Я не стану говорить о давно случившихся убийствах детей, не стану приводить иностранной казуистики, но для пояснения существа дела скажу, что в убийстве Ющинского, как в позднейших убийствах вообще, замечается меньше мучительства, нет распятия жертвы, но зато обескровливание совершается более полно, притом с холодностью и спокойствием. Примером может служить убийство в Белостоке в 1690 году и два убийства в Саратове в 1852 и 1853 году.
В декабре 1853 года бесследно исчез и найден убитым мальчик Феофан Шерстобитов, 10 лет, а в январе 1853 г. таким же образом исчез и найден убитым мальчик Михаил Маслов, 11 лет. Оба убийства раскрыты следствием и судом. Они оказались совершенными руками евреев, которых участвовало в убийстве шесть человек. Вовлеченные в преступление русские играли несущественную роль по сокрытию убийства. Дело было, по решении его в местных судах, рассмотрено по Высочайшему повелению в сенате и государственном совете и мнение государственного совета утверждено Императором Александром II.
Оба мальчика, убитые в Саратове, были предварительно подвергнуты обрезанию по еврейскому обряду и затем у каждого была источена кровь, которую убийцы собирали в посуду. Мальчик Михаил Маслов был подвергнут повторному источению крови, оставаясь в промежутке времени в еврейском плену, подобно мальчику Гавриилу Гавдылю, убитому в Белостоке в 1690 году и испытавшему ту же участь.
Е. Мнения ученых.
Особенно ценно для дела истины то, что в расследовании Саратовского дела принимал участие профессор Н. И. Костомаров. Он не только выразил свое мнение, но и дал исторические сведения о других подобных делах. Мнение Костомарова и мнение протоиерея Сидонского (участника ученой комиссии экспертов по Саратовскому делу и знатока вопроса) пролили свет науки на убийство детей, как на бесспорный уголовный факт, зарождающийся в недрах еврейских изуверных сект. Возникшая полемика между профессором Костомаровым и профессором Хвольсоном по вопросу иллюстрирует взгляды обоих ученых и заставляет склониться к мнению Костомарова, как к более спокойному и исторически объективному.
III. Заключение
Из исторического очерка ритуальных убийств и из вердикта присяжных в Киеве по делу об убийстве Ющинского истина открылась, ибо «нет ничего тайного, что не стало бы явным». Открывшаяся истина принесла с собою некоторые ценные выводы, которые имеют тем более значения, что добыты великим трудом, долгим временем и победою над вековой техникой утаивания и скрывания, которые успели подняться на высоту унаследованной инстинктивной традиции. Тайное еще раз стало явным, как Божий день, хотя и не сразу, ибо знает Бог правду, да не скоро сказывает. Теперь эта правда сказана, пройдя в первый раз через горнило присяжной совести русского народа.
Выяснилось, что в действительности существует не кровавый навет на евреев, но кровавый пережиток у евреев. Последнее с ясностью и очевидностью в недавнее время снова подтверждено английским историком Frazer'ом, а свежий факт убийства Ющинского, совершенный во всем объеме расовой и этнической обстановки, показал, что ритуальный пережиток убийства чужих детей («иноплеменных»), до того глубоко вкоренен в недрах расы, что не встречает ни противодействия, ни протеста, но с единодушным упорством замалчивается и отрицается, таясь в памяти расы, как живучее проклятие, как ядовитая язва, наводящая ужас на все человечество и отравляющая национальную душу еврейской расы. Таящееся и тайное зло по временам становится явным - как в мучительстве Ющинского.
Подобно грозному року раздались слова великого французского еврея Исаака Кремье, звучащие сомнением в отношении способности евреев освободиться собственными силами от застарелого порока людоедства. Столь же безотрадно и безнадежно звучит и его тревожный клич, призывающий все человечество к содействию в борьбе с ритуальным злом. Это зло разъедает душу еврейского народа, гордого верой в себя, а не в человечество. Но узкая вера в себя, соединенная с крайней самопереоценкой, не спасла и не могла спасти евреев от этических ошибок, потому что спасающая сила содержится только в общечеловеческом, а не в расовом. Оттого сомнения и тревоги проницательного Исаака Кремье, высказанные семьдесят лет назад, очевидно, не напрасны. Жестокое убийство Ющинского проявилось так же, как 2000 лет назад во времена Аппиона и Диона Кассия и в той же типической форме, какая закреплена за ритуальными злодеяниями их непрерывной традицией в течение тысячелетий.