В.Межевитин
Хорошо помню, когда весной 1992 года в литературно-драматической студии «Останкино» возникла идея создания передачи о поэзии «Поэтический альбом». И я, начинающий работать там режиссером и сценаристом, предложил ее первого героя Дмитрия Веневитинова. Незадолго до этого у меня появился сборник веневитиновских стихов, которые произвели впечатления волнующие и незабываемые. Предложение моё вызвало недоумение редактора Дины Чупахиной, заявившей о том, что начинать цикл нужно с фигуры масштабной, оставившей более значительный след в литературе, чем умерший в 21 год поэт Веневитинов. Я же, решив настоять на своём выборе, искал возможность добиться разрешения на съёмки. Заручившись поддержкой одной из ведущих актрис Театра на Таганке Любови Селютиной (ныне народной артистки России), мне удалось записать фонограмму стихотворений Веневитинова, прочитанных ею и мной. Два начала – женское и мужское – должны были стать основой поэтической партитуры фильма, то гармонично дополняющие друг друга, то вступающие в драматический конфликт. Союзником моих устремлений неожиданно оказался Булат Шалвович Окуджава, окончательно склонивший спор в пользу поэта. Когда мы с Диной Чупахиной приехали к нему в Переделкино для записи интервью одной из передач, я завёл разговор о Веневитинове. Окуджава, узнав о моём настойчивом желании сделать веневитиновский фильм, откликнулся горячо, не скупясь на похвалы молодому предшественнику. Он даже прочитал несколько вдохновенных веневитиновских строк. Вместе с Булатом Шалвовичем мы стали восторженно говорить о Веневитинове и его эпохе. Потом послушали фонограмму с записью Любови Селютиной. Дина сдалась, и разрешение на съёмки было получено.
В основу сценария были положены стихи поэта и наиболее важные факты его короткой, но необычайно насыщенной жизни. В Воронеже моей сподвижницей стала старший научный сотрудник литературного музея Галина Мазина. Собирая материалы для будущего музея-усадьбы Веневитинова в Новоживотинном, Галина Павловна Мазина была тесно связана со всеми сопутствующими музеями и архивами Москвы и Петербурга. Она и стала главным консультантом фильма. Вместе с ней мы объездили и обошли все предполагаемые места съёмок – от московского дома Веневитиновых в Кривоколенном переулке (там Пушкин читал «Бориса Годунова») до последнего приюта поэта на территории Новодевичьего монастыря, где он покоится рядом с Гоголем, Аксаковыми, Чеховым и другими славными представителями русской литературы…
Неожиданная смерть Дмитрия Веневитинова в марте 1827 года повергла в шок современников. Не дожив до 22 лет, поэт, которому прочили одно из первых мест в отечественной словесности, умер от воспаления легких в Петербурге, вдали от своего московского дома. Кто только ни откликнулся в те дни на нелепый, преждевременный уход эмоциональными поэтическими произведениями. Стихи, посвященные Дмитрию Владимировичу Веневитинову, сегодня хорошо известны нам, как известны и его собственные лирические произведения, критические и философские статьи, переводы. Веневитиновское литературное наследие сравнительно невелико, но и то, что есть, – более чем яркое свидетельство незаурядного, блестящего таланта, проявления натуры неповторимой и выдающейся.
Московский дворянин с воронежскими корнями, аристократ и интеллектуал, он получил разностороннее домашнее, а потом и университетское образование, владел несколькими языками, хорошо музицировал и рисовал. К его стихам, суждениям о литературе и истории с глубочайшим уважением относился Пушкин, находящийся с ним в родстве, и многие другие известные в России личности… Общество молодых московских литераторов, тяготевших к философии и называвших себя «любомудрами», признавало Дмитрия Веневитинова одним из своих бесспорных лидеров.
Известно, что именно с Веневитиновым поделился Пушкин своими сокровенными творческими замыслами – идеями «Самозванца», «Моцарта и Сальери», сцен из «Фауста», «Графа Нулина», новых глав «Евгения Онегина». А юный любомудр беседовал с Александром Сергеевичем на равных от имени нового поколения романтиков как поэт и один из основателей журнала «Московский вестник». Общение с автором «Евгения Онегина» имело немалое значение для духовного развития Дмитрия Веневитинова. Пушкину он посвятит несколько своих стихотворений.
Для современников Веневитинов стал одним из лучших представителей романтизма, воплотившем в себе и своей поэзии высокие идеалы движения. Когда вышли впервые его сочинения, в одной рецензии говорилось: «Веневитинов и в жизни был Поэтом: его счастливая наружность, его тихая и важная задумчивость, его стройные движения, вдохновенная речь, светская, непритворная любезность, столь знакомые всем, вблизи его видевшим, ручались в том, что он и жизнь свою образует, как произведение изящное». Жизнь и поэзия в этом человеке и художнике слились воедино, и именно поэтому его смерть так потрясла и объединила всех. «Пушкин и Мицкевич провожали гроб Веневитинова и плакали об нём, как о друге», – свидетельствовал Николай Полевой, шедший в похоронной процессии вместе с другими писателями.
Веневитинов навсегда остался в истории отечественной поэзии как символ прекрасной молодости и любви, великих надежд и высоких порывов, как поэт глубокий и самобытный, каждое чувство которого было «освещено мыслию, каждая мысль согрета сердцем» искренней гармонической души.
Пророческий и даже мистический дар поэта, о котором столько говорили исследователи его творчества, мне в некотором смысле пришлось испытать на себе. Рабочее название веневитиновского сценария – «Как знал он жизнь! Как мало жил!» – казалось не окончательным. Это была строчка одного из его последних стихотворений, выбранная на момент предварительных разговоров о фильме. Когда же однажды, вернувшись с кладбища Новодевичьего монастыря растроганным от нахлынувших там чувств, я, желая сменить название, открыл произвольно книгу его стихов, то первое, что удалось прочитать, оказалось:
Сбылись пророчества поэта,
И друг в слезах с началом лета
Его могилу посетил…
Как знал он жизнь! как мало жил!
Начинался июнь. Полюбив веневитиновскую поэзию, я считал себя его другом, а потому название-эпиграф осталось прежним… Были и другие «знаки» во время той памятной работы. Так, однажды, репетируя с актрисой театра на Таганке Любовью Селютиной сценарный текст и стихи, мы вдруг оказались в гримёрке Владимира Высоцкого – другого близкого и дорогого нам поэта. Читали строчки Веневитинова вперемешку с Высоцким; слова звучали диалогом двух эпох, перекличкой двух незаурядных, рано умерших поэтов…
Вскоре нашу поэтическую передачу показали по центральным каналам, и благодарные письма стали приходить в останкинскую литературную редакцию со всего света. Так московского поэта с воронежской родословной узнала или ещё раз услышала многомиллионная аудитория… А позднее в Новоживотинном, близ Воронежа, открылся и музей-усадьба Дмитрия Веневитинова как ещё одна существенная дань нашей памяти и любви.
На одной из стен веневитиновского музея сегодня можно прочитать стихотворение поэта, которое могло бы стать эпиграфом к любому творчеству, к размышлениям о «ценностях», навязываемых нам в последние годы, в основе которых – безнравственность, изощрённый цинизм, культ эгоизма, стяжательства, чудовищное социальное неравенство и расслоение общества. Строки Веневитинова, обращённые к нам из прошлого, словно бы предлагают каждому внимательнее всмотреться в окружающую нас действительность, в то, что «звучит» повсеместно с экранов телевизоров, радиоприёмников, компьютеров… Всмотреться и задуматься о собственном выборе, об ответственности за происходящее вокруг, о тех или иных явлениях искусства (нас формирующих).
Люби питомца вдохновенья
И гордый ум пред ним склоняй;
Но в чистой жажде наслажденья
Не каждой арфе слух вверяй.
Не много истинных пророков
С печатью тайны на челе,
С дарами выспренних уроков,
С глаголом Неба на земле!