Память — продолжение жизни: чудесное возрождение мезенской деревни Сёмжа
0:41 - Сентябрь 1, 2015 - Выбор редакции, Общество - Метки: Известия Русского Севера, Статьи, Фоторепортаж
Просмотры: 676 - Комментарии: 0
Автор публикации: Сергей Доморощенов
Фото: Сергей Клочев
Поделиться…
Сегодня, 1 сентября, нам хотелось бы публикацией почтить память Виталия Семёновича Маслова, родившегося в День Знаний ровно 80 лет назад.
Виталий Семенович Маслов (1.09.1935 – 9.12.2001) – это архангельский писатель. Родился в деревне Семжа Мезенского района. На Родине он создал знаменитый «Дом памяти» сельчан, которые защищали нашу Родину в ХХ веке. Со временем этот дом стал хранителем памяти обо всех жителях Семжи.
В прошлом году Дом отметил 30-летие, этому празднику была посвящена статья именитого северного журналиста Сергея Николаевича Доморощенова (вышла в журнале «Известия Русского Севера» № 6/2014), которую мы и публикуем (в сокращении) сегодня.
В статье также использованы фотографии главного редактора «Известий Русского Севера» Сергея Юлиевича Клочева, сделанные для статьи о праздновании Дня Сёмжи в июле этого года. Она выйдет осенью в очередном номере «Известий Русского Севера».
Малая Родина — сердцевина Отечества
«Да отвратит судьба свой лик суровый от тех, кто в море водит корабли». Еще лет 30 назад этот тост хорошо знали в мезенском Поморье. Теперь даже пожилой человек удивится, услышав его: надо же, как интересно…
«Поморы – древняя народность, представителей которой в мире осталось лишь считанные единицы», – такое прочитал я в Интернете. Поморы, конечно, не народность, а часть народа, люди, обитающие в особых условиях, связанные образом жизни, судьбой с морем. Однако годы «реформ» убавили численность поморов, и книг читать они стали меньше, вот и тост им незнаком, а могли они узнать о нем из романа их земляка В.С. Маслова «Круговая порука».
Владимир Личутин сказал, что «писатель Виталий Маслов рожден обостренной тоской по исчезнувшей деревне Сёмже». Виталий Семенович не совсем соглашался со своим собратом: «Русский писатель немыслим без обостренного чувства родины. Малая родина для каждого из нас – не просто кусочек Отечества, а его сердцевина».
Сёмжу, одно из старинных сел на Севере, начали губить при Н.С. Хрущеве, когда укрупняли колхозы. Потом, при Брежневе, по плану академика Т.И. Заславской, взялись за «неперспективные деревни» круче, не спросив местных жителей, где они хотят жить – в деревне из нескольких десятков домов, как Сёмжа, или же в большом селе или райцентре. Власти стали свертывать то или иное производство, закрывать школы, фельдшерско-акушерские пункты, магазины, дизельные электростанции. Ну, если была в той кампании экономическая целесообразность, то почему ж так жестоко-то ее проводили? Похоже на раскулачивание: если мешали кулаки Советской власти, то почему же их с детьми надо было везти на Север, где и жилище-то не приготовлено?!
Дом-музей В.С. Маслова.
Моряк, начальник радиостанции первого советского ледокола под названием «Ленин», Почётный полярник СССР Виталию Маслову часто ездил в Сёмжу. А однажды твердо решил, что родную деревню надо возродить и сил для этого у него хватит.
Почему Маслов взялся за многотрудное дело? В 1985 году, накануне своего пятидесятилетия, он сказал: «Из Сёмжи после начальной школы в пятый класс из всех ребят-одноклассников я поехал один. А ведь было нас немало в четвертом. Они, сверстники, пошли на навагу в Чижу, на Канин. Пешня выше их, а чтоб не утопить ее, – петёлка от пешни на шею. С наваги – на селедку, с селедки – на сёмужий поплавень. Да надо еще сенокос мимо рта не пронести. А заработки… Кто не хочет забыть, тот помнит. В лучшем случае – за еду работали, да и то порой получалось – в долг.
Вдуматься ведь только – работали в долг. Да добро б – причина всегда объективная… А я поехал. В Каменку, в Ленинград. К счастью, я уже тогда понимал, чем я обязан своим одноклассникам, уже тогда было стыдно перед ними. Долг перед этими ребятами, конечно же, никогда мне не отработать».
Маслов чувствовал долг и перед женщинами, проложившими тот покос на той пожне, которую, как сказал Виталий Семенович, довелось косить и ему, «где бы ни был и чем бы ни занимался. И свернуть нельзя, и схалтурить нельзя: как за огрехи карали, я написал в «Круговой поруке». И остановиться, пока живой, нельзя».
В писательском дневнике под названием «На костре моего греха» Маслов написал о том, как умели работать сёмжане на пожнях: «…одно из прозвищ, общее для всех сёмжан, было «канунники». Какие «мордасти» против опиума ни придумывали, чем ни грозили, но сёмжане в праздники церковные не работали и при колхозе, даже и в страду. В любой такой праздник с самых дальних покосов, шторм или не шторм, обязательно домой пробиваются. И подтверждение правоты своей видели в том, что обычно, что ни апрель, из других деревень, даже из заморской Сояны, в которой во все праздники люди безвылазно на пожнях трудились, именно в Сёмжу морозными апрельскими, по льдистым хрустальным хрустящим наракуям за сеном кто в долг, кто купить, кто Христа ради ехали…».
Дом как памятник
В первую очередь Маслов добился страхования умиравших деревенских домов. И потянулись летом многие его земляки в Сёмжу, звонко застучали там топоры, весело запели пилы. Уже не надо было воровски попадать на сёмженский берег, прячась от пограничников. Хоть и слабо, но начала обновляться деревня, которая еще недавно представляла собой жуткое зрелище: большинство домов разваливалось, чернело, тоскливо глядело на свет божий провалами окон.
А к 1984 году вид Сёмжи стал другим: посмотришь – тут дом вагонкой обшит, там крыша шифером покрыта, здесь крыльцо хозяин сладил новое и здесь… Это был первый шаг к возрождению Сёмжи. После второго и третьего оно показалось вполне реальным.
Дом памяти.
В 1982 году Виталий Семенович начал, а через два года открыл в деревне Дом памяти, который получил известность в России – о нем писали многие журналисты, зная, что ничего подобного в стране не было. Потом в Сёмжу приехали арендаторы во главе с жителем поморского села Долгощелье Валерием Нечаевым, взялись за откорм скота. Появились в деревне постоянные жители, и казалось, что Сёмжа воспряла духом, что через какое-то время заживет полнокровной жизнью.
Но, как говорится, пришли другие времена – горбачевско-ельцинские, и Сёмжа ныне – пусть и особенное, но только лишь дачное место, куда летом приезжают десятка три человек из Мезени, мезенского поселка Каменка, из Архангельска и Мурманска.
30 лет назад закончилось в Доме памяти, бывшем пожарном депо, оформление материалов о тех, кто защищал Родину в войнах ХХ века (начиная с русско-японской, 1904-1905 гг.), о солдатских матерях и солдатских вдовах.
От депо оставалось одно название: без крыши, без потолка и пола, без крыльца, окон и дверей; передняя стена подгнила и просела. Тут смелости надо было набраться, чтобы взяться за восстановление здания. Но и смелости было бы мало, если б не решительная поддержка и помощь таких людей, как электромеханик Мезенского линейно- технического цеха Геннадий Артемьевич Маслов. Без них и упрямый Виталий Семенович не справился бы с работой. В помощники пошли к нему один за другим, в итоге их стало 97. Создавали Дом памяти стар и мал, выходя на субботники. Однажды, когда только вскрылась Мезень, приехали в Сёмжу жители поселка Каменка на открытие охоты. Поднявшись на высокий берег, увидели на одном из домов крохотную масловскую записку: «Давайте отметим День Победы работой на Доме памяти». И все они, 12 человек, пришли к Дому.
Список тех, память о ком решено было увековечить, составлял в первую очередь Виталий Семенович с помощью отца и матери, Семена Виссарионовича и Александры Никифоровны (и отцовский плотницкий и прочий инструмент очень пригодился). Хорошо помогла и рабочая склада Мезенского райрыболовпотребсоюза Мария Артемьевна Дорофеева – изучала документы в районном отделе социального обеспечения, ходила в Мезени по домам земляков, чтобы больше узнать о их родственниках.
Древнерусский стяг, андреевский флаг, флаг СССР – это работа мезенского художника Александра Тярина.
В Доме не было и нет никакого лоска. Всё просто, строго. На белых листах бумаги типографским способом отпечатаны фамилии дорогих Маслову людей. Однако не только фамилии, а и имена, отчества, что отличило Дом памяти от многих мезенских памятников, где не только фамилии совпадают, но и инициалы, а если совпадают, то кто есть кто?..
Однажды московский коллега, приехавший к Виталию Семеновичу в гости, спросил: «Как только ты тут живешь – развалины и всего десять человек?!». Маслов горячо ответил: «Это для тебя десять. А для меня десять тысяч». Он не очень сильно преувеличивал, так как знал судьбы очень многих сёмжан, о которых рассказал в своих книгах, в частности, в книге очерков «Еще живые». Всех, благополучных и неблагополучных, «трудных» и «легких», старался понять. (И это, что удивительно, при его максималистском отношении к жизни). Заботился и о живых, и о мертвых.
Одним из известных сёмжан был Михаил Дмитриевич Маслов, судоводитель, мореход, которого хорошо знали участники северных экспедиций. Родился он в середине ХIХ века, прожил целый век. Могила его пришла в запустение – с землей почти сровнялась, травой заросла. Еще немного – и не найти б ее на сёмженском погосте. В.С. Маслов поставил столбик на могиле – тем самым показал пример землякам, и они тоже стали приводить в порядок места погребения родственников и односельчан.
В семидесятые-восьмидесятые годы я работал в мезенской районной газете. Помню, что однажды пошли по городу осторожные разговоры: «Маслов что-то затеял в своей Сёмже – знает ли райком партии?..».
А потом Виталий Семенович пришел в нашу типографию с просьбой напечатать на листах большого формата имена и отчества, фамилии земляков (каждый лист – в десяти экземплярах. Хотя его закрывали стеклом, а также специальным материалом на зиму, он все равно выгорал, поэтому не лишними стали запасные листы). Маслов рассказал мне, для чего хочет стать заказчиком. И стал им, заказ его мы выполнили.
Много позже я прочитал у Виталия Семеновича, что и Дом памяти он создавал подпольно, и День славянской письменности, у которого ныне всероссийский масштаб, возрождал подпольно. Какой же мощи был этот человек, чтобы делать то необходимое, что властью не приветствовалось!..
Дом, полностью созданный на общественных началах, на пожертвования, – памятник очень многим людям. К примеру, и тем, кто строил пожарное депо (большинство из них стали солдатами и погибли). Стройку вели в начале тридцатых годов за счет средств по самообложению. От нее надо было убирать мусор. Убирали провинившиеся в чем-то подростки. Герман Филатов шалил в избе-читальне, газеты на столе смял. Присудили ему уважаемые люди деревни день отработки. И еще пятеро подростков «попали под суд». И о них в память Дом – ушли воевать шестеро, вернулся один Герман Петрович Филатов, ставший прекрасным лоцманом.
Повезло также Николаю Дмитриевичу Маслову и Дмитрию Ивановичу Филатову – они тоже пришли к родному порогу. Правда, первый – без руки, второй – без ноги. Вдвоем ловили в колхозе селедку. У Николая Дмитриевича ноги – значит, ему сетки тащить сподручнее; у Дмитрия Ивановича – руки, значит, ему легче раздергивать сетки. Работали – не кляня судьбу, радуясь жизни.
Кстати сказать, Сёмжу знали как деревню лоцманов, веками уверенно проводивших суда от флаг-буя (приемного буя) в Мезенский морской порт. Способствовали им в этом буи, бакены, вешки, которых ныне не увидишь ни в Мезенской губе, ни на реке Мезени.
А Мезень и Мезенская губа помнят аварии и даже катастрофы на воде, здесь приливы – одни из самых высоких в мире, перепад уровней вод на приемном буе достигает семи с половиной метров, а с нагонным северо-западным ветром – и того больше. Поэтому «кошки» тут бродят: сегодня – здесь, завтра – там, что очень опасно для судоходства. Идет судно в одну сторону, обходя знакомую «кошку» – всё в порядке, а пойдет обратно, да зазевается капитан – и обмелится на той же «кошке», которую унесло водой в сторону.
В 1984 году удивительно было для многих из тех, кто пришел на открытие Дома памяти, что часть экспозиции этого своеобразного музея посвящена участникам Первой мировой войны – в советское время по идеологическим причинам отказались от героев Первой мировой, почти не говорили о войне, которую прежде называли в России Великой и Второй Отечественной. Мало кто в нашей стране знал тогда, что кайзер Германии пообещал своим солдатам: вы вернетесь домой «еще до того, как с деревьев опадут листья». Блицкрига у немцев не получилось, в частности, потому, что у России были такие солдаты, отдавшие за нее жизнь, как сёмжане Александр Евлампиевич Тихонов, Евстафий Поликарпович Широкий и четверо Филатовых – Александр Васильевич, Алексей Петрович, Федор Петрович, Семён Михайлович.