущность предметы и люди?
• Знаете ли вы, кто вы такой и где находитесь?
• Помните ли, какой сейчас день недели и когда вы в последний раз проснулись?
• Нет ли провалов в кратковременной памяти о недавних событиях?
• Переводится ли луч вашего внимания как обычно?
• Не заняты ли вы чем-то необычным, например не летаете ли?
• Не пытаетесь ли вы безуспешно вспомнить что-то важное?
• Не имеет ли данная ситуация метафорического или символического характера, не чувствуете ли вы, что близки к важному открытию?
Если проводить такую проверку несколько раз в день, у вас появится хороший шанс испытать осознанные сновидения. Однажды вы просто по привычке проведете проверку реальности во сне — и, если повезет, правильно определите, что видите сон9.
Есть еще более эффективный метод вызывать осознанные сновидения. Попробуйте каждый день ставить будильник на ранний час и тщательно записывать события последнего сновидения. (Лучше всего у вас это получится, если будете держать глаза закрытыми и использовать заранее приготовленный вечером блокнот.) Потом встаньте, походите немного и снова ложитесь в постель. Засыпая, попробуйте как можно подробнее воспроизвести последние события из сновидения, как будто вы разучиваете театральную пьесу. Возможно, вам удастся осознанно войти в то же сновидение и сохранить его осознание до конца10.
Я, как неустрашимый философский психонавт, пробовал, конечно, мастерить собственные устройства для подобных исследований, в том числе надевал наушники и ставил закольцованную запись с текстом: «Внимание — это сон!» с тридцатиминутным интервалом. Покупал я и дорогой аппарат для осознанных сновидении «Новый сновидец», похожий на маску, которую иногда надевают на глаза в дальних авиарейсах. «Новый сновидец» запускается быстрым движением глаз, сигнализирующим о начале сновидения. Через пару минут он начинает передавать слабые, на грани восприятия, визуальные стимулы, и вы сквозь сомкнутые веки видите мягкие красные кольцевые вспышки. Они должны предупредить вас, что это сон, однако более вероятно, что они впишутся в сюжет сновидения. Вот какой сон получился у меня от такого вторжения:
Я астронавт. Я ждал этой минуты много лет. Мы с другом лежим на спине в космическом шаттле, ожидаем взлета с волнением и огромным восторгом. В глубине под нами слышен рокот двигателя, сменяющийся оглушительным громом. И тут по всей приборной панели загораются красные лампочки. Включаются все системы тревожного оповещения. Кто-то говорит: «Что-то пошло не так!» Мы чувствуем, как корабль медленно кренится набок из вертикального положения, а грохот под нашими спинами становится все громче.
К сожалению, мой дорогостоящий аппарат для осознанных сновидений обеспечил мне лишь жуткие кошмары — с любопытным поворотом сюжета. В Германии у полицейских машин голубые мигалки. Поэтому аппарат устроил мне американские кошмары с американской полицией, гоняющейся за мной, мигая красными маячками. Раз в год или два я делаю очередную попытку с «Новым сновидцем» — в последнее время он оказывает на меня другое действие. Я просыпаюсь утром без аппарата. Начинаю искать и обнаруживаю, что кто-то зашвырнул его в другой конец комнаты. Как видно, во мне живет незнакомец, который не стремится к философской психонавтике и не хочет быть серьезным ученым в области феноменологии от первого лица — он просто хочет спать.
Так что же, собственно, такое осознанное сновидение? В осознанном сновидении человек знает, что переживает сновидение, и способен приписать это свойство себе. Выбирая более сильное определение — он еще и сохраняет память о предыдущем сновидении и жизни наяву. Автобиографические воспоминания сохраняются в целости. Полный доступ имеется не только к осознанным воспоминаниям о жизни наяву и в обычных сновидениях, но и к пережитым в прошлом осознанным сновидениям. Общий уровень умственной ясности и когнитивной проницательности как минимум не ниже, чем при нормальном бодрствовании. Еще одна определяющая характеристика состоит в том, что с точки зрения субъективного ощущения все пять чувств функционируют как при бодрствовании. И наконец, пожалуй, самое важное: в осознанном сновидении в полной мере выражено свойство действующего лица. С феноменологической точки зрения осознанный сновидец знает, что обладает свободой воли и свободой действовать по своему усмотрению. Он не только может произвольно направлять фокус внимания, но и свободен делать что захочет — летать, ходить сквозь стены, вступать в разговор с персонажами сновидения. Субъект осознанного сновидения представляет собой не пассивную жертву, заблудившуюся в лабиринте причудливых эпизодов, а полноценное действующее лицо, которое может выбирать из множества возможных действий.
Полный контроль над собственным вниманием представляет собой важное отличие осознанных сновидений от обычных. Способность постичь собственную свободу действия — это тоже важный критерий (только можно ли в данном контексте говорить про проницательность?). В состоянии, называемом «предосознаным сновидением», мы обычно понимает, что все это не реально, что это, наверное, сон, — но остаемся пассивными наблюдателями. С наступлением полной осознанности сна человек часто превращается из пассивного наблюдателя в действующее лицо: он берет контроль на себя, передвигается, исследует и экспериментирует, он намеренно вступает во взаимодействие с миром сновидения и формирует его.
Мой любимый эксперимент в области исследований осознаных сновидений более четверти века назад провел психофизиолог из Стэнфордского университета Стивен Лаберж с коллегами11. Он воспользовался тем любопытным обстоятельством, что наша осознаваемая я-модель прочно укоренена в мозгу интереснейшим способом: существуют прямые и прочные соотношения между движением взгляда, которое описывают сновидцы, и движением глаз, наблюдаемых у спящего тела. В лаборатории сна эти движения можно записать, используя полиграф. Лаберж использовал в весьма изобретательном эксперименте тот факт, что движение глазных яблок тела в сновидении прямо коррелирует с движениями глазных яблок физического тела. Опытный сновидец сигнализировал о начале осознанного сновидения определенным движением глаз, о котором договаривались до эксперимента, — а именно быстро двигая ими вверх-вниз. Два таких движения сообщали экспериментатору о начале осознанного сновидения, а четыре сигнализировали о пробуждении. Анализ записи полиграфа показал, что начало сознания обычно коррелирует с первыми двумя минутами фазы быстрого сна или с короткими промежутками бодрствующего сознания во время этой фазы или с повышением активности фазы быстрого сна (для которой характерны резкие движения глаз, а иногда подергивания тела и широко распространенная синхронная активность в определенных частях таламуса)12. Иначе говоря, осознанность, по-видимому, возникает при внезапном и резком росте общего уровня возбуждения коры головного мозга. Все нервные клетки увеличивают активность, в результате чего возрастает «вычислительная мощность», или способность к обработке информации. Что касается самого содержания сновидения, то осознанность, как правило, увеличивает его яркость, усиливает страх или напряжение, обнаруживает противоречия в мире сновидения и, конечно, ведет к субъективному чувству того, что качество реальности «нереально» и «как во сне».