Дождь кончился, и с улицы донеслись голоса, шум работы и пение птиц, крики детей. Наке посмотрел за окно – вечерняя прохлада манила. Вряд ли дядя Саша пустит сейчас на крышу – она мокрая и скользкая, ещё свалишься. Но хотелось наружу и в то же время повыше – на чердаке стало душно.
- Тель, давай прогуляемся до ужина, расскажу, что было зимой.
- Я не могу писать на ходу. Но если ты устал – давай пройдёмся.
Писатель взял блокнот с огрызком карандаша, и спрятал в большой карман штанов. Ит обрадовался и слабо завилял хвостом.
- Спасибо. Вряд ли будет много чего писать – зима была дикой и полной учёбы. Приходилось очень много напрягать ум, чтобы догнать сверстников, а не заниматься с малышами. Много частных занятий с учителями и дополнительные уроки от постояльцев. Я даже едва зарабатывал на аренду своей комнатки.
Чёрный ит говорил и спускался вниз по лестнице, и Писатель, идущий следом, спросил вдогонку:
- Это же тогда приехали все эти мяфные тяфчики?
- О, так ты жалеешь, что пропустил? – большие уши развернулись к Телю.
В глазах человека вспыхнул интерес.
- Да, слышал только обрывки истории, больше похожие на шутки и преувеличения. Что же было зимой?
Найтел спустился по лестнице на первый этаж и стал надевать уличную обувь.
- Я воспринимал всё иначе, не жди от рассказа полноты – не хочу домысливать, пусть другие подскажут. Сейчас, конечно, понимаю больше, но тогда для меня это была просто странная компания, которую я не очень хорошо понимал. Некоторых вещей, кстати, лучше не знать – легче засыпаешь.
- Странно слышать это от тебя, знаешь ли, - хмыкнул Тель, выходя с ушастым подростком на террасу и дальше, вниз по склону, подальше от города, - к тому же, у нас впереди ещё вечер, а твой рассказ пока очень поверхностный. Я жажду экшена!
- Смак будет впереди. А пока держи немного странных историй из жизни обожаемой тобой культуры.
Мяфные тяфчики
- Тяф, давай мя те помогу! – Бесхвостый парень лет семнадцати подхватил оставленное Найтелом ведро и огляделся в поисках второй тряпки или швабры. Ит замешкался. Делиться работой означало делиться оплатой, но голокожий заверил, что поможет просто так, за компанию.
Что ж, дружба с парнями до этого не шибко складывалась, зато и вражды тоже не было. Почему бы не познакомиться с новым постояльцем? Судя по коверканью слов, это был такой же новичок в Общем мире. Или это манера речи такая? Найт объяснил, где взять вторую тряпку, и парень стал оттирать доски рядом с черным итом, как бы случайно касаясь его боком и наваливаясь плечом. Длинная русая челка падала на глаза человека, и он сдувал её, тряс головой, но не собирал свою гриву в хвост. Серые глаза скрывались до следующего отфыркивания, но голос не замолкал ни на минуту. Парень откликался на имя Вулфи, считал себя не то волком, не то ягуаром, но по настроению хоть змеёй, и просто сгорал от любопытства, как на самом деле устроен окружающий мир, в который посчастливилось попасть, и что за существа его населяют. Найтел отвечал на всё подряд: сколько ему лет, давно ли живет в Общем, с кем, есть ли друзья, есть ли у него вторая половинка, нравится ли ему кто-то… Всё это перемежалось разными звуками: подражанием кошачьему урчанию, собачьему тяфканью (что больше всего раздражала Найта), чириканьем, мяфканьем и другими междометиями с обязательным деланьем милой мордашки.
А ещё от человека сильно пахло, словно он совсем употел, пока мыл пол на втором этаже и разворачивал ковровые дорожки.
- Выхлопать бы их, - протянул Наке, - как раз бы потом отправился в баню. Жаль, снег подтаял и сейчас грязновато.
- Уррр, банька это ня, я бы тебе потёр спинку.
- Ты бы отправился один. Я так жидко не потею, мне проще.
- Да я вроде не вспотел, потрогай футболку.
Черная ладонь легла на ткань, горячее тело под ней вздрогнуло. Ну да. Влажные мягкие руки, но сухая одежка. И всё же довольно сильный запах, исходящий от бесхвостого, смущал ита, прикосновение словно бы вызвало новую волну аромата. От знакомых людей так не воняло. Найтел посмотрел в расширенные зрачки своего нового знакомого.
- Ладно, спасибо за помощь, Вулфи. Извини, у меня много работы, которую я должен сделать сам. Всё-таки зарабатываю себе этим на жизнь, не хочу быть тебе должным.
- Ну что ты, с тобой в удовольствие находиться. Заходи в гости, как освободишься. Или если нужно будет убраться в номерах, - парень подмигнул и обнял ита на прощание.
Остаток дня Найтел принюхивался к шерсти и пытался избавиться от чужого запаха.
- Нет, я не рисую других людей в виде, в котором я не уверена, что им понравится себя увидеть. Как не рисую откровенных сцен без согласия участников быть изображенными.
Прямые черные пряди обрамляли бледное лицо, остро заточенный карандаш был зажат в пальцах как инструмент защиты, а не искусства.
- Ну мяф, это же просто шууутка, дружеская, всего-то костюм горничной для самого трудолюбивого и чистоплотного обитателя! – Вулфи изобразил саму невинность. Мастер снов прожгла его взглядом.
- Не вижу в ней ничего смешного. Наке не поймёт юмора, как и большинство местных, и слыхом не слыхавших о горничных и всех сопутствующих фантазиях. Уж поверь мне, я знакома со многими. Придумай враньё правдивее, а лучше держись подальше от мелкого. Хочешь пикантного арта в коллекцию – у меня есть запасы, от набросков до полноценных работ, покупай, сколько влезет, обменивайся с местными. Могу нарисовать на заказ, если ничего не противоречит моим правилам. А так – извини.
У Вулфи загорелись глаза.
- То есть можешь нарисовать меня с кем-нибудь ещё?
- Ага.
- И тебе можно будет позировать в уединенном месте?
- Нет. Я достаточно знаю анатомию.
- Мне есть что показать.
- Тем более позирование бесполезно, мне наверняка придется польстить твоему самомнению и нарисовать иначе, чтобы не ранить ни твое самолюбие, ни мой тонкий эстетствующий вкус и тягу к прекрасному. Познакомься с кем-нибудь в городе и приставай к ним, идёт?
Фурсьютеры
- Что это за жуть? – прошептала Полынь на ухо Рухгерту, когда увидела играющие в снежки фигуры во дворе Азеркина.
- Спроси у местных. Может быть, устроили маскарад?
Грифон и панголин прошли по тропинке к террасе пансиона и присоединились к немногочисленным зрителям. Перед ними на снегу… творилось? Происходило? Какие слова подойдут для описания этого зрелища? В общем, смотреть было на что, если рассудок не жалко. Дядя Саша объяснил, что некоторые гости решили развлечь местных, показать друг другу вещи из разны миров и… впрочем, смысл происходящего не был до конца ясен и ему самому.
- Давайте с нами! – донесся голос Найтела. Рух обернулся и увидел летящий в клюв снежок. Поймав его на лету и обдав остальных брызгами, грифон сиганул через перила и кинулся обстреливать ита и всех, кто будет атаковать его. Судя по всему, шла игра все против всех. Вот только эти все…
Полынь рассматривала народ. Не сказать, что на гостях была странная одежда. Некоторые сделали её так, будто бы одежды не было вовсе. Не сказать, что на собравшихся были маски – скорее, это были полновесные шлемы, делавшие головы огромными, пропорции как у маленьких детей. Хотя многие ограничивались частичными костюмами или ловко наложенным театральным гримом.
Кто есть кто в этих плясках дикарей вокруг тотема? Ит, влезший в серую шкуру и кожаные перчатки, нацепивший круглые уши, и вставивший фальшивые передние зубы, изображал крысу. Довольно похожие движения, писк вместо речи, обмотанный тряпьём хвост и продолжение из каната создавали приличную иллюзию. А ещё он прятался за другими игроками и кидал снежки из-за укрытия, ну точно крыса.
А вот судя по всему бесхвостый, разукрашенный под фелина. Длинные волосы похожи на гриву, родные уши спрятаны, а на ободке прицеплены искусственные. На разукрашенном лице какие-то накладки, чтобы изменить форму морды, сделать её длиннее. Издали может быть и похож был, но безжизненно болтающийся протез хвоста выдаёт его даже со спины.
Всё это ладно, но некоторые вещи просто ели мозг. Например, неизвестное существо в костюме бесхвостого. Огромная, с бочку размером голова с застывшим тупым выражением лица, карикатурные черты – в этой ростовой кукле мог прятаться как длинномордый ит или панголин, так и фелин или грифон. Хотя нет, панголин бы не спрятал массивный хвост в штанину, значит это не панголин. Какое облегчение. Хотя панголина кто-то тоже попытался изобразить, резиновый на вид костюм мелькал среди прочих. Чешуя была довольно неплохая, но застывшее мертвое выражение морды и еще более пустые глаза…
Определенно, это была главная проблема масок. Даже лучшие из них, с мастерски сделанными мордами, что под разными ракурсами видишь разные эмоции, даже такие маски выглядели слишком ненатурально. Особенно для зрителей, которым было с чем сравнивать. Как если бы Рух измазался в саже, удлинил глиной клюв и нацепил на хвост огромный веер – да, очень издали для не зоркого глаза он был бы похож на врана. Отчасти. Но это не делало бы его существом из другого народа, даже если бы он внутренне считал себя таковым. Для участия в театральной постановке бы подошло, но там зрители принимают правила игры. Драконидов иногда играют панголины, вранов – грифоны или иты, в общем, кто больше похож и может произвести нужное впечатление. И впечатление есть, лишь пока идёт игра, пока актёр не выходит из образа, движется как герой, общается, как герой.
С этим у резвящихся во дворе были проблемы. Крыса, бесспорно, была живой, породистой крысой, втягивала в игру зрителей и постоянно общалась со всеми писком и жестами. Разукрашенный под фелина бесхвостый отработал несколько характерных поз и движений, но всё же кричаще оставался бесхвостым. Остальные, похоже, не замечали, как странно они выглядят, или просто наслаждались реакцией окружающих на свои маски и костюмы. В любом случае, лучше всего смотрелись костюмы тех народов, которых не было в Общем мире – когда есть с кем сравнивать, некачественная подделка проигрывает оригиналу.
- Ты в порядке, Лиз?
Рыже-коричневая пернатая морда возникла перед глазами.
- А, Рух. Да. Не совсем. Собираю рассудок по кусочкам. Туплю. Вы уже закончили?
- Залепил Найту полное ухо снега, он ушёл отогреваться. Пошли тоже в дом, ты говоришь так, будто у тебя мысли от холода трясутся и через одну на язык попадают. А там и народ к настолкам подтянется. Пока ты берешь очередной урок, я вытащу Найта сыграть в дерьмо.
- Во что?!
- Мне тоже понравилось, когда Оразай перевела тогуз коргоол. Играл в это с Наке, когда он ещё не особо знал общий, убедился, что он хорошо умеет считать и думать наперёд.
- Ох… я пожалуй найду Оразай и залезу в мир трав, пока ещё что-то соображаю. Слишком много коргоола впустила в сознание.
- Хорошо. Я пока даже не хочу думать о том, что видел, разве что потом, когда лягу спать. Если не удержусь и впаду в ступор как ты – не оставляй меня здесь, ладно?
Полынь улыбнулась, но ничего не пообещала.
Не целуйся с панголином
Вулфи натянул капюшон пуховика, засунул руки в карманы и пошёл в город, пиная сугробы. Все, ну просто все обитатели и гости Азеркина его отшивали. Наверное, не стоило лезть к волкам – всё же пара, хотя в родном мире пушистые пары были просто условностями. Красивая пёська, видившая его неудачу, вообще назвала его членоголовым ещё до того, как он подошёл клеиться к ней. Даже приехавшие сьютеры, и те были неконтактными – что парни, что девчонки. А один вообще напрямую сказал: «Ты спятил? Зачем мне тратить время на человека, когда вокруг столько воплощений моей мечты?». И, правда…
Живые, настоящие, пушистые и чешуйчатые антропоморфы. Стройные и подтянутые грифоны, грациозные и ловкие фелины, изящные и красивые иты, несколько странные, но симпатичные панголины. Рядом с ними хотелось находиться, их хотелось потрогать, прикоснуться к сказке, к необычному, о чем всегда мечтал, зарыться пальцами в мех на груди, прижать к себе… Но почему-то такое нарушение личного пространства рассматривалось ими очень недружелюбно. Что ж, это был реальный мир, а не интернет, и не чатик пушистиков, где можно было помахать лапкой и сказать «ищу пару для йиффа», как к тебе набегали похотливые желающие. Кажется, нужно было вспоминать, как знакомятся обычные люди. Скукота. К тому же, Вулфи просто не знал, как можно знакомиться на улице, ему не хватало на это смелости. Гораздо проще было дома, по переписке, выстроив себе маску иного существа, общаться с такой же маской и представлять, что собеседник реален. Воображение всегда лучше того, что ты видишь своими глазами, лучше того, что ты можешь почувствовать в жизни. Но иногда воображения страшно не хватало, обычно по ночам, когда максимум можно было обнять подушку или скомкать одеяло, но и оно не ответит горячими объятиями, не промурлычит в ответ.
Парень блуждал по улицам, глядя в землю перед собой, погруженный в досадные мысли. Похоже, он проспорил гадкому дядьке, и так ничего и не добьётся. Добрая кружка горячего шоколада и свежая булочка в небольшом кафе подняли настроение, и даже удалось немного поболтать со львичками, что сидели за соседним столиком. Но те лишь подразнили его нескромными вопросами, похихикали над манерой говорить и ушли, и Вулфи снова остался один. Он уже допил остывший шоколад, как вдруг ощутил на себе чей-то взгляд – панголин за угловым столом с интересом его разглядывал.
- Привет, - улыбнулся парень, и чешуйчатое существо улыбнулось ему в ответ.
- Привет, гость. Ищешь новых ощущений? – глаза с вертикальными зрачками хитро сузились, а на чешуйчатой морде появилась предвкушающая улыбка.
- Да, а ты хочешь мне в этом помочь? – Вулфи пересел за столик ящера, прислушиваясь к голосу. Парень или девушка? Не веря в удачу, Вулфи даже забыл мяфкать.
- Почему бы и нет? – панголин взмахнул руками и продолжил на общем языке, в котором нет местоимений с указанием пола, - Всё зависит от того, что именно ты хочешь. Меня зовут Крапива, я в этом городе на практике, учусь ювелирному делу. А так живу в Сосновом, там с самоцветами похуже, зато не так холодно зимой – город укрыт от ветра. А ты?
- Вулфи. Приехал из родного по путёвке, остановился в пансионе на горке. Ищу друзей и подруг, и, если ты хочешь, девушку.
- Будем знакомы, - на симпатичной чешуйчатой морде расцвела улыбка, и панголин, которого Вулфи решил считать девушкой, протянула парню руку для пожатия. Но человек взял прохладную кисть и поцеловал тыльную сторону ладони, а потом накрыл сверху второй рукой.
- Холодная. Я согрею.
- Это интересссно, - в зелёных глазах вспыхнул огонёк, - а если я целиком замёрзну?
- Тогда я весь к твоим услугам. Горячий шоколад и тёплый пледик хорошо согревают, особенно, если забраться под него вдвоём. Позволь, я угощу для начала шоколадом, - он взял обе кружки и отошёл к прилавку.
Его проводил удивлённый взгляд из-под поднятых бровей.
- Ты, похоже, мало слышал о моем народе. Но эта прямота мне нравится. Скажи, ты слышал поговорку «не связывайся с итом»?
- Нет, и она будто бы незакончена, к тому же звучит для меня довольно двусмысленно, - Вулфи подмигнул и заплатил за две кружки горячего шоколада. После чего получил ещё один оценивающий ящериный взгляд и решил, что девушка у него таки появилась.
- Да, полная версия довольно похабна, и в ней есть строчка «не целуйся с панголином». Знаешь, почему?
- М? – Вулфи протянул горячую кружку и состроил милую мордашку. Ящерка с благодарностью приняла напиток и отхлебнула, после чего облизала с губ пенку.
- Потому что мы немного ядовиты.
- О, опасность, это по мне. Но ты же не укусишь просто так? – чешуйчатая рука снова оказалась в горячих влажных ладонях.
Девушка рассмеялась, прислоняя ногу под столом к ноге парня, так что сердце его забилось еще быстрее.
- У меня нет ядовитых зубов, шипов или еще какого жала. Ядовита моя слюна, кровь, её производные. Видишь чёрно-жёлтые полоски на моей кружке? Это посуда для панголинов, её моют тщательнее прочих, и из нее стараются не пить остальные. Всё зависит от твоей чувствительности, конечно. Некоторым и кожу задеть – отравятся, и им уже не до удовольствий, а другие ничего, еще и привычку вырабатывают, перестают реагировать.
Вулфи сглотнул.
- А яд сильный? Какие симптомы?
- Не смертельный. Некоторые называют эффект пьянящим, - девушка оглянулась – в кафешке никого больше не было, - хочешь попробовать?
Чешуйчатая мордочка приблизилась к лицу, пощекотав теплым дыханием, и Вулфи не устоял перед соблазном. Прикрыв глаза, он наклонился вперёд. Горячие губы оказались нежнее, чем выглядели. Легкий аромат шоколада мешался с незнакомым приятным запахом, подстегивая желание, распаляя, и вот уже его язык скользнул между губ, чтобы поиграться с её… Прикосновения, нежность, радость, восторг. От ощущений закружилась голова, спёрло дыхание. Аккуратные чешуйчатые ладони взяли его мордашку и оторвали от своей, внимательные зеленые глаза заглянули в затуманенные серые.
- Ну как, живой?
- Ох… - Парень мотнул головой и для большей опоры прислонился к стене. Судя по тому, как он держался за стол, чтобы не упасть, и как побелели костяшки, ему было не очень.
- Жаль, - вздохнула панголин, - но лучше уж так, сразу, чем в последний момент испортить хороший вечер, полный предвкушений. Сколько пальцев показываю?
- Шесть… - кожа бесхвостого приобрела зеленоватый оттенок.
- А тебя сильнее задело, чем я думала. Может быть, это из-за быстрого обмена веществ, ты быстрее придёшь в себя, и тогда можно будет попробовать ещё раз. Или провести время без поцелуев…
- Сколько… сколько другие привыкают к такому?
- Год-два, примерно. Смотря, насколько хватает здоровья.
Вулфи почувствовал, что взмок. От всех желаний, у него осталось только два: не стошнить в кафе и дойти до дома, не упав в сугроб, а то из него будет уже не подняться. Панголин хлебнула горячего шоколада.
- Хочешь, снимем комнату на заднем дворе, оклемаешься? Не могу вести тебя к себе, живу не одна, извини.
- Да не, я лучше к себе… подышу по дороге, - мир Вулфи больше не был одиноким, он не искал существ для объятий, в нём появились борьба с собственным телом, звон в ушах, головокружение, светобоязнь и тремор – слишком много соседей, от которых хотелось сбежать и побыть одному.
Человек зажмурился и положил голову на стол. Ящерка не спеша допила шоколад, перебирая новому знакомому волосы. Когда ему стало немного легче, помогла натянуть пуховик, застегнуться, и взяла под руку, чтобы не упал. Человека шатало.
- Давай всё же на задний двор, в почасовые номера. Я заплачу, раз уж такое с тобой сделала.
Вулфи не стал сопротивляться.
Вулфи у психолога
На утро болело всё тело, а голову вообще хотелось оторвать и выбросить. В комнате было только серое утро и смятое одеяло, а в голове – какая-то мешанина из образов и воспоминаний. Что бы ни произошло прошлым вечером, повторять это явно не хотелось. А ещё эти сны… или это воспоминания?
А, ну да. Память. Сцены из недавней жизни, до приезда в Общий. Вулфи попытался встать, но рухнул на подушку и провалился в полузабытьё.
На кушетке вальяжно, с пренебрежением к окружающему миру развалился патлатый парень. Несмотря на то, что это была уже не первая встреча, юноша всё равно предпочитал держать на лице неинтересную маску безразличия, хоть иногда и пускал врача в свои мысли. Что ж, винить его в таком взгляде на мир врач не мог – не каждый будет рад, если тебя притаскивает к врачу квохчущая матушка, чтобы чужой дядька за несколько посещений исправил то, что она выращивала семнадцать лет. Или что без должного воспитания росло само собой в той среде, которую себе нашло. Впрочем, врач не удивлялся и не жаловался, ведь иначе у него бы не было работы.
- Вулфи, ты читал «Чародея с гитарой»?
- Неа, - парень поморщился, - многа букф и мало йиффа. Я больше по арту, если честно. Картинка она сразу или нравится или нет. Их дома много – ищешь в сети то, что понравится, собираешь. Если есть с кем, можно и заказать художнику своих персонажей, или просто рефку для вирта, но это для богатеньких, у меня нет работы, а мамаша вот решила вам деньги отдать, а не мне комп новый купить. Так может быть и на пару комишек осталось бы.
Врач мысленно перевел услышанное. Про сбор картинок с антропоморфными героями он уже слышал от матери пациента, когда она приволокла сына, чтобы исправили молодому человеку ориентацию. «Чтобы не на зайчиков рисованных письку теребил, а девку себе нормальную нашёл и человеком стал, и как мужик себя вёл». А потом она узнала, что её ненаглядный сыночек уже давно не мальчик и довольно неразборчив в выборе партнёров, что её так же не устроило, как не устраивало и самого молодого человека – у него не получались сколько-нибудь долгие отношения. Что ж, обычно семейные проблемы врач решал работой со всеми, для кого это было проблемой, а не менял одного человека под нужды другого. Но в этом случае до совместной работы было еще далеко.
Врач покрутил карандаш в руках и сделал пару заметок.
- А как же воображение?
Парень выразил взглядом свое мнение об умственных способностях врача.
- Ну, для этого есть ролёвки. Вирт. Там и читаешь, и пишешь, и с воображением всё в порядке.
- А что тебе интересно в жизни кроме постельных сцен?
- Ну… обнимашки - тоже неплохо.
- А кроме? Какие-нибудь другие увлечения? Более понятные твоей маме, которые бы она назвала «человеческими»?
Парень задумался и откинул длинную прядь с лица. Врач не спрашивал значения слов, непонятных остальным людям.
- Да мало чего. Быть домашней зверушкой проще, чем человеком. У тебя есть любящий хозяин, и тебе не нужно ничего делать. Только ласки, еда и фантазии, игры. От мамаши одно недовольство – придёт под ночь с работы, и всё ей не так, хотя я ей вместо собачки. Сопроводить её туда, сюда, в отпуск она меня с собой тащит, и далеко от себя отходить не позволяет. Ладно, что мне попадались милые существа, соглашались быть хозяином или хозяйкой.
- Но прекращали?
- Им надоедало. Или находили себе других. Люди противные существа, не хранят верность.
Врач приподнял бровь и направил карандаш на Вулфи.
- Но ты же сторонник полигамии. Развлекайся, с кем хочешь, и всё такое.
- Да, но не бросай тех, кто с тобой.
Врач положил карандаш, откинулся на спинку кресла и соединил кончики пальцев. Посмотрел в потолок, но шероховатая белизна не подсказала ему решения.
- Знаешь, Вулфи, для многих здесь секс – это самое важное удовольствие в жизни, самое высшее. То, чем делятся с особенными людьми. Таковы традиции, хотя, конечно же, есть и исключения. Мне интересно, что для тебя самое ценное. Как ты показываешь другому человеку, что он для тебя особенный?
- Ну… я много чего позволяю с собой делать.
- Например?
- А вы не покраснеете от подробностей? Я наверняка знаю больше фетишей, чем вы.
- То есть твой ответ – секс.
- Не только.
- И подчиненное положение при доминирующем партнёре.
- Да, если в общих чертах. Хотя по настроению, я достаточно широких взглядов, если понимаете, о чем я.
Доктор улыбнулся.
- То есть предлагаешь всё равно секс и действия около него, так как это для тебя ценно. Но предлагаешь его всем подряд, и от этого никто не может чувствовать себя особенным.
- Я вас не понимаю, доктор.
- Смотри. Есть ряд вещей, которые люди не делают с кем попало. У каждого свой список, но он всё равно ограничивается несколькими десятками околофизиологических вариантов: не есть с другими, не делиться мыслями, не спать в одном помещении. Не находиться рядом, не говорить, не справлять вместе нужду, не показывать наготы, не пускать домой, не работать вместе, не доверять – много чего ещё, что ты не делаешь с посторонними. Обычно это вещи, которые можно назвать удовольствиями. У тебя есть такой список?
- Ну, я обычно не общаюсь с незнакомыми, если их не знают мои знакомые. Если они не проверенные. Не делюсь мечтами и фантазиями. Прошлым.
- Воооот… - протянул доктор, - теперь я тебя лучше понимаю. И быть верным в твоем понимании – это не прекращать общение?
- Да, я уже это говорил.
- Мне кажется, таких мало, кто бы хотел содержать тебя и не быть заинтересованным в том, чтобы ты не принёс заразу.
- Для этого есть резинки, док.
- Учитывая твои вкусы, они не помогут.
Парень вздохнул.
- Вы такой же, как все психологи и психиатры. Лезете в чужую жизнь, чтобы всё раскритиковать, унизить всех за то, что они неправильно живут, только и всего. Какое вам дело до моей жизни?
- Хочу подсказать, как работают другие люди. У каждого есть такой список удовольствий не для всех. Того, что делают для приятелей. Того, что делают для друзей. Что могут позволить лучшему другу, а что – партнёру. И позволять людям вещи из этого списка – это показывать им свое отношение. Тебе нельзя ко мне домой – мы не друзья. А тебе – можно, но даже не думай лезть ко мне в холодильник. А ты – хоть живи со мной. Понимаешь, о чём я? Если у вас с человеком общие ценности, то вы легко ладите и понимаете друг друга, нет недоразумений и связанных с ними обид. Если для тебя высшая ценность – делиться мыслями и мечтами, то тебе не по пути с теми, кто выше всего ценит секс или избрал супружескую верность как способ показать, что ты для него особенный. Он не поймёт твоих слов и обидится на измену.
Стандартная модель семьи предполагает, что именно секс и верность в постели – это приемлемый способ доказывать друг другу отношения. Традиции, выросшие на отсутствии контрацепции и невозможности в одиночку вырастить ребенка. Да что традиции, законы построены на этом. Но ты предлагаешь иной подход, и мне это нравится. Сейчас иное время, и я считаю – почему нет? Мне интересно, что из этого получится, сумеешь ли ты построить отношения с кем-то, чтобы они были именно на той ценности, что ты обозначил. Поверь, я видело много разных людей и обществ, везде одна и та же скукота, и мне хочется разнообразия.
Да что там до семей, дружба так же строится на тех же самых принципах. Ты мне, я тебе. Люди с одинаковыми ценностями, или люди, дающие другу те удовольствия, которые им нужны. Одному нужен слушатель, другому – компания. Ты не поладишь с теми, кто не получает от тебя ничего, и не сможешь ни понять другого, ни быть понятым, если не знаешь, что ценно для тебя, а что для собеседника.
Осознай то, что я тебе рассказал, и у тебя получится строить крепкие отношения.
Вулфи поморщился.
- Всё люди. Хуманьё. Я как-нибудь сам справлюсь, в тусовке достаточно одиноких и в активном поиске. Не надо меня сватать.
Врач улыбнулся.
- Ты общаешься с теми, кто считает себя зверями. Иными существами. Отыгрываете роли. Но за наброшенными масками и образами твои собеседники остаются всё теми же людьми, и вживую они – не пушистые и не чешуйчатые, и тела их – обычные и скучные, и лишь сформированный нечеловеческий образ из фантазий чуточку красит обыденность, верно?
- Угу.
- И раз они люди, выросшие среди людей, они подчиняются общей логике, и ценности их мало отличаются от ценностей обычных людей. Секс и власть на первом месте. Все хотят быть значимыми, и, что бы ни говорили вслух, всё равно тяжело переносят, когда кто-то делится такими удовольствиями не с ними. Ревнуют. Расходятся. Ищут новых партнёров. И у меня есть подозрение, что для тебя это так же. Поэтому ты несчастлив – кидаешь свою настоящую высшую радость как разменную монету, и тебе нечего предложить тем, кто тебе по-настоящему дорог. Всё слабее секса, не так увлекает и «хэй, я пришёл сюда потрахаться, а не слушать твои фантазии!» И тебе нечему радоваться самому, потому что свое самое дорогое ты не смакуешь с другими, и не бережешь, не строишь вокруг него жизнь и правила, а берешь урывками и без разбору, как маленькие дети берут сладкое вместо нормальной еды, а потом плачут, что у них разболелся животик. Я могу и ошибаться, но мне кажется, что всё именно так, как я описал.
- Да вы вообще во многом не правы. Начитались книжек о людях, а каждый человек – уникален, и не входит в ваши рамки, вот и хотите всех обрезать, вбить в приемлемое, чтобы доказать свою правоту. Делаете то, за что платят деньги тупые родители, желающие удобных для себя рабов.
Врач развёл руками.
- Решение проблемы – это не всегда вгонять человека в рамки. Если я помогу тебе стать самостоятельным и независимым от матери, она не будет к тебе приставать, поверь мне. Люди не настолько разные, с определенной вероятностью черты людей совпадают. Поэтому ты и можешь познакомиться с другим человеком, не изучая его поведение с нуля. И при этом видя его отличия от остальных твоих знакомых. В психологии то же самое, только я еще вижу причины того или иного поведения и не стесняюсь их назвать. Про свою мать ты тоже видишь и не стесняешься, хотя и не докапываешься до первопричины, не хочешь понять и научиться управлять этим. А про себя?
Вулфи насупился. Ему было и без того ясно, что вряд ли получится долго сидеть на её шее, и при этом менять себя не хотелось, так как мир вокруг был противным.
- Я не хочу меняться ради людей. Вы ошибаетесь во многом, и в том, что про меня надумали – тоже. Готов поспорить, что вы просто напыщенный дурак, который только и делает, что ловко заговаривает зубы.
- Давай это проверим, Вулфи.
- И как же?
- Ты отправляешься в путешествие, к людям с иными ценностями. Для тех краёв ты достаточно взрослый, чтобы путешествовать и жить без присмотра родителей. Делай что хочешь, общайся с кем хочешь. Возраст согласия там еще меньше, чем здесь. Сумеешь найти себе пару или друга – ты был прав, а я дурак. Не сумеешь – я объясню тебе всё заново, и ты будешь вдумчиво слушать и работать над собой. По рукам?
- Что, отправите меня в монастырь? Ну вас на…
- Нет, - доктор достал альбом, - вот в этот мир, и вот к этим людям. Хотя да, это я привык называть их людьми, у тебя другое слово. К существам, которых ты хотел бы увидеть воочию и потрогать. Неужели упустишь свой шанс?
Парень схватился за край стола, жадно вглядываясь в фотографии.
- Это фотошоп, - сказал он, осознавая, как противно находится перед незнакомцем, видящим твою душу, и как предательски не хватает дыхания и теплится глупая, невозможная надежда.
Врач улыбнулся.
- Тогда познакомься с моим ассистентом.
Смежная дверь кабинета открылась, и Вулфи очень захотел отправиться в путь.
Кусь
- Выглядишь грустным, - Назар сел на диван рядом с Вулфи, и тот придвинулся ближе, навалился головой.
- Есть от чего. Никто не даёт затискать себя, все гордые или злые, фу.
Ит скинул руку человека со своего плеча.
- Не знаю, где ты таких нашёл. Приставучих как ты тоже нет, это верно. Обнимаются тут родственники, друзья, да пары.
- Ты так не обнимаешь меня, - насупился Вулфи.
- Иты здороваются иначе.
- Но мы же друзья?
Морда Найтела не изменилась, только под рубашкой шерсть стала подниматься дыбом. Друзья как-то не обсуждают, друзья ли они, просто общаются и без слов всё понятно. Наоборот, слова даже могут разрушить это чудесное ощущение, придать ему неправильную форму. Зачем слова, когда понимаешь и так? Взять хотя бы Оразай, Осоку и Мастера снов - то, что они делали для Найтела, они не делали для всех подряд. С ними Наке был особенным, понимал свою для них уникальность. Вулфи же просто лез ко всем без разбору, был со всеми одинаковый. С таким легко подружиться и до следующей встречи забыть, что он есть. Однако объяснять подобные вещи нелегко, тем более на чужом языке, да ещё тому, кто сидит рядом и смотрит на тебя с надеждой на взаимность, и кого не хочешь ранить из вежливости.
Не дождавшись ответа, бесхвостый стал сам заполнять тишину, забывая мяфкать:
- Я думал, что этот мир – сказка. Столько пушистых и чешуйчатых, почти нет хуманья, а что есть – наверняка свои. Этакий конвент, только люди не носят костюмы, а вросли в шкуры своих персонажей.
Найтел почти ничего не понял из сказанного, но пусть лучше Вулфи говорит, чем задаёт вопросы.
- А получается, что это не встреча единомышленников, где все рады друг друга видеть, и где ласки доступны в любых количествах, а обычный мир, сложный, как среди простых людей.
Грустные глаза посмотрели с надеждой из-под чёлки, но ит лишь пожал плечами. Для него самого Общий был в новинку, чтобы делать выводы. Да, он встретил совсем не похожих на свой народ существ. Сказочных, мифических, но всё же людей. Да, они ведут себя иначе, как и подобает другому народу, и это не мешает, если относиться к ним как к заезжим торговцам из дальних стран. А вот Вулфи, похоже, пришёл из места, где были только ему подобные бесхвостые, и находить общий язык с ними получалось так же тяжело, как и здесь. Не удивительно…
- Грифоны оказались слишком серьезными и замороченными, - продолжал парень, - скукотень просто. Их рисуют гораздо приятнее. Ящеры вообще оказались ядовитыми, - бесхвостый поморщился от неприятных воспоминаний, - не хочу больше к ним лезть. Даже посмотрю – и снова тошнит, хотя одна зовёт погулять. Иты не воспринимают меня всерьёз, как и хуманы, для них я не один из них. Фелины… разве что с ними можно было бы попытать удачи, но меня отшивают раз за разом… ну нафиг всё…
Вулфи поджал ноги и лёг на диван, оставив Наке перед сложным выбором: тихо уйти, ничего не делать, или как-то попытаться утешить и приободрить одинокого приятеля, что, так же как и сам Назар, не очень хорошо жил в родном мире, а теперь потерян в этом. Может быть, похлопать легонько по плечу? Коснуться спины? Взъерошить волосы? Что из этого приемлемо для бесхвостых? Игнорировать, уйти, или коснуться?
Секунды тянулись мучительно. Наконец, черная рука робко коснулась повернутой к миру спины.
Вулфи выпустил Найтела из объятий, сел и ответил на взгляд Оразай. В звенящей от напряжения тишине раздались легкие шаги – черная тень ретировалась подальше, ощущая, что в чем-то отчасти есть и его вина. Напряженные гляделки продолжались, пока далеко в коридоре на втором этаже не закрылась дверь.
- Тяф?
- Кусь.
Лицо Оразай было серьёзно, и за пару секунд таким же стало лицо Вулфи. Что-то во взгляде девушки показывало, что отшутиться не удастся, но попытка не пытка:
- Массажик, чтобы снять напряжение?
Уши-локаторы глядели прямо на него, как и карие глаза. Когда девушка заговорила, человек заметил белые зубы, контрастирующие с черными губами и бархатной шерстью, и уже не мог отвести от них взгляда.
- Не делай здесь то, что незаконно в твоём мире.
- О чём ты?
- Ты знаешь о чём. О желаниях твоего тела и тех, кто их вызывает. У меня чуткий слух и превосходное обоняние.
Вулфи с трудом оторвал взгляд, чтобы оценить позу – натянутая, как тетива, девушка-ит не двигалась, замерла, внимательно следила за человеком. Не успеешь моргнуть – кинется в атаку или расслабится и уйдёт, как это делают собаки, знакомясь с чужаком на границе своих владений. Привлекательная и опасная. Риск раззадорил Вулфи, и лицо его снова приобрело милый вид, а голос обрел прежние игривые нотки:
- Урр, ничего не поделаешь, ты мне нравишься, как ещё должно реагировать тело? Стоит увидеть тебя, или просто подумать об изящной походке, утонченных чертах моськи, о нежных, бархатных руках…
Тянуть к ней свои руки было ошибкой. Вежливая выжидающая улыбка превратилась в оскал, и раздалось самое настоящее, не картаво-поддельное, а глубокое и утробное рычание. Оно останавливает лучше слов. Вулфи замер, боясь пошевелиться и не зная, что сказать.
- Твой обман не удался.
Бесхвостый хотел возразить, но глянул, как дернулась губа, обнажая клыки, и передумал. Оразай продолжала:
- Всё можно исправить, веди себя иначе или найди место, где не нужно себя менять. Это не то место. Попадёшься ещё раз – вылетишь отсюда. Но сперва будет кусь.
Травница вышла из комнаты, оставляя в воздухе шлейф. Пахло злой псиной.
Осока внимательно выслу