Мороженка
«Ваш Петя все уроки смотрит в окно, ворон считает!» - прочитал мальчик запись в своём дневнике, аккуратно написанную красной пастой.
«И вовсе не ворон, а сорок, и всего лишь одну, она вон какая…
Прыг да скок, прыг да скок – весело резвится сорока под лучами пригревающего весеннего солнышка. Пёрышки её так и переливаются. Она сама черненькая, а по бокам белая-белая, словно пломбир в горьком шоколаде – настоящая Мороженка.
Интересно живётся сороке. Любит она время от времени понежиться в луже, словно в бассейне. Веселиться ей всегда не лень. То вздумает взлететь на самую высокую веточку березы, а то вдруг резко вниз – камнем бросается на чуть виднеющуюся в проталине травинку. В полёте хвостиком потряхивает. До чего же белобокая озорная: ухватится клювом за водосточный слив у гаража и повиснет, потом летит да будто сообщает окружающим: «Видели, видели, как я могу?» Ещё, бывает, усядется на макушку ели, а игривый ветерок её покачивает из стороны в сторону.
«Вот бы мне такую домой! Как раз клетка от волнистых попугайчиков осталась», - подумал Петя, наблюдая за птицей, но тут прозвенел звонок – урок закончился.
По пути домой он снова засмотрелся на птиц. Вот ведь, соберутся сороки вместе, устроят птичий базар. И не поймешь, что они там стрекочут, что обсуждают. Погоняют друг друга, порезвятся, да и разлетятся кто куда. Поди поймай такую шуструю!
Тут Петя вспомнил про запись в дневнике.
«Эх, может и обойдётся, хоть бы только родители не увидели запись до завтра, запретят ведь гулять!» Так в раздумьях о птице он провёл очередной вечер. Укладываясь спать, Петя был рад, что всё обошлось, дневник не проверяли. И ночью снилась ему птица. Сон был чудесен. Во сне он понимал язык сороки, и они даже побеседовали.
Проснувшись утром, Петька подбежал к открытому окну и сразу увидел ЕЁ! Мороженка лакомилась угощениями, щедро насыпанными в кормушку. Эту кормушку он сделал сам ещё неделю назад, разместил на берёзе под своим окном в надежде привлечь птицу. И вот она совсем рядом!
Петька понял, что нужно действовать: он схватил со стола новенький ластик, прицелился и метнул его прямо в сороку! Хорошо сам не выпал из открытого окна.
Бедняжка сорвалась с дерева, хотела взлететь, но не смогла. А Петька уже подбегал к паникующей птице. Он накинул на неё покрывало, прихваченное с кровати, схватил в охапку, и, счастливый, помчался домой.
Родители в это время были на рынке, закупались продуктами на будущую неделю и не могли помешать планам мальчика.
Петька прямиком рванул к себе в комнату, не снимая кроссовок, и засунул испуганную Мороженку в давно подготовленную клетку.
Клетка совсем не подходила для такой большой птицы, не давала возможность расправить крылья, не то, чтобы взлететь. Испуганная сорока стрекотала так, как будто могла заглушить рёв мотора самолёта. Металась, клювом пыталась ухватить и дёргать прутья словно это единственная надежда на спасение, от чего ранила его до крови. Своими действиями она раскачивала очень сильно клетку, что та чуть не упала со стола, но Петя её вовремя подхватил. Он решил накинуть на клетку покрывало, чтобы сорока успокоилась, это срабатывало с волнистыми попугайчиками. Но с этой птицей не помогло, Мороженка клювом с трудом за несколько попыток стащила покрывало с клетки. Теперь она могла видеть через отрытое окно как пролетают другие птицы и садятся на то самое дерево, на котором она совсем недавно свободно и беззаботно сидела. Взгляд её потускнел, клюв кровоточил, крыло не двигалось. И она безрадостно, словно смерившись со своей участью опустила голову.
Петька смотрел широко открытыми глазами, не понимая, что происходит. Он не узнавал в этой мятущейся, а теперь поникшей птице свою красивую Мороженку. Как будто и пёрышки её перестали блестеть, а с ними и сама птица. Да и страх постепенно закрадывался в его душу: он начал понимать, что сделал что-то плохое, неисправимое. Он принёс сороке попить и покушать, но птица от всего отказывалась.
В это время вернулись родители. Петька весь в слезах рванул к ним с просьбой о помощи.
Мама с папой не стали ругать испугавшегося сына, а, выслушали его объяснения, а потом все вместе поехали к ветеринару.
Там сороке подлечили крыло, клюв и оставили в большой клетке до полного выздоровления. А Петька каждый день навещал Мороженку. Он понимал теперь, что воля птице дороже клетки, она никогда не будет радоваться, сидя взаперти.
Он ждал момента, когда можно будет вернуть птице свободу. И опять все его мысли занимала Мороженка.
И однажды это произошло. Ветеринар вечером позвонил домой Пете и сообщил, что сорока абсолютно здорово и завтра утром её будут выпускать. Мальчик не спал всю ночь, вертелся, для него это событие было очень волнительным. Утром Петя набрал целый кулёк угощений для своей любимицы и отправился в ветеринарную клинику. Птица стала узнавать мальчика за время их общения. Она с удовольствием поглотила гостинцы и была готова лететь на свободу.
Дверцы клетки раскрылись, Мороженка стремительно взлетела вверх, и сделав прощальный круг, и махнув крылом скрылась за деревьями. Мальчик с замиранием сердца наблюдал за сорокой. Она, кажется, стала той же весёлой Мороженкой, но что-то в ней всё-таки изменилось, а что именно Петька пока не понял. Он больше никогда её не видел.
…Наступила осень. В школе стали набирать ребят в кружок юных натуралистов. Первым в списке было имя Петьки.
Городская девица-красавица
Как-то раз отправилась городская девица-красавица Маруся в гости к дедушке в деревню. Да поехала не на чём-нибудь, а на лодке.
Присела девица в лодку, а плащ-дождевик не надела, думает: "Ни к чему мне красоту свою скрывать".
Едут, едут, мотор рычит, лодка на волнах подпрыгивает, брызги свежей, бодрящей водички попадает на личико красавицы. Но не сдаётся она, не надевает дождевик, не укутывается.
А быстрая игривая река гордых и зазнающихся не любит. Как возьмёт, да и окатит девицу водицей с ног до головы. Расстроилась Маруся и давай бранить реку, мол, какая та плохая да вредная.
Встретил её дедушка Василий Игнатьевич, предложил переодеться, ведь они собрались пойти в лес. Но опять заупрямилась девица, что не хочет прятать свою красоту. Усмехнулся дед, ничего не сказал.
Добрались до леса. Василий Игнатьевич грибок за грибком в лукошко складывает. Да какие грибочки ладненькие, какие хорошенькие, молоденькие. А Маруся то и дело от комаров-пискунов и назойливых мошек отбивается. Так закусали её всю. Ещё и овод в красивую, тоненькую верхнюю губу, похожую на ниточку, ужалил, отчего губа распухла до размера с охотничью колбаску. Поняла теперь девица, что слушать надо старших, что прав был дедушка.
Ещё много мудрости и отличных советов передал Василий Игнатьевич внучке Марусе за летние каникулы. Такое лето городская девица в жизнь не забудет.
Как полушубок деда спас
Был у нас на деревне случай такой.
Собрался дед Василий Игнатьевич в город в больницу, здоровье поправить. Заодно детей да внуков повидать, что в городе живут. Всегда дедушка им помогал, вот и в этот раз решил «натуральных» домашних продуктов привезти гостинцем. Подготовился основательно, забил даже молодого бычка. Сложили в сани мясо, масло, молоко, в общем, всякого добра. А погодка-то в ту пору отменная была. Весна в самом разгаре. На реке появились опасные забереги, полыньи. «Надевать ли, нет, полушубок-то, обратно возвращаться буду, совсем теплынь настанет?» – рассуждал Василий Игнатьевич, прохаживаясь по двору.
Доставить в город старика должен был зять Федор, мужичок резкий, рискованный. Скомандовал он тестю: «Поехали!» – тоном, не терпящим возражений. Старик поспешил одеться, по привычке и накинул скорее свой любимый полушубок. На «Буране» зять, а в санях дед с продуктами. В санях потряхивает, снегоход рычит – тяжело ему груз такой тащить, ещё брызги растаявшей речной воды попадают на двигатель, от чего клубится темный дым.
Полпути проехали – перед путниками очередная полынья. Прибавил газу водитель, но тут потерял опору «Буран», начал оседать, проваливаться под лед. Федор спрыгнул со снегохода, только ноги по колено замочил, а сани с дедом медленно пошли под воду. Василий Игнатьевич не паниковал – что ему в жизни только не пришлось пережить. Быстро он почувствовал всем телом обжигающую боль от холодной воды. Попытался оттолкнуться ногами от саней и добраться до кромки льда, но ничего из этого не вышло. Василий Игнатьевич неуклюже барахтался и два раза уходил под воду с головой. Всплывая, он жадно хватал ртом воздух. Спасало его от гибели лишь то, что надет был на нем овчинный полушубок, который выталкивал деда на поверхность воды как спасательный жилет. Но и он имеет свойство сдуваться. Уже вся одежда окончательно промокла, отяжелела и тянула ко дну. Силы стали покидать старика. Он устал бороться с водною стихией, руки онемели от холода и отказывались слушаться. Глотнув воздуха как в последний раз, Василий Игнатьевич стал погружаться под воду, думая: «Теперь уж не выбраться». Закрыл глаза и совсем смирился со своей участью. Из водных глубин показались пузырьки – дед пошел ко дну.
Вдалеке в кустах тревожно раскричались местные птицы, предчувствуя трагедию. Это вывело, наконец, Федора из состояния шока, он рванул к краю полыньи, лег, сунул руку в воду, шаря в темной водной пучине, и ухватил утопающего за воротник. Зять тащил деда изо всех сил, руки разодрал в кровь об острые кромки льда. И справился! Конечно, это длилось три-четыре минуты с момента погружения под воду, но утопавшему показалось, что борьба за жизнь проходила так долго.
Отдышавшись и придя в себя, дед заохал: «Пропали гостинцы, да Бог с ними. Главно – сами живы». На их счастье в это время мимо проезжал сосед из деревни на трэколе и быстро довез старичка в город к старшему сыну, что спасло деда от окоченения.
В доме гостя обогрели, переодели и долго обнимали внучата. Федор же отправился пешком в деревню. Теперь ему была забота «Буран» вернуть. На следующий день собрались деревенские мужики да освободили железного зверя из ледяного плена. Василий Игнатьевич, как и планировал, поправил здоровье в больнице, а ведь мог и погибнуть, если бы не овчинный полушубок. От глупого риска до беды близко. До сих пор родня вспоминает этот случай, особенно по весне.