Слабость, которая царила внутри меня, как по волшебству превратилась в гнев. Я устремился вперед, нависая над ней.
— Я тебе говорил, чтобы ты не ходила туда, мисс Уивер. Что бы ты не чувствовала в данный момент, это только твоя вина, но никак не моя. — Двигаясь быстро, я схватил ее безжалостной хваткой за локоть и дернул к себе со скамейки, на которой она сидела. — Довольно. С меня хватит этих воспоминаний, частью которых я не являюсь. — Встряхивая ее, я потащил ее от бесконечного количества материала по направлению к выходу.
Мои пальцы покалывали от моего прикосновения к ней. Мои легкие с жадностью втягивали ни на что не похожий запах хлопка, мела и Нилы. Если бы я не был чертовски зол, то ее запах бы очаровал меня. Это представляло собой крошечный оазис удовольствия в отличие от всего остального, с чем мне приходилось взаимодействовать.
— Пошел к черту от меня, придурок! — она начала извиваться в моей хватке.
— Нет, я не отпущу, пока ты не научишься, как правильно себя вести.
— А как насчет того, чтобы научить тебя как себя вести, ты-бессердечный-свихнувшийся-мудак!
Я замер.
— Аккуратнее, мисс Уивер.
Она ткнула меня в грудь пальцем, маниакальный смех сорвался с ее восхитительных губ.
— Боже, ты… Я не знаю, кто ты на самом деле. Мне кажется твое глупое правило, запрещающее называть тебя сумасшедшим или ненормальным, исходит из того, что это не только оскорбительное замечание в твой адрес, но и просто потому, что это правда. Ты сумасшедший, Джетро Хоук. И ты можешь меня ударить за такие слова, но пришло время, чтобы кто-то сказал тебе очевидное. — Ее голос сменился тихим бормотанием: — Ты придурок. Абсолютно чокнутый.
Я никогда еще не воспринимал огневую ярость слов настолько болезненно.
|
|
Схватив ее за бриллиантовый воротник, я оттеснил ее назад, пока ее спина не прижалась к стене. Опустив голову, чтобы мой рот на мгновение задержался у ее, я прошептал:
— А ты Уивер, которая позволила чокнутому Хоук побывать между своих ног. Ты та, кого нужно проклинать, но никак не меня. У меня есть оправдание за то, кем я являюсь. А у тебя? У тебя нет оправдания тому, что ты всегда становишься влажной рядом со мной, — как ты там меня назвала, — сумасшедшим Хоук.
Ее губы искривились в злой усмешке. Я напрягся, ожидая ее огненного гнева.
Наши глаза встретились, излучая ярость.
Затем что-то произошло.
Что-то щелкнуло.
Гнев сменился желанием.
Желание стало сумасшествием.
Я не мог устоять перед безумной силой влечения.
— Пошло все на хрен.
Я поцеловал ее
Она вскрикнула, когда мои губы приникли к ее. Без какого-либо сопротивления, я вжался всем своим телом в извивающееся тело Нилы, неумолимо прижимая ее к стене. Моя нога протиснулась между ее сжатых ног, раздвигая их широко в стороны, прижимаясь бедром к ее клитору.
Ее рот на мгновение оставался безучастным к моему агрессивному натиску, пока ее бедра невольно толкались у моей ноги. Мой живот сжался, и все, что я пытался спрятать, утаить ранее, вырвалось наружу неконтролируемым потоком.
Жар.
Влажность.
Твердость.
Боль настолько жестко отдавалась у меня в груди, что слезы практически выступали на моих глазах.
Затем боль.
Я отпрянул назад, когда острые зубы Нилы вонзились в мою нижнюю губу. Я прошелся языком по нежной израненной плоти. Она прокусила кожу.
|
|
Кровь.
Металлический привкус.
Жизнь.
Ее грудь приподнималась и опадала; ее глаза источали дикость и посылали предупреждения, которые сбивали с толку и противоречили друг другу. Она чувствовала все то же, что и я. Но она испытывала ненависть по отношению ко мне за это.
Слишком плохо. Мне было необходимо больше.
Я схватил ее, впечатался в ее тело и завладел ее ртом. Предлагая ей свою кровь, принуждая ее наслаждаться моей раной и приглашая ее разделить мою глубокую боль.
Она неистово извивалась и боролась, но под всепоглощающей яростью скрывалось все тоже обезображенное желание, которое превращало нас из врагов в нечто большее.
— Прекрати...— простонала она мне в рот, перед тем, когда мой язык закружился в всепоглощающем танце страсти, скрадывая ее гневные ругательства. В ее руках, чувствуя только жар и страсть, я мог притвориться, что жизнь была намного проще. Не было ни долгов, ни ссор, ни гребаных семей, ни ненависти, что испепеляла нас, сводя с ума от вожделения.
«Только мы.
Только это».
Наконец, Нила прекратила противостоять и поцеловала меня в ответ. Она дрожала всем телом в моих руках, ее руки одновременно отталкивали и притягивали меня ближе. Ее губы приоткрылись, чтобы вскрикнуть или умолять, но я заставил ее замолчать, сплетаясь сильнее с ее языком и углубляя поцелуй, который нес разрушение и жизнь одновременно.
Она боролась со мной.
Она поощряла меня.
Она чертовки ввела меня в замешательство.
Мой разум взревел, и инстинкт взял верх над здравым смыслом. Я вновь толкнулся, потираясь, изнывающим от желания ласк, членом, в поисках разрядки от уничтожающей жадности поглотить ее.
|
|
Ее спина выгнулась, когда я все сильнее и сильнее пригвождал ее телом к стене. Я хотел скользнуть в нее. Я хотел обладать каждой ее мыслью.
Боль взорвалась в моих яйцах
— Бл*дь! — мой желудок ухнул вниз, и мои внутренности скрутило, как если бы я испытывал желание вырвать. Отстранившись, я схватился за изнывающий от боли член, в попытке немного ослабить жгучую боль.
Она ударила меня коленом.
Сквозь оглушительную боль, я еле заметил, что Нила пресекла все дозволенные границы. Ее дыхание было рваным, щеки раскраснелись, и ее глаза мерцали странной смесью вожделения и ненависти.
— Не смей прикасаться ко мне, Джетро Хоук. Может, ты и был между моих ног. Может, ты и был в моем теле, но я никогда не позволю тебе пробраться в мою душу. Не сейчас.
Я издал шипение сквозь стиснутые зубы, покачиваясь на волнах жгучих мук. Я не мог стоять прямо.
Нила склонилась и прошептала мне на ухо.
— Может, у меня нет острых клыков, но у меня есть острое колено. — С бесконечной нежностью она откинула волосы с моего лба. Ее прикосновение было нежным, любящим, но под этим всем скрывалось уродливая правда.
Что-то было утрачено в ней.
Что-то, что привлекало меня в ней и внушало веру.
И снова моя проклятая семья уничтожила любую надежду найти спасение от разрушения с единственной женщиной, которая могла быть достаточно сильной, чтобы помочь мне.
Нила проговорила:
— Я не целую мужчин, которых нахожу омерзительными. Что бы ни произошло между нами ранее, все кончено.
Стискивая зубы, я вскрикнул:
— Молчать!
Она замерла.
Моя вспышка гнева прогремела сквозь нашу непрекращающуюся ругань, внося немного ясности.
— Не смей лгать мне. Ты позволишь мне войти в тебя. И ко всему прочему, ты позволишь мне обладать тобой. — Хватая ее запястье, я подтянул ее ближе к себе. — Ты сделаешь это, потому что у нас нет другого выбора. Ты уже находишься во мне. Ты что не понимаешь этого? Ты во мне. И будет достаточно честно, если я окажусь в тебе.
Тишина.
Тяжело дыша, я прорычал:
— Тебе прекрасно известно, насколько опасную игру мы ведем. Я не собираюсь принимать ответных мер на то, что ты сделала, но не смей провоцировать еще больше. И не смей говорить мне больше, что все кончено. — Прижимаясь носом к ее, я прошипел: — Потому что ничего не кончено.
Ее глаза вспыхнули.
— Поверь мне, все кончено. У меня нет совершенно никакого желания прикасаться к тебе, когда бы то ни было.
Мой гнев вспыхнул с новой силой от мысли, что она смеет отвергать меня еще больше из-за этого — чем бы это ни было. Я испробовал ее, я отказывался верить, что у нас все кончено.
Накрывая ладонью ее щеку, я пробормотал:
— Что имело место этим утром уже прошло, я покажу тебе, насколько ты ошибаешься. Я покажу тебе, насколько глубоко я пробрался тебе под кожу. Насколько мы вдвоем извращены. — Я прижался губами к ее скуле. — Ты хочешь одержать победу? А если я тебе скажу, что лучше будет проиграть? Что нам двоим лучше подчиниться и прекратить бороться за первенство.
Она заносчиво рассмеялась.
— Прекратить бороться? Это все, что нам остается. Разве ты не видишь этого? Если я не буду бороться с тобой — что же тогда мне остается делать? Мне что, смириться со всем этим, считая это нормальным?
— Да.
Она фыркнула, гнев отпечатался в ее чертах лица.
— Неадекватный, к тому же еще и сумасшедший, — толкнув меня, она буквально приказала. — Расскажи мне, зачем ты здесь, прежде чем я вновь ударю тебя по яйцам.
Боже, я хотел отхлестать ее.
Я хотел довести ее до точки, когда она сдастся, чтобы я мог трахнуть ее вновь. Моя кровь была словно лава, мой член был твердый как камень.
Пытаясь взять себя под контроль, я выплюнул:
— Я забыл закончить Первый Долг. Мой отец только что напомнил это.
Она вздрогнула.
— Разве я недостаточно заплатила его, монстр? Двадцать один удар плетью, в комплекте со шрамами, которые останутся на всю жизнь. Или он узнал, что ты не облил меня ледяной водой, прежде чем выпороть?
Недовольство волнами исходило от нее.
Как я мог управиться с ней вот такой? Такой воинственной?
— Независимо от того, что ты там обо мне думаешь. Я делаю все возможное, чтобы защитить тебя. Я сказал тебе, что у меня будут проблемы за непослушание. И у меня совсем нет желания объяснять правду.
Вопреки самой себе, часть ее гнева испарилась, оставляя в ее взгляде смирившуюся терпимость.
— Если не это... то что?
Я крепче сжал пальцы вокруг ее запястий. Я вздрогнул, когда что-то острое кольнуло в мой большой палец. Подняв повыше ее руки, я заметил, как блеснул металл сквозь ее черную водолазку.
— Это иголки в твоих рукавах?
Она попыталась отдернуть руки. Неудачно.
— Едва ли это безопасно, не думаешь?
Она смотрела на острые иголки, пока я вытаскивал их и складывал на столик.
Ее губы изогнулись.
— Профессиональная привычка. Удобно оставлять их здесь, когда я по колено в материале. — Ее черные глаза встретились с моими. — Осторожнее прикасайся ко мне, Джетро. Никогда не знаешь, вдруг иголка сможет заколоть тебя до смерти.
Я замер. Все, что она говорила, сочилось намеками и метафорами.
Холодок пробежался по моему позвоночнику.
— Ты начинаешь злить меня, мисс Уивер. Если б я не понимал все прекрасно, я бы принял это за угрозу.
— Может, тебе стоит.
— Может, тебе стоит сказать все прямо и покончить с этим.
— Ох, прости. Я думала, что уже сказала. Я ненавижу тебе. Ну как, достаточно прямо?
О. Господи. Эта женщина.
— Ты не ненавидишь меня.
Она фыркнула.
— Поверь мне, ненавижу.
— Ты даже не знаешь меня.
— Я знаю более чем достаточно, и мне не нравится то, что я знаю.
Мое сердце дрогнуло.
— Ты такая же, как они. Судишь, до конца не понимая меня. — В тот момент как слова вырвались, я запаниковал. Что за хрень?
Я сжал пальцы, желая обернуть их вокруг ее шеи и выдавить мои тайны из ее ушей. Она выбесила меня. Она не заслуживает понимать.
Я двинулся вперед, сокращая расстояние между нами, неспособный игнорировать боль от порезов на своих подошвах.
— Прекрати наказывать меня за вчерашнее.
Она холодно рассмеялась.
— Вчерашнее? Ты думаешь, моя ненависть к тебе появилась вчера?
Я нахмурился.
— Конечно. До того как ты увидела, что было на пустоши, я нравился тебе. Ты поцеловала меня. Ты обвила свои ноги вокруг меня, пока я трахал...
— И ты купился на это, ага? — ее улыбка была такой едкой. — Я заставила тебя поцеловать меня. Я заставила тебя трахнуть меня, чтобы доказать правоту.
Огонь в моей крови внезапно потух, оставлял мое сердце чернеть и обугливаться, стремясь к вползающему холоду в темноту. Мой голос стал бесчувственно пустым.
— О чем ты?
«Ты использовала меня.
Как и они.
Ты лгала мне.
Как и они».
— Я заставила тебя поцеловать меня, чтобы доказать, что у тебя есть душа. У тебя она есть. Теперь я вижу это. Но она мне не нравится, — она втянула воздух и надменно задрала подбородок. — Я переспала с тобой, потому что была слабой, и потому что верила, что ты другой. Но ничем не отличаешься. Ты поиграешь со мной, причинишь боль и в конце концов убьешь. А потом ты похоронишь меня рядом с гниющими трупами моей семьи.
Ее кровь быстро перекачивалась под моим прикосновением. Из ниоткуда появилась моя головная боль. Я находился здесь всего десять минут, а казалось, будто вечность. Вечность, в которой все мои фантазии испарились и им на смену пришли кошмары.
— Чего ты хочешь от меня? Извинения? Гребан...
— Дело все в том, что я вообще ничего не хочу от тебя. Все, чего я хочу — это не иметь никаких дел с тобой или твоими родственниками вновь. Я планирую остаться в своих покоях, пока не придет время платить долг. Мне плевать, сколько времени это займет, или что ты со мной сделаешь, но я покончила с твоими глупыми играми.
Все мои мышцы напряглись.
Глупые игры?
Она думала, что мои сообщения были глупой игрой? Она думала, что все, через что я прошел, было глупой игрой?
Лед превратился в дождь со снегом, который падал на мою душу.
— Что ты сказала?
В ее глазах блестела равнодушное убеждение.
— Я ошибалась, думая, что у меня есть хоть какая-то власть над судьбой. После того как я увидела могилы, я сняла розовые очки.
— Поэтому ты решила запереться в комнате и ждать смерти?
Она кивнула.
— Свобода перемещения по этому месту, получение подарков и наслаждение компаний этих людей дает неправильное представление о ситуации. Я больше не буду соглашаться на это. Я пленница и отказываюсь забывать это.
Я хотел влепить ей пощечину. Я хотел кинуть ее на кровать и трахнуть ее. Кто бы ни была эта женщина передо мной, она точно не та Нила, которая разрушала меня.
Она думала, что не могла изменить мою семью? Возможно, она была права. Но она точно, черт подери, изменила меня.
— Все, что ты сказала, — чушь.
Она пожала плечами.
— Верь во что хочешь.
Я всмотрелся в ее глаза, пытаясь копнуть, как можно глубже, чтобы увидеть правду. Что-то в этой резкой перемене казалось фальшью.
Она смотрела прямо на меня, ничего не тая.
У нас заканчивалось время. Вытащить из нее правду придется попозже.
— Хватит драмы. Мы уходим, — пробормотал я. — Пришло время.
Она фыркнула.
— Делай то, что нужно. Уверена, в Аду припасено специальное место для всех Хоук.
— Проклятье, Нила!
Она вздрогнула.
У меня не было сил на еще одну ссору с ней, особенно учитывая то, что мне надо было сконцентрироваться и пройти через все, что должно произойти.
— Веди себя как положено. Хоть один разок в своей гребаной жизни доверься без полного понимания всего.
Дернув ее за руку, я потащил ее к выходу.
Каким-то волшебным образом, она освободилась из моего захвата и сама пошла к двери.
Я сжал челюсть, когда она бросила мне отстраненный взгляд и исчезла в коридоре.
Гребаная женщина.
Догнав ее, я взял ее за руку.
Мое сердце пропустило удар от такого простого прикосновения. До этого времени я всегда хватал ее за локоть или предплечье — кристально ясно показывая наши роли. Итак, что же я делаю, беря ее за руку, будто мы равные?
Ее пальцы дернулись, а затем она переплела их с моими.
Мой член затвердел, и я резко остановился. Я хотел ее.
Ее ногти были длинными, и кончиками она внезапно провела по тыльной стороне моей руки.
Я втянул воздух между зубами. Болезненное покалывание вернуло меня в воспоминание о том, как она царапала мою спину, пока я входил в нее.
Ее пальцы побелели, когда она усилила захват. Я даже не вздрогнул, когда два ее ногтя прорвали мою кожу, выпуская кровь. Это был прекрасный пример ее срыва. Она не понимала меня. Не понимала, что давала лучший из возможных подарков. С болью приходит облегчение, а с облегчением приходит холод.
Мое сердце замедлило ритм. Мой нрав усмирился. Любое воспоминание о пламени исчезло.
— Спасибо за то, что напомнила мою роль в своей жизни, мисс Уивер. То, что сейчас произошло, не повторится.
«Я не буду настолько слабым, чтобы вновь поцеловать тебя.
Я не буду настолько глупым, чтобы поверить, что ты видишь меня настоящего».
Она дернула подбородком.
— Хорошо.
Я вернулся к покорному перворожденному сыночку.
— Будь любезна, убери свои когти.
Скромная улыбка заиграла на ее губах.
— Мои когти? — она невинно заморгала. — Не понимаю о чем ты.
Опустив голову, я пробормотал.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
Свои когти, которые стискивают мое сердце.
Распутав наш пальцы, я схватил ее за локоть. Боль, там, где ее ногти ранили меня, помогла сосредоточиться. Я был ослеплен ею. Загипнотизирован обещанием большего — связи, о которой я не смел и мечтать.
Все это было ложью.
И меня уже тошнит из-за того, что меня постоянно используют.
Шагая по коридору и таща за собой добычу, я произнес:
— Достаточно, мисс Уивер. Достаточно игр. Мы покончили с этим.
Верхняя комната.
Комната спрятанная на втором этаже, в тупике. Серванты, расставленные в коридорах, выставляли напоказ древние работы вязания крючком и спицами. Братьям «Блэк Даймонд» и посетителям было запрещено здесь появляться.
Это было женское крыло — здесь жили моя бабушка и сестра, а еще здесь находился кабинет отца и личные покои. Его спальня находилась выше на другом этаже, в одной из башен. Неприступная и заполненная оружием, готовая к войне, которая никак не начиналась.
Нила не разговаривала, пока я вел ее по огромной каменной лестнице вверх к восточному крылу. Она следовала послушно, но сильно отставала, мне практически приходилось тащить ее.
— Куда ты ведешь меня? — ее взгляд путешествовал по второму этажу, когда мы ступили на него.
— Ты скоро все узнаешь, — стиснув зубы, я потащил ее за собой.
— Это сделали Уивер? — спросила она, когда дернула меня и остановилась, чтобы рассмотреть вышитое полотно, на котором был изображен «Хоуксбридж Холл», купающийся в солнечном свете, пока на переднем газоне гарцевали лошади.
— Нет.
Ее взгляд встретился с моим.
— Тогда кто?
— Тот, о ком тебе не обязательно знать. — Мы двинулись дальше к огромным двойным дверям в конце коридора.
— Ты здесь спишь? Я имею в виду, наверху?
Я повернул голову, чтобы взглянуть на нее.
— Ты спрашиваешь, здесь ли мои покои? — притянув ее поближе, я страстно прошептал в ее ушко: — А зачем тебе? Хочешь прошмыгнуть ко мне и трахнуть меня? Или, возможно, убить меня, что вероятнее у тебя на уме?
Она затряслась от гнева.
— Как будто я скажу тебе.
Моя ладонь так и чесалась ударить снова. Я никогда не был жестоким человеком, предпочитая запугивать холодностью, чем кулаками, но черт подери, она с трудом позволяла помнить, кем я был, и что от меня ожидали.
Я потерял себя.
Я, мать вашу, сбился с пути.
— Прекрати задавать вопросы. — Положив ладонь на дверь, я надавил, чтобы открыть ее.
Ее глаза расширились, пока она рассматривала огромное пространство. Комната было мужской и по украшению, и по использованию, и откровенно говоря, довольно серой. Тяжелы дубовые панели, с вырезанными на них ястребами и перьями, покрывали потолок. Стены были золотистыми, наполняя пространство темно-коричневым, а ковер был кроваво-красным.
Неуклюжие черные диваны стояли группками, какие-то у огромного камина, а другие у окна. Посреди стоял слишком огромный журнальный столик с толстым стеклом, под которым покоились кости старой собаки моего отца, Вратбона.
Тихие аплодисменты заполнили комнату. Дэниель ухмыльнулся, его взгляд вперился в Нилу.
— Вы все-таки не потерялись. Жаль, я было вызвался пойти на поиски.
Я выпрямился. Черт, не только мой отец хотел присутствовать при этом, так он позвал еще Кеса и Дэниеля. Мысль о том, что Дэниель увидит меня с Нилой, одновременно злила и пугала меня.
Он всегда подмечал мои перемены и использовал мои изъяны, чтобы ранить меня.
Нила осторожно придвинулась ко мне, не отводя взгляда от моего младшего братца.
Итак, она ненавидит меня, но по-прежнему надеется на мою защиту.
Я хотел отодвинуться и оставить ее саму по себе. Она заслужила это. Но независимо от того, что произошло, она по-прежнему была моей и с правом обладания приходит и ответственность. Ее благополучие было моей заботой.
— Как вовремя вы прибыли, — Кат прислонился к одной из тесненных стен, его поза расслабленная. В его руке был бокал с коньяком. Еще даже не полдень, а он уже заполняет желудок крепким алкоголем. Мой отец не был пьяницей. Он никогда бы не отдал контроль достаточно, чтобы напиться. Он просто делала то, что хотел, когда хотел.
Кат взглянул на Нилу.
— Рад видеть тебя, дорогуша. Наслышан, ты перебралась в покои Уивер. Ну, как тебе новая комната?
Ее рука дернулась под моим захватом, ее пальцы сжались в кулак.
Нила фыркнула.
— Я оценила рабочее место и оборудование, с помощью которого можно многое сделать, но если ты думаешь, что я обрету хоть капельку счастья в твоем доме, ты ошибаешься.
Кат рассмеялся.
— Я бы посоветовал тебе перестать лгать самой себе. Я видел, как ты улыбалась. Я был свидетелем того, как ты была довольна последние пару недель.
Нила прорычала.
— Ага, это было ошибкой. И до того, как я кое-что вчера увидела.
Кат оттолкнулся от стены, заглотнув остаток коньяка.
— И что же ты увидела вчера? — его взгляд скользнул к моему, в нем читалось раздражение.
— Ничего, что касалось бы тебя, — выплюнула Нила.
Я искоса взглянул на нее. Она могла бы рассказать ему о могилах. Она могла бы рассказать все, что поклялась мне не говорить. Если бы она хотела, чтобы меня наказали, мой отец с радостью сделал бы это.
Мое сердце бешено колотилось, ожидая, когда она расскажет о моих слабостях. Тайна о том, что это значило для нас обоих, когда я скользнул в нее и почувствовал, как она кончает, сокращаясь вокруг меня.
Она тоже чувствовала это.
Я знал это.
Я вдохнул, держась за эту увядающую связь между нами, не готовый подчиниться нашей ссоре и поверить, что что бы это ни было — исчезло.
— Джетро, ты позволишь своей зазнобе так неуважительно разговаривать с тем, кто старше ее?
Дерьмо.
Я наморщил лоб на этот вызов, команду.
Если бы я был тем сыном, каким меня учил быть Кат, я бы поставил Нилу на колени и преподал ей урок. Я бы причинил ей боль, отчитал ее и бросил ее разбитое сердце к его ногам.
Но если я сделаю это, она может рассказать мой секрет. Тот факт, что я трахнул ее. И это разрушит меня.
Кат заворчал.
— Джет...
Впустив в себя холод, я переместил свою хватку с ее локтя к загривку. Мои пальцы впились в нежную цепочку мышц, крепко удерживая ее.
— Будьте вежливы, мисс Уивер. Попридержите свою дерзость и будьте благодарны за все, что моя семья дает вам.
Она вздрогнула, но не попыталась разорвать мой захват. Вперившись взглядом в Ката, она сказала:
— Простите меня, мистер Хоук. Я имела в виду, спасибо огромное за такой радушный прием в Аду. Я так счастлива жить поблизости с самим Дьяволом.
— Зачем ты... — Кат схватил в кулак длинные, черные волосы Нилы, вытаскивая ее из моего захвата. — Ты заплатишь за...
— Джентльмены, уверен есть более интересные вещи, которые надо сделать, вместо того чтобы издеваться над бедненькой Шлюхой Уивер? — Кестрел подошел ближе, его способность прятать эмоции и настоящие чувства была даром. Он бросил взгляд в мою сторону, предупреждая меня не двигаться и принять его негласную помощь.
И как кучу раз в прошлом, я послушался. Я вынудил свое сердце забиться в обычном ритме и поглотить спокойствие, которое он источал.
Нила повисла в хватке Ката. Она удерживала себя на носочках, но ее лицо исказила очевидная боль. Несмотря на свои мучения, она не отвела взгляда от моего отца и не закричала.
Кестрел подошел ближе к ним.
— Отец, сегодня будет отгрузка и один из братьев сказал, что наш конкурент МК хочет заманить нас в западню. Побереги свой гнев для тех, кто заслужил этого. А не трать на гостью, которая пробудет тут еще долгое время.
Мое сердце забилось быстрее. Мои руки сжались в кулаки.
Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как мой отец так по-собственнически держит мою женщину.
Минуты тянулись. Иногда рассуждения Кестрела срабатывали. Иногда нет. И если нет, то это только раздраконит Ката — заставит его желать почувствовать себя у руля и доказать, что он управляет своими сыновьями.
Все в комнате задержали дыхание, воздух стал застойным и ядовитым.
Затем Кат отпустил Нилу, вытерев руки, будто он прикоснулся к чему-то противному.
— В следующий раз, когда обращаешься ко мне, дорогуша, убедись, что делаешь это с уважением, иначе я не буду таким снисходительным.
— Это касается и меня, Нила, — сказал Дэниель. — Не забывай, мы владеем твоей жизнью, лучше обращайся с нами как с Богами, если хочешь подольше пожить.
Рванув вперед, я схватил Нилу за волосы и потянул уверенно, но не жестко, напоминая ей, что пока она подчиняется мне, она будет в безопасности от остальных Хоук.
«Разве ты не видишь, что я плохой, но не самый худший?»
— Я запомню, — фыркнула Нила, двигаясь назад, пока ее плечо не коснулось моего бицепса. Это крошечное прикосновение послало огонь в мою кровь.
Кес ухмыльнулся, пряча тот факт, что он только что разрулил ситуацию.
— Ну, так что, мы будем просто стоять и пялиться друг на друга или как? — он двинулся вперед, отодвигая меня со своего пути и приобнял Нилу за плечи.
Она вдохнула, но не стала бороться, когда он повел ее от меня. Он чмокнул ее в щеку и прошептал что-то на ушко.
Я стиснул челюсть, когда она охотно пошла с ним.
Я ненавидел их связь. Связь, которую я создал, позволив ей думать, что Кайтом был Кес.
Она возненавидела меня за то, что увидела на кладбище. Поэтому она должна ненавидеть и моего брата тоже. Он не невинный. Отнюдь нет.
Я сделал шаг вперед, собираясь отобрать свое. Но остановился, когда Кес сжал ее и рассмеялся над чем-то, что сам и сказал. Она не ответила. Точно как она закрывалась возле меня, она снисходительно терпела прикосновения Кеса. Но в тот момент, как его хватка ослабла, она выбралась из-под его руки и оставила между ними расстояние.
Ее внимание было поделено между мужчинами, которые окружали ее, но в основном, оно было обращено внутрь нее, едва признавая свое затруднительное положение в комнате полной Хоук.
Что она сделала? И как она так успешно отстранялась? Я хотел узнать ее трюк. Чтобы тоже мог пользоваться им.
Кес улыбался во все тридцать два зуба, сгребая тоненькое тело Нилы в свои объятия вновь, как будто она и не отходила от него. Подняв голову, он спросил:
— Ну, где вечеринка? И когда все начнется?
Кат нахмурился, плеснув себе еще коньяка.
— Ты всегда слишком веселый, Кестрел. Успокойся. Ты действуешь мне на нервы.
Взгляд Кеса на мгновение встретился с моим.
— Не хочешь больше действовать на папочкины нервы, а? — встрял Дэниель. Его внимание не отрывалось от Нилы, пока Кес буквально тащил ее к черному дивану и посадил.
Ее темный взгляд метался между мной и моей семьей — не останавливаясь ни на ком слишком долго, пряча ее мысли.
— Достаточно, Дэниель, — взмахнув своим ныне пустым бокалом, Кат добавил: — Принеси коробку.
Дэниель покачал головой, двигаясь к Ниле.
— Секунду, Поп.
Нила выпрямила спину, ее ноздри раздулись от страха и отвращения, когда Дэн присел перед ней на корточки.
— Приветик, милая Уивер. Только скажи слово, и я украду тебя у брата. Я уверен, ты уже заскучала с ним, — он положил руку на ее колено, сминая материал ее юбки. — Я тот, кого ты так хочешь, признай это.
Я не мог просто стоять и терпеть эту хрень.
— Отвали, Дэн, — я рванул вперед, сжав кулаки. Я хотел бросить его через всю комнату. С каждым шагом, что я делал, прекрасно понимал, что Кат наблюдает за мной.
Мой отец произнес:
— Джет, не мешай.
Все мои силы ушли, чтобы повиноваться, но все же мне удалось остановиться.
Нила даже не вздрогнула, и не взглянула в его сторону. Ее губы изогнулись от отвращения.
— Прекрати трогать меня, мразь, — ее голос был шепотом, но отдался опасным эхом в комнате. — Я не твоя игрушка, поэтому будь так любезен — отвали.
Мои губы дернулись.
Атмосфера в помещение накалилась, шипя как горящий фитиль на бомбе.
— А мне все же нравится трогать тебя, — пальцы Дэниеля напряглись.
Я рванул вперед, неспособный остановиться.
— Руки убери, Дэн. — Не показывай слишком много. Я зажмурил глаза на мгновение, пытаясь обрести здравомыслие в тылу нашей вражды. — Она моя.
Дэниель захихикал, смотря мне прямо в глаза.
— Только потому, что у тебя есть игрушка, не значит, что ты лучше меня. Она принадлежит всем нам.
— Нет, пока я...
Кат ударил стаканом по столику, вынуждая дрожать кости умершего животного.
— Я должен посредничать каждый раз, когда мои сыновья находятся в одной долбаной комнате? — проводя рукой по лицу, он прорычал. — Кес, раз Дэниель не слушается, ты принеси коробку. Дэн, заткнись к чертям. Джет, возьми себя в руки и сядь.