Главный урок Второй Республики состоит в том, что заимствование внешних признаков демократического государства не означает автоматическое заимствование самой демократии как феномена. Даже абсолютная готовность к демократии ограниченной группы интеллигенции, которая обычно инициирует процесс реформ, не предполагает, что все остальные слои общества находятся на том же уровне и немедленно перестроят свое сознание под новые и чуждые ему стереотипы. Демократические институты есть форма, которая наполняется содержанием далеко не сразу. Кроме внешних факторов, обозначающих новый общественный строй, у масс должно вызреть соответствующее ему общественное сознание, а это обычно требует времени.
Не забудем, что для функционирования классического образца европейской демократии нужен ряд определенных предпосылок, среди которых, как правило, выделяют традицию активного волеизъявления народа, укоренившиеся представления о личной свободе индивида и равенстве людей, наличие многочисленного среднего класса, обеспечивающего отсутствие резкого социального расслоения и связанных с ним конфликтов, и относительную политическую стабильность. Ничего этого в Корее того времени не было.
Затем, как указывает Ф. Шмиттер, экономически и административно демократия не всегда эффективнее иных форм правления. И более того, на переходной стадии демократические режимы оказываются менее стабильными, чем их предшественники[35]. Поэтому попытка вводить демократические преобразования в нестабильной среде закономерно окончилась неуспехом.
Хендерсон считает, что одной из причин провала демократического эксперимента была и монолитность корейского общества (политическая централизация, расовое единство, религиозный синкретизм и т. п.). Демократия - это ситуация, когда власть как бы поделена между несколькими группами, представляющими различные интересы. В Корее же эти группы не были достаточно развиты. Демократия в этом случае как бы разъедает естественные принципы управления и стабильности, открывая дорогу хаосу еще и потому, что большого количества мелких групп, на которые демократия обычно опирается, в монолитном обществе просто нет[36].
Кроме того, само «внедрение демократии» (точнее, ее институциональной составляющей) в Корее 1960-х осуществлялось все теми же командно-административными методами. А это не только подчеркивало разрыв между декларируемой целью и средствами ее достижения, но и укрепляло в массовом сознании представление, что «настоящая демократия» выглядит именно так.
Для традиционной конфуцианской культуры значение закона и сила печатного слова или лозунга весьма велики. И это отражало наивную веру власти в то, что стоит издать соответствующий указ, и на корейской земле немедленно наступит демократия. Однако переход от авторитаризма к демократии не проходит мгновенно. Более того, он часто сопровождается своего рода «перегибами»: чем жестче хватка предшествующего режима, тем большим бывает «рывок маятника в противоположную сторону», ведущий к тому, что свободу начинают путать со вседозволенностью, власть народа – с властью толпы, а разгром тоталитарного наследия – с разрушением всех предыдущих структур власти.
Из этого вытекает еще один вопрос: сколько времени нужно для смены стереотипов и перестройки сознания? Однозначного ответа нет, так как многое зависит от силы и глубины корней предшествующей традиции, а также – от напора новой системы ценностей. Обращаясь к корейским реалиям, мы обнаруживаем, что и представители «демократической общественности» РК (не забудем цитату насчет «нескольких сотен консерваторов»), и их американские покровители не занимались серьезной пропагандой истинных демократических ценностей и их действительным внедрением.
Более того, начиная с 1945 г., в Южной Корее выстраивали достаточно жесткую авторитарную систему, внутри которой сохранились неизменными многие элементы, присущие ей при японцах, так как «реалии военного времени»[37] требовали совершенно иных структур управления, естественно предполагающих ограничение свободы.
Но формальные правила игры в строительство демократической страны, о чем постоянно трубили американцы, надо было соблюдать, - и произошла подмена. Вместо того комплекса понятий, который можно обозначить «культурой демократии», в РК хлынула американская массовая культура, в результате чего система ценностей и характер жизненных потребностей южнокорейского общества значительно изменились. Как и в России времен перестройки, в массовом сознании стала выстраиваться красивая картинка жизни в демократической стране, появилось желание добиться ее реализации, но понимание того, что надо для этого делать, не пришло.
Между тем «правильная» демократия предполагает не только возможность народа влиять на власть с институциональной точки зрения, но и способность масс правильно распорядиться этой возможностью. Когда Ленин говорил о кухарке, способной управлять государством, он имел в виду кухарку как обобщенного представителя класса, а не неграмотную кухарку, погрязшую в быту и не интересующуюся ничем кроме стряпни. Доступ к управлению государством требует определенного набора знаний о том, как оно работает, активного желания принимать участие в управлении страной и веры в то, что именно твое участие в процессе выборов или ином варианте выработки решений может оказаться той последней каплей, которая способна изменить баланс на весах. Без этого понимания народ превращается в безликую массу, которой можно умело манипулировать при полном соблюдении внешней формы.
Рассмотрим с этой точки зрения ситуацию с изменением конституции Ли Сын Маном. По сравнению с двухступенчатыми введенные его режимом прямые выборы президента выглядели более демократическими, однако с учетом уровня политической культуры масс ими было куда проще дирижировать по сравнению с более грамотными политически членами Ассамблеи.
Проследим также, как менялась эта политическая культура масс. Хан Ён У полагает, что именно период правления Либеральной партии стал временем, когда традиционное южнокорейское общество оказался «разваленным снизу и начало модернизироваться». Корейская война разрушила традиционные связи и ранее автономно существующие модели сознания: в провинции – «янбанский дух», в городах - новые тенденции, связанные с влиянием с протестантизма либо западной демократии. Потоки беженцев привели к тому, что традиционный порядок распался. Перемены могли стать питательной средой для развития общества при условии активного внедрения в него новой идеологии, способной вывести страну на новый виток. Однако вместо содержания был заимствован только фасад, за которым скрывались беспорядок и хаос, наступившие в результате разрушения традиций и авторитетов. Говоря о свободе и демократии, большинство не понимало значения этих слов или, наоборот, преувеличивало их содержание.
Можно сказать, что страна оказалась не готовой к демократическому эксперименту, но прежде чем события приняли критический оборот, маятник качнулся в обратную сторону, и, развивая дальше тему авторитаризма на Юге, мы будем анализировать период 1960-х – 1990-х годов, когда авторитарная система Республики Корея приобрела свой классический вид.
[1] Состав ее напоминал «старую» Минчжудан, но в предшествующее время она меняла названия
[2] Неоколониализм США и Южная Корея. С. 10.
[3] Cumings B. Korea’s place... С. 346.
[4] Henderson. С. 431.
[5] Ян, как и я, скорее склонен называть тогдашнюю ситуацию термином Платона «охлократия».
[6] Henderson. С. 299-300.
[7] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 377.
[8] В январе 1961 г. часть мелких партий создали Объединенную социальную партию (Тхониль сахведан), которая ориентировалась на демократический социализм и отстаивала идею национального объединения на основе нейтралитета. Впоследствии большая часть этих организаций была жестко подавлена и разогнана Пак Чжон Хи из-за их ориентации на диалог с Севером.
[9] Cumings B. Korea’s place... С. 490.
[10] Henderson. С. 179.
[11] Cumings B. Korea’s place... С. 345.
[12] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 375.
[13] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 378.
[14] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 241
[15] Вопрос о роли внешней помощи в экономическом развитии страны представляется достаточно спорным. Тот тип финансовых вливаний, которые практиковали американцы в РК, не предусматривал создание собственно корейской промышленности, развитие которой могло бы улучшить ситуацию в стране и позволило бы сократить объем помощи, что ослабило уровень зависимости Южной Кореи от США.
[16] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 380.
[17] Неоколониализм США и Южная Корея. С. 10.
[18] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 380.
[19] Cumings B. Korea’s place... С. 347.
[20] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 383-385.
[21] Хан Ён У указывает на следующий набор студенческих лозунгов: «Приходите на Юг, а мы пойдем на Север!», «Корейский вопрос должны решать корейцы!», «Не обманитесь в Советском Союзе, не верьте американцам!» и т.д.
[22] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 241
[23] Гипотетическими я называю эти заслуги потому, что большинство вооруженных формирований, созданных буржуазными националистами, не имело сколько-нибудь серьезного боевого опыта, и если и воевало с японцами, то в составе армии Чан Кайши. Некоторым исключением были сторонники Ким Гу и руководимого им Временного Правительства в Шанхае, но из-за борьбы за власть между ним и Ли Сын Маном как раз именно их из армии старательно выдавили.
[24] Нenderson. С. 337.
[25] Henderson. С. 353.
[26] Henderson. С. 182
[27] Henderson. С. 356.
[28] Корейский полуостров: метаморфозы послевоенной истории. С. 245
[29] Breen М. The Koreans… С. 202.
[30] Cumings B. Korea’s place... С. 348.
[31] История Кореи (Новое прочтение). С. 351.
[32] Henderson. С. 432.
[33] Breen M. Kim Jong-il… С. 181.
[34] История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Том II С. 388.
[35] Толстокулаков И. А. Развитие демократического процесса… С. 60-61.
[36] Henderson. С. 365.
[37] В данное понятие условно вписывается и период предвоенной напряженности и нестабильности, и ситуация после подписания соглашения о прекращении огня, когда между двумя странами не было ни войны, ни мира.