— Жалко, с нами Евлампия Харлампиевича не было! Он бы этот скутер враз догнал! — расстроенно протянула Катька, плюхаясь в кресло в рабочей комнате агентства и безуспешно пытаясь отжать свои влажные косички.
— Ну да, гусь в тепле сидел, пока мы по банкам мокли! — проворчал Сева, с искренней завистью поглядывая на совершенно сухого гуся, уютно возлежащего в плетеной корзинке у Катькиного стола.
Евлампий Харлампиевич в ответ скосил на Севу круглый темный глаз и презрительно гоготнул — дескать, никто вас под дождь не гнал, сами поперлись. Вот он, Евлампий Харлампиевич, не потащился бы невесть куда ради такой глупости, как деньги! Другое дело — мешок свеженьких червячков! И ведь не объяснишь ему, что деньги — это те же червячки, только для людей.
— Самое паршивое — мы же теперь этого похитителя даже если увидим, все равно не опознаем, — огорчалась Мурка. — Куртка, черный шлем, считай, полная маскировка.
— Куртка — это хорошо! Хорошо, что я куртку надела, ее хоть отстирать можно, — невпопад откликнулась Кисонька, брезгливо разглядывая свою нарядную, но теперь всю заляпанную грязью курточку. — А прическа во что превратилась — ужас! — Она вытащила из сумки щетку и принялась яростно расчесывать слипшиеся пряди. — Недаром мама говорит — не бегайте за мальчиками, ни к чему хорошему это не приведет!
— Особенно если мальчики — резиновые, — мрачно буркнула Мурка.
— Так что же у нас получается с этим резиновым мальчиком, — задумчиво пробормотал Сева, в отсутствие хозяина усаживаясь за Вадькин компьютер и открывая папку, в которую шеф агентства вносил все данные по нынешнему делу. — Кто-то его нанял… я имею в виду, до того, как он стал резиновым… чтобы он устроил ограбление, а за это пообещал взять в банк на работу, чтоб у парня были свои деньги, — невольно в голосе Севы прорезалось легкое сочувствие — ребят, которые готовы на многое, чтоб иметь собственные деньги, он понимал очень хорошо. — Я еще тогда, во время ограбления, подумал — зачем он слитки тащит, если слышал, что они фальшивые? А ему не слитки нужны были — ему просто переполох устроить требовалось!
— Ну мы же и раньше догадались, что все неприятности кто-то организовывает специально, чтоб был повод банк хоть на один день закрыть. Чтоб вкладчики не прознали о проблемах! — пожала плечами Мурка.
Сева в ответ только кивнул. Мимолетно подумал — если бы высказались Кисонька или Катька, он бы на них сразу окрысился, а когда Мурка говорит — нормально, просто обсуждают дело. Может, это потому, что в Муркиных словах нет ехидства? Или потому, что Мурка к нему никакого отношения не имеет, пусть по ее поводу Вадька переживает? Так ведь и Катька к нему, к Севе, отношения не имеет, еще не хватало! Да и Кисонька, честно говоря, тоже. Хотя вот тут он был бы не против!
— Больше всего, чтоб вкладчики о проблемах не прознали, хочет как раз наш клиент — Константин Николаевич! — неожиданно выдала Катька.
Остальные воззрились на нее удивленно:
— Катюш, ты что думаешь — это он все устраивает? Проблемы с компьютерной сетью, скользкое крыльцо и все остальное? — осторожно переспросила ее Кисонька. — Зачем тогда он «Белому гусю» расследование заказал?
— А что? Одно другому не мешает! — вдруг согласилась с Катькой Мурка. — У мужика четкая цель — сохранить банк, вот он и пытается.
— Как-то по-детски пытается, — помотал головой Сева. — Он же серьезный человек, банкир! Он что может? С финансами что-нибудь прокрутить, частного сыщика пригласить… Взрослые методы! А накладки с крыльца спереть — точно не додумается. И если бы он даже нанимал кого, чтоб ограбление изобразить — так нанимал бы взрослого! А пацана, вроде этого бритого, скорее всего нанял бы другой пацан! Ну, или девчонка, — добавил он. После знакомства с близняшками Сева точно знал — девчонки что угодно отколоть могут, даже живого парня на резиновый манекен поменять.
— Пацана на манекен прямо в банке махнули, — твердо сказала Мурка, у которой мысль работала примерно в том же направлении. — Если бы мы от погони не одурели, еще там догадаться могли. Он же при езде аж развевался, как флаг! Настоящий человек так лететь не мог, тяжелый слишком!
— Интереснее другое — откуда в банке вообще манекен взялся? — пожала плечами Кисонька. — Это же не бутик! Да еще именно с физиономией Константина Николаевича!
— Говорю вам, он замешан! — удовлетворенно кивнула Катька.
— То, что у манекена его морда, еще ничего не значит, — немедленно возразил Сева.
— Севочка у нас не любит, когда заказчики причастны к преступлению — это мешает получению гонорара, — язвительно хмыкнула Кисонька.
— По-моему, ты еще ни разу от гонорара не отказалась, а, Кисонька? — процедил Сева, и слышно было, что он по-настоящему зол.
— Я вообще не врубаюсь, на фига его меняли! — тревожно поглядывая то на сестру, то на Севу, поторопилась вмешаться в разговор Мурка. — Или у них просто такой банковский рефлекс — все менять? Рубли на доллары, живых пацанов — на манекены?
— И куда там, в банке, могли деть настоящего? — успокаиваясь, подключился Сева. — На депозитный счет положили? Обратно получат через три месяца с процентами — парой запасных ушей.
— Значит — было куда! — пожала плечами Мурка. — Может, в сейф затолкали! Надо как-то проверить!
— Ты эти банковские сейфы хоть когда-нибудь видела? — усмехнулся Сева. — Они же маленькие! Чтоб в них такого здорового пацана запихать, его на кусочки порубить надо!
Над рабочей комнатой повисла неприятная тишина.
— Думаете, его убьют? — переспросила Катька. — Бритый же сам сказал — не видел, кто его на ограбление подговаривал, только по телефону голос слышал…
— Если он ничего не знает, какой смысл его похищать, да еще так внаглую? — резонно заметил Сева. — Что-то ему наверняка известно! — Мальчишка вздохнул и печально заключил: — Выходит, и правда убить могут. Мало, что ли, по телевизору рассказывают, как всяких ребят убивают?! Иногда даже и не за деньги!
— А за деньги, значит, можно? — возмутилась Катька и уставилась на Севу так, будто это он собрался кого-то замочить.
Он-то тут при чем? Мальчишке вдруг живо, как наяву, представилось: этот самый бритый, такой, каким Сева его видел в последний раз — с дрожащими губами и налитыми ужасом глазами. А рядом — куча здоровенная: золото, драгоценности, как в «Пиратах Карибского моря», вполне современные кредитные карточки, просто мятые деньги, все вперемешку. И он, Сева, почему-то с бейсбольной битой в руках. И вся куча сокровищ будет его, если он парня этой битой по бритой башке долбанет! И никто, кстати, ничего не узнает, и ничего ему за это не будет! Сева почувствовал, как его вдруг сильно затошнило. Причем именно от сокровищ. Вот просто глаза бы на это золото-брильянты не глядели!
Б-р-р! Кошмар какой! Сева потряс головой, отгоняя жуткое видение. Вот черт — оказывается, он все-таки не все может сделать за деньги! Даже как-то неловко за самого себя! Сева огляделся — и вдруг поймал устремленные на него со всех сторон взгляды девчонок. И Катька, и Кисонька, и даже Мурка глядели на него… странновато.
— Вы чего? — растерянно спросил он.
— Да так, — продолжая сверлить Севу оценивающим взглядом, пробормотала Кисонька, — ничего.
В мгновенном озарении Сева понял — а они ведь тоже сейчас думают, способен ли он убить за деньги. И похоже, додумались, что способен! Прикидывают — за какую именно сумму! Сева почувствовал себя обиженным. Он-то, между прочим, Катьку не подозревает, что она за своего дурацкого гуся человеку шею свернет, и Кисоньку не обвиняет, что та кого хошь за красивую шмотку удавит… Хотя если вспомнить их последнее дело — с пропажей гуся, — Катька за своего Харли очень даже замочить может! Да и Кисонька, если уж на то пошло… А про Мурку и говорить нечего!
Первой опомнилась именно Мурка. Неловко отвела от Севы глаза, похоже, стыдясь своих мыслей, и пробормотала:
— В любом случае получается — надо в банк попасть!
— Ну вот придут результаты тестов… — кивнула Кисонька. — Я, наверное, Вадьке позвоню — узнаю, что там, — она нажала кнопку на мобильнике.
Знакомая трель Вадькиного телефона донеслась прямо из-за дверей рабочей комнаты.
— Да тут я уже, тут, нечего трезвонить, — пробормотал мальчишка, вваливаясь в комнату. Не снимая мокрой куртки, плюхнулся в кресло и тяжко вздохнул:
— Если нормально с этим делом разберемся — кризис там, не кризис, а я выходной возьму! Всех денег все равно не заработаешь!
— Но можно к этому стремиться! — недовольно скривившись, проворчал Сева.
— Ну что, помог психологу? — поторопила Вадьку сестра.
— Да там делать нечего, — кивнул, будто клюнул носом, усталый Вадька. — Составил в Excel элементарную формулу, загнал данные и все ему пересчитал. Он был просто в восторге! Все кудахтал, какую пользу такой замечательный компьютерщик, как я, может принести их банку…
Сева почувствовал, что у него тихонько холодеют ноги. Он дружит с Вадькой! Он уважает Вадьку! Но если Вадьку возьмут в банк вместо него — он за себя не ручается! Это ж какое позорище выйдет! Та же Катька небось сра-азу прикалываться начнет, что не такой уж Севка финансовый гений, если его в банк не взяли!
— Ну а потом он мои тесты посмотрел — где я написал, что «не работаю с ЭВМ», — не замечая Севкиных душевных терзаний, хмыкнул Вадька.
— И понял, что ты в тестах все наврал? — испугалась Катька.
— Не-а, — невозмутимо протянул Вадька. — Стер на фиг из компьютера все мои подсчеты, прибил формулу и начал пересчитывать вручную. Сказал, раз в тестах написано, что я не умею, значит — не умею, и нечего лезть!
— Он дурак? — с любопытством осведомилась Кисонька.
— Он просто очень верит в свою работу, — ухмыльнулся Вадька. — Но отнести вам конверты с ответами он мне все-таки разрешил! — И Вадька жестом фокусника развернул четыре конверта. — Свой я уже открыл — я в пролете, недостаточный уровень владения компьютером.
Сева дрожащими руками принял свой конверт, положил перед собой и уставился на него, словно хотел проникнуть взглядом сквозь обертку. Конверт был блекло-желтый, будто так долго провалялся в ящике с канцелярскими принадлежностями, что успел состариться. Сева бы еще долго изучал конверт, рассчитывая по внешнему виду определить, что же прячется внутри, если бы вдруг не сообразил, что в офисе царит странная тишина. Он поднял голову — остальные компаньоны, включая Евлампия Харлампиевича, не сводили с него глаз.
— Чего? — снова перепугался этого повышенного внимания Сева. — Чего вы свои конверты не вскрываете?
— А зачем? Задача-то была тебя в банк пропихнуть, мы-то в их финансовые хитросплетения вряд ли врубимся, — резонно возразила Мурка.
Сева еще немного посидел, гипнотизируя конверт взглядом, потом резко выдохнул, словно рассчитывал, что вместе с воздухом из него выдуется и вся неуверенность, и решительно рванул плохо подклеенный уголок. Из конверта выпал листочек. Мальчишка поднес его близко-близко к глазам, и принялся читать, шевеля губами, как малограмотный.
Прочел. До конца. Вздернул белесые брови, пожал плечами и начал читать с начала. После второго прочтения на веснушчатой физиономии появилось выражение легкого непонимания. И Сева начал читать в третий раз. Вот тогда его щеки налились красно-бурым румянцем. А еще от Севки, казалось, повалил пар — как от свежесваренного борща.
— Севка, ты что? — не выдержав, завопила перепуганная Катька.
— Они говорят… Они говорят… — Сева вскочил, потрясая листком, глаза у него от ярости тоже стали красными, — они говорят, что я интуитивно-логический экстраверт, что б это на самом деле ни значило! Что я нелогичен и хаотичен и живу не по средствам! Что мой тип психики не подходит для финансовой деятельности, и никакое обучение тут не поможет! Но чтобы я не огорчался! — все это он выпалил единым духом, а потом вдруг резко сник, плюхнулся обратно на стул и уже шепотом выдал: — У меня — замечательные способности… к уходу за домашними животными! — Он поглядел на Евлампия Харлампиевича трагическим взглядом, словно это тот был во всем виноват. — Поэтому они будут рады, если я возьму на себя обязанности уборщицы! — уже совсем неслышным шепотом добавил он. — Веник и тряпки получать завтра с утра!
Тягостная пауза повисела в воздухе, а потом гулко ляпнулась об пол.
— Вот засада! — топая ногой, выпалила практичная Мурка. — Значит, все усилия — на фиг? В банк мы не попадем?
— Ну-у, не все так плохо… — протянула Кисонька, и все увидели, что ее конверт тоже распечатан. — Здесь сказано, что они «видят во мне надежного партнера, стремящегося к компромиссу, сильного, но не подавляющего, со склонностью… — тут она нервно откашлялась, — со склонностью… э-э, гм… посещать столярный кружок, слушать симфоническую музыку и строить дома своими руками». Поэтому они будут рады, если я «присоединюсь к их дружной команде профессионалов». Завтра, сразу после занятий в школе.
— Столярный кружок?! Музыка?! — выкрикнул Сева. Он подскочил к Кисоньке, вырвал у нее листочек из рук и впился в него глазами, кажется, в полной уверенности, что рыжая над ним прикалывается. Потом лицо его перекосилась, он потряс в воздухе кулаками, швырнул листок на пол и с криком: — Команда профессионалов! Профессионалов! — выскочил за дверь.
В рабочей комнате в очередной раз повисла тишина. Катька подумала, что теперь, видимо, эта самая тишина будет висеть у них постоянно, как шторы.
— Ну что ж, — наконец сказала Кисонька, поднимая с пола брошенный листочек, — пойду я домой. Нужно уроки сделать, и привести себя в порядок, — она брезгливо потянула перепачканную прядь, — раз мне завтра на работу…
— Ты… Пойдешь в банк? — осторожно спросила Мурка.
Уже натягивая грязную куртку, Кисонька пожала плечами:
— Ты знаешь другой способ сдвинуть расследование с места? Если да — я охотно вместо банка схожу к маникюрше. Если нет… — она снова пожала плечами, считая, что и без продолжения все понятно.
— А ты не хочешь сперва поговорить с Севой? — еще осторожнее поинтересовалась Катька.
Кисонька жестко отрезала:
— Я в банк работать не напрашивалась, и я не виновата, что они выбрали меня — по столярному кружку, в который я никогда не ходила, и симфонической музыке, которую я не люблю! Я бы охотно поговорила с Севой — если бы он подсказал, что мне нужно делать! А выслушивать истерики, что его взяли не в банкиры, а в уборщицы — увольте! — И она с грохотом захлопнула за собой дверь.
Катька минуту подумала:
— Нет, так тоже не годится! — схватила с вешалки брошенную Севой куртку и через черный ход выбежала во двор.
Злились и грустили все сыщики обычно в одном и том же месте — в запущенном дворике, куда выходил прячущийся за грудой старых ящиков черный ход агентства. Нахохлившись и обхватив себя руками за плечи, Сева сидел на пахнущей прелым деревом скамейке у окаймленной обломками кирпича клумбы. Летом клумба одурительно пахла и от пестрых цветов рябило в глазах. Но сейчас она была просто черной и мокрой.
— Чего насупился? — деловито поинтересовалась Катька, протягивая ему куртку.
— Дождь, — буркнул в ответ Сева, отворачиваясь.
— Нашел из-за чего дождь устраивать! — бесцеремонно объявила Катька, плюхаясь рядом на скамейку. Джинсы сразу намокли. — Ты что, не понял, как они по-дурацки выбирают? Все равно самый крутой финансист у нас — ты!
— Можно подумать, вы меня за это уважаете! — сорвался со скамейки Сева.
— Ты чего? — опешила Катька.
— Того! Мурку уважают за то, что она классно дерется, а Кисонька еще к тому же языки знает и любым пацаном вертит как хочет! Вадька компьютерами командует — ну он у нас вообще гений! Даже тебя уважают — за то, как ты с живностью управляешься…
Катька уже собиралась обидеться на это «даже», но тут Сева прокричал:
— Только про меня — «Севка жадный, Севка за деньги кого хошь прибьет…». Всегда одно и то же!
Катька поглядела на белобрысого слегка ошарашенно, а потом легко согласилась:
— Конечно, ты жадный, Севочка, — и прежде, чем Сева успел снова заорать, продолжила: — А Мурка — грубая и иногда жестокая, Вадька — зануда, Кисонька — кривляка, а я…
— А ты — вредина! — рявкнул на нее Сева.
— И вредина, и противина, — еще легче согласилась Катька. — Понимаешь, мне мама объяснила… — она задумалась и отбарабанила явно чужие слова: — Наши недостатки — это обратная сторона наших достоинств! — и тут же пояснила: — В смысле, если ты чего умеешь классное, у тебя сразу появляются черточки в характере, которые помогают тебе делать твое дело. Ну вот как… — она хотела сказать «Как тебе жадность», но решила, что сейчас это будет некстати, — как Мурке грубость. Но в других ситуациях они могут тебе мешать, или других раздражать, или еще что… Так что, по этому поводу не жить?
— Можно ничего не делать. Тогда и никаких недостатков не будет, — уже начиная успокаиваться, буркнул Сева.
— Будут! Лень, и вот такая толстая попа! — широко развела руки Катька.
— Тебя б моему отцу послушать. Мы с ним поссорились недавно. — Сева снова помолчал и выдавил наконец: — Он говорит, ему стыдно другим родителям рассказывать, чем его сын занимается. Говорит, остальные дети — как дети, спортсмены там, или языки учат, или с компьютерами…
— Или с гусями… — добавила Катька, догадываясь, откуда Севкин папа берет примеры.
— Ага, — печально кивнул Сева. — И только у него сын… как это… буржуй.
Катька тихонько вздохнула и не стала рассказывать Севе, что так же называет его и их с Вадькой мама. Ну что вы от родителей хотите — люди другого поколения! Вместо этого она задумчиво предположила:
— А вдруг твой отец стыдится не того, что ты зарабатываешь на семью, а того, что он сам не может?
Сева поглядел на Катьку изумленно.
— А ты думаешь, только у нас всякие сложные чувства? — тряхнула косичками девчонка. — Родители — тоже люди, у них свои переживания бывают… Учитывать надо! — Некогда мне их дурацкие взрослые переживания учитывать, у меня отец и два брата, и все есть хотят! — проворчал Сева, но Катька поняла, что он все же призадумался. — А теперь еще мы можем все наши деньги потерять! А если… — Севкин голос упал так, что Катька едва смогла расслышать его шепот, — а если я и правда всего лишь жадный, а никакой не финансист? И раньше мне просто везло? А вообще-то мое дело — швабра с тряпкой!
— Ну тогда твой папа хотя бы не сможет сказать, что ты буржуй! — рассудила Катька.
— Ну уж за Кисонькой я точно полы подтирать не буду!
А Катьке вдруг стало так хорошо! Так хорошо, будто настоящая весна наступила!
— Ну и не надо! — радостно выпалила она. — Сама справится!
— Думаешь, это так легко? — почти в истерике выкрикнул Сева. — Вы все только свою работу цените, а мою…
Катька тяжко вздохнула — кажется, весна закончилась, не успев толком начаться.
— Тебе лучше знать — легко или нет, — очень осторожно подбирая слова, начала она. — Но если ты в банк не пойдешь, Кисоньке все равно придется справляться самой — как умеет. И наши деньги скорее всего и вправду пропадут. В общем, сам решай, — закончила она. Еще минуту помолчала, похлопала Севу по плечу и побрела обратно в рабочую комнату. После промозглого двора, где остался терзаемый личными и финансовыми сомнениями Сева, в рабочей комнате было удивительно тепло. Вадька и Мурка сидели рядышком у экрана компа. Катька разозлилась:
— Торчал там со своим ноутбуком у этого психолога — не мог результаты подделать? — накинулась она на брата. — Чтоб Севка по-любому прошел?
Вадька поднял на нее красные измученные глаза и бесконечно усталым голосом ответил:
— Я подделал результаты, Кать. Я разобрался во всех их формулах, определил, каким должен быть лучший кандидат на оператора, и даже все Севкины ответы переделал, чтоб они соответствовали этому результату!
— Так что, выходит — мы эти тесты выполняем, а никто на них даже не смотрит? Решают просто так, как самим захотелось? — возмутилась Катька.
— В том-то и дело, Кать, что смотрят, — вздохнул Вадька и щелчком мышки вывел на экран вопросы, в которых Катька моментально опознала недавний тест. — Я оставил в компьютере психолога свою программу-троян и сейчас снова в него влез. Это — Севкин тест. Но только тут не те ответы, что я ему подделал. И даже не те ответы, которые он сам давал! Тут какие-то совсем третьи ответы! По ним Севке даже мусор доверить нельзя — или рассыплет, или разворует!
— А как же он в уборщицы попал? — удивилась Катька.
— Ну, понимаешь, на уборщицу в тех листах, что мы делали, был отдельный тест. И его результаты я тоже на Севку подделал — просто перестраховался, — признался Вадька.
— То есть получается… — до Катьки начало доходить, — получается… Кто-то тоже влез в компьютер психолога — специально, чтоб Севка не попал в операторы? А про тест на уборщика он просто не сообразил? — Она еще немного подумала, и единственное, до чего додумалась, было громкое: — Вот блин!
Глава 15
Блондинка в банке
— Ага! — восторженный вопль заставил Кисоньку испуганно вздрогнуть. Она почувствовала себя Джейн, на которую из офисных джунглей выпрыгивает Тарзан. В черном костюме и при галстуке. — Ага! — снова вскричал «офисный Тарзан». Кисонька была уверена, что после такого вопля он запрыгнет на ксерокс, как на пальму, и с громким уханьем начнет скакать по компьютерам. Вместо этого он просто ухватил ее за руку и изо всех сил потряс. — Вы та самая блондинка, которая будет у нас работать!
— Та самая, — покорно согласилась Кисонька, прикидывая, как долго сможет выдержать такую трясучку. — Только я не блондинка!
Мальчишка на пару лет старше самой Кисоньки растерянно уставился на нее разными глазами — пронзительно-синим и угольно-черным. Потом покосился на зажатые в руке листы — Кисонька моментально узнала в них тесты.
— А по тестам выходит, что… — слегка неуверенно начал он, опять перевел взгляд на Кисоньку…
Девчонка отлично знала, что он сейчас видит. Черное пальто в талию со стоячим воротником, как на старинных платьях, и на его фоне — бледное лицо, обрамленное ниспадающими вдоль висков локонами рыжих волос. Если председатель правления не ошибся и генеральный менеджер детского банка вне службы и впрямь тусуется с готами — он не устоит!
— Вы прям как средневековая дама! — восхищенно выдохнул менеджер. — Никогда не полагался на всю эту психологию! Главное — личное общение! — И он небрежным движением отбросил тесты в сторону.
Девочка с длиннющим шифоновым шарфом и нарисованными на щеках черными слезами издала страдальческий вибрирующий вздох. Генеральный менеджер недобро покосился на нее угольно-черным глазом, и снова переключился на Кисоньку:
— Меня зовут Юрий Петрович! — торжественно возвестил он.
— Кисонька… то есть, Элла… Элла Сергеевна, — пробормотала Кисонька. Впервые она почувствовала себя как-то неловко. Посетителей она пока не видела, но в остальном тут все было очень… по-взрослому. Столы, выставленные под углом друг к другу, щелкающие на компьютерах сосредоточенные мальчишки и девчонки — совсем как в настоящих банках, в которых ей доводилось бывать с родителями. Ей даже в голову закралась неприятная мысль, что, пожалуй, на одних локонах и загадочных, неуловимо отдающих церковным ладаном духах, милых сердцу каждого истинного гота, она не выедет. За спиной у нее послышалось чуть насмешливое хмыканье. Ах, так! Кисонька гордо вскинула голову. — Я готова работать!
— Не столько много у нас тут работы, чтоб вот так прямо раз — и работать! — кривя намазанные черной помадой губы в плаксивой гримасе печального Пьеро, сказала девчонка с длинным шарфом.
— Занимайтесь своим делом, Алена Николаевна! — резко оборвал ее генеральный. — Заместительница моя… Ее склонность к здоровому пессимизму очень полезна, помогает нам не заноситься от успехов! — При этом Юрий Петрович зверски так глядел на свою заместительницу, что вместо высокопарной похвалы слышалось: «Убил бы, да нечем!» — У нас о-очень, очень много работы! А будет еще больше! — с энтузиазмом закончил он. — Снимайте свое пальто, дорогая Элла Сергеевна, и садитесь вот сюда!
С трудом сообразив, что Элла Сергеевна — это она и есть, Кисонька кивнула и послушно стряхнула пальто на руки генеральному. Тот совсем обалдел — то ли от такой наглости, то ли от Кисонькиного платья. Платье было тоже черным, с длинными, закрывающими пальцы, рукавами, высоким глухим воротом и очень облегающее. И украшали его только Кисонькины рыжие волосы да тоненькая золотая цепочка у горла. Выглядело платье очень строго. А вот Кисонька в нем… Сзади послышался восхищенный присвист — свистел сидящий за соседним столом парень лет четырнадцати. Зато у Алены Николаевны в полном соответствии с образом глаза налились слезами, и она тихо завистливо всхлипнула. Ну чтоб там ни было дальше — первый выход явно удался, поздравила себя Кисонька.
— Сюда, сюда, прошу… — дрожащими руками вешая Кисонькино пальто в скрипучий шкаф, бормотал Юра. — Присаживайтесь вот, к компьютеру… Что бы вам такое поручить? — Он тут же спохватился: — Вы только не думайте, что у нас так мало дел, что я не знаю, чем вас занять! Я просто обдумываю — за что первое хвататься!
— За воздух, — любезно предложил сидящий за соседним столом мальчишка.
Генеральный вновь прибег к любимому зверскому взгляду:
— Алексей, если вы займетесь делом, то, может, от вас клиенты перестанут убегать!
Щелчком мыши он открыл перед Кисонькой компьютер:
— У вашей предшественницы был, знаете ли, существенный пробел в образовании, который мешал ей работать в банке. Они просто в школе таблицу умножения дальше пяти еще не проходили! — извиняющимся тоном пояснил он. — Неплохо бы в оставшихся после нее делах свести дебет с кредитом…
И вот тут Кисонька поняла, что у нее тоже — существенный пробел в образовании. Больше держать марку у нее уже не было сил — и она метнула отчаянный взгляд на своего молчаливого спутника. Генеральный менеджер Юрий Петрович проследил за ее взглядом…
— Эй, парень, а ты что тут делаешь? — удивленно воскликнул Юра, разглядывая маячащую у входа необычную фигуру. Подозрений, что это клиент, у него не возникло. У неловко переминающегося мальчишки не было ни навороченного мобильника, ни клевого плеера, ни главного атрибута детского благополучия — озабоченно-горделивых родителей. На парне красовалась фланелевая рубаха, как у американского фермера, комбинезон на лямках тоже был фермерский — из плотной ткани грязно-серого цвета и с заштопанными коленями, из-под надвинутой на лоб кепки торчали светлые волосы.
— Оглох? Что тебе нужно, спрашиваю? — возвысил голос Юра.
— Так это… Работаем мы тут, значится… — опуская голову еще ниже, глухо пробубнил Севка. Хотел еще прибавить — «барин», но подумал, что это будет перебор. Вместо этого он отвесил неуклюжий поклон.
— А… А у нас все места операторов заняты, — растерялся Юра.
— Не оперируем мы никого. Убираемся мы. Полы кипяточком шпарим, щеткой драим, хлоркой присыпаем — санитарию наводим!
Генеральный в ужасе покосился на ламинатный пол, который грозились ошпарить кипятком и продраить щеткой. Пробормотал:
— Умственно отсталый, что ли?
— Ну а кто еще к нам в уборщики пойдет? — откликнулся из-за своего стола Алексей.
— Ты, парень, — повышая голос так, будто разговаривал с глухим, проорал Юра, — в клининговый [2 - От английского cleaning — уборка.] департамент иди! Они тебя на работу взяли, пусть они с тобой и объясняются!
— Да мы и слов-то таких не знаем, — старательно перепугался Сева. — Где уж нам тот департамент найти?
— Я покажу, — вставая из-за стола, предложил Алексей.
— Алексей, у вас что, работы нет? — возмутился генеральный.
— Нет, — легко согласился Алексей. — Как, впрочем, и у всех остальных, — и подмигнув Кисоньке, он направился к двери. Ухватил Севу за плечо и вывел его в коридор.
За захлопнувшейся дверью детского банка Алена приторно-сладеньким голосочком произнесла:
— Лешка у нас известный лентяй! А вот на Эллу Сергеевну только посмотришь и сразу видно — умеет человек работать! Наверняка все про банки знает — в таком-то платье! Сейчас она за Машкой Караваевой все доделает!
В застекленной выгородке менеджера Юры пронзительно зазвонил телефон. Юра досадливо обернулся:
— Вы, Элла Сергеевна, пока разбирайтесь — а я сейчас! — Он нырнул за стеклянную дверь. Видно было, как Юра схватил трубку.
Кисонька робко опустилась за стол и огляделась — ну и что ей делать? Телефон зазвонил снова — на этот раз на ее собственном столе. Кисонька настороженно, кончиками пальцев сняла трубку:
— Кисонька… — нет, так, наверное, нельзя! — Банк «Молодость» слушает! — со всей возможной солидностью сообщила она.
— Элла Сергеевна! — торопливо сказал Юра в трубку, причем его голос довольно отчетливо слышался сквозь стекло перегородки. — Сейчас вам позвонит клиентка… точнее, мама клиентки… Машка… Мария Владимировна… на нее карточку оформляла. Продиктуете им номер карточки, они деньги переводят!
Прижимая гудящую трубку к уху, Кисонька оглядела стол. В коробочке действительно лежала кредитная карточка. А номер где? Кисонька растерянно уставилась на испещрившие пластиковый прямоугольник загадочные символы. И вот это надо продиктовать? По телефону? Но это же невозможно!
Она растерянно покосилась на Алену. Но та демонстративно отвернулась, показывая, что уж от нее-то помощи не жди!
Кисонька решительно поджала губы — и защелкала мышью, входя в Интернет. Она знает, где искать информацию по странным знакам на карточке и будет готова к звонку клиентки! Она справится даже с таким сложным заданием! Она всем докажет — и Юре, и Алене, и тем более Севе! — что способна работать в банке!
Глава 16
Клининговый департамент
— Вас как звать? — оглядываясь через плечо, спросил Алексей.
— Севой, и можно на «ты», — буркнул Сева.
— Никак нельзя, — насмешливо покачал головой Алексей. — Ты ж себя на «мы» называешь. Прям король — мы, Всеволод I!
— У меня просто раздвоение личности, — хмыкнул Сева в ответ.
— А, ясно — прикалывался, — кивнул Алексей. Мальчишки прошли коридор, потом еще один и свернули в глубь банковских переходов. — Ну да, над нашим Юркой если не прикалываться, сразу бить надо — чтоб не был такой важный. Ты зачем в уборщики подался?
— Деньги нужны. В банке хотел работать, — лаконично ответил Сева.
— Деньгами то, что нам платят, назвать трудно, — покачал головой Алексей. — А насчет работы в банке — американских фильмов насмотрелся? Он начинал с уборщика, а стал владельцем банка? Запомни печальную истину, Сева, — в наших банках если начинаешь уборщиком, заканчиваешь в лучшем случае старшим оператором помывочного агрегата, — он отстучал костяшками пальцев короткую дробь на пластиковой двери с надписью «Клининговый департамент. Директор». Скомандовал Севе: — Заходи, не бойся! Это твое новое место работы!
Клининговый департамент представлял собой отделанную дешевой белой плиткой комнату с большой цинковой раковиной, куда непрерывно капала вода, и рядом пластиковых каталок с громадными пылесосами внизу, и батареей щеток, губок и моющих средств поверху.
— Вот, знакомься, тетя Паша — твой непосредственный начальник! — с энтузиазмом сообщил Алексей. — Теть Паша, выдайте пацану чего там положено, его к нам на работу взяли!
Маленькая сгорбленная старушка в синем халате повернулась к Севе и уставилась на него неожиданно острым, проницательным взглядом. Скрипучим, как старое дерево зимой, голосом, поинтересовалась:
— Да что ж вам на этой работе — медом намазано? В мое время пацаны во дворе мяч гоняли, — она покачала седой, коротко стриженной головой. — Теперь пацаны… кто деньги считает, кто полы моет.
— Ладно, вы тут общайтесь, а я пошел деньги считать, пока полы мыть не заставили, — заторопился Алексей.
Глядя ему вслед, директор клинингового департамента тетя Паша решительно объявила:
— Хороший хлопчик, Алешка-то. — И сурово покосилась на Севу, проверяя, не вздумает ли он оспорить ее утверждение. Сева почтительно молчал, и она продолжила: — Добрый. Вежливый. Если вечером вместе со мной идет — всегда сумку поднесет. Только родители все недовольны — надо, чтоб большой бизнесмен был! — Она неодобрительно поджала губы. — Он уж и старается, до позднего вечера на работе засиживается — все равно никак не угодит!
Сева печально усмехнулся. Никому не годится то, что у них есть! Родителям Алексея нужно, чтоб он был бизнесмен, а Севиного отца сын-бизнесмен, наоборот, не устраивает!
— Как с этим управляться, знаешь? — спросила тетя Паша, подталкивая к нему нагруженную каталку.
— Разберусь, — неопределенно бросил Сева. Вот уж что он точно не собирался делать, так это устраивать тут большую помывку.
— Ты это брось! У нас работа не для ленивых! — словно прочтя его мысли, тетя Паша угрожающе прищурилась. — На нас весь банк держится! Учредители ссорятся, посуду бьют — за ними подбирай! Сеть эту их, компьютерную, чинят — полы мой! Программисты в туалете вешаются — битое стекло на полу, опять чисть, подметай! То охранники дерутся, то грабители витрины бьют — без нас не обойтись! А сейчас ситуация вообще критическая! — по-командирски взмахивая рукой, отрубила она. — Клиент пропал! Как в туалет пошел, так никто его больше не видел, будто в унитаз просочился! Крупный такой клиент… Плечищи, кулачищи. Ты вот что… — решительно скомандовала она. — Ежели где заметишь, что унитаз забился — сразу ко мне беги! Или в службу охраны! Сам ничего не предпринимай!
— Ни за что не буду! — вполне искренне пообещал Сева.
Подталкивая перед собой каталку, он выбрался за дверь и огляделся. Вокруг никого. Сева сунул руку за пазуху и вытащил свой карманный компьютер. Включил, настраиваясь на сигнал крохотной видеокамеры, сунул в ухо наушник, и скомандовал:
— Все, я внутри! Запускайте Саляма!
Глава 17
Карточка по фен-шую
— Ну что, Элла Сергеевна, продиктовали номер?
Телефон, раз за разом трезвонивший на столе генерального директора Юры, наконец, унялся (судя по разговорам, один раз это были приятели — договориться о вечерней тусовке в кафе под названием «Айвенго», два раза — одноклассники, насчет домашнего задания, и пять раз — мама). С видом обремененного проблемами руководителя он выбрался из кабинета в общий зал и покровительственно склонился над Кисонькой.
С напряженным, как перед боем, лицом Кисонька пробормотала:
— Я старалась. Хотя… — Кисонька замялась, — я не уверена, что правильно истолковала все эти сложные символы…
Заместительница Алена вдруг поперхнулась — и закашлялась. Так кашляют, стараясь скрыть хохот.
И Юра на нее даже не стал коситься в любимом своем стиле. Озадаченно приподняв брови, он уставился на Кисоньку:
— Какие еще символы, Элла Сергеевна? Что там на карточке толковать?
— Ну как же, — заволновалась Кисонька, — вот эти, странные такие… — она ткнула заточенным ноготком в прямоугольник карточки.
Теперь уже поперхнулся Юра. Поднес карточку близко-близко к глазам, долго на нее смотрел:
— Это не символы, Элла Сергеевна, — тихо сказал он, — это самые обыкновенные цифры — семь, восемь, две тройки… Просто выпуклые, чтоб банкомат считывал.
— Но… Я… — растерялась Кисонька, — я не совсем так это поняла…
— А как вы поняли? — со змеиной ласковостью поинтересовался генеральный.
Дверь распахнулась — и размахивая документами, в офис ворвалась полная девушка с бейджем платежного отдела на пиджаке:
— Вы что тут в своем детском банке — совсем в детство впали? Вы что клиентке надиктовали? Вы только поглядите, что она в графу «номер карточки» вписала!
Юра дрожащей рукой принял от нее бумаги…
— Это что? — озадаченно разглядывая совершенно непонятные значки в графе, возопил Юра и сунул документы Кисоньке под нос.
— Но эта семерка и правда больше всего похожа на перевернутую скандинавскую руну Кано! — взмолилась рыжая. — Обозначает омрачение ситуации, гибель партнерства и пустоту внутри…
— А это? — снова ткнул пальцем Юра