Представления о пороках и добродетелях в Греции изначально формировалось в рамках религиозно-мифологического мировоззрения. Первыми письменными источниками, в которых выражены эти представления, стали «Илиада» и «Одиссея». Сформулированный в них нравственный идеал – это герой, обессмертивший память о себе великими подвигами. Мораль Гомера аристократична. Это групповая мораль эпохи родоплеменных отношений. В ней четко выделена оппозиция «Мы и они». Герои благородны по отношению друг к другу, готовы придти на помощь, верны клятве, дорожат честью. Но они с презрением и жестокостью относятся к простым людям, используя их как средство для достижения своих целей. Героев отличает от простолюдинов наличие особых качеств, унаследованных от богов: силы и бесстрашия. Их предназначение – военная служба, они с презрением относятся к производительному труду. Предметом их гордости является то, что они выполняют волю богов. Мораль эпохи Гомера еще не знала четко выраженного чувства личной ответственности и общеобязательности нравственных норм.
Противоположный нравственный идеал был выражен в поэме Гесиода «Труды и дни». Его идеал – это человек труда: скромный, терпеливый, доброжелательный, справедливый, правдивый, бережливый. Оценка Гесиодом нравов своей эпохи очень пессимистична. Он писал о 5 эпохах нравственного регресса: 1) век золотых людей, когда люди были добродетельны, не знали страданий и были счастливы; 2) век серебряных людей, когда из-за гордости люди перестали поклоняться богам и были наказаны; 3) век медных людей, из-за жестокости уничтожавших друг друга; 4) век героев эпохи Гомера, также погибших в войнах; 5) век железных людей, обреченных за свои пороки страдать.
«Землю теперь населяют железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя,
И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им».
В мире царят вражда и насилие, корысть и зависть. Несправедливость в том, что в таком мире добродетельные люди страдают гораздо больше злодеев, умеющих приспособиться.
В идеях Гесиода впервые в греческой этике вводится понятие «мера» - умеренность в удовольствиях, благах.
Другой древний памятник нравственной дидактики в Греции – поучения Семи мудрецов (предп. Фалес, Солон, Питтак, Хилон, Биант, Клеобул, Периандр). Высшей ценностью они почитали мудрость. Другие добродетели: почитание богов, умение владеть собой (слушаться разума и сдерживать страсти), правильное отношение к другим людям (золотое правило Фалеса). Им приписывают слова на стене храма Аполлона в Дельфах: «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры».
Этика пифагорейцев. Идея меры главенствует также в пифагорейской этике. Умеренность желаний (аскеза) и гармоничные отношения с людьми. Любовь, дружбу, справедливость Пифагор считал проявлением идеального сочетания чисел.
Софисты. Для досократиков характерно подчинение человека универсальным законам мироздания. Тогда как этика классического периода противопоставляет мир человека миру природы. Начался этот поворот с софистов. Протагор утверждал, что своей жизнью управляет сам человек, а не Космос, не боги и не судьба. И мера, как важнейший принцип этики, не предустановлена законами природы, а устанавливается самим человеком. Человек свободен в выборе. Софисты освободили человека из-под диктата природной необходимости, о которой писали досократики. А только при этом условии и возможна мораль. Человека от животного отличает способность различать добро и зло и следовать добру (добродетель).
Но софисты не признавали объективности и всеобщности нравственных норм. Протагор и ранние софисты утверждали: моральные требования устанавливаются самим человеком, но некоторые из них в результате соглашения признаются большинством людей. Они - необходимое условие человеческой социальности, основа полисной жизни. В тоже время, в другую эпоху у другого народа они могут быть другими. В отличие от законов природы они – результат человеческого творчества.
Можно ли научить добродетели? «Почему нет учителей добродетели?» – задавал вопрос Сократ. Софисты считали: поскольку добродетель есть установление человека, а не природы или других внешних сил, то ее можно и нужно воспитывать (семья, учителя, государство).
Миф Протагора (в «Диалогах» Платона): боги, жизнь под землей, Эпиметей, Прометей, огонь и ремесла, города, конфликты, мораль от Зевса и Гермеса. Три уровня человеческой природы: физическая, разумная (ремесла), моральная. Стыд и правда – дары Зевса.
Младшие софисты (к.5-н.4 в.до н.э.) дошли до радикального индивидуализма и волюнтаризма. Для них мораль – уже установление не полиса, а индивида. Каждый, думая о своей пользе, сам определяет, что есть добро и зло. Нравственно прав тот, кто умеет доказать свою правоту, а талантливый спорщик может оправдать все. Мораль утрачивала свою функцию.
Сократ. Разграничение физики и практической философии продолжилось в идеях Сократа. Смысл жизни он видел в достижении добродетели, которая является единственным путем к истинному счастью. В противоположность софистам Сократ считал, что добродетель носит абсолютный характер, она как эталон неизменна. К ней относятся такие качества как мужество, справедливость, умеренность. Благо – это удовольствия, польза, счастье. Счастье – отсутствие страданий, умеренные наслаждения. Люди стремятся к удовольствиям и избегают страданий.
Но удовольствия и страдания относительны. Одно и тоже может приносить одним людям удовольствие, а другим страдание. Удовольствия могут вести к страданиям и наоборот. Добродетель – это знание о том, какие поступки ведут к счастью. Быть нравственным можно только следуя разуму. Пороки же – следствие невежества. Преступники и злодеи – это безумцы и невежи. Человек не следует злу осознанно, но только по незнанию. Парадокс Сократа: осознанное, намеренное зло лучше, чем ненамеренное. Человек, совершающий намеренное зло, знает отличие добра от зла и в принципе способен делать добро. Человек, ненамеренно совершающий зло, не знает и что такое добро, а значит не может ему следовать. Парадокс еще в том, что намеренное зло по Сократу не существует, оно логически противоречит определению зла. Добро – удовольствие и счастье. Зло – страдание. Осознанно творить зло, значит осознанно выбирать страдание. Это противоречие эвдемонистической этики.
Следование добру не требует особого волевого усилия, преодоления себя. Добро само по себе желательно, главное, понять, как к нему придти. Чтобы следовать добру, надо просто знать его. Но в отличие от софистов Сократ считал, что добродетели нельзя научить. Чтобы знать добродетель надо быть добродетельным, для Сократа знать и быть – одно и тоже. Знание имеет бытийный статус, оно возвышает человека. А это может стать только результатом личных усилий человека. Только сам человек, а не его учителя, несет ответственность за нравственное содержание своей жизни. Сократ говорил о внутреннем голосе, который подсказывал ему правильные решения в ситуации нравственного выбора. Демон Сократа – это голос совести.
Сократ не описывает эмпирические нравы, противоречивость людей, их неразумность, импульсивность (Просвещение, подпольный человек Достоевского). Он описывает, как должен поступать разумный человек. При этом он видел разницу сущего и должного. Он трагически воспринимал нравы афинского общества. Люди слепы, они отказываются видеть, в чем заключено истинное благо. Никто из собеседников Сократа не мог дать вразумительный ответ. При этом они убеждены, что живут добродетельно. А речи Сократа вызывают раздражение. При этом Сократ и себя признавал ничего незнающим о добродетели. Т.к. утверждение обратного означало бы, что он считает себя добродетельным, что нескромно и нелогично (добродетель как недостижимый идеал). Нравственное самосовершенствование бесконечно. Человеку должно быть свойственно недовольство собой, надо осознавать свое незнание.
Благодаря Сократу в этике формируется идея личной нравственной ответственности человека за свое поведение. Индивид становится полноправным субъектом нравственных отношений. А ответственным может быть только поступок, ставший результатом осознанного, разумного выбора. Поэтому основанием и условием нравственности является разум. Воля – слуга разума. Идеи Сократа - пример этического рационализма. Строгость и абсолютность нравственных требований – ригоризм.
Сократические школы киников и киренаиков свели философию к этике. Киники (Антисфен, Диоген, Кратет): нравственный идеал – автаркия – свободная и самодостаточная жизнь: не зависеть от людей, от общепринятых норм и ценностей (от норм приличия, условностей, вызывающих чувство стыда), от материальных потребностей. Для счастья не нужны никакие внешние блага, только добродетель. У человека все можно отнять, кроме добродетели. Но что является добродетелью, они не дали четкого ответа.
Стремление к наслаждениям мешает добродетели и счастью. «Лучше сойти с ума, чем наслаждаться». Умение довольствоваться малым – путь к счастью («Не загораживай мне солнце»»).
Противоположный идеал сформировала школа киренаиков (Аристипп, Гегесий, Феодор). Они видели цель жизни – в получении чувственных, вполне материальных удовольствий. Признание удовольствия благом – общее для античной этики. Но признание его единственным благом – особенность киренаиков. Причем важны не сами по себе внешние блага или поступки людей. Важны ощущения, которые они вызывают: боль или наслаждение. Наслаждение желанно вне зависимости от того, чем оно вызвано. «Наслаждение является благом, даже если оно порождается безобразнейшими вещами». Счастье – это совокупность множества удовольствий.
Платон изначально разделял идею Сократа о тождестве добродетели, знания и счастья. Но знание не должно быть связано с миром вещей, оно должно помочь душе освободиться от этих связей. Необходимо освободиться от страстей, материальных желаний. Необходимо обладать эросом (Эрот, персонаж диалога «Пир», сын бога) - особым настроем души, любовью к прекрасному и вечному. Душа восходит по ступеням любви: любовь к прекрасному телу – к красоте души – к красоте знания – к красоте самой по себе. К сократовскому разуму Платон добавляет любовь, как условие восхождения души к высшему благу.
Три начала души – три добродетели: разум (мудрость), страсть (мужество), чувство (умеренность).
Идеал целостного знания: тождество добра, истины и красоты. Поэтому Платон не выделил этику из философии. Стремление к добру неотделимо для него от поиска истины и наслаждения красотой.
Благо – вершина иерархии идей, Абсолют. Оно как солнце в земном мире, все освещает, к нему все тянется, все в нем нуждается. «Идея блага – причина всего правильного и прекрасного».
Причины зла – в материальном мире. Причины человеческих пороков – тело человека с его потребностями. «Федон»: «…пока мы обладаем телом и душа наша неотделима от этого зла, нам не овладеть полностью предметом наших желаний. Предмет же этот, как мы утверждаем – истина». Познание-припоминание открывает душе подлинное бытие. Поэтому познание для Платона есть нравственное очищение, открытие лучшего в человеке, осознание своей бессмертной сущности и причастности к высшему благу. Цель человека – умереть для этой жизни, чтобы вернуться к вечности, откуда пришла душа. Через смерть к бессмертию. Мудрецы заняты «только одним – умиранием и смертью». «За могилою он (философ) найдет блаженство».
Этика Платона включает две части: индивидуальную этику самосовершенствования личности (подобную сократовской) и социальную этику, регламентирующую отношение личности и государства. Приоритет духовного и общего над материальным и единичным в первой части соответствует приоритету общественного над личностным во второй части. Идеальное государство Платона логически следует из его этического идеализма. Устремленность человека к общей идее блага подразумевает в социальной жизни полный отказ от индивидуальности и подчинение государству.
Аристотель. Для Аристотеля добродетель человека есть необходимое условие полисной жизни, поэтому этика – начало политики.
Точные причины названий «Никомахова этика» и «Эвдемова этика» не известны. «Большая этика» по иронии – самая маленькая по объему.
В «Никомаховой этике» Аристотель дал первый глубокий анализ проблемы соотношения счастья и добродетели. Он определил счастье как высшее благо, как цель целей, ценную саму по себе, к которой устремлена, в конечном счете, жизнь и деятельность любого человека. Счастье не может быть средством для чего-либо. Стремление к этой цели наделяет жизнь смыслом, определяет ее ценность. Но в аристотелевской этике счастье и добродетели не исключают, а предполагают друг друга. Причем ничто из этого не является целью или средством по отношению к другому. Добродетельные поступки ведут к счастью, но не являются только средством, не имеющим собственной ценности, и наградой за которое в результате окажется счастье. Благо содержится и в самих этих поступках, доставляющих радость, составляющих неотъемлемую часть счастья и имеющих собственную ценность. Если человек по настоящему добродетелен, то совершение правильных поступков должно радовать его. Без добродетели невозможно достижение счастья, а без счастья как главной цели теряют смысл добродетельные поступки. Таким образом, в этике Аристотеля добродетель и счастье не противопоставляются и не подчиняются одно другому, воспринимаясь как единое целое. Классическая греческая философия эпохи расцвета полисной жизни могла надеяться, что ведение добродетельной жизни может и должно доставлять удовольствие.
Счастье – это реализация предназначения человека в мире, достижение совершенства через овладение добродетелью. Добродетельный человек остается счастливым даже в самых трудных условиях, потому что добродетель подсказывает, как правильно поступить для получения удовольствий и избегания страданий.
Аристотель разделил добродетели на два вида: этические (связаны с чувствами, проявляются в повседневной жизни, формируются путем упражнений, становясь привычками), дианоэтические (связаны с разумом, формируются обучением).
Аристотель развил идею предшественников о мере, как условии добродетели. Каждая человеческая страсть, чувство, эмоция имеет количественные характеристики, имеет максимум и минимум – две порочные крайности. Добродетель – не столько противоположность порока, сколько середина между двумя порочными крайностями одной и той же страсти. Так полное отсутствие страха превращается в безрассудную браваду, избыток страха приводит к трусости, добродетельная середина – мужество.
Аристотель выделяет справедливость – наиболее полную и совершенную добродетель. Обладание ею требует обладания всеми остальными этическими добродетелями. В отличие от остальных добродетелей справедливость является характеристикой не столько личности или межличностных отношений, сколько общества в целом.
Отыскать меру в страстях и истинную цель жизни человеку помогают дианоэтические добродетели: рассудительность и мудрость. Рассудительность, опираясь на знания и жизненный опыт, помогает сделать правильный выбор. Если рассудительность – это знание изменчивой человеческой жизни, то мудрость – это знание вечных принципов мироздания, созерцание истины, блага и красоты. Это знание может быть бесполезно для практики, но обладание им, согласно Аристотелю, приносит самое сильное наслаждение.
Эпикур считал главным благом наслаждение, но трактовал его специфически, не так как его понимали киренаики. Во-первых, душевные страдания и удовольствия он считал гораздо более сильными, чем физические. Если вторые присутствуют только в настоящем, то вторые и первые и прошлом (память), и в будущем (ожидания). Эпикур классифицировал удовольствия: 1) естественные и необходимые (не голодать, не мерзнуть); 2) естественные, но не необходимые (предметы роскоши); 3) неестественные и не необходимые (слава, почет). Для счастливой жизни достаточно удовольствий первого вида.
Страдания и удовольствия тесно связаны и переходят друг в друга. Пресыщение удовольствием может вызвать скуку или вызвать страдание. И наоборот, наградой за страдание может стать удовольствие. Поэтому следует избегать удовольствий, ведущих к страданию, и стойко переносить страдания, за которыми может прийти удовольствие. В стремлении к удовольствиям важна умеренность, а для того чтобы найти меру необходима рассудительность.
Удовольствие Эпикур понимал как отсутствие страданий. Поэтому нравственным идеалом он считал атараксию – состояние невозмутимости духа, отсутствие страданий, умение владеть страстями, быть свободным и ни в чем не нуждаться.
Свобода является важной категорией и эпикурейской физики, и этики. Свобода тождественна благу. Счастлив может быть только тот, кто свободен от страстей и желаний, от людей и от собственных страхов. Страхи вносят смятение в душу, мешая достижению атараксии: страхи перед богами, перед необходимостью (судьбой), перед смертью.
Стоики. Этика и физика стоиков противоположны эпикуреизму. (Зенон из Кития, Клеанф, Хрисипп, Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий). В отличие от греческой философии классического периода стоики восстановили единство природного мира и человеческого, характерное для натурфилософского периода. Единый Логос управляет всем, природа разумна, а человек ее часть. Отсюда девиз стоиков: «Живи согласно с природой», «Живи согласно с разумом».
Человек не может изменить судьбу, но может по-разному относиться к ней. Следует покориться, принять судьбу, оставаясь невозмутимым. Подчинение судьбе не унизительно, это значит жить по космическим законам. Мудрец достигает состояние апатии, бесстрастия. Принимая любые события как естественные, а значит разумные, мудрец ничему не удивляется, не огорчается. И все-таки апатия означает не полное отсутствие страстей, а умение управлять ими, свести к трем правильным страстям: радость от встречи с новым, осторожность вместо страха, воля к благу.
Стоики разделяли три пласта бытия: благо (добродетели), зло (пороки) и безразличное («адиафорон»). Добродетели (мудрость, рассудительность, мужество, справедливость) и пороки (страх, скорбь, желание, наслаждение) подвластны человеческой воле, являются состояниями души. Сферой безразличного является все, что не зависит от воли человека, что находится вне души. Среди безразличного есть предпочтительное (жизнь, здоровье, красота, слава, богатство, родина и др.) и нежелательное (болезни, несчастья, бедность, смерть). Человеку следует стремиться к предпочтительному и избегать нежелательного, но результат не зависит от нас. Сфера свободы выбора ограничивается лишь сферой духа, внутренней свободой. А все внешнее, включая тело человека, остается в царстве необходимости. (Марк Аврелий: «Человек – мешок с нечистотами»).
Поступки, ведущие к получению предпочтительного, являются естественными, следуют из человеческой природы, а не из осознанного выбора. Поэтому не являются ни добродетельными, ни порочными. В них нет личной заслуги человека, и они относятся к сфере безразличного. Добродетельными могут быть только те поступки, которые совершаются свободно, осознанно, произвольно и во исполнение долга.
В эпоху эллинизма трагическое мироощущение разводит и противопоставляет добродетель и счастье. Пессимистическая оценка бытия человека заключалась в выводе о том, что невозможно одновременно быть и добродетельным, и счастливым. Одно надо выбирать как безусловную ценность, а другое воспринимать как средство, которым можно и пожертвовать. В результате, одни искали счастье в удовольствиях и в избегании страданий, воспринимая добродетель лишь как средство. Другие видели счастье в достижении добродетели, как главной ценности, даже если для этого требовалось претерпеть лишения.
Скептики. Секст Эмпирик (2 пол. 2в. – н. 3в.), врач. Природа вещей непознаваема. О каждой вещи можно высказать противоположные суждения, которые будут одинаково достоверны. Поэтому надо вообще воздерживаться от суждений. Стремление к познанию разбивается о непознаваемость вещей, вызывает сомнение, смятение, неуверенность, неудовлетворенность. Воздержание от познания позволяет избежать отрицательных эмоций, сохранить спокойствие духа, невозмутимость. Скептики эмпирически нащупали связь между воздержанием от суждений (гносеологическая позиция) и невозмутимостью духа (нравственное чувство).
Они отрицали и возможность знания о морали, отрицали ее абсолютность и объективность. Показывали невозможность дать определения нравственным понятиям. Они релятивизировали мораль. Задачей этического разума они считали постоянное самоопровержение, для того чтобы освободить человека от своего порабощающего действия. Вся античная этика строилась на утверждении о руководящей роли разума в нравственной жизни индивида. В этике скептиков этот тезис перешел в свою противоположность.
Скептики спорят с теми, кто связывает познание сущности добра и зла с возможностью достижения счастья. Определенность в понимании добра и зла, наоборот, мешает достижению счастья. Понимая под благом и злом что-то конкретное, человек стремиться обрести это благо, избежать зла. Обретая благо, боится потерять его. Все это выводит из душевного равновесия. «Не уловивши блага, он будет сильно тревожиться от желания овладеть им, а достигнув его, никогда не успокоится вследствие избытка радости или заботы о полученном». «нельзя счастливо жить тому, кто предполагает существование каких-либо благ или зол по природе».
Неоплатонизм. Плотин (205-270 гг.). Последняя крупная этическая система античности. («Эннеады» 6 сборников по 9 трактатов). Учение о Едином. Единое – Бог, Абсолют, первоначало, от него зависит все, оно не зависит ни от чего. Единое есть Благо и совершенство, к которому все стремится. Эманацией Единого является Ум (Дух). Эманация – истечение, подобно свечению, или звучанию. Дух эманирует в Душу. Душа – выговоренное слово Ума. Единое, Ум и Душа – три уровня совершенства, сфера божественного Блага.
Душа порождает многообразие мира, вещи менее совершенные. Единичные души – осколки мировой Души. Индивидуальные души сходятся в ней.
Иерархия мироздания включает уровни, в каждом следующем из которых остается все меньше Блага (каскад нисходящих ступеней). На последней ступени от Блага не остается ничего. Это четвертая ступень – материя. Отсутствие света есть тьма, отсутствие Блага есть абсолютное зло. Оно бескачественно, негативно.
Бытие – это Ум и Душа. Единое выше Бытия, Материя – ниже (небытие, не сущее). Человек – есть сочетание Единого и Материи. Душа человека – часть мировой Души, через нее человек причастен к божественному, к Благу. Тело материально, оно лишь частично освящено душой, в остальном оно – зло. Добро и Зло в человеке принимают форму добродетелей и пороков.
Цель человека – подняться по ступеням до слияния с Единым. Это требует освобождения души от тела. Но Плотин не приветствовал умерщвление плоти. Для него освобождение подобно поэтапному очищению. Надо прожить земную жизнь добродетельно, не давая материальному и чувственному власти над собой. Материальный мир – «разукрашенный труп».
Плотин сформулировал 4 этапа восхождения человека к Единому, каждому из которых соответствует свой уровень добродетелей.
1) На первом уровне душа смотрит вниз, на тело, человек обуздывает свои чувства с помощью практических, гражданских добродетелей (разумность, мужество, благоразумие, справедливость).
2) Душа обращается к себе, освобождается от власти тела. Аскетические добродетели (бесстрастие, интуиция).
3) Душа смотрит вверх, в сферу Ума, идентифицирует себя со своей разумной частью. Теоретические добродетели (философия).
4) Слияние с Богом, мистический экстаз (подобный опьянению или влюбленности, восторг). Пострациональная стадия, бессознательное счастье, невыразимое в понятиях.
Влияние этики неоплатонизма на христианскую этику (сходство):
1) Отождествление Бога и Абсолютного Блага.
2) Отождествление зла с материей.
3) Индивидуализация, иррационализация и мистифицирование процесса нравственного совершенствования человека.
Отличия этики неоплатонизма и христианства:
1) Человек – самостоятельный субъект, способный личными усилиями достичь Бога.
2) Достичь Бога могут только те, кто овладеет философским мышлением.
Этика неоплатонизма завершает эволюцию идей античной этики, некоторые из них продолжая и доводя до максимума (идея уподобления богам и достижения блаженства), другие сводя к нулю и превращая в противоположность (от земных подвигов к отказу от земного, от восхваления гражданских добродетелей до полного безразличия к социальности). Плотина не интересуют отношения людей между собой, его интересуют отношения индивида с Богом.
СРЕДНЕВЕКОВАЯ ЭТИКА
Апологетика (2-3 вв): обоснование преимущества христианского мировоззрения в сравнении с античным. Патристика (3-8 вв): формирование догматики. Схоластика (9-14 вв): синтез богословия и античной философии. Петр Домиани: «Философия –служанка богословия»
Европейская средневековая этика есть этика христианская. В отличие от античной этики ее ядром является не рациональный поиск сущности добродетелей, а принятие в качестве нравственного идеала образа Спасителя, богочеловека Иисуса Христа. Нравственным идеалом большинства античных учений был человек, разумом обуздавший свои страсти, обладающий мудростью, справедливостью, мужеством, умеренностью, человек свободный и самодостаточный, самостоятельно определяющий свои цели. Средневековая этика опирается на совершенно иное представление о человеке.
1) человек уже не принадлежит полностью самому себе. Бог для него податель жизни, высшее благо и истина.
2) человек признается слишком слабым и греховным, чтобы суметь обуздать свои страсти только разумом, без веры.
3) вместо четырех классических античных добродетелей (мудрости, справедливости, умеренности и мужества) добродетелями признаются вера (вера в античности – нижний вид познания, докса-мнение), надежда, любовь, кротость, терпение, жертвенность, нестяжательство.
4) иными становятся цели земной жизни: вместо счастья – спасение души от зла ради вечной жизни.
5) добродетель обретается не в результате правильных поступков и самовоспитания, а в результате молитвенного общения с Богом. Акцент переносится с внешней на внутреннюю жизнь человека.
6) Христианская этика содержит нормы и запреты, носящие абсолютный характер. Тогда как античные добродетели относительны, условны и ситуативны.
7) В античной этике учение о пороках играет гораздо меньшую роль, чем в христианской этике учение о грехах. Душа человека предстает безграничным миром противоречивых чувств, в котором идет напряженная борьба между добром и злом.
8) В Античности этика – рациональная философская дисциплина, где разум и познает, и руководит поступками, и судит. В христианской этике более выражены иррациональные и мистические черты, в ней разум ограничивается, оставляя место вере и тайне.
Обоснование христианской морали. Образ креста: вертикаль символизирует отношения человека с Богом, горизонталь – отношения с другими людьми. Моральное начало вторично по отношению к религиозному. Христианская этика теономна. В ней содержится антинатуралистическая установка: человеческая моральность не может иметь естественного происхождения, она не следует из природы. От Бога человеку дана сама способность различать добро и зло, от него же исходит определение границ добра и зла, а также санкция за нарушение запретов.
Авторитарная и волюнтативная модель морали вызывает вопрос: мог ли Бог дать другое определение добра и зла? Или их определение не зависит от него? По аналогии можно поставить вопрос: мог ли Бог дать человеку иные математические истины? Или это не в его власти (сделать, чтобы дважды два не было равно четырем)? Чтобы ответить на эти вопросы Августин отождествил Бога с миром истин: его воля не подчинена естественным законам, но и не является чистым произволом. Бог не мог дать иные математические истины, т.к. ему пришлось бы противоречить самому себе, ведь Он сам и есть истина. По этой же причине Он не мог нечто иное назвать добром, ведь Он сам и есть добро.
Не все в мире от Бога. Зло – не от Бога. В божественной природе соединены онтологические, этические и когнитивные характеристики. Бог есть бытие, добро и истина. Добро тождественно бытию, зло – небытие, отсутствие добра.
Нравственный смысл догмата о творении. Библия для христианской этики является средоточием символических образов, идеалов, образцов для подражания. Уже сам догмат о творении задает идеал нравственного поступка. Бог творит мир свободно, не подчиняясь какой-либо необходимости и не ради выгоды, что является образцом бескорыстного нравственного поступка, мотивированного только им самим (идеальная моральность по Канту). Дар бытия, идущий от Бога, тем ценнее, что является даром любви и милосердия, мотивами исключительно важными для христианской нравственности. Ими же объясняется жертва Христа. Бог оказывается выше человеческого представления о справедливости, основанной на принципе талиона. Талион предполагает калькулирующую справедливость, воздающую за заслуги и наказывающую за проступки. На место дохристианского представления о возмездии приходит идея всепрощения, отпущения грехов. Эта тема становится центральной в сопоставлении закона и благодати апостолом Павлом, Оригеной, Григорием Нисским, митрополитом Илларионом.
Из догмата о творении следует еще один важный для морали вывод: человек не является хозяином своей жизни, он ею пользуется как даром, а потому несет ответственность за нее.
О подобии человека Богу. В Античности родилась идея о подобии микрокосма макрокосму. В христианстве она трансформируется в подобие человека Творцу, что выделяет его из сотворенного мира. Это подобие еще раз подтверждается в боговоплощении Иисуса Христа. Бог принял человеческий образ, возвышая грешного человека до образа Бога. «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом» (богословский тезис).
Нравственный смысл догмата о грехопадении. В Библии учение о бытии имеет этическую окрашенность. Объектом нравственной оценки может быть не только человек и его поступки, но и окружающий мир. Созданный Богом мир характеризуется как нравственный порядок, в котором не было места злу и смерти. Грех Адама стал не просто событием его собственной жизни, а поворотным моментом в истории всего мироздания. Нравственный порядок творения был нарушен, в мир пришло зло, появилась смерть. Так человек негативно проявил своё подобие Творцу, став творцом зла в мире. Возродиться нравственный миропорядок должен посредством восстановления человека. При этом человек оказался достаточно силен, чтобы породить зло, но недостаточно силен, чтобы преодолеть его в себе и в мире. Преодоление зла возможно только через покаяние, смирение и идущую от Бога благодать.
Паулинизм. Нравственный смысл посланий ап. Павла. Послания апостола Павла – один из важнейших текстов Нового завета, содержащий толкование христианской этики и догматики. Павел противопоставляет закон и благодать. Закон символизирует всю дохристианскую мораль с ее формализмом, принудительно-внешним характером (античная мораль и Декалог). Закон представляет собой систему запретов и предписаний. Благодать же заключается в божественном даре любви и милосердия, который преобразует человека. Закон – это нравоучение, которое очерчивает границы греховного, но не дает силу бороться с ним. Благодаря закону человек осознает свою греховность и беспомощность, неспособность противостоять искушению, что еще больше ожесточает его (Рим. 7: 15-20). Закон создал для человека добро и зло, назвав их. Это акт называния-творения. До закона человек жил в блаженном неведении. Получив заповеди, человек узнал, что живет во грехе и был наказан муками совести. Павел открыл парадоксальную двойственность закона: установление Богом добра стало и открытием зла.
По мнению Павла, жертва Христа стала искуплением вины человека и его преображением, снятием первородного греха (не эсхатологически, а уже при жизни). Но касается это только избранных, людей, обладающих верой. Вера – это благодать. «Человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Рим., 3:28). Внутренняя вера сильнее внешнего соблюдения ритуалов, мотив важнее поступка. Закон и благодать противопоставляются Павлом как закон плоти и закон духа.
В Библии некоторые действия Бога необъяснимы с точки зрения справедливости. А подчинена ли божественная воля закону? Подсудна ли она человеческому суждению о справедливости? Нет. Воля Бога выше закона и выше любых человеческих суждений о справедливости. Он «кого хочет, милует, а кого хочет, ожесточает» (Рим., 9:18). Бог подарил человеку жизнь. Безмерность этого дара окупает любые испытания, посылаемые человеку и кажущиеся несправедливыми. Эта концепция в католичестве называется resartus sanctorum (сверхдолжная благодать, избыточная).
Проблема происхождения зла и теодицея. Дьявол не равносилен Богу и онтологически не является независимой силой. Изначально дьявол (греч. Diabolos – клеветник, хулитель) – обвинитель человека. Он показывал Богу неудачность его творения, недостатки человека, его несовершенство, ничтожество. Далее это переросло в соперничество с Богом за человека. Дьявол стал поощрять зло, он искушает человека проявить худшую часть своей природы. Но в сотворенном Богом мире даже зло стало частью божественного плана. Бог использует дьявола для своих целей. В итоге злая воля дьявола вызывает благие последствия. «Я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо». Гёте использовал идею средневековых богословов. Зло – от человеческой и дьявольской воли, но Бог преобразует его последствия во благо (Августин). Зло инструментально выполняет роль средства. Это не делает дьявола доброй силой. Для нравственной оценки важен не результат поступка, а мотив. А воля дьявола злая. «Всегда неправедна воля Сатаны, но никак не лишена справедливости его власть, поскольку волю он имеет от самого себя, власть же – от Бога» (Григорий Великий). Характерный пример – спор Бога и дьявола по поводу праведности Иова. Божественное пари. Бог и дьявол играют, ставя на кон душу человека. Бог добровольно подчиняет свою волю правилам игры. В итоге он выигрывает, в очередной раз используя дьявола для посрамления зла. Этот спор символизирует борьбу добра и зла в душе любого человека. Это типичная ситуация нравственного выбора, проходящего через мучительные сомнения. В этом внутреннем споре в человеке участвуют и внешние силы – Бог и дьявол (ап. Павел, Достоевский и др.). Результат спора зависит от человека, т.к. выбор в конечном счете за ним.
Но самый первый спор с дьяволом Бог проиграл. Адам сделал неправильный выбор, и Бог, подчиняясь условиям пари, временно отдал мир во власть дьявола. Бог использует дьявола для наказания человека (всего рода человеческого). Карающая функция оказалась отделена от Бога милосердного.
Бог и дьявол состязаются, подчиняясь правилам, которые ап. Павел трактует как закон, определенный Богом или допускаемый им (существует ли объективный закон, которому бы подчинялся Бог?) Бог переигрывает дьявола, посылая в мир своего Сына. Сатана казнит невинного, нарушает закон, нарушает меру справедливого воздаяния, и расплатой за это является освобождение мира из-под власти сатаны. Искупление означает выкуп человека у дьявола. Эту идею развивали как западные мыслители, склонные к легизму (Тертуллиан, Августин, Ансельм Кентерберийский), так и восточные (Григорий Нисский, Максим Исповедник, Афанасий Великий, Ориген). «В этом искуплении кровь Христова служит как бы платой за нас, которой дьявол не обогащаетс