Малая Родина — сердцевина Отечества

Память — продолжение жизни: чудесное возрождение мезенской деревни Сёмжа

0:41 - Сентябрь 1, 2015 - Выбор редакции, Общество - Метки: Известия Русского Севера, Статьи, Фоторепортаж

Просмотры: 676 - Комментарии: 0

Автор публикации: Сергей Доморощенов

Фото: Сергей Клочев

Поделиться…

Сегодня, 1 сентября, нам хотелось бы публикацией почтить память Виталия Семёновича Маслова, родившегося в День Знаний ровно 80 лет назад.

Виталий Семенович Маслов (1.09.1935 – 9.12.2001) – это архан­гельский писатель. Родился в деревне Семжа Мезенского района. На Роди­не он создал знаменитый «Дом памя­ти» сельчан, которые защищали нашу Родину в ХХ веке. Со временем этот дом стал хранителем памяти обо всех жителях Семжи.

В прошлом году Дом отметил 30-летие, этому празднику была посвящена статья именитого северного журналиста Сергея Николаевича Доморощенова (вышла в журнале «Известия Русского Севера» № 6/2014), которую мы и публикуем (в сокращении) сегодня.

В статье также использованы фотографии главного редактора «Известий Русского Севера» Сергея Юлиевича Клочева, сделанные для статьи о праздновании Дня Сёмжи в июле этого года. Она выйдет осенью в очередном номере «Известий Русского Севера».

Малая Родина — сердцевина Отечества

«Да отвратит судьба свой лик суровый от тех, кто в море водит корабли». Еще лет 30 назад этот тост хорошо знали в мезенском Помо­рье. Теперь даже пожилой человек удивится, услышав его: надо же, как интересно…

«Поморы – древняя народность, представителей которой в мире осталось лишь считанные единицы», – такое прочитал я в Интернете. Помо­ры, конечно, не народность, а часть народа, люди, обитающие в особых условиях, связанные образом жиз­ни, судьбой с морем. Однако годы «реформ» убавили численность поморов, и книг читать они стали меньше, вот и тост им незнаком, а могли они узнать о нем из романа их земляка В.С. Маслова «Круговая порука».

Владимир Личутин сказал, что «писатель Виталий Маслов рожден обостренной тоской по исчезнув­шей деревне Сёмже». Виталий Семе­нович не совсем соглашался со сво­им собратом: «Русский писатель немыслим без обостренного чувства родины. Малая родина для каждо­го из нас – не просто кусочек Отече­ства, а его сердцевина».

Сёмжу, одно из старинных сел на Севере, начали губить при Н.С. Хрущеве, когда укрупняли кол­хозы. Потом, при Брежневе, по пла­ну академика Т.И. Заславской, взя­лись за «неперспективные деревни» круче, не спросив местных жителей, где они хотят жить – в деревне из нескольких десятков домов, как Сём­жа, или же в большом селе или рай­центре. Власти стали свертывать то или иное производство, закрывать школы, фельдшерско-акушерские пункты, магазины, дизельные элек­тростанции. Ну, если была в той кам­пании экономическая целесообраз­ность, то почему ж так жестоко-то ее проводили? Похоже на раскула­чивание: если мешали кулаки Совет­ской власти, то почему же их с деть­ми надо было везти на Север, где и жилище-то не приготовлено?!

Дом-музей В.С. Маслова.

Моряк, начальник радиостан­ции первого советского ледокола под названием «Ленин», Почётный полярник СССР Виталию Маслову часто ездил в Сёмжу. А однажды твердо решил, что родную деревню надо возро­дить и сил для этого у него хватит.

Почему Маслов взялся за много­трудное дело? В 1985 году, накану­не своего пятидесятилетия, он ска­зал: «Из Сёмжи после начальной школы в пятый класс из всех ребят-одноклассников я поехал один. А ведь было нас немало в четвертом. Они, сверстники, пошли на навагу в Чижу, на Канин. Пешня выше их, а чтоб не утопить ее, – петёлка от пеш­ни на шею. С наваги – на селедку, с селедки – на сёмужий поплавень. Да надо еще сенокос мимо рта не пронести. А заработки… Кто не хочет забыть, тот помнит. В лучшем случае – за еду работали, да и то порой получалось – в долг.

Вдуматься ведь только – рабо­тали в долг. Да добро б – причина всегда объективная… А я поехал. В Каменку, в Ленинград. К счастью, я уже тогда понимал, чем я обязан сво­им одноклассникам, уже тогда было стыдно перед ними. Долг перед эти­ми ребятами, конечно же, никогда мне не отработать».

Маслов чувствовал долг и перед женщинами, проложившими тот покос на той пожне, которую, как сказал Виталий Семенович, дове­лось косить и ему, «где бы ни был и чем бы ни занимался. И свернуть нельзя, и схалтурить нельзя: как за огрехи карали, я написал в «Круго­вой поруке». И остановиться, пока живой, нельзя».

В писательском дневнике под названием «На костре моего гре­ха» Маслов написал о том, как уме­ли работать сёмжане на пожнях: «…одно из прозвищ, общее для всех сёмжан, было «канунники». Какие «мордасти» против опиума ни при­думывали, чем ни грозили, но сём­жане в праздники церковные не работали и при колхозе, даже и в страду. В любой такой праздник с самых дальних покосов, шторм или не шторм, обязательно домой про­биваются. И подтверждение право­ты своей видели в том, что обычно, что ни апрель, из других деревень, даже из заморской Сояны, в которой во все праздники люди безвылаз­но на пожнях трудились, именно в Сёмжу морозными апрельскими, по льдистым хрустальным хрустящим наракуям за сеном кто в долг, кто купить, кто Христа ради ехали…».

Дом как памятник

В первую очередь Маслов добил­ся страхования умиравших дере­венских домов. И потянулись летом многие его земляки в Сёмжу, звонко застучали там топоры, весело запе­ли пилы. Уже не надо было воровски попадать на сёмженский берег, пря­чась от пограничников. Хоть и сла­бо, но начала обновляться деревня, которая еще недавно представля­ла собой жуткое зрелище: большин­ство домов разваливалось, черне­ло, тоскливо глядело на свет божий провалами окон.

А к 1984 году вид Сёмжи стал дру­гим: посмотришь – тут дом вагонкой обшит, там крыша шифером покры­та, здесь крыльцо хозяин сладил новое и здесь… Это был первый шаг к возрожде­нию Сёмжи. После второго и третье­го оно показалось вполне реальным.

Дом памяти.

В 1982 году Виталий Семенович начал, а через два года открыл в деревне Дом памяти, который полу­чил известность в России – о нем писали многие журналисты, зная, что ничего подобного в стране не было. Потом в Сёмжу приехали арен­даторы во главе с жителем помор­ского села Долгощелье Валерием Нечаевым, взялись за откорм ско­та. Появились в деревне постоянные жители, и казалось, что Сёмжа вос­пряла духом, что через какое-то вре­мя заживет полнокровной жизнью.

Но, как говорится, пришли дру­гие времена – горбачевско-ель­цинские, и Сёмжа ныне – пусть и особенное, но только лишь дачное место, куда летом приезжают десят­ка три человек из Мезени, мезен­ского поселка Каменка, из Архан­гельска и Мурманска.

30 лет назад закончилось в Доме памяти, бывшем пожарном депо, оформление материалов о тех, кто защищал Родину в войнах ХХ века (начиная с русско-японской, 1904-1905 гг.), о солдатских матерях и солдатских вдовах.

От депо оставалось одно назва­ние: без крыши, без потолка и пола, без крыльца, окон и дверей; перед­няя стена подгнила и просела. Тут смелости надо было набраться, что­бы взяться за восстановление зда­ния. Но и смелости было бы мало, если б не решительная поддерж­ка и помощь таких людей, как элек­тромеханик Мезенского линейно- технического цеха Геннадий Арте­мьевич Маслов. Без них и упрямый Виталий Семенович не справился бы с работой. В помощники пошли к нему один за другим, в итоге их ста­ло 97. Создавали Дом памяти стар и мал, выходя на субботники. Однаж­ды, когда только вскрылась Мезень, приехали в Сёмжу жители посел­ка Каменка на открытие охоты. Под­нявшись на высокий берег, увидели на одном из домов крохотную мас­ловскую записку: «Давайте отметим День Победы работой на Доме памя­ти». И все они, 12 человек, пришли к Дому.

Список тех, память о ком решено было увековечить, составлял в пер­вую очередь Виталий Семенович с помощью отца и матери, Семена Вис­сарионовича и Александры Никифо­ровны (и отцовский плотницкий и прочий инструмент очень пригодил­ся). Хорошо помогла и рабочая скла­да Мезенского райрыболовпотреб­союза Мария Артемьевна Дорофее­ва – изучала документы в районном отделе социального обеспечения, ходила в Мезени по домам земля­ков, чтобы больше узнать о их род­ственниках.

Древнерусский стяг, андреевский флаг, флаг СССР – это работа мезен­ского художника Александра Тярина.

В Доме не было и нет никакого лоска. Всё просто, строго. На белых листах бумаги типографским спо­собом отпечатаны фамилии доро­гих Маслову людей. Однако не толь­ко фамилии, а и имена, отчества, что отличило Дом памяти от многих мезенских памятников, где не толь­ко фамилии совпадают, но и иници­алы, а если совпадают, то кто есть кто?..

Однажды московский колле­га, приехавший к Виталию Семено­вичу в гости, спросил: «Как только ты тут живешь – развалины и все­го десять человек?!». Маслов горя­чо ответил: «Это для тебя десять. А для меня десять тысяч». Он не очень сильно преувеличивал, так как знал судьбы очень многих сёмжан, о кото­рых рассказал в своих книгах, в част­ности, в книге очерков «Еще живые». Всех, благополучных и неблагопо­лучных, «трудных» и «легких», ста­рался понять. (И это, что удиви­тельно, при его максималистском отношении к жизни). Заботился и о живых, и о мертвых.

Одним из известных сёмжан был Михаил Дмитриевич Маслов, судо­водитель, мореход, которого хоро­шо знали участники северных экс­педиций. Родился он в середине ХIХ века, прожил целый век. Могила его пришла в запустение – с землей почти сровнялась, травой заросла. Еще немного – и не найти б ее на сёмжен­ском погосте. В.С. Маслов поставил столбик на могиле – тем самым пока­зал пример землякам, и они тоже ста­ли приводить в порядок места погре­бения родственников и односельчан.

В семидесятые-восьмидесятые годы я работал в мезенской рай­онной газете. Помню, что однажды пошли по городу осторожные разго­воры: «Маслов что-то затеял в своей Сёмже – знает ли райком партии?..».

А потом Виталий Семенович при­шел в нашу типографию с просьбой напечатать на листах большого фор­мата имена и отчества, фамилии зем­ляков (каждый лист – в десяти экзем­плярах. Хотя его закрывали стеклом, а также специальным материалом на зиму, он все равно выгорал, поэ­тому не лишними стали запасные листы). Маслов рассказал мне, для чего хочет стать заказчиком. И стал им, заказ его мы выполнили.

Много позже я прочитал у Вита­лия Семеновича, что и Дом памяти он создавал подпольно, и День сла­вянской письменности, у которого ныне всероссийский масштаб, воз­рождал подпольно. Какой же мощи был этот человек, чтобы делать то необходимое, что властью не при­ветствовалось!..

Дом, полностью созданный на общественных началах, на пожерт­вования, – памятник очень многим людям. К примеру, и тем, кто строил пожарное депо (большинство из них стали солдатами и погибли). Строй­ку вели в начале тридцатых годов за счет средств по самообложению. От нее надо было убирать мусор. Уби­рали провинившиеся в чем-то под­ростки. Герман Филатов шалил в избе-читальне, газеты на столе смял. Присудили ему уважаемые люди деревни день отработки. И еще пяте­ро подростков «попали под суд». И о них в память Дом – ушли вое­вать шестеро, вернулся один Герман Петрович Филатов, ставший пре­красным лоцманом.

Повезло также Николаю Дмитри­евичу Маслову и Дмитрию Ивано­вичу Филатову – они тоже пришли к родному порогу. Правда, первый – без руки, второй – без ноги. Вдвоем ловили в колхозе селедку. У Нико­лая Дмитриевича ноги – значит, ему сетки тащить сподручнее; у Дмитрия Ивановича – руки, значит, ему лег­че раздергивать сетки. Работали – не кляня судьбу, радуясь жизни.

Кстати сказать, Сёмжу знали как деревню лоцманов, веками уверен­но проводивших суда от флаг-буя (приемного буя) в Мезенский мор­ской порт. Способствовали им в этом буи, бакены, вешки, которых ныне не увидишь ни в Мезенской губе, ни на реке Мезени.

А Мезень и Мезенская губа пом­нят аварии и даже катастрофы на воде, здесь приливы – одни из самых высоких в мире, перепад уровней вод на приемном буе достигает семи с половиной метров, а с нагонным северо-западным ветром – и того больше. Поэтому «кошки» тут бро­дят: сегодня – здесь, завтра – там, что очень опасно для судоходства. Идет судно в одну сторону, обходя знако­мую «кошку» – всё в порядке, а пойдет обратно, да зазевается капитан – и обмелится на той же «кошке», кото­рую унесло водой в сторону.

В 1984 году удивительно было для многих из тех, кто пришел на открытие Дома памяти, что часть экспозиции этого своеобразного музея посвящена участникам Пер­вой мировой войны – в советское время по идеологическим причинам отказались от героев Первой миро­вой, почти не говорили о войне, которую прежде называли в России Великой и Второй Отечественной. Мало кто в нашей стране знал тогда, что кайзер Германии пообещал сво­им солдатам: вы вернетесь домой «еще до того, как с деревьев опа­дут листья». Блицкрига у немцев не получилось, в частности, потому, что у России были такие солдаты, отдав­шие за нее жизнь, как сёмжане Алек­сандр Евлампиевич Тихонов, Евста­фий Поликарпович Широкий и чет­веро Филатовых – Александр Васи­льевич, Алексей Петрович, Федор Петрович, Семён Михайлович.