Герберт Уэллс. Человек-невидимка
-----------------------------------------------------------------------
Herbert Wells. The Invisible Man (1897). Пер. - Д.Вейс.
OCR & spellcheck by HarryFan, 20 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
ПОЯВЛЕНИЕ НЕЗНАКОМЦА
Незнакомец появился в начале февраля; в тот морозный день бушевали
ветер и вьюга - последняя вьюга в этом году; однако он пришел с
железнодорожной станции Брэмблхерст пешком; в руке, обтянутой толстой
перчаткой, он держал небольшой черный саквояж. Он был закутан с головы до
пят, широкие поля фетровой шляпы скрывали все лицо, виднелся только
блестящий кончик носа; плечи и грудь были в снегу, так же как и саквояж.
Он вошел в трактир "Кучер и кони", еле передвигая ноги от холода и
усталости, и бросил саквояж на пол.
- Огня! - крикнул он. - Во имя человеколюбия! Комнату и огня!
Стряхнув с себя снег, он последовал за миссис Холл в приемную, чтобы
договориться об условиях. Разговор был короткий. Бросив ей два соверена,
незнакомец поселился в трактире.
Миссис Холл затопила камин и покинула гостя, чтобы собственноручно
приготовить ему поесть. Заполучить в Айпинге зимой постояльца, да еще
такого, который не торгуется, - это была неслыханная удача, и миссис Холл
решила показать себя достойной счастливого случая, выпавшего ей на долю.
Когда ветчина поджарилась, а Милли, вечно сонная служанка, выслушала
несколько уничтожающих замечаний, что, видимо, должно было подстегнуть ее
энергию, миссис Холл отнесла в комнату приезжего скатерть, посуду и
стаканы, после чего стала с особым шиком сервировать стол. Огонь весело
трещал в камине, но приезжий, к величайшему ее удивлению, до сих пор не
снял шляпы и пальто; он стоял спиной к ней, глядя в окно на падающий снег.
Руки его, все еще в перчатках, были заложены за спину, и он, казалось, о
чем-то глубоко задумался. Хозяйка заметила, что снег у него на плечах
растаял и вода капает на ковер.
- Позвольте, мистер, ваше пальто и шляпу, - обратилась она к нему, - я
отнесу их на кухню и повешу сушить.
- Не надо, - ответил он, не оборачиваясь.
Она решила, что ослышалась, и уже готова была повторить свою просьбу.
Но тут незнакомец повернул голову и посмотрел на нес через плечо.
- Я предпочитаю не снимать их, - заявил он.
При этом хозяйка заметила, что на нем большие синие очки-консервы и что
у него густые бакенбарды, скрывающие лицо.
- Хорошо, мистер, - сказала она, - как вам будет угодно. Комната сейчас
нагреется.
Незнакомец ничего не ответил и снова повернулся к ней спиной. Видя, что
разговор не клеится, миссис Холл торопливо накрыла на стол и вышла из
комнаты. Когда она вернулась, он все так же стоял у окна, подобно
каменному изваянию, сгорбленный, с поднятым воротником и низко опущенными
полями шляпы, скрывавшими лицо и уши. Поставив на стол яичницу с ветчиной,
она почти крикнула:
- Завтрак подан, мистер!
- Благодарю вас, - ответил он тотчас же, но не двинулся с места, пока
она не закрыла за собой дверь. Тогда он круто повернулся и подошел к
столу.
- Ох, уж эта девчонка! - сказала миссис Холл. - А я и забыла про нее!
Вот канительщица! - Взявшись сама растирать горчицу, она отпустила
несколько колкостей по адресу Милли за ее необычайную медлительность. Сама
она успела поджарить яичницу с ветчиной, накрыть на стол, сделать все, что
нужно, а Милли - хороша помощница! - оставила гостя без горчицы. А ведь он
только приехал и хочет, видно, здесь пожить. Поворчав, миссис Холл
наполнила горчичницу и, поставив ее не без торжественности на черный с
золотом чайный поднос, понесла к постояльцу.
Она постучала и тут же вошла. Незнакомец сделал быстрое движение, и она
едва успела увидеть что-то белое, мелькнувшее под столом. Он, очевидно,
что-то подбирал с полу. Она поставила горчицу на стол и при этом заметила,
что пальто и шляпа гостя лежат на стуле у камина, а на стальной решетке
стоит пара мокрых башмаков. Решетка, конечно, заржавеет. Миссис Холл
решительно приблизилась к камину и заявила тоном, но допускающим
возражений:
- Теперь, я думаю, можно взять ваши вещи и просушить.
- Оставьте шляпу, - сказал приезжий сдавленным голосом. Обернувшись,
она увидела, что он сидит выпрямившись и смотрит на нее.
С минуту она стояла, вытаращив глаза, потеряв от удивления дар речи.
Нижнюю часть лица он прикрывал чем-то белым, по-видимому, салфеткой,
которую привез с собой, так что ни его рта, ни подбородка не было видно.
Потому-то голос и прозвучал так глухо. Но не это поразило миссис Холл. Лоб
незнакомца от самого края синих очков был обмотан белым бинтом, а другой
бинт закрывал уши, так что неприкрытым оставался только розовый острый
нос. Нос был такой же розовый и блестящий, как в ту минуту, когда
незнакомец появился впервые. Одет он был в коричневую бархатную куртку;
высокий темный воротник, подшитый белым полотном, был поднят. Густые
черные волосы, выбиваясь в беспорядке из-под перекрещенных бинтов, торчали
пучками и придавали незнакомцу чрезвычайно странный вид. Его закутанная и
забинтованная голова так поразила миссис Холл, что от неожиданности она
остолбенела.
Он не отнял салфетки от лица и, по-прежнему придерживая ее рукой в
коричневой перчатке, смотрел на хозяйку сквозь непроницаемые синие стекла.
- Оставьте шляпу, - снова невнятно сказал он сквозь салфетку.
Миссис Холл, оправившись от испуга, положила шляпу обратно на стул.
- Я не знала, сударь... - начала она, - что вы... - И смущенно
замолчала.
- Благодарю вас, - сухо сказал он, многозначительно поглядывая на
дверь.
- Я сейчас все высушу, - сказала она и вышла, унося с собой платье. В
дверях она снова посмотрела на его забинтованную голову и синие очки; он
все еще прикрывал рот салфеткой. Закрывая за собой дверь, она вся дрожала,
и на лице ее было написано смятение. - В жизни своей... - прошептала она.
- Ну и ну! - Она тихо вернулась на кухню и даже не спросила Милли, чего
она там возится.
Незнакомец между тем внимательно, прислушивался к удаляющимся шагам
хозяйки. Прежде чем отложить салфетку и снова приняться за еду, он
испытующе посмотрел на окно. Проглотив кусок, он опять, уже с подозрением,
посмотрел на окно, потом встал и, держа салфетку в руке, спустил штору до
белой занавески, прикрывавшей нижнюю часть окна. Комната погрузилась в
полумрак. Несколько успокоенный, он вернулся к столу и продолжал завтрак.
- Бедняга, он расшибся, или ему сделали операцию, иди еще что-нибудь, -
сказала миссис Холл. - Весь перевязанный, даже смотреть страшно.
Она подбросила угля в печку, придвинула подставку для сушки платья и
разложила на ней пальто приезжего.
- А очки! Да что говорить, водолаз какой-то, а не человек. - Она
повесила на подставку шарф. - А лицо прикрывает тряпкой! И говорит сквозь
нее!.. Может быть, у него рот тоже болит? - Тут она обернулась, видимо
внезапно вспомнив о чем-то. - Боже милостивый! - воскликнула она. - Милли!
Неужели блинчики еще не готовы?
Когда миссис Холл вошла в гостиную, чтобы убрать со стола, она нашла
новое подтверждение своей догадке, что рот незнакомца изуродован или
искалечен несчастным случаем: незнакомец курил трубку и все время, пока
она была в комнате, ни разу не приподнял шелковый платок, которым была
обвязана нижняя часть его лица, и не взял мундштук в рот. А ведь он вовсе
не забыл про свою трубку: миссис Холл заметила, что он поглядывает на
тлеющий понапрасну табак. Он сидел в углу, спиной к опущенной шторе.
Подкрепившись и согревшись, он, очевидно, почувствовал себя лучше и
говорил уже не так отрывисто и раздраженно. В красноватом отблеске огня
его огромные очки как будто ожили.
- На станции Брэмблхерст, - сказал он, - у меня остался кой-какой
багаж. Нельзя ли послать за ним? - Выслушав ответ, он вежливо наклонил
забинтованную голову. - Значит, только завтра? - сказал он. - Неужели
нельзя раньше? - И очень огорчился, когда она ответила, что нельзя. -
Никак нельзя? - переспросил он. - Быть может, все-таки найдется
кто-нибудь, кто съездил бы с повозкой на станцию?
Миссис Холл охотно отвечала на все вопросы, надеясь таким образом
вовлечь его в беседу.
- Дорога к станции очень крутая, - сказала она и, пользуясь случаем,
добавила: - В прошлом году на этой дороге опрокинулся экипаж. Седок и
кучер оба убились насмерть. Долго ли до беды? Одна минута - и готово, не
правда ли, мистер?
Но гостя не так-то легко было втянуть в разговор.
- Правда, - сказал он, спокойно глядя на нее сквозь непроницаемые очки.
- А потом когда еще поправишься, правда? Вот, к примеру сказать, мой
племянник Том порезал себе руку косой, - косил, знаете, споткнулся и
порезал, - так, поверите ли, три месяца ходил с перевязанной рукой. С тех
пор я ужас как боюсь этих кос.
- Это не удивительно, - сказал приезжий.
- Одно время мы даже думали, ему придется сделать операцию, так ему
было худо.
Приезжий отрывисто засмеялся, словно залаял.
- Так ему было худо? - повторил он.
- Да, мистер. И это было вовсе не смешно для тех, кому приходилось с
ним возиться. Вот хоть бы и мне, мистер, потому что сестра все нянчилась
со своими малышами. Только и знай завязывай да развязывай ему руку, так
что, ежели позволите...
- Дайте мне, пожалуйста, спички, - вдруг прервал он ее. - Моя трубка
погасла.
Миссис Холл замолчала. Несомненно, с его стороны несколько грубо
прерывать ее таким образом. С минуту она сердито смотрела на него, но,
вспомнив про два соверена, пошла за спичками.
- Благодарю, - коротко сказал он, когда она положила спички на стол, и,
повернувшись к ней спиной, стал снова глядеть в окно. Очевидно, разговор о
бинтах и операциях был ему неприятен. Она решила не возвращаться к этой
теме. Нелюбезность незнакомца рассердила ее, и Милли пришлось это
почувствовать на себе.
Приезжий оставался в гостиной до четырех часов, но давая решительно
никакого повода зайти к нему. Почти все это время там было очень тихо,
вероятно, он сидел у догорающего камина и курил трубку, а может быть,
просто дремал.
Однако если бы кто-нибудь внимательно прислушался, то мог бы услышать,
как он поворошил угли, а потом минут пять расхаживал по комнате и
разговаривал сам с собой. Потом он снова сел, и под ним скрипнуло кресло.
ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ МИСТЕРА ТЕДДИ ХЕНФРИ
В четыре часа, когда уже почти стемнело и миссис Холл собралась с духом
заглянуть к постояльцу и спросить, не хочет ли он чаю, в трактир вошел
Тедди Хенфри, часовщик.
- Что за скверная погода, миссис Холл! - сказал он. - А я еще в легких
башмаках.
Снег за окном валил все гуще.
Миссис Холл согласилась, что погода ужасная, и вдруг, увидев чемоданчик
с инструментами, просияла.
- Знаете что, мистер Хенфри, раз вы уже здесь, взгляните, пожалуйста,
на часы в гостиной. Идут они хорошо и бьют как следует, но часовая стрелка
как остановилась на шести часах, так ни за что не хочет сдвинуться с
места.
Она провела часовщика до двери гостиной, постучала и вошла.
Приезжий, - как она успела заметить, открывая дверь, - сидел в кресле у
камина и, казалось, дремал: его забинтованная голова склонилась к плечу.
Комнату освещал красный отблеск пламени; стекла очков сверкали, как
сигнальные огни на железной дороге, а лицо оставалось в тени; последние
блики зимнего дня пробивались в комнату сквозь приоткрытую дверь. Миссис
Холл все показалось красноватым, причудливым и неясным, тем более что она
еще была ослеплена светом лампы, которую только что зажгла над стойкой в
распивочной. На секунду ей показалось, что у постояльца чудовищный, широко
раскрытый рот, пересекающий все лицо. Видение было мгновенное - белая
забинтованная голова, огромные очки вместо глаз и под ними широкий,
разинутый, как бы зевающий рот. Но вот спящий пошевельнулся, выпрямился в
кресле и поднял руку. Миссис Холл распахнул" дверь настежь, в комнате
стало светлее; теперь она получше рассмотрела его и увидела, что лицо у
него прикрыто шарфом, так же, как раньше салфеткой. И она решила, что все
это ей только померещилось, было игрой теней.
- Не разрешите ли, мистер, часовщику осмотреть часы? - сказала она,
приходя в себя.
- Осмотреть часы? - спросил он, сонно озираясь. Потом, как бы
очнувшись, добавил: - Пожалуйста!
Миссис Холл пошла за лампой, а он встал с кресла и потянулся. Появилась
лампа, и мистер Тедди Хенфри, войдя в комнату, очутился лицом к лицу с
забинтованным человеком. Он был, по его собственному выражению,
"огорошен".
- Добрый вечер, - сказал незнакомец, глядя на него, "как морской рак",
по выражению Тедди, на такое сравнение его навели, очевидно, темные очки.
- Надеюсь, я вас не обеспокою? - сказал мистер Хенфри.
- Нисколько, - ответил приезжий. - Хотя я думал, - прибавил он,
обращаясь к миссис Холл, - что эта комната отведена мне для личного
пользования.
- Я полагала, сударь, - сказала хозяйка, - что вы не будете возражать,
если часы...
Она хотела добавить: "починят", - но осеклась.
- Конечно, - прервал он ее. - Правда, вообще я предпочитаю оставаться
один и не люблю, когда меня беспокоят. Но я рад, что часы будут починены,
- продолжал он, видя, что мистер Хенфри остановился в нерешительности. Он
уже хотел извиниться и уйти, но слова приезжего успокоили его.
Незнакомец повернулся спиной к камину и заложил руки за спину.
- Когда часы починят, я выпью чаю, - заявил он. - Но не раньше.
Миссис Холл уже собиралась выйти из комнаты - на этот раз она не делала
никаких попыток завязать разговор, не желая, чтобы ее грубо оборвали в
присутствии мистера Хенфри, - как вдруг незнакомец спросил, позаботилась
ли она о доставке его багажа. Она сказала, что говорила об этом с
почтальоном и что багаж будет доставлен завтра утром.
- Вы уверены, что раньше его невозможно доставить? - спросил он.
- Уверена, - ответила она довольно холодно.
- Мне следовало сразу сказать вам, кто я такой, но я до того промерз и
устал, что еле ворочал языком. Я, видите ли, исследователь...
- Ах, вот как, - проговорила миссис Холл, на которую эти слова
произвели сильнейшее впечатление.
- Багаж мой состоит из всевозможных приборов и аппаратов.
- Очень даже полезные вещи, - вставила миссис Холл.
- И я с нетерпением жду возможности продолжать свои исследования.
- Это понятно, мистер.
- Приехать в Айпинг, - продолжал он медленно, как видно, тщательно
подбирая слова, - меня побудило... м-м... стремление к тишине и покою. Я
не хочу, чтобы меня тревожили во время моих занятий. Кроме того,
несчастный случай...
"Так я и думала", - заметила про себя миссис Холл.
-...вынуждает меня к уединению. Дело в том, что мои глаза иногда до
того слабеют и начинают так мучительно болеть, что приходится запираться в
темной комнате на целые часы. Это случается время от времени. Сейчас
этого, конечно, нет. Но когда у меня приступ, малейшее беспокойство,
появление чужого человека заставляют меня мучительно страдать... Я думаю,
лучше предупредить вас об этом заранее.
- Конечно, мистер, - сказала миссис Холл. - Осмелюсь спросить вас...
- Это все, что я хотел сказать вам, - прервал ее приезжий тоном, не
допускавшим возражения.
Миссис Холл замолчала и решила отложить расспросы и изъявления
сочувствия до более удобного случая.
Хозяйка удалилась, а приезжий остался стоять перед камином, свирепо
глядя на мистера Хенфри, чинившего часы (так, по крайней мере, говорил
потом сам мистер Хенфри). Часовщик поставил лампу возле себя, и зеленый
абажур отбрасывал яркий сеет на его руки и на части механизма, оставляя
почти всю комнату в тени. Когда он поднимал голову, перед глазами у него
плавали разноцветные пятна. Будучи от природы человеком любопытным, мистер
Хенфри вынул механизм, в чем не было решительно никакой надобности,
надеясь затянуть работу и, кто знает, быть может, даже вовлечь незнакомца
в разговор. Но тот стоял молча, не двигаясь с места. Он стоял так тихо,
что это начало действовать мистеру Хенфри на нервы. Ему показалось даже,
что он один в комнате, но, подняв глаза, перед которыми сразу поплыли
зеленые пятна, он увидел в сером полумраке неподвижную фигуру с
забинтованной головой и выпуклыми синими очками. Это было До того жутки,
что мистер Хенфри с минуту стоял неподвижно, глядя на незнакомца. Потом
опустил глаза. Какая неловкость! Надо бы заговорить о чем-нибудь. Не
сказать ли, что погода не по сезону холодная?
Он снова поднял глаза, как бы прицеливаясь.
- Погода... - начал он.
- Скоро вы кончите и уйдете? - сказал неподвижный человек, видимо, еле
сдерживая ярость. - Вам только и надо было сделать, что прикрепить часовую
стрелку к оси, а вы тут возитесь без толку.
- Сейчас, мистер... одну минутку... Я упустил из виду... - И мистер
Хенфри, быстро закончив работу, удалился, сильно, однако, раздосадованный.
- Черт подери! - ворчал Хенфри про себя, шагая сквозь мокрый снегопад.
- Надо же когда-нибудь проверить часы... Скажите пожалуйста, и
посмотреть-то на него нельзя. Черт знает что!.. Видно, нельзя. Он так
забинтован и закутан, как будто полиция его разыскивает.
Дойдя до угла, он увидел Холла, недавно женившегося на хозяйке трактира
"Кучер и кони", где остановился незнакомец. Холл возвращался со станции
Сиддербридж, куда возил в айпингском омнибусе случайных пассажиров. По
тому, как он правил, было ясно, что Холл малость "хватил" в Сиддербридже.
- Как поживаешь, Тедди? - окликнул он Хенфри, поравнявшись с ним.
- У вас остановился какой-то подозрительный малый, - сказал Тедди.
Холл, радуясь случаю поговорить, натянул вожжи.
- Что такое? - спросил он.
- У вас в трактире остановился какой-то подозрительный малый, -
повторил Тедди. - Ей-богу... - И он стал с живостью описывать Холлу
странного гостя. - С виду ни дать ни взять ряженый. Будь это мой дом, я
бы, конечно, предпочел знать в лицо своего постояльца, - сказал он. - Но
женщины всегда доверчивы, когда дело касается незнакомых мужчин. Он
поселился у вас, Холл, и даже не сказал своей фамилии.
- Неужели? - спросил Холл, но отличавшийся быстротой соображения.
- Да, - подтвердил Тедди. - Он заплатил за неделю вперед. Значит, кто
бы он там ни был, вам нельзя будет отделаться от него раньше чем через
неделю. И он говорит, у него куча багажа, который доставят завтра. Будем
надеяться, что это не ящики с камнями.
Тут он рассказал, как какой-то приезжий с пустыми чемоданами надул его
тетку в Гастингсе. В общем, разговор с Тедди возбудил в Холле какое-то
смутное подозрение.
- Ну, трогай, старуха! - прикрикнул Холл на свою лошадь. - Надо будет
навести порядок.
А Тедди, облегчив душу, пошел своей дорогой уже в лучшем настроении.
Однако вместо того, чтобы наводить порядок, Холлу по возвращении домой
пришлось выслушать множество упреков за то, что он так долго пробыл в
Сиддербридже, а на свои робкие вопросы о новом постояльце он получил
резкие, но уклончивые ответы. Но все же семена подозрения, зароненные
часовщиком в душу Холла, дали ростки.
- Вы, бабы, ничего не смыслите, - сказах мистер Холл, решив при первом
же удобном случае разузнать подробней, кто такой приезжий.
И после того как постоялец ушел в свою спальню - это было около
половины десятого, - мистер Холл с весьма вызывающим видом вошел в
гостиную и стал внимательно оглядывать мебель, как бы желая показать этим,
что тут хозяин он, а не приезжий; он презрительно взглянул на лист бумаги
с математическими выкладками, который оставил незнакомец. Ложась спать,
мистер Холл посоветовал жене внимательно присмотреться, что за багаж
завтра доставят постояльцу.
- Не суйся не в свое дело, - оборвала его миссис Холл. - Смотри лучше
за собой, а я без тебя управлюсь.
Она тем более сердилась на мужа, что приезжий действительно был
какой-то странный, и в душе она сама беспокоилась. Ночью она вдруг
проснулась, увидев во сне огромные глазастые головы, похожие на брюквы,
которые тянулись к ней на длинных шеях. Но, будучи женщиной
рассудительной, она подавила свой страх, повернулась на другой, бок и
снова уснула.
ТЫСЯЧА И ОДНА БУТЫЛКА
Итак, девятого февраля, когда только начиналась оттепель, неведомо
откуда появился в Айпинге странный незнакомец. На следующий день в слякоть
и распутицу его багаж доставили в трактир. И багаж этот оказался не совсем
обычным. Оба чемодана, правда, ничем не отличались от тех, какие обычно
бывают у путешественников; но, кроме них, прибыл ящик с книгами -
большими, толстыми книгами, причем некоторые были не напечатаны, а
написаны чрезвычайно неразборчивым почерком, - и с дюжину, если не больше,
корзин, ящиков и коробок, в которых лежали какие-то предметы, завернутые в
солому; Холл, не преминувший поворошить солому, решил, что это бутылки. В
то время как Холл оживленно болтал с Фиренсайдом, возницей, собираясь
помочь ему перенести багаж в дом, в дверях показался незнакомец в низко
надвинутой шляпе, в пальто, перчатках и шарфе. Он вышел из дому и даже не
взглянул на собаку Фиренсайда, лениво обнюхивавшую ноги Холла.
- Несите ящики в комнату, - сказал он. - Я и так уж заждался.
С этими словами он спустился с крыльца и подошел к задку подводы,
собираясь собственноручно унести небольшую корзину.
Завидев его, собака Фиренсайда злобно зарычала и ощетинилась; когда же
он спустился с крыльца, она подскочила и вцепилась ему в руку.
- Куш! - крикнул Холл, вздрагивая, так как всегда побаивался собак, а
Фиренсайд заорал:
- Ложись! - и схватился за кнут.
Они видели, как зубы собаки скользнули по руке незнакомца, услышали
звук пинка; собака подпрыгнула и вцепилась в ногу незнакомца, после чего
раздался треск разрываемых брюк. В это время кончик кнута Фиренсайда
настиг собаку, и она, заскулив от обиды и боли, спряталась под повозку.
Все это произошло за какие-нибудь полминуты. Никто не говорил, все
кричали. Незнакомец быстро взглянул на разорванную перчатку и штанину,
сделал движение, будто хотел нагнуться, затем повернулся и бегом взбежал
на крыльцо. Они услышали, как он торопливо прошел по коридору и застучал
каблуками по деревянной лестнице, которая вела в его комнату.
- Ах ты, тварь эдакая! - выругался Фиренсайд, слезая на землю с кнутом
в руке, в то время как собака зорко следила за ним из-за колес. - Иди
сюда! - крикнул Фиренсайд. - Не то хуже будет!
Холл стоял в смятении, разинув рот.
- Она укусила его, - заговорил он. - Пойду посмотрю, что с ним. - И он
зашагал вслед за незнакомцем. В коридоре он встретил жену и сказал ей: -
Постояльца искусала собака Фиренсайда.
Он поднялся по лестнице. Дверь незнакомца была приоткрыта, он распахнул
ее и вошел в комнату без особых церемоний, спеша выразить свое сочувствие.
Штора была спущена, и в комнате царил полумрак. Холл успел заметить
что-то в высшей степени странное, похожее на руку без кисти, занесенную
над ним, и лицо, состоявшее из трех больших расплывчатых пятен на белом
фоне, очень похожее на бледный цветок анютиных глазок. Потом сильный
толчок в грудь отбросил его в коридор, дверь захлопнулась перед самым его
носом, и он услышал, как щелкнул ключ в замке. Все это произошло так
быстро, что Холл ничего не успел сообразить. Мелькание каких-то смутных
теней, толчок, боль о груди. И вот он стоит на темной площадке перед
дверью, спрашивая себя, что же это он такое видел.
Немного погодя он присоединился к кучке людей, собравшейся на улице
перед трактиром. Здесь был и Фиренсайд, который уже второй раз рассказывал
всю историю с самого начала, и миссис Холл, твердившая, что его собака не
имеет никакого права кусать ее постояльцев; тут же стоял и Хакстерс,
владелец лавки напротив, сильно заинтересованный происшествием, и Сэнди
Уоджерс, кузнец, слушавший Фиренсайда с глубокомысленным Видом. Сбежались
и женщины и дети, каждый изрекал какую-нибудь глупость вроде: "Попробовала
бы она меня укусить", "Нельзя держать таких собак" и так далее.
Мистер Холл глядел на них с крыльца, прислушивался к их разговорам, и
ему уже начало казаться, что ничего необычайного он там, наверху, увидеть
не мог, Да ему и слов не хватило бы, чтобы описать свои впечатления.
- Он сказал, что ему ничего не нужно, - только и ответил он на вопрос
жены. - Пожалуй, надо внести багаж.
- Лучше бы сразу прижечь, - сказал мистер Хакстерс, - в особенности
если получилось воспаление.
- Я пристрелила бы ее, - сказала одна из женщин.
Вдруг собака снова зарычала.
- Давайте вещи, - послышался сердитый голос, и на пороге появился
незнакомец, закутанный, с поднятым воротником и в низко надвинутой шляпе.
- Чем скорее вы внесете их, тем лучше, - продолжал он, По свидетельству
одного из очевидцев, он успел переменить перчатки и брюки.
- Сильно она вас искусала, сударь? - спросил Фиренсайд. - Очень это мне
неприятно, что моя собака...
- Пустяки, - ответил незнакомец. - Даже следа никакого нет.
Поторопитесь-ка лучше с вещами!
Тут он, по утверждению мистера Холла, выругался вполголоса.
Как только первую корзину внесли по его указанию в гостиную, незнакомец
нетерпеливо принялся ее распаковывать, оса зазрения совести разбрасывая
солому по ковру миссис Холл. Он начал вытаскивать из корзины бутылки -
маленькие пузатые пузырьки с порошками, небольшие узкие бутылки с
окрашенной в разные цвета или прозрачной жидкостью, изогнутые склянки с
надписью "яд", круглые бутылки с тонкими горлышками, большие бутылки из
зеленого и белого стекла, бутылки со стеклянными пробками и с
вытравленными на них надписями, бутылки с притертыми пробками, бутылки с
деревянными затычками, бутылки из-под вина и прованского масла. Все эти
бутылки он расставил рядами на комоде, на каминной доске, на столе, на
подоконнике, на полу, на этажерке - всюду. В брэмблхерстской аптеке не
набралось бы и половины такой уймы бутылок. Получилось внушительное
зрелище. Он распаковывал корзину за корзиной, и во всех были бутылки.
Наконец все ящики и корзины опустели, а на столе выросла гора соломы;
кроме бутылок, в корзинах оказалось еще немало пробирок и тщательно
упакованные весы.
Распаковав корзины, незнакомец отошел к окну и немедля принялся за
работу, не обращая ни малейшего внимания на кучу соломы, на потухший
камин, на ящик с книгами, оставшийся на улице, на чемоданы и остальной
багаж, который был уже внесен наверх.
Когда миссис Холл подала ему обед, он был совсем поглощен своей
работой, которая заключалась в том, что он вливал по каплям жидкости из
бутылок в пробирки, и даже не заметил ее присутствия. И только когда она
убрала солому и поставила поднос на стол, быть может, несколько более
шумно, чем обычно, так как ее взволновало плачевное состояние ковра, он
быстро взглянул в ее сторону и тотчас отвернулся. Она успела заметить, что
он был без очков: они лежали возле него на столе, и ей показалось, что его
глазные впадины необычайно глубоки. Он надел очки, повернулся и посмотрел
ей в лицо. Она собиралась уже высказать свое недовольство по поводу соломы
на полу, но он предупредил ее:
- Я просил бы вас не входить в комнату без стука, - сказал он с
необычайным раздражением, которое, видимо, легко вспыхивало в нем по
малейшему поводу.
- Я постучалась, но, должно быть...
- Быть может, вы и стучали. Но во время моих исследований -
исследований чрезвычайно важных и необходимых - малейшее беспокойство,
скрип двери... Я попросил бы вас...
- Конечно, мистер. Если вам угодно, вы можете запирать дверь на ключ. В
любое время.
- Очень удачная мысль! - сказал незнакомец.
- Но эта солома, сударь... Осмелюсь заметить...
- Не надо! Если солома вас беспокоит, поставьте ее в счет. - И он
пробормотал про себя что-то очень похожее на ругательство.
Он стоял перед хозяйкой с воинственным и раздраженным видом, держа в
одной руке бутылку, а в другой пробирку, и весь его облик был так странен,
что миссис Холл смутилась. Но она была особа решительная.
- В таком случае, - заявила она, - я бы хотела знать, сколько вы
полагаете...
- Шиллинг. Поставьте шиллинг. Я думаю, этого достаточно?
- Хорошо, пусть будет так, - сказала миссис Холл, принимаясь накрывать
на стол. - Конечно, вела вы согласны...
Незнакомец отвернулся и сел спиной к ней.
До самого вечера он работал, запершись на ключ и, как уверяла миссис
Холл, почти в полной тишине. Только один раз послышался стук и звон
стекла, как будто кто-то толкнул стол и с размаху швырнул на пол бутылку,
а затем раздались торопливые шаги по ковру. Опасаясь, уж не случилось ли
чего-нибудь, хозяйка подошла к двери и, не стуча, стала прислушиваться.
- Ничего не выйдет! - кричал он в ярости. - Не выйдет! Триста тысяч,
четыреста тысяч! Это необъятно! Обманут! Вся жизнь уйдет на это! Терпение!
Легко сказать! Дурак, дурак!
Тут кто-то вошел в трактир, послышались тяжелые шаги, и миссис Холл
должна была волей-неволей отойти от двери, не дослушав.
Когда она вернулась, в комнате снова было совсем тихо, если не считать
слабого скрипа кресла и случайного позвякивания бутылок. Очевидно,
незнакомец снова принялся за работу.
Когда она принесла чай, то увидела в углу комнаты, под зеркалом,
разбитые бутылки и золотистое небрежно вытертое пятно. Она обратила на это
его внимание.
- Поставьте все это в счет, - огрызнулся он. - И, ради бога, не мешайте
мне. Если я причиняю вам какой-нибудь убыток, ставьте в счет. - И он снова
принялся делать пометки в лежавшей перед ним тетради...
- Знаете, что я вам скажу? - таинственно начал Фиренсайд. Разговор
происходил вечером того же дня в пивной.
- Ну? - спросил Тедди Хенфри.
- Этот человек, которого укусила моя собака... Ну, так вот: он
чернокожий. По крайней мере, ноги у него черные. Я это заметил, когда
собака порвала ему штаны и перчатку. Можно было ожидать, что сквозь дыры
будет видно розовое тело, правда? Ну, а на самом деле ничего подобного.
Одна только чернота. Верно вам говорю: он так же черен, как моя шляпа.
- Господи помилуй! - воскликнул Хенфри. - Вот тебе на! А ведь нос-то у
него самый что ни на есть розовый.
- Так-то оно так, - сказал Фиренсайд. - Это верно. Только вот что я
тебе скажу, Тедди. Малый этот пегий: где черный, а где белый, пятнами. И
он этого стыдится. Он вроде какой-нибудь помеси, а масти, вместо того
чтобы перемешаться, пошли пятнами. Я и раньше слышал о таких случаях. А у
лошадей это бывает сплошь и рядом - спроси кого хочешь.