Одним из самых выдающихся представителей Просвещения был Жан-Жак Руссо (1712--1778). Он подвергал резкой критике цивилизацию, культуру, науку, искусство, литературу XVIII в. Доказывал, что именно они привели к упадку нравов общества, нравственности людей. Восхищался простотой природы, величием добродетелей античных греков. Его призыв «вернуться к природе» в сущности был неверно понят многими современниками. Вольтер, в частности, прочитав «Рассуждения о науках и искусстве», иронически заметил, что Ж.-Ж. Руссо призывает «встать на четвереньки». Между тем если мы окинем взглядом сегодняшнюю природу, то призыв Ж.-Ж. Руссо вполне актуален. Вернуться к природе, по его мнению, значит отказаться от искусственности, которая слишком пронизывает всю современную цивилизацию. Руссо вовсе не звал «в леса», он желал, чтобы человек был в состоянии видеть собственными глазами, чувствовать своим собственным сердцем. Он желал, чтобы человек постоянно стремился к личному совершенствованию, чтобы никакая власть на свете не могла управлять его решениями, кроме его разума. Ж.-Ж. Руссо отвергал частную собственность, защищал идеи республиканской свободы, социального и политического равенства.
Философские воззрения Вольтера относятся к «деистической форме материализма», которая в XVII -- первой половине XVIII в. сыграла определенную роль в становлении материалистического понимания природы и человека, объективно подготовила почву для дальнейшего прогресса в этом направлении. Уже с самых ранних своих произведений Вольтер был убежден в том, что природа существует вне и независимо от человеческого сознания и представляет собой совокупность бесчисленного числа различных материальных образований; что носителем свойственных человеку психических функций является не особая имманентная сущность, называемая «душа», а человеческое сознание, которое имеет определенную анатомо-физиологическую основу и исчезает вместе с разрушением последней. Во всем этом проявлялся материализм его философии. В поисках ответа на вопрос, каким образом первичные корпускулы, наделенные в ньютоновской физике лишь свойствами протяженности и плотности, приводят в движение, образуют системы космических тел, на которых появляются живые существа, способные чувствовать, а в своих высших формах -- и мыслить, естествоиспытатели обращались к идее Бога. Вольтер делает вывод, что философ обязан признать акт божественного творения в отношении природы наряду с убеждением в том, что после этого творения природа существует и функционирует в полной независимости от Бога.
«Общественный договор, или Принципы политического права» – главное произведение Руссо, посвященное политическим вопросам, где «женевский гражданин» обосновал принцип суверенитета народа. На страницах этой книги Вольтер оставил многочисленные маргиналии, полемизируя с автором.
Первая глава «Общественного договора» начинается знаменитой фразой: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах».
Далее Руссо пишет: Если бы я рассматривал лишь вопрос о силе и результатах ее действия, я бы сказал: пока народ принужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо; но если народ, как только получает возможность сбросить с себя ярмо, сбрасывает его, – он поступает еще лучше; ибо, возвращая себе свободу по тому же праву, по какому ее у него похитили, он либо имеет все основания вернуть ее, либо же вовсе не было оснований ее у него отнимать.
Вольтер, не разобравшись в логике рассуждения Руссо («Сила не есть право»), помечает: «Все наоборот. Если он имеет основание вернуть себе свободу, значит не было оснований его ее лишать».
Для Руссо человек не является существом социальным: «...общественное состояние – это священное право, которое служит основанием для всех остальных прав. Это право, однако, не является естественным; следовательно, оно основывается на соглашениях».
Фернейский отшельник возражает: «Это темно и непонятно. Это право проистекает из природы, если природа сделала нас общественными существами».
В начале второй главы Вольтер продолжает спорить с Руссо об общественной природе человека. Рядом с высказыванием Руссо «самое древнее из всех обществ и единственное естественное – это семья» он пишет: «Значит, это право проистекает из природы». И далее на утверждение «если они <отец и повзрослевшие дети> и остаются вместе, то уже не в силу естественной необходимости, а добровольно; сама же семья держится лишь на соглашении» он отвечает: «Но нужно признать, что это соглашение обусловлено природой».
Спорит Вольтер с Руссо и по поводу права войны. Руссо считает, что от природы люди совсем не враги друг другу: ...Ясно, однако, что это так называемое право убивать побежденных ни в коей мере не вытекает из состояния войны. Уже хотя бы потому, что люди, пребывающие в состоянии изначальной независимости, не имеют столь постоянных отношений между собою, чтобы создалось состояние войны или мира; от природы люди вовсе не враги друг другу. Войну вызывают не отношения между людьми, а отношения вещей, и поскольку состояние войны может возникнуть не из простых отношений между людьми, но из отношений вещных, постольку не может существовать войны частной, или войны человека с человеком, как в естественном состоянии, где вообще нет постоянной собственности, так и в состоянии общественном, где все подвластно законам. Стычки между отдельными лицами, дуэли, поединки суть акты, не создающие никакого состояния войны; что же до частных войн, узаконенных Установлениями Людовика IX, короля Франции, войн, что прекращались Божьим миром, – это злоупотребления феодального Правления, системы самой бессмысленной из всех, какие существовали, противной принципам естественного права и всякой доброй политики.
Итак, война – это отношение отнюдь не человека к человеку, но Государства к Государству, когда частные лица становятся врагами лишь случайно и совсем не как люди и даже не как граждане, но как солдаты; не как члены отечества, но только защитники его.
«Все это кажется мне исходящим из уст лукавого фразeра, – пишет Вольтер. – Ясно, что война государства с государством есть война человека с человеком. Прикажем всем нашим подданным броситься друг на друга».
Руссо выступает против права сильного, против порабощения человека: «Мы имеем право убить врага только когда нельзя сделать его рабом; следовательно, право поработить врага не вытекает из права его убить; значит, это несправедливый обмен заставлять его покупать ценою свободы свою жизнь, на которую у победителя нет никаких прав».
«Смешное утверждение», - пишет Вольтер на полях.
В то же время фернейский философ, как и Руссо, ненавидит деспотизм. Именно поэтому, очевидно, он одобрительно отмечает «хорошо» рядом с утверждением: Если бы я даже и согласился с тем, что до сих пор отрицал, то сторонники деспотизма не много бы от этого выиграли. Всегда будет существовать большое различие между тем, чтобы подчинить себе толпу, и тем, чтобы управлять обществом. Если отдельные люди порознь один за другим порабощаются одним человеком, то, каково бы ни было их число, я вижу здесь только господина и рабов, а никак не народ и его главу.
Однако фернейский отшельник отнюдь не соглашается с тенденциями в политической мысли Руссо, которые в дальнейшием будут названы тоталитарными – с идеей всемогущества государства, даже если власть в нем принадлежит народу, по отношению к отдельной личности: ...Эти статьи, если их правильно понимать, сводятся к одной-единственной, именно: полное отчуждение каждого из членов ассоциации со всеми его правами в пользу всей общины; ибо, во-первых, если каждый отдает себя всецело, то создаются условия, равные для всех; а раз условия равны для всех, то никто не заинтересован в том, чтобы делать их обременительными для других. Далее, поскольку отчуждение совершается без каких-либо изъятий, то единение столь полно, сколь только возможно, и ни одному из членов ассоциации нечего больше требовать. Ибо, если бы у частных лиц оставались какие-либо права, то, поскольку теперь не было бы такого старшего над всеми, который был бы вправе разрешать споры между ними и всем народом, каждый, будучи судьей самому себе в некотором отношении, начал бы вскоре притязать на то, чтобы стать таковым во всех отношениях; естественное состояние продолжало бы существовать, и ассоциация неизбежно стала бы тиранической или бесполезной.
Вольтер выступает против полного поглощения личности государством. «Как только эта масса людей объединяется... в одно целое, уже невозможно причинить вред ни одному из его членов, не задевая целое, и тем более нельзя причинить вред целому так, чтобы члены его этого не почувствовали».
Вольтер остроумно возражает: «Жалкое рассуждение. Если накажут розгами Жан-Жака, значит ли это, что выпороли республику?».
Итак, можно сказать, что взгляды Вольтера в основном были весьма прогрессивны и новы для его времени, многие из них шли в разрез с общественным мнением. Однако, важную роль в развитии изменений в общественном сознании дворянства и российской философско-педагогической мысли сыграли идеи Жана-Жака Руссо.