— Наверное, не ошибусь, предположив, что наиболее частый вопрос, который адресуют судмедэкспертам, связан с определением степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека. Можно ли сказать, что в экспертной практике уже сложился единый подход и оценка вреда здоровью не вызывает проблем?
— Несмотря на то, что этот вопрос — наиболее распространенный, трудности с ответом на него у экспертов возникали всегда и по-прежнему остаются.
После принятия приказа № 194н 3 возникла масса проблем, поскольку некоторые его пункты имеют двоякое толкование и представляют собой лингвистически-правовую неопределенность. Это один из немногих приказов, который многократно оспаривался в Верховном Суде.
Как следствие этой неопределенности — подход экспертов к оценке вреда здоровью в различных регионах может коренным образом различаться. В частности, по ряду пунктов приказа официальная точка зрения главного судебно-медицинского эксперта Минздрава России А. В. Ковалева, и, следовательно, Минздрава России, принципиально отличается от позиции, например, бюро СМЭ в Московской области: они дают заключение о тяжком вреде здоровью, а мы устанавливаем причинение вреда средней степени тяжести.
К сожалению, в мои полномочия как главного судебно-медицинского эксперта Минздрава России не входит дача обязательных для экспертов страны указаний придерживаться той или иной точки зрения, которую считаю правильной, я могу осуществлять только научно-методическое руководство их деятельностью.
Мы уже подготовили проект нового приказа, где все противоречия устранены, он прошел этап общественного обсуждения на Едином портале обсуждения проектов нормативных правовых документов (www.regulation.gov.ru).
Однако прошел уже почти год, приказ не хотят направлять на подпись министру, в правовом департаменте Минздрава России его пока не согласовывают, поскольку считают, что в целом ряде других формулировок, попавших в проект из действующего приказа, тоже есть лингвистически-правовые неопределенности, которые нуждаются в устранении. И, пожалуй, я с ними полностью соглашусь. Работа по доработке проекта продолжается.
— Помимо определения степени тяжести вреда здоровью на разрешение эксперта часто ставятся вопросы о механизме и давности образования повреждений, причине возникновения заболеваний и осложнений. Какие возможности используются для установления этих условий, к примеру, когда у следователя на этот счет имеются разные версии?
— Если потерпевший говорит одно, а подсудимый — другое, может быть проведен следственный эксперимент или назначена ситуационная экспертиза. Эксперт, определив возможный механизм возникновения травмы, количество повреждающих воздействий, может и сравнить полученные им медицинские данные с показаниями каждого допрошенного, и ответить на вопрос, что в их показаниях является правдой, а какая часть не может соответствовать действительности.
Постановка вопросов
— В чем Вы видите основные сложности взаимодействия экспертов с судами, следователями, адвокатами? Какие ошибки часто допускаются при формулировании вопросов судмедэкспертам?
— Могу сказать, что единственная ошибка — постановка вопроса, выходящего за пределы компетенции эксперта.
Если у следователя, защитника возникают сложности при формулировании вопросов (и это объясняется отсутствием у них медицинского образования), он может проконсультироваться или в бюро СМЭ, или в РЦСМЭ. Дача подобных устных консультаций охватывается сферой деятельности Центра, что прописано в его уставе.
Законом № 73-ФЗ нам дано право при ответе на поставленные вопросы выходить за их пределы в случае обнаружения медицинских обстоятельств, которые будут иметь значение для расследования дела. К примеру, следователь поставил вопросы о количестве повреждений, о свойствах травмирующего предмета, но не поинтересовался последовательностью нанесения повреждений. Или не поставил вопрос о наличии наркотического опьянения в случае исследования трупа на предмет установления причин смерти, а эксперты сочли необходимым провести химико-токсикологическое исследование.
— Бывают ли ситуации, когда выход эксперта за пределы поставленных перед ним вопросов необоснован?
— Нет, нарушением является выход эксперта за пределы компетенции. К примеру, ответ на вопрос, есть ли признаки нарушения в действиях конкретного медработника (в случае проведения экспертизы по «врачебным» делам). На этот вопрос отвечают следователь и суд, мы же оцениваем только правильность оказания медицинской помощи врачом определенной специальности, иным медицинским работником, а не устанавливаем вину конкретного лица.
В случаях огнестрельных повреждений иногда ставят вопросы, касающиеся свойств ранящего снаряда, таких как индивидуальные особенности следов от полей нареза ствола оружия, производство выстрела из конкретного образца оружия — то есть вопросы, хотя и связанные с механизмом образования травмы, но относящиеся к компетенции криминалистов-баллистов.
Одна из распространенных ошибок — постановка вопроса о наличии психического заболевания при проведении не комплексной судебной экспертизы, а в рамках только СМЭ.
Также нередко встречаются вопросы теоретического характера, как то описание симптомов заболевания или проявлений травмы вообще, без привязки к конкретному человеку. Дача подобного рода разъяснений входит в компетенцию специалиста, а не эксперта по конкретному уголовному делу.
— Насколько корректно включение экспертом в свои выводы суждений об обоснованности продолжительности лечения, нахождения лица в стационаре конкретный промежуток времени?
— Чаще всего подобного рода выводы встречаются при оценке степени тяжести вреда здоровью, причиненного в результате черепно-мозговой травмы. Например, человек поступает в стационар с сотрясением головного мозга и находится там 30 дней. В соответствии с медицинскими критериями определения степени тяжести вреда здоровью продолжительность расстройства здоровья свыше 21 дня определяется как вред средней степени тяжести. Однако эксперту необходимо удостовериться, что продолжительность расстройства здоровья конкретного лица в действительности составляла более 21 дня. Он исследует записи врача и результаты лабораторных и инструментальных исследований в карте больного по каждому дню пребывания в стационаре, чтобы установить, когда наступило улучшение, когда прошла клиника заболевания. И, исходя из этой даты, рассчитывает конкретную, реальную продолжительность расстройства здоровья человека.
Бывает и противоположная ситуация: продолжительность госпитализации составляет всего несколько дней, а серьезные для здоровья последствия выявляются только при дальнейших обследованиях, проведенных через недели, месяцы и даже годы после травмы. Установив их причинную связь с травмой, эксперты делают вывод о реальной продолжительности расстройства здоровья и, исходя из нее, определяют степень тяжести нанесенного вреда здоровью.
— Какие исследования чаще всего проводятся по делам о профессиональных правонарушениях медицинских работников, и на что стоит обратить внимание следователям при передаче эксперту материалов по таким делам?
— По врачебным делам часто назначаются акушерско-гинекологические экспертизы, а также исследования, связанные с оценкой правильности оказания косметологических, стоматологических услуг, действий врачей при диагностике и лечении целого ряда заболеваний. Количество таких экспертиз за последнее время значительно увеличилось, и особенно в гражданском процессе.
Для проведения экспертизы по таким делам особенно важно, чтобы эксперт получил максимально полный комплект медицинских документов, и желательно в оригинале. При подготовке копий следователь может не отксерокопировать нужный документ (например, результаты анализа, вклеенные в историю болезни), посчитав его неважным, в то время как именно он может коренным образом повлиять на точку зрения эксперта, к примеру, относительно диагноза, зафиксированного в истории болезни.