Пожалуй, нет нужды специально акцентировать тезис, что жизнь современного информационного общества в значительной мере зависит от успехов науки. Это обстоятельство легко обнаружить. Обыденной вещью стал компьютер, проникновение сотовой связи только в нашем регионе составляет уже более 60%; мы уже давно не ездим на лошадях, как это было еще где-то 50-60 лет назад, а на автомобилях, летаем на самолетах; человечество избавилось от холеры и оспы, которые когда-то опустошали целые страны; научные приборы передают информацию с Марса и т.п. Все эти достижения человечества напрямую связаны с развитием науки и обусловлены ее открытиями. В настоящее время трудно найти хотя бы одну сферу человеческой деятельности, в которой можно было бы обойтись без использования научного знания. И дальнейший прогресс человеческого общества обычно связывают с новыми научно-техническими достижениями.
Прежде чем приступать к изучению специфических свойств науки как особой сферы человеческой деятельности и пытаться ответить на вопросы, касающиеся специфики ее продукта - научного знания, исследователь, очевидно, должен иметь хоть какое-то представление о том, что такое человеческое познание вообще, какова его природа и социальные функции, связь с производственной деятельностью и т. п. Ответы на все эти вопросы дает философия; причем, заметим, разные философские направления предлагают различные ответы. Поэтому каждый исследователь науки с самого начала вынужден опираться на ту или иную метафизическую систему. Конечно, он может этого и не осознавать и отнюдь не считать себя сторонником какого-либо определенного философского направления. Чаще всего так и бывает, исследователи науки, как правило, не стремятся к четкой артикуляции своих философских позиций и склонны в этом отношении к эклектизму. Тем не менее, достаточно очевидно, что если вы вообще не верите в познаваемость мира или наивысшую значимость в познании приписываете фактам, то это с неизбежностью скажется на вашем понимании как отдельных научных методов и теорий, так и вообще существа познавательного процесса.
Вместе с тем, современная наука слишком обширна для того, чтобы один исследователь смог охватить ее всю целиком, да еще с ее историей. Возьмем, к примеру, физику, биологию или химию - каждая из них объединяет громадный комплекс специальных дисциплин, часто весьма далеких друг от друга. Именно поэтому каждый философ науки избирает для изучения и анализа какие-то отдельные научные дисциплины или даже научные теории, например, математику, математическую физику, химию или биологию. Обычно этот выбор определяется его философскими предпочтениями или своеобразием полученного им базового образования. Учитывая то обстоятельство, что представители философии науки могут ориентироваться на различные философские направления и в своих исследованиях опираться на самые разнообразные научные дисциплины, мы сразу поймем, что ученые в процессе своей метанаучной рефлексии часто будут приходить к выработке принципиально отличающихся друг от друга представлений о науке.
Это обстоятельство находит выражение в факте существования в философии науки множества методологических концепций — теорий науки, дающих систематизированные и логически согласованные ответы на указанные выше вопросы. В конце XIX - начале XX вв. широкой известностью пользовались методологические идеи, сформулированные австрийским физиком и философом Э. Махом, французским математиком А. Пуанкаре, французским физиком П. Дюгемом. Однако первая целостная концепция науки была создана, по-видимому, лишь логическим позитивизмом. Во второй половине XX в. выступили со своими методологическими концепциями К. Поппер, Т. Кун, Н. Хэнсон, М.Полани, У. Селларс и многие другие философы и ученые.
Это обстоятельство заставляет нас обратить внимание еще на один немаловажный фактор, влияющий на методологическую концепцию - предшествующие и сосуществующие одновременно с ней методологические концепции. Не для кого не является секретом, что каждая новая концепция возникает и развивается в среде, созданной ее предшественницами. Взаимная критика конкурирующих концепций; проблемы, поставленные ими, решения этих проблем, особые способы аргументации; доминирующие на данный период в науке моды - все это оказывает неизбежное воздействие на новую методологическую концепцию. Она должна выработать собственное отношение ко всему предшествующему материалу: принять или отвергнуть предложенные решения проблем, признать обсуждаемые проблемы осмысленными или отвергнуть их как бессмысленные, развить критику существующих концепций и т. п. Короче говоря, на содержание той или иной методологической концепции оказывают влияние не только наука и философия, но и уже созданные в культуре образы науки.
Как мы уже отмечали, философия науки XX в. породила довольно больше количество разных теорий науки — методологических концепций. Если в эпоху господства логического позитивизма образцом для методологических построений служили формальные логические конструкции, а основным орудием исследования был логический анализ языка науки и построение формальных моделей, то с начала 60-х годов большинство методологов начинает заботиться не столько о формальной строгости своих построений, сколько об адекватности их историческому контексту развития науки.
Обращение философии науки к истории науки было обусловлено, как нам представляется, существенным изменением ее проблематики, произошедшим приблизительно на рубеже 50-х - 60-х годов ХХ века. Если в предшествующий период внимание методологов — как неопозитивистского направления, так и их критиков - в основном было направлено на обсуждение и решение проблем, связанных с анализом структуры научного знания, процедур проверки и подтверждении теорий, то с начала 60-х годов центральными вопросами в философии науки становятся вопросы, возникающие при описании развития самого знания. Обращение к реальной истории развития научных идей дало мощный стимул к развитию самой философии науки. На фоне этого происходит быстрое ослабление и смягчение жестких методологических стандартов и норм, замена их более слабыми. В конечном итоге этот процесс привел к отказу вообще от каких-либо универсальных стандартов научности. Нельзя не отметить, что одновременно изменилось отношение к метафизике (философии в традиционном смысле): неопозитивисты сначала объявили метафизику бессмыслицей; затем ей вернули осмысленность и даже признали ее плодотворное влияние на развитие науки, а в конечном итоге пришли вообще к отрицанию каких-либо границ между наукой и философией.
Итак, бросая взгляд на историю человечества, мы можем с уверенностью констатировать, что ни одна сфера духовной культуры не оказала столь существенного и динамичного воздействия на общество, как наука. И в нашем мировоззрении, и в мире окружающих нас предметов мы постоянно сталкиваемся с фактами ее влияния. Более того: ко многим из них мы так привыкли, что уже не склонны их замечать или, тем более, видеть в них какие-либо особые достижения. Сейчас ни с чем не сравнимы и поражают воображение темпы собственного роста и преобразования науки. В современных условиях вряд ли кто из современных студентов-физиков изучает эту дисциплину по работам А.Эйнштейна, Н.Бора, В.Гейзенберга, хотя последние почти наши современники.
В контексте вышеизложенного следует признать естественным, что ученый обречен на то, что полученные им результаты со временем переформулируются, выражаются в ином категориальном языке. Можно также обратить внимание, что науке в принципе чужд индивидуализм, она призывает каждого из своих скромных тружеников к жертвам ради общего дела, хотя и хранит в своей памяти имена великих и малых творцов, внесших вклад в ее развитие. Однако, идеи после их обнародования начинают жить самостоятельной жизнью, неподвластной воле и желаниям их создателей. Нередко бывает так, что ученый до конца своих дней не может принять того, во что в процессе их современной интерпретации превратились его собственные идеи. Они ему уже не принадлежат, он не способен угнаться за их развитием и контролировать их применение.
В современных условиях наука как предмет исследовательского интереса оказалась под перекрестным вниманием сразу нескольких дисциплин, включая историю, социологию, экономику, психологию, науковедение. История и философия науки занимают в этом ряду особое место. Наука, как известно, многоаспектна и многогранна, но, прежде всего, она представляет собой производство знаний. Именно поэтому можно интересоваться историей тех или иных научных учреждений, социологией и психологией научных коллективов, поскольку именно производство знаний превращает это интеллектуальное занятие в науку. И именно с этой точки зрения мы будем в дальнейшем подходить к ее изучению. Философия науки как специализированная отрасль философского знания пытается ответить на следующие основные вопросы: что такое научное знание, как оно устроено, каковы принципы его организации и функционирования, каковы закономерности формирования и развития научных дисциплин, чем они отличаются друг от друга и как взаимодействуют? Это, разумеется, далеко не полный перечень, но он дает примерное представление о том, что, по преимуществу, интересует философию науки.
Итак, мы будем рассматривать науку, в первую очередь, как производство знаний. Однако и с этой точки зрения она представляет собой нечто многокомпонентное и разнородное. Сюда, в частности, могут быть отнесены экспериментальные средства, необходимые для изучения явлений, - приборы и установки. Это и методы, посредством которых эксплицируются и изучаются предметы исследования (фрагменты и аспекты объективного мира, на которые направлено научное познание). Нельзя не сказать и о людях, занятых научным исследованием, написанием статей или монографий. Это и учреждения, лаборатории, институты, академии, научные журналы. Наконец, это массивы знаний, зафиксированные в виде текстов и заполняющие полки библиотек или электронные базы данных. Необходимо упомянуть также конференции, дискуссии, защиты диссертаций, различные научные экспедиции. Список такого рода можно продолжать и продолжать! Зададимся вопросом, что объединяет этот разрозненный список? Нельзя ли все это многообразие свести к чему-то одному?
Очевидное предположение может состоять в том, что наука - это определенный вид человеческой деятельности, обособившийся в процессе разделения труда и направленный на получение знаний. Стоит лишь охарактеризовать эту деятельность, ее цели, средства и конечный продукт, и она объединит все перечисленные выше явления, как, например, деятельность столяра объединяет доски, клей, лак, рубанок и многое другое. В контексте вышеизложенного представляется обоснованным вывод, что изучать науку - это значит изучать ученого за его работой, анализировать технологию его деятельности по производству знаний. Против этого трудно что-либо возразить.
Вместе с тем, правомерно ли ограничивать изучение науки лишь описанием деятельности отдельных людей? Наука - это не только интеллектуальная деятельность. Последняя, как известно, всегда персонифицирована. Можно в этой связи говорить о деятельности какого-либо конкретного человека или группы людей. Вместе с тем наука выступает и как надиндивидуальное, надличностное явление. Это, стало быть, не просто деятельность каких-либо партикулярных индивидов – пусть то будет Галилей, Максвелл или Дарвин. Нет сомнения, что труды этих выдающихся ученых оказали влияние на науку, но каждый из них работал в рамках интеллектуальной практики своего конкретного времени и подчинялся ее требованиям и законам. Если мы как-то понимаем смысл выражений «работать в науке», «оказывать влияние на науку», «подчиняться требованиям науки», то мы тем самым интуитивно уже противопоставили науку вообще духовному трудуотдельного человека или группы людей и должны теперь ответить на вопрос: что собой представляет это обезличенное целое, являющееся фоном для интеллектуальных инициатив каждого своего представителя.
Думается, что изложенное выше дает основание заключить, что наука - это деятельность, которая возможна только благодаря традиции или, точнее, множеству традиций, в рамках которых эта деятельность осуществляется. Более того, она сама может быть рассмотрена как особый тип традиций, передаваемых в человеческой культуре. Деятельность и традиции, движение и статика - это два неразрывно связанных между собой аспекта науки, требующие, вообще говоря, разных подходов и методов изучения. Конечно, интеллектуальная деятельность протекает в рамках традиций, т.е. не существует без них, а традиции, в свою очередь, не существуют вне деятельности. Но изучая традиции, мы описываем некоторый внешний и естественный процесс, в то время как акты деятельности всегда личностны и целенаправленны. Они предполагают выбор ценностей и целей субъектом деятельности. Более того: нельзя понять деятельность, не фиксируя ее цель. Как видим, философия науки, являясь дисциплиной гуманитарной, сталкивается здесь с кардинальной для всего гуманитарного знания дилеммой между объяснением и пониманием.
Рассмотрим ее более подробно. С этой целью представим себе исследователя в лаборатории, окруженного приборами и различного рода экспериментальными установками. Вполне естественно, что ученый должен понимать назначение всех этих приспособлений; они для него — своеобразный текст, который он умеет читать и истолковывать определенным образом. Конечно, микроскоп, стоящий у него на столе, изобрел и изготовил не он, естественно, его использовали и раньше в научных исследованиях. И в этом смысле, кстати говоря, наш воображаемый экспериментатор вполне традиционен. Он, однако, может возразить нам и сказать, что использует микроскоп вовсе не потому, что так делали до него, а потому, что это соответствует его конкретным целям. Вместе с тем, и цели ученого тоже достаточно традиционны – достижение истинного знания, но наш исследователь опять-таки выбрал их не в силу традиционности, а потому, что они показались ему «работающими» в конкретной экспериментальной ситуации. Конечно, все это так и есть, наш экспериментатор нас не обманывает. Как раз поэтому, изучив те или иные бытующие в данном научном сообществе интеллектуальные традиции, мы еще не поймем деятельности ученого. Нам для этого нужно вникнуть в ее цели и мотивы, увидеть мир глазами самого исследователя.
Заметим, что проблема соотношение понимающего и объясняющего подходов очень сложна не только для философии науки, но и гуманитарного познания вообще. Отметим, что анализ науки как особой интеллектуальной традиции и как деятельности - это два способа анализа, дополняющие друг друга. Каждый из них выделяет особый аспект сложного целого, каковым является наука. Их сочетание позволяет выработать более полное представление об изучаемом явлении. Рассматривая науку как деятельность, направленную на производство нового знания, и как традицию, важно принять во внимание историческую изменчивость самой научной деятельности и научной традиции. Иначе говоря, философия науки, изучая закономерности развития научного знания, обязана учитывать историческую динамику науки. В процессе ее развития происходит не только накопление нового знания и перестраиваются ранее сложившиеся представления о мире. В этом процессе изменяются сами компоненты научной деятельности: изучаемые ею объекты, средства и методы исследования, трансформируются научные коммуникации, формы разделения и кооперации научного труда и т.п. Все это дает нам основание заключить, что предметом философии науки являются общие закономерности и тенденции научного познания как особой деятельности по производству научных знаний, рассмотренных в исторически изменяющемся социокультурном контексте.
Итак, философия науки рассматривает научное познание как социокультурный феномен. Именно поэтому важнейшей ее задачей является исследование того, как исторически меняются способы формирования нового научного знания и каковы механизмы воздействия социокультурных факторов на этот процесс. Чтобы выявить общие закономерности развития научного познания, философия науки должна опираться на материал истории различных конкретных дисциплин. Она вырабатывает определенные гипотезы и модели развития знания, тестируя их на соответствующем историческом материале. Все это обусловливает тесную связь философии науки с историко-научными исследованиями. В этом смысле философия науки всегда обращалась к анализу динамики знания конкретных научных дисциплин. Но вместе с тем она ориентирована на сравнение разных научных дисциплин, выявление общих закономерностей их развития. Как нельзя требовать от геолога, чтобы он ограничил себя изучением лишь одного минерала, так нельзя и философию науки лишить ее сложившейся за века эмпирической базы и возможности сравнений и сопоставлений.
Сопоставляя науки об обществе и человеке, с одной стороны, и науки о природе - с другой, можно обнаружить в используемых ими познавательных процедурах как общее, так и специфическое содержание. Методологические схемы, развитые в одной области, могут схватывать некоторые общие черты строения и динамики познания в другой области, и тогда методология вполне может развивать свои концепции так, как это делается в любой другой сфере научного познания. Иначе говоря, она может переносить модели, разработанные в одной сфере познания, на другую и затем корректировать их, адаптируя к специфике вновь заданного предмета изучения.
При этом следует учитывать два обстоятельства. Во-первых, философско-методологический анализ науки, независимо от того, ориентирован ли он на естествознание или на социально-гуманитарные науки, сам принадлежит к сфере исторического социального познания. Даже тогда, когда философ или методолог имеет дело со специализированными текстами естествознания, предмет его изучения - это не физические поля, не молекулы или элементарные частицы, а научное знание, его динамика, сами методы исследовательской деятельности, взятые в их историческом развитии. Понятно, что научное знание, его динамика является не природным, а сугубо социальным процессом, феноменом человеческой культуры, именно поэтому его изучение выступает особым видом наук о духе.
Во-вторых, необходимо учитывать, что жесткая демаркация между науками о природе и науками о духе имела свои корни в науке XIX столетия, но она во многом утрачивает силу применительно к науке XXI века, поскольку естествознание наших дней все в большей степени представляет собой исследование сложных развивающихся систем, включающих в качестве своего неотъемлемого компонента человека и его деятельность. Методология исследования таких объектов сближает естественно-научное и гуманитарное познание, стирая жесткие границы между ними.
Логично задаться вопросом: что же дает философия науки человеку, который изучает ее, будучи специалистом своей конкретной области? В наш прагматический век от изучения какой-либо дисциплины обычно ждут непосредственной пользы. Какую же пользу может извлечь из философии науки тот, кто уже работает либо еще только готовится работать в науке над ее конкретными проблемами? Могут ли они отыскать в философии науки некий универсальный метод решения своих собственных проблем, своего рода «алгоритм открытия»? Сразу отметим, что философия науки не ставит своей задачей чему-то научить каждого конкретного специалиста в его специфической сфере деятельности. Она не формулирует специально никаких конкретных рецептов или предписаний, она - и это обстоятельство хотелось бы подчеркнуть особо - объясняет, описывает, но не предписывает. Вполне естественно, что любое описание деятельности, в том числе деятельности ученого, можно рассматривать и как предписание - «делай так же», но это может быть только побочным результатом философии науки.
Подчеркнем, что философия науки в наше время преодолела ранее свойственные ей иллюзии о создании универсального метода или системы методов, которые могли бы обеспечить успех исследования для всех наук во все времена. Она убедительно продемонстрировала историческую изменчивость не только конкретных методов науки, но и глубинных методологических установок, характеризующих вообще всю научную рациональность. Современная философия науки показала, что сама научная рациональность исторически развивается и что доминирующие установки научного сознания могут трансформироваться в зависимости от типа исследуемых объектов и под влиянием изменений в культуре, в которые наука вносит свой специфический вклад. Может быть, это означает, что философия науки вообще бесполезна для ученого? Нет, отнюдь не значит. Рассмотрим эту ситуацию подробнее.
Зададимся для начала вопросом, можно ли работать в какой-либо конкретной сфере науки, не понимая, что она собой представляет? Вероятно, можно, хотя и до определенных пределов. В такой же степени можно завинчивать какую-нибудь гайку на конвейере Волжского автозавода, не имея ни малейшего представления ни о производственном цикле в целом, ни о том, что такое данный конкретный автомобиль, в частности. Более того, крайне сомнительно, что расширение ваших представлений о производственном процессе может существенно помочь в завинчивании данной отдельной гайки. Однако, если мы поставим перед собой творческую задачу по дальнейшему развитию отечественного автомобилестроения, то здесь нам будут крайне необходимы и представления о предыдущих этапах и закономерностях этого технологического процесса, знание смежных областей, и многое, многое другое. Отметим, что неопределенность предварительной информации вообще специфическая черта творческих задач. Как видим, перед нами тавтология: если мы точно знаем, что нам понадобится для решения той или иной задачи, значит, последняя не является творческой. Именно поэтому философия науки не нужна ремесленнику в науке, вряд ли она пригодиться и при решении типовых и традиционных задач в науке, но подлинно творческая работа, как правило, выводит ученого на проблемы философии и методологии научного исследования. Ученый остро нуждается в том, чтобы посмотреть на свою область со стороны, осознать закономерности ее развития, осмыслить ее в контексте науки как целого. Исследователь заинтересован в расширении своего научного кругозора. Философия науки, как можно предположить, дает исследователю такой кругозор.