Эта литература развивалась в двух направлениях. С одной стороны, блестящие дела Екатерины, победы Румянцева и Суворова, возросшее могущество русского государства, вдохновляли поэзию к прославлению в торжественном тоне героев царствования. Представителем такой поэзии был Державин, воспевавший Екатерину и ее сподвижников, и сообщивший русскому стиху, еще не чуждому церковно-славянских форм и оборотов, возвышенную силу, звучность и красоту. С другой стороны, стремление Екатерины преобразовать грубые нравы и искоренить в обществе застарелые пороки, вызвало литературу сатирического направления, осмеивавшую слабые и достойные порицания стороны тогдашней русской жизни. В этом направлении наибольшей известностью пользовались Фонвизин и Новиков. Первый написал несколько комедий, из которых самая замечательная, "Недоросль", до сих пор играется на сценах, и по языку очень близко подходит к нынешнему разговорному. Второй пользовался влиянием, как издатель сатирических журналов и автор большого числа сатирических статей и очерков. К последнему направлению принадлежали и произведения самой Екатерины II, главным образом -- комедии, осмеивавшие пристрастие высшего общества ко всему французскому, и прикрытую наружным лоском грубость понятий и нравов.
Славным делам царствования соответствовал блеск придворной и светской жизни. Громкие победы русского оружия требовали громкого отклика. Екатерина, любившая щедро вознаграждать своих сподвижников, праздновала всенародно их подвиги. В 1769 году, получив в Царском Селе донесение о взятии Хотина, она немедленно прибыла в столицу и явилась в Казанский собор, где уже ожидали ее великий князь наследник и все высшее общество. Молебствие сопровождалось пальбой из пушек, затем следовал парадный обед во дворце и гулянье в Екатерингофе, которое императрица посетила вместе с сыном и со всем двором. В следующем году столица видела торжественное празднование Чесменской морской победы. Оно началось в Петропавловском соборе, перед гробницей Петра, которому возданы были посмертные почести, как создателю русского флота. Здесь архимандрит Платон произнес свое знаменитое слово, оставившее в слушателях неизгладимое впечатление. Четыре дня спустя, празднование продолжалось в Адмиралтействе, где состоялся в присутствии государыни и двора парадный обед, сопровождавшийся пушечной пальбой и игрой труб и литавр. Также торжественно было отпраздновано в 1774 году и заключение славного мира с турками. Екатерина и двор прибыли к Казанскому собору в 22 экипажах, по церемониалу. В собор были приглашены все иностранные послы, высшие чины и все столичное духовенство. После литургии и молебствия, от поезда императрицы отделился отряд из 100 конногвардейцев, для объявления жителям, в пяти местах, радостной вести. Глашатаи имели через плечо перевязь из белого атласа с золотыми кружевами, а в руках снопы лавровых ветвей.
Но всего блистательнее было отпраздновано в 1791 году взятие турецкой крепости Измаила. На этот раз торжество устроил князь Потемкин в Таврическом дворце. Как все затеи знаменитого сподвижника Екатерины, бал его отличался неслыханным великолепием. Убранство дворца с садом напоминало сказку из "Тысяча и одной ночи". Для въезда императрицы воздвигнуты были перед дворцом триумфальные ворота. Тут же, на площади, заготовлено было даровое угощение и подарки для народа. Для освещения бальных зал употреблено было воску на 70 тысяч рублей, а для убранства их -- такие ковры, гобелены, люстры, мраморные изваяния, которые вместе представляли совершенно волшебное зрелище. Ужин на 3 тысячи приглашенных поражал роскошной сервировкой. Высшее петербургское общество приняло участие в празднике: в балете, нарочно для этого случая поставленном балетмейстером Лепиком, танцевали 24 пары молодежи из знатнейших фамилий, блиставшие красотой и роскошью нарядов и драгоценностей. Полагают, что тут было бриллиантов на несколько миллионов. У самого Потемкина на шляпе было столько бриллиантов, что он утомился носить ее в руке, и передал адъютанту. После роскошного ужина бал продолжался до утра.
Этот Таврический дворец, по обширному и по роскошному внутреннему убранству представлявший одно из замечательнейших зданий в Петербурге, со смертью Потемкина в 1792 году перешел в казну. Екатерина II в последние годы жизни любила проводить здесь весну и осень. Дворец раньше отличался такой сыростью, что в залах из-под колонн проступала вода; но императрица приказала обвести все здание выложенной камнем сточной трубой, и с тех пор сырость прекратилась.
При императоре Павле I Таврический дворец пришел в запущение и обращен был в манеж Конногвардейского полка. В саду поставлена была над прудом модель одноарочного деревянного моста через Неву, сделанная знаменитым механиком-самоучкой, нижегородским мещанином Кулибиным. Этот Кулибин, представленный Екатерине II и поднесший ей некоторые свои изобретения, обладал необычайными природными способностями к механике. Между прочим он придумал мост через Неву с одной аркой, дугообразный, с таким подъемом, что под ним могли бы проходить мачтовые суда. Мост должен был состоять из бревен различной меры и железных винтов и скреплений. Он был бы связан стоячими и лежачими решетками из брусьев, с таким расчетом, что все части подкреплялись бы взаимно, и вся тяжесть сооружения имела бы только две точки опоры, на противоположных берегах. Академия наук, на рассмотрение которой был передан проект Кулибина, нашла все его вычисления правильными, и удивительную затею его -- вполне осуществимой. Но затем об изобретении механика-самоучки забыли, и мост его не был выстроен.
При Александре I в Таврический дворец возвратили все, что было вынесено из него по приказанию Павла I, и сам император Александр Павлович провел в нем часть осени 1803 года. С тех пор дворец этот утратил значение резиденции. В последние годы обширные залы его служили для некоторых выставок: цветоводства, кустарной промышленности и пр. {В наше время его занимает Северо-Западный кадровый центр.}
Из больших придворных празднеств екатерининского времени особенно замечательна была так называемая "карусель", данная 16 июня 1766 года. Для нее на Дворцовой площади построен был обширный амфитеатр, одну из лож которого заняла сама государыня. Громадные толпы народа усеяли всю площадь, теснились в окнах домов, на балконах и даже на крышах, желая взглянуть на невиданное зрелище. Карусель состояла из четырех "кадрилей", заблаговременно собравшихся в назначенных для них местах: славянская и римская возле Летнего дворца, на лугу {Т. е. на Марсовом поле.}, в шатрах; индийская и турецкая в Малой Морской улице, тоже в шатрах. В четыре часа дня подан был сигнал: дамам садиться в колесницы, кавалерам на лошадей. Затем шествие тронулось двумя отделениями по улицам города, запруженным зрителями, и в 5 часов все четыре кадрили одновременно подошли к амфитеатру перед Зимним дворцом. Здесь начались состязания, или "курсы": сперва дамские на колесницах, потом мужские на лошадях. Судьи записывали имена дам и кавалеров, имевших успех или неудачу в "ристаниях" и метании дротиков. По окончании "курсов", кадрили обошли маршем вокруг амфитеатра и направились к Летнему дворцу, где Екатерина, успевшая прибыть туда, смотрела на шествие с высокого крыльца. Кавалеры и дамы введены были в большую залу, где главный судья, престарелый фельдмаршал Миних, приветствовал их речью. Затем пажи вынесли дорогие призы, которые тут же были розданы отличившимся.
Огромный успех этого небывалого в Петербурге зрелища дал повод повторить его, с некоторыми отступлениями, 11 июля того же года.
Но самым любимым и обычным развлечением Екатерины II был театр. Сначала представления в ее присутствии давались в так называемом малом театре в Зимнем дворце, потом в Эрмитажном. Русские и французские пьесы разыгрывались обыкновенно дамами и мужчинами придворного общества; иногда участвовал в спектакле знаменитый актер Дмитревский. Чаще всего ставились пьесы самой Екатерины. Давались также небольшие балеты, в которых танцевали придворные дамы и кавалеры. В дни, не занятые спектаклями, в Эрмитаже устраивались разные игры, маскарады, святочные забавы, и в особенности "игра в мысли" или в "билетцы", состоявшая в том, что участвующие писали на листках бумаги вопросы и более или менее остроумные ответы. Несмотря на роскошь обстановки, на этих собраниях царствовала непринужденность. Екатерина запрещала гостям вставать перед ней с места, и провинившийся должен был или уплатить червонец в пользу бедных, или выучить наизусть шесть стихов из "Телемахиды" Тредиаковского.
Привычки общественности, утонченные формы общежития все более развивались среди обывателей высшего и среднего круга. Вельможи и богатые люди держали в своих великолепных палатах открытый стол и давали блестящие праздники. Небогатый дворянин мог не заботиться о собственном хозяйстве, легко находя каждый день где обедать и ужинать. За столом обыкновенно играла музыка, толпы парадно одетых слуг суетились около богатых серебряных и выписных фарфоровых приборов. Наибольшим гостеприимством отличались дома Потемкина, братьев Орловых, Разумовского, Строганова, Нарышкиных.
В царствование Екатерины появились первые в России клубы. Старейший из них, английский, был основан в 1770 году банкиром Гарнером, и сначала имел не более 50 членов и помещался в скромной квартире; процветание его относится уже ко временам Александра I. Почти в одно время с английским основан был Бюргер-клуб немцем Шустером, и по имени учредителя чаще назывался Шустер-клубом. В отличие от аристократического английского клуба, этот клуб собирал преимущественно купцов, ремесленников, чиновников и артистов. В 1784 году основалось Коммерческое общество, для соединения биржевого купечества. Спустя год открылся Танц-клуб для небогатых лиц купеческого и мещанского звания. Вместе с тем устраивались и музыкальные общества и кружки, в 1772 году -- Музыкальный клуб из 300 членов: существовавший 20 лет и разорившийся вследствие чрезвычайной роскоши устраиваемых им балов и маскарадов; позднее -- Музыкальное общество, основанное Демидовым и другими богачами.
Клубы эти очень оживляли петербургскую жизнь, но в некоторых из них вскоре сильно развилась карточная игра и появились искусники, наверняка обыгрывавшие неопытных. Екатерина II стремилась преследовать азартную игру и неоднократно издавала против нее строгие указы, но развлечение это было в духе времени, увлекало людей влиятельных, и потому строгости вскоре забывались.
Тем не менее, распространявшееся просвещение делало свое дело, и петербургское общество все более переходило от грубых или пустых забав к интересам художественным и литературным. По примеру императрицы, вельможи и богачи украшали свои жилища произведениями искусств, собирали картинные галереи, библиотеки, стремились дать детям блестящее по тому времени образование. Академик Крафт читал публичные лекции опытной физики на французском и немецком языках, и эти лекции охотно посещались петербургским обществом, не только высшим, но и средним, и в числе прочих -- дамами. Все показывало, что просвещение, насажденное в России Петром Великим для надобностей государства, уже проникло в общество и разбудило в нем культурные потребности.
Глава XV
Император Павел I. -- Постройка Михайловского замка. --
Памятник Петру I. -- Упразднение Городской Думы и учреждение Ратъауза.
-- Характер государя. -- Его любимые резиденции: Гатчина и Павловск. --
Заговор и цареубийство 11 марта 1801 года.
Вступивший на престол в 1796 году император Павел I, будучи противником роскоши и барской изнеженности, ввел в гвардии новые мундиры прусского образца, установил строгие требования в военной и гражданской службе, подчинил обывателей столицы многим обязательным правилам и порядкам. Так например, после 8 часов вечера гасились огни во всех частных домах; строго соблюдалось, чтобы никто не ездил по улицам четверней или шестериком цугом, если не имел на то права по своему званию. Преследование излишней роскоши доходило до того, что закон указывал, в каком чине сколько блюд можно было иметь за своим столом; обед майора, например, мог состоять из трех блюд. Вообще прежняя привольная, нарядная и несколько распущенная жизнь в Петербурге сильно изменилась и приняла более суровый будничный строй.
В непродолжительное царствование Павла I столица наша обогатилась лишь немногими новыми сооружениями. Замечательнейшее из них -- Михайловский (ныне Инженерный {С 1819 г. здание занимало Главное инженерное училище -- отсюда и новое название замка.}) замок, названный так потому, что домовая церковь в нем освящена была во имя архангела Михаила.
Михайловский замок заложен был в феврале 1797 года на месте Летнего дворца на Фонтанке, в так называемом третьем Летнем саду. В торжестве закладки участвовал лично Павел I, императрица Мария Федоровна и дети их. План дворца составлен был архитектором Бренна. Приказано было окончить постройку в два года, и потому с ней чрезвычайно спешили. Работали не только днем, но и ночью, при свете факелов и фонарей; рабочих, ежедневно занятых на постройке, ставилось не менее двух с половиной тысяч, но иногда число их доходило до шести тысяч. С заготовлением и доставкой материалов тоже очень спешили, и когда оказался недостаток в мраморе, то его брали с других производившихся в городе построек. Благодаря таким чрезвычайным усилиям, Михайловский замок был готов в 1800 году.
Внешний вид замка -- четырехугольник, причем каждый из четырех фасадов отличается от остальных. С трех сторон в замок ведут ворота. Главный фасад сложен из красного и серого камня, нижний этаж из тесаного гранита. Над воротами фронтон, с барельефом из пудожского камня; главный карниз из разноцветного мрамора. Первоначально наружный вид замка изобиловал украшениями: везде стояли мраморные статуи, вазы, фигуры; впоследствии все эти украшения перенесены были в Зимний дворец. Точно также по кончине Павла I уничтожено было все то, что придавало дворцу характер крепости: снесена была каменная стена, окружавшая здание, засыпаны рвы, сняты подъемные мосты и увезены пушки, расставленные в разных местах на платформах.
Вся местность, окружавшая замок, между Фонтанкой и Екатерининским каналом, до Караванной и Итальянской улиц, принадлежала дворцу и обнесена была железной решеткой. В этом огромном пространстве заключались дворцовый сад и обширный плац. В саду Павел I часто прогуливался верхом, и в нем зимой расчищали дорожки от снега; на плацу происходили частые смотры и парады.
Внутренняя отделка Михайловского замка отвечала его величавой внешности. В главном фасаде, парадная лестница из гранита вела во второй этаж между колоннами из серого сибирского мрамора и бронзовыми перилами. Великолепные двери красного дерева с бронзой вводили в парадные покои дворца. За проходной аванзалой, украшенной историческими картинами Шебуева и Угрюмова, следовала тронная зала 12-ти сажен в длину, обтянутая зеленым бархатом с ткаными золотом узорами. Тут возвышался трон, обитый красным бархатом, тоже затканым золотом, с гербами России и принадлежащих ей царств Казанского, Астраханского, Сибирского и др. Далее находилась галерея Лаокоона, обтянутая великолепными гобеленами и украшенная мраморными статуями. За галереей следовала гостиная с бархатной мебелью огненного цвета, и громадная мраморная зала в два света, где дежурили кавалеры Мальтийского ордена. Еще далее находилась вторая тронная зала, с плафоном, расписанным Карлом Скотти, и замечательными громадными люстрами из массивного серебра. Дверь из этой залы вела во внутренние покои императрицы, убранные тоже с большой роскошью. Особенно замечательна здесь была рафаэлевская галерея, одна из стен которой была покрыта коврами, представлявшими копии с картин Рафаэля. Павел I вообще любил и ценил искусство, и в его спальной, где стояла за простыми ширмами походная кровать, стены были увешаны картинами знаменитейших европейских художников.
В своей частной жизни Павел I соблюдал большую простоту. Он вставал в 5 часов утра, умывался и обтирал лицо льдом. С 6 часов начинались доклады министров и должностных лиц. В полдень император обедал, всегда вместе со своим семейством и с очень немногими посторонними. После обеда он отдыхал немного, и затем отправлялся на прогулку по городу. Ранним вечером бывало небольшое собрание во дворце, причем императрица сама разливала чай. В 8 часов Павел обыкновенно уже ложился спать.
При Павле I русским войскам дана была новая форма по прусскому образцу, заменившая полукафтанья петровского и екатерининского времени. Мундир состоял из длинного и широкого фрака с большим воротником и почти сходящимися впереди фалдами. Шляпа полагалась треугольная, очень низкая и сплюснутая. Ботфорты заменили прежние башмаки, а перчатки носились с огромными раструбами. Офицеры имели в руке палку с костяным набалдашником. Необходимую принадлежность военного наряда составляли букли над ушами и коса, перевитая проволокой и лентой и обсыпанная пудрой, а у солдат мукой. Пехотные мундиры были все одинакового цвета, но отвороты и обшлага полагались в каждом полку другие: синие, розовые, желтые, абрикосовые, кирпичные и пр.
Одновременно с постройкой Михайловского замка, Петербург украсился новым памятником Петру Великому, поставленному на площади перед главным фасадом замка. Мысль увековечить фигуру Петра в бронзе принадлежала еще императрице Анне Иоанновне; она предполагала поставить конную статую его на Васильевском острове, перед зданием Двенадцати коллегий. Но только в царствование Елизаветы Петровны памятник был отлит по проекту знаменитого Растрелли. По тогдашнему обычаю изображали героев в античном одеянии, и Петр представлен в римской тоге (плаще) с лавровым венком на голове. В руке у него фельдмаршальский жезл. Пьедестал четырехугольный, мраморный, с отлитыми на чугунных досках сценами полтавской битвы. По неизвестной причине, памятник не был поставлен тогда же, и во все царствование Екатерины II пролежал на невской набережной, возле Исаакиевского моста. Павел I приказал сделать на нем надпись: "Прадеду -- правнук", и поставить перед новым дворцом.
Петербургское городское управление испытало в царствование Павла I существенные перемены. Неприготовленность городских сословий к общественной деятельности сказывалась в неудовлетворительном ходе думских дел. После 12-летнего существования Думы, пришли к заключению, что главная причина неуспехов лежит в слишком большом количестве гласных. В 1797 году состав общей Думы был сокращен с 94 гласных на 70. Но в следующем 1798 году Жалованная грамота Екатерины II была отменена, Дума совсем упразднена, и появился "Устав столичного города Петербурга", совершенно изменивший порядок городского управления. По этому уставу, Думу заменил "Ратгауз". Состав Ратгауза был смешанный, правительственный и выборный. Во главе стоял президент, назначаемый императором. Помощник его, или директор экономии, назначался учрежденной в 1797 году "Комиссией о снабжении резиденции припасами". Затем следовали 6 бургермейстеров и 10 ратсгеров, которые частью избирались городским обществом из достойнейших граждан, частью назначались той же комиссией; все они утверждались императором. Составленный таким образом Ратгауз распадался на три департамента: юстицких гражданских дел, юстицких криминальных дел, и камеральный, или хозяйственный. Следовательно, вместо административно-хозяйственного учреждения, каким была Дума, возникло снова учреждение смешанное, с кругом судебных дел, наподобие старых петровских магистратов.
В сентябре 1798 года петербургский городской голова созвал общую Думу для выборов бургмейстеров и ратсгеров. Об избранных кандидатах было представлено военному генерал-губернатору на утверждение. Через три недели, 21 октября 1798 года Ратгауз был открыт. Он просуществовал всего три года, так как император Александр I вскоре по вступлении на престол восстановил жалованную грамоту Екатерины II и Городскую Думу.
Упомянем здесь кстати, что пятигранная каланча, сохраняющаяся до сих пор при здании Думы на Невском проспекте, выстроена в царствование Павла I.
В мае 1800 года в Петербурге было предано земле тело величайшего из русских полководцев фельдмаршала Суворова. Своими неслыханными победами, которыми армия всецело была обязана его военному гению, он украсил блестящее царствование Екатерины; но и в последние годы жизни, вызванный Павлом I из деревенского уединения по случаю войны с французами в Италии, он прославил себя в течение нескольких месяцев 1799 года целым рядом боевых подвигов, и между прочим переходом через высокие Альпийские горы. Возвратясь в Петербург уже больным, измученным трудностями походной жизни, он умер 6 мая и похоронен в Александро-Невской лавре. Население столицы с глубокой скорбью провожало героя в могилу. Император Павел приказал воздвигнуть ему памятник, который и теперь красуется на Суворовской площади, перед Троицким мостом (первоначально он был поставлен на Царицыном лугу). Фельдмаршал изображен на нем, по модели художника Козловского, в виде бога войны Марса, на круглом гранитном пьедестале. В правой руке у него поднятый меч, в левой щит, заслоняющий папскую тиару и короны неаполитанскую и сардинскую. На пьедестале надпись: "Князь Италийский, граф Суворов-Рымникский. 1801". Вокруг ограда из чугунных пушек и гранат, соединенных цепью.
Великий князь Павел Петрович родился 20 сентября 1754 года в том самом Летнем дворце на берегу Фонтанки, на месте которого незадолго перед своей смертью распорядился отстроить Михайловский замок. В тот же день, как он появился на свет, императрица Елизавета забрала ребенка от матери. До шести лет она сама занималась его воспитанием, затем к нему был приставлен дипломат Никита Иванович Панин. К совершеннолетию наследник цесаревич получил приличное европейское образование. Он свободно говорил на нескольких языках, был хорошо начитан и сам владел изящным слогом, разбирался в искусстве и архитектуре. Для наставления великого князя в Законе Божием Екатерина пригласила молодого архимандрита Троицко-Сергиевой лавры Платона (Левшина), знаменитого впоследствии проповедника, митрополита Московского, одного из наиболее славных деятелей в истории нашей церкви. Он же готовил к принятию православной веры невесту Павла, будущую великую княгиню Наталию Алексеевну, он же совершил над ними обряд венчания.
Ранняя и мучительная смерть нежно любимой супруги, которую за ее кротость звали "тихим ангелом", не только сильно ранила молодого наследника, но и способствовала разладу в его отношениях с Екатериной, которая недолюбливала невестку и равнодушно отнеслась к ее кончине. Не успел Павел пережить свою утрату, как по настоянию государыни императрицы снова вступил в брак с Виртембергской принцессой Софией Доротеей (в браке -- великой княгиней Марией Федоровной). Впрочем, и во втором браке Павел был горячо привязан к супруге и жил с ней, по крайней мере душа в душу.
Отца Павел лишился в возрасте восьми лет, хотя Петр Федорович, конечно, никогда и не стремился заниматься сыном. Матери же он не знал до юношеских лет, в детстве стеснялся и даже боялся. Позже между ними образовалась по-настоящему непримиримая рознь: Павел считал Екатерину виновницей смерти Петра III, и не одобрял ни ее государственной деятельности, ни выбора большей части сподвижников. Екатерина, со своей стороны, находила сына неспособным продолжать ее дела, которыми императрица так сильно гордилась. Когда у Павла и Марии Федоровны родился сын Александр, бабушка сама воспитывала его в твердом намерении передать ему престол помимо законного наследника.
Удаленный от всех дел, испытывая неприязнь со стороны матери и даже ее сановников, Павел проводил большую часть времени в кругу семьи, и почти безвыездно жил в Гатчине или Павловске -- имениях, подаренных ему матерью.
Гатчинская мыза -- небольшое именьице в сорока восьми километрах от нынешней границы города, постепенно обживалось уже с петровских времен. Поначалу оно было подарено сестре императора, Наталье Алексеевне, затем переходило из рук в руки. В1765 году Екатерина подарила мызу графу Григорию Орлову. С этого времени и началось широкое благоустройство имения. Под наблюдением архитектора А. Ринальди в 1760-х годах в Гатчине был заложен величественный дворцово-парковый ансамбль. После смерти Орлова императрица снова выкупила имение у его наследников, и подарила сыну.
В 1781-82 годах Павел и его супруга совершают путешествие по Европе, осматривают знаменитые памятники старинной архитектуры и собрания произведений искусства, знакомятся с современным бытом ведущих европейских дворов. Значительные средства были потрачены супругами на приобретение картин, статуй, высокохудожественных материалов для строительства и отделки интерьеров их будущей резиденции. В Польше наследнику был представлен талантливый архитектор В. Бренна, которого Павел пригласил в Россию. Бренна принял предложение, и в течение пятнадцати лет безвыездно работал в Петербурге и его пригородах. В Гатчине им был перестроен дворец, устроено несколько новых павильонов, а также существенно украшен парк разнообразными небольшими садами и пейзажными участками.
Еще прежде путешествия, в 1777 году, императрица пожаловала наследнику и другое имение -- Павловск, где предполагалось устроить его летнюю резиденцию. Поначалу для Павла был выстроен небольшой деревянный домик на берегу р. Славянки, для его супруги -- другой, на месте бывшей шведской крепости. Вокруг домиков разбили цветники, тогда же было положено начало Павловскому парку, который, в соответствии со вкусами августейших супругов, украсили беседками, искусственными руинами, хижинами и т. п. Лишь в 1780 году началось планомерное создание ансамбля по проекту архитектора Ч. Камерона. Спустя несколько лет главным архитектором Павловска стал В. Бренна. Он частично перестроил фасады Большого дворца, создал некоторые, особенно парадные его интерьеры. Его же таланту принадлежит заслуга планировки Павловского парка и создания в нем целого ряда сооружений.
В 1783-1801 годах Гатчина и Павловск оставались любимыми резиденциями самого Павла и его семейства. Нежные, "тающие на глазах" краски интерьеров дворцов, величавая строгость просторных, слегка грустных парков служат свидетельством хорошего вкуса его хозяев, которые нередко до мельчайших подробностей оговаривали свои требования к проектам.
Впрочем, дивные эти создания, возникшие на основе хорошего вкуса заказчиков и таланта исполнителя, и вполне объясняющие душу великой княгини Марии Федоровны, не могли победить мрачные стороны характера ее супруга, которые тогда уже стали обнаруживаться, и далее только развивались. Современники в один голос свидетельствуют о его нервной раздражительности, нередко изливавшейся в сильных приступах гнева. Не могли не повлиять на его здоровье и горечь утраты первой двадцатилетней супруги, и постоянное недовольство своим положением, боязнь лишиться престола, резкости и грубости со стороны матери. К несчастью, ко времени вступления на трон сорокадвухлетний цесаревич был уже изломанным, раздражительным и недоверчивым человеком.
Намерение Екатерины лишить Павла престола осталось, впрочем, без исполнения. Беспрепятственно воцарившись, император тотчас же развил энергичную деятельность по преобразованию многих заведенных при его матери порядков. Реформы, которые ему удалось произвести за неполные пять лет царствования, позволяют видеть в нем задатки деятельного и сильного государя. Многие его начинания, бесспорно, пошли на благо России. Однако недостаток опыта, знающих свое дело и преданных советников, а главное -- исполнителей, нередко превращали любую здравую мысль в противоположность, карикатуру.
В царствование Павла любой подданный мог надеяться быть принятым и выслушанным лично самим императором. Обидчика, если факты подтверждались, неминуемо ждала скорая и строгая расправа. При Екатерине II, правившей довольно мягко по тем суровым временам, дворянство было несколько избаловано, получило ряд серьезных льгот и ожидало новых. Мысль о конституции, ограничении самодержавной власти, буквально носилась в воздухе. Павел же не оставлял ни малейшей надежды на ее воплощение. Резкий и вспыльчивый нрав его быстро пополнял ряды его тайных противников. Наконец, дело дошло до заговора.
Во главе последнего, удавшегося, стоял военный губернатор столицы, граф фон Пален, опытный царедворец и тонкий интриган. Расположив на свою сторону императора, он воспользовался его болезненной мнительностью, и убедил отдать распоряжение об аресте государыни императрицы и великих князей Александра и Константина, будто бы, вероятных покровителей заговорщиков. Предъявив Александру Павловичу указ, чем, разумеется, сильно напугал юношу, Пален сумел привлечь его на свою сторону. Александр дал согласие на переворот с тем, чтобы добиться от отца отречения в его пользу. Пален обещал ему во всяком случае сохранить жизнь императора, но слова своего не сдержал.
Ночью 11 марта 1801 года, подкупив часть стражи, заговорщики проникли в спальню императора в только что отстроенном Михайловском замке. Это была последняя, сороковая, ночь, которую Павел провел в новом здании... Один из организаторов заговора, граф Бенигсен, по-французски обратился к государю: "Ваше величество, царствованию вашему конец: император Александр провозглашен. По его приказанию мы арестуем вас, вы должны отречься от престола. Не беспокойтесь за себя: вас не хотят лишать жизни. Я здесь, чтобы охранять ее и защищать. Покоритесь своей судьбе..." Некоторое время император молчал. "Что же я вам сделал?" -- спросил он, наконец. Внезапный шум произвел замешательство среди заговорщиков. Некоторые из них бросились было бежать, но, убедившись, что тревога ложная, поспешно вернулись, внезапно опрокинули ширмы на лампу, и в темноте накинулись на государя. Павел слабо защищался, просил пощады, умолял, чтобы ему дали время прочесть последнюю молитву, но заговорщики молча свалили его на пол и после совсем короткой борьбы задушили царя.