«Поразительно!» – подумал Джерри. Он столько всего знал о Кате, о сотворенных ею злодеяниях, о бедах, которым она стала причиной… Как же ей удалось извлечь этот нежный, трепетный, невинный взгляд из глубин своей памяти? Как ей удалось добиться, чтобы взор этот казался таким естественным и убедительным? Да, это было необычное зрелище.
– Куда отвезти вас сегодня, мэм? – спросил Джерри.
– Я сама в точности не знаю. Видишь ли, нам надо кое-кого разыскать.
– Вот как? И кого же? Может, я сам догадаюсь?
– Догадаться нетрудно, – улыбнулась Катя.
– Не волнуйся, никуда он от нас не денется, твой ненаглядный Тодд.
– Ведь это ты привел его сюда в первый раз, Джерри. Ты нас познакомил. И я благодарна тебе за это. Думаю, он тоже благодарен. То, что я пережила, было замечательно. Я ведь уже не думала, что сумею влюбиться вновь. Да еще и в актера, – с грустной усмешкой добавила она. – Но выяснилось, что я ошиблась.
– К счастью для тебя.
– О да, Джерри. С ним было так чудесно. Он потрясающий. Он самый лучший.
– Правда?
– Да. Для меня. Самый лучший для меня.
– Я так понимаю, ты хочешь поехать к нему?
– Да.
– Но не знаешь, где он сейчас?
– Ты прав.
– Ну, эту загадку разгадать нетрудно. Уверен, он у Максин. Она сегодня устраивает шикарную вечеринку. Может, мне стоит позвонить ей и спросить, там ли предмет твоих вожделений? А заодно предупредить, что я приведу к ней необычную гостью.
– Нет, я думаю, лучше не поднимать лишнего шума – если это возможно, конечно.
– Как скажешь. Твои желания для меня – закон. Давай обойдемся без всякой кутерьмы. Все, что я хочу, – это найти его.
В это мгновение иллюзия, так поразившая Джерри, исчезла бесследно – перед ним была не робкая девочка, а страстная женщина, одержимая желанием вернуть утраченную любовь. Вернуть сейчас, немедленно, не откладывая исполнение желания до лучшей поры. Этой женщине приходилось спешить: у нее не осталось времени на промедление и ошибки.
– Едем? – спросила она.
– Едем, – откликнулся Брамс.
Катя подошла к машине и принялась неумело дергать за ручку дверцы.
– Позволь мне. – Джерри проворно обогнул машину и галантно распахнул перед Катей дверь.
– Спасибо, Джерри. Как это мило с твоей стороны. Меня всегда умиляла твоя старомодная любезность, – улыбнулась Катя и элегантным движением скользнула на сиденье.
Брамс захлопнул дверцу и уселся на водительское место. Он с удивлением заметил, что Катю бьет дрожь; тонкие пальцы ее слегка тряслись.
– Все будет хорошо, – успокоительно молвил он.
– Ты так думаешь? – спросила женщина, и неуверенная улыбка скользнула по ее безукоризненно изогнутым губам.
– Я уверен. Все будет просто превосходно.
– Он не такой, как все, Джерри. Мне никто не нужен, кроме него. И если он меня оставит…
– Он никогда этого не сделает, – убежденно заметил Джерри. – Он ведь не полный идиот. У Тодда хватает недостатков, но назвать его идиотом – вопиющая несправедливость.
– Найди его. Ты сделаешь это?
– Да, мэм.
– Тогда я начну жизнь заново.
Глава 6
Пикетту потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к рулю старого седана «линкольна». Много лет назад Марко выбрал эту машину, чтобы возить на ней Тодда, когда босс не желал быть узнанным. Устроившись на водительском сиденье, приспособленном для огромного тела Капуто, Тодд внезапно осознал, как сильно ему недостает этого человека; захваченный потоком трагических событий, которые после внезапной смерти Марко следовали одно за другим, он еще не успел ощутить всю горечь утраты.
В этом мире, который с каждым шагом становился все более шатким и непрочным, Марко Капуто воплощал собой надежность. Он был не просто телохранителем и шофером, он был другом Тодда. Он обладал безошибочным чутьем, позволяющим предотвратить многие неприятности, и никогда не боялся высказать свое мнение – особенно в тех случаях, когда оно помогало Тодду выпутаться из беды.
Потом, когда у него будет время, он непременно придумает, как увековечить славное имя Капуто, пообещал себе Тодд. Марко отнюдь не являлся интеллектуалом, поэтому вряд ли имеет смысл основать библиотеку его имени или учредить премию Капуто за научные достижения. Придется поломать себе голову, чтобы решить, какой проект не только будет напоминать потомкам о Марко, но и отразит его личность.
– Вы сейчас наверняка думаете о своем погибшем телохранителе. О Марко Капуто, – заметила Тэмми, наблюдая, как Том ерзает на просторном водительском сиденье.
– Судя по тому, каким тоном вы произнесли это имя, вы не слишком жаловали беднягу Марко.
– Несколько раз он обошелся со мной довольно грубо, – призналась Тэмми и небрежно добавила: – Но это все ерунда.
– Он был мне как брат. Больше чем брат, – проронил Том. – И только сейчас я понял, как много он для меня значил. Господи боже, в последнее время беды сыплются на меня дождем. Я потерял лучшего друга, а незадолго перед этим – собаку…
– Демпси?
– Да. Он умер в феврале. От рака.
– Мне очень жаль.
Том включил зажигание. Мысленно он по-прежнему был с Марко.
– Знаете, что я думаю? – спросил он.
– Что?
– Я думаю, в ту ночь, когда Марко убили, он был не просто пьян. Он был чем-то очень испуган и поэтому напился.
– Вы полагаете, он… что-то видел? Что-то страшное?
– Именно так. Он что-то видел в доме и пустился наутек. – Тодд испустил тяжкий вздох. – Ладно, хватит строить из себя детектива. Может, потом я сумею со всем этим разобраться. А сейчас мы едем в Малибу.
Пока они ехали вдоль океана, Тодд немного рассказал Тэмми о местечке, где обосновалась Максин. Разумеется, Тэмми знала о Колонии – охраняемом поселке, где суперзвезды обитали в громадных особняках, до отказа набитых подлинниками Пикассо, Мане и Миро. В нескольких ярдах от этих роскошных жилищ искрились волны непредсказуемого Тихого океана, а неподалеку, сразу за скоростным шоссе, возвышались холмы Малибу, где в жаркое время года сплетни распространялись со скоростью лесного пожара, а в сезон дождей – со скоростью селевого потока. Однако Тэмми не представляла, как трудно оказаться среди обитателей этого райского уголка – трудно даже тем, кто привык с легкостью удовлетворять все свои прихоти.
– Я собирался купить дом рядом с домом Максин, чуть подальше от берега, – сообщил Тодд. – Но мой адвокат, хитрый старый пердун по имени Лестер Мэйфилд меня отговорил. «Ведь наверняка вам захочется содрать эту дурацкую бетонную плиту и заменить крышу?» – спросил он. «Конечно», – ответил я. И тогда старый пройдоха заявил, что никто мне этого не позволит. Что ближайшие несколько лет мне придется сражаться с правлением поселка за право выбрать унитаз по собственному усмотрению.
И я плюнул на эту канитель с домом. Правда, с тех пор они малость облегчили свои идиотские правила. Думаю, кто-то дал им понять, что все их ограничения – полное дерьмо.
– А кто, в конце концов, купил тот дом по соседству с домом Максин?
– Один продюсер. Он работал с «Парамаунт», сделал для них несколько кассовых картин. А потом ребята из налоговой службы приперли его к стенке и пожелали узнать, почему в течение шести лет он не платил налоги. Так что бедолаге пришлось переселиться в тюрьму, а дом долго стоял пустой.
– И никто больше не захотел его купить?
– Нет. Да хозяину и ни к чему было его продавать. Он не собирался засиживаться в тюрьме долго. Знал, что скоро выйдет и вновь примется делать кино. Так оно и случилось. Он уже успел состряпать шесть новых больших картин. И по-прежнему балуется кокаином и путается со шлюхами. Кстати, его зовут Боб Грейдон.
– Это не про него писали, что ему пришлось сделать в носу искусственную перегородку, потому что настоящая была изъедена кокаином?
– Про него. А где вы об этом читали?
– Не помню точно. Но скорее всего, в «Нэшнл инкуайрер». Я читаю его от корки до корки – вдруг попадется что-нибудь про вас. Но не думайте, я знаю, что далеко не все написанное – правда, – поспешно добавила она.
– Чаще всего в этих журналах торгуют клубничкой. Переспелой клубничкой на потребу толпе.
– По-моему, я чувствую, когда про вас пишут правду, а когда – нет.
– Вот как? Любопытно. А вы не могли бы привести какой-нибудь пример?
– Нет.
– Ну пожалуйста. Прошу вас.
– Но сейчас я и в самом деле не помню. Хотя нет, подождите… Вот! Года два назад про вас писали, будто вы лежите в частной клинике, наращиваете свой… ну, в общем, свою штучку…
– Мою штучку?
– Вы поняли, о чем я.
– А Арни вы тоже говорите «штучка»? Ведь вашего мужа зовут Арни, я не ошибся?
– Вы не ошиблись. Но я никогда не говорю с ним о его штучке.
– Расскажите мне о нем.
– Было бы о ком рассказывать.
– А почему вы решили выйти за него замуж?
– Ну, уж точно не из-за размеров его хобота.
– Хобота! Еще один прелестный термин! Значит, у Арни целый хобот, а у меня какая-то штучка Это даже обидно, – веселился Тодд.
– Я не вижу здесь большой разницы, – пробормотала смущенная Тэмми. – И вообще, я хотела рассказать про историю, напечатанную в «Инквайрер». Там говорилось, что вы находитесь в Монреале, в клинике, и врачи увеличивают вашу штучку – или хобот, если вам так больше нравится. Но я сразу поняла, что это вранье.
– Почему?
– Потому что вам не было надобности на это идти. Учитывая все то, что я читала о вас раньше.
– Расскажите же, что вы читали, – попросил заинтригованный Тодд.
– Ну… вы ведь уже поняли, что я не пропускаю ни одной статьи о вас. Разумеется, из тех, что написаны по-английски. Хотя, конечно, если где-нибудь в «Пари матч» или «Штерне» появляется важное интервью с вами, я отношу его в бюро переводов.
– Неужели? Господи боже! Но зачем вам знать всю ту чушь, что я наговорил?
– Мне интересно, что вы думаете. И… иногда в иностранных журналах пишут про то, о чем американские умалчивают. Например, из одного такого журнала я много узнала… о вашей интимной жизни. О женщинах, с которыми вы встречались. Они там говорили о вас.
– О моей актерской игре, надеюсь?
– Нет… О других ваших… талантах.
– Вы шутите.
– И не думаю. А я была уверена, что все эти публикации вам известны. Мне даже казалось, что вы их просматриваете и даете добро на то, чтобы они появились в журналах.
– Если бы я читал всю дрянь, которой пичкают своих безмозглых читателей эти идиотские журналы…
– У вас не оставалось бы времени сниматься в кино.
– Видите, вы сами это понимаете… Но вернемся к статье. К той, где мои бывшие любовницы рассуждали о моих мужских талантах. Ведь именно на основании их слов вы решили, что история в «Инквайрер» лжива?
– Ну, они все рассказывали о том, что вы собой представляете в постели, и некоторые… некоторые остались не очень довольны… Однако ни одна из них и словом не обмолвилась, даже не намекнула на то, что…
– Что у меня маленький хобот.
– Да. Поэтому я и решила, что по этой части у вас все в порядке и у вас не было нужды отправляться в Монреаль и ложиться в эту клинику. Послушайте, может, оставим этот разговор? Или вы хотите, чтобы я, сгорая от смущения, выбросилась из окна?
Тодд расхохотался.
– А вы знаете, с вами очень поучительно беседовать.
– Поучительно? В каком смысле?
– В самом хорошем. От вас узнаешь много нового и интересного.
– Вы, конечно, понимаете, что все те выдумки, которые о вас распространяют сейчас, многих людей расстроили и встревожили.
– Почему?
– Потому что никто не знает, что происходит с вами в действительности. А ведь у вас пропасть фанатов вроде меня. И для них вы все равно что член семьи. Они только вами и дышат. От них только и слышишь: «Тодд сделал то, Тодд сделал это». И внезапно этот драгоценный Тодд исчезает в неизвестном направлении. И никто не знает, где он и что с ним. Люди начинают изводиться. Начинают воображать всякие ужасы. Я это по себе знаю. Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но…
– Послушайте, я вовсе не считаю вас или кого-нибудь из своих фанатов сумасшедшими. А если вы и в самом деле свихнулись на моей персоне, подобное сумасшествие мне нравится. И я благодарен вам за то, что прошлой ночью вы пришли ко мне на помощь. Никто из моей семьи этого бы не сделал.
– Вы удивились бы, если б узнали, как много людей вас любит.
– Я верю, что они любят, Тэмми. Но я очень сомневаюсь, что объект их нежных чувств – это действительно я.
– Почему?
– Во-первых, если вы проникнете в душу некоего Тодда Пикетта, то убедитесь, что там нет ничего, достойного обожания. Увидите, что ваш кумир – самый заурядный человечишка, способный доставлять одни лишь проблемы и неприятности. Возьмите, к примеру, моего брата Донни – вот кем и вправду можно восхищаться. Он умен, он честен, он благороден. А я – всего лишь мастер эффектно скалить зубы.
Тодд растянул губы в ослепительной улыбке и, дав Тэмми вволю полюбоваться этим сиянием, вмиг погасил ее.
– Уверяю вас, этому нетрудно выучиться, – продолжал он. – В вашей голове словно появляется выключатель. Вы включаете улыбку и позволяете людям купаться в ее лучах, а потом выключаете и отправляетесь домой, недоумевая, почему вокруг вас поднимают такой шум. Нет, я не заслужил того, чтобы из меня делали идола. Играю я скверно. Кстати, вы наверняка читали об этом в куче рецензий. – Тодд, охваченный припадком внезапного самоуничижения, нервно рассмеялся. – Есть такой критик по имени Виктор Мэтью. Он вам очень убедительно объяснит, какой я хреновый актер.
– Хорошо, вы не самый лучший актер в Голливуде. Но ведь и не самый худший, согласны?
– Что нет, то нет. Без сомнения, есть еще хуже.
– И таких большинство.
– Снова должен с вами согласиться. Но от того, что много ублюдков совсем не умеют играть, я не становлюсь хорошим актером.
Мысль о собственной бездарности глубоко засела в голове Пикетта, и Тэмми оставила тщетные попытки его переубедить. Некоторое время они ехали в молчании. Потом Тодд повернул зеркальце и внимательно осмотрел свое лицо.
– Знаете, что меня тревожит?
– Нет.
– Боюсь, у Максин толчется куча народу.
Тодд отчаянно вертел головой, то изучая собственное отражение, то бросая взгляд на дорогу.
– Вы прекрасно выглядите, – заверила его Тэмми.
– Надеюсь, в ваших словах есть хоть малая толика правды, – хмыкнул Тодд.
– Правда, сейчас вы выглядите… немного иначе. Не так, как раньше.
– И как вы считаете, тот сброд, что тусуется у Максин, заметит эту разницу?
Тэмми не стала лгать:
– Конечно, люди заметят, что вы изменились. Но может ваш новый облик им даже понравится. Я имею в виду, после того как рубцы заживут и вы как следует отдохнете.
– Вы ведь пойдете со мной, правда?
– К Максин? С удовольствием.
– Вы не возражаете, если я закурю? – осведомился Тодд и, не дожидаясь ответа, опустил окно, выбросил смятую пачку и жадно затянулся. Первая же порция никотина изрядно его взбодрила. – Так-то лучше! Ладно. Мы вот как поступим… Зададим Максин несколько неприятных вопросов, а потом вместе решим, солгала она нам или сказала правду.
Между тем они оказались на скоростной автостраде, и рев множества машин, проникавший в салон через открытое окно, на какое-то время сделал разговор невозможным. Проехав около пяти миль на север, они свернули с магистрали и двинулись на запад. Окружавший их пейзаж далеко не соответствовал представлениям Тэмми о райском уголке. Она воображала, что Малибу – это маленький кусочек Гавайских островов. Но вокруг были многоэтажные особняки, зажатые между беспрестанно грохочущим шоссе и узкой полосой пляжа.
Проехав не более четверти мили, они оказались у ворот Колонии. В сторожевой будке охранник, вытянув ноги в высоких шнурованных ботинках, смотрел телевизор. Увидев прибывших, он расплылся в широкой радушной улыбке и распахнул ворота.
– Привет, мистер Пикетт. Давненько вас не было видно.
– Здорово, Рон, приятель. Как поживаешь?
– Неплохо, мистер Пикетт, очень даже неплохо.
Он явно был на седьмом небе от счастья, что Тодд вспомнил его имя.
– Вы на вечеринку к мисс Фрайзель?
– Д-да, – пробормотал Тодд, неуверенно обернувшись на Тэмми. – Мы к ней.
– Отлично. – Охранник перевел взгляд на Тэмми: – А это кто, можно узнать?
– О, это Тэмми. Тэмми, познакомься, это Рон. Рон, это Тэмми. Сегодня вечером Тэмми – моя девушка.
– Вам повезло, – вновь расплылся в улыбке Рон. – Сейчас я позвоню мисс Фрайзель и сообщу ей, что вы подъезжаете.
– Не надо, – возразил Тодд, поспешно сунув в руку Рона двадцатидолларовую банкноту. – Мы хотим сделать ей сюрприз.
– Не надо так не надо, – покладисто пожал широкими плечами Рон. – Рад был увидеть вас… – Тэмми не сразу поняла, что он обращается к ней. – Считаю за честь познакомиться с новой подругой мистера Пикетта, – заявил он без малейшей иронии в голосе. Судя по всему, говорил он вполне искренне.
– Спасибо, – важно кивнула не ожидавшая подобной любезности Тэмми.
– Черт побери. У нее вечеринка, – процедил Тодд, когда они наконец миновали сторожевую будку.
– Ну и что?
– То, что в доме, как я и ожидал, полно всякого сброда. И все они будут на меня пялиться.
– Рано или поздно вам все равно придется показаться на людях.
Тодд остановил машину прямо посреди улицы.
– Сейчас я не могу. Я еще не готов.
– Неправда. Вы вполне готовы. И чем дальше вы оттягиваете, тем труднее вам будет наконец прервать свое затворничество.
Тодд упрямо затряс головой, повторяя:
– Нет. Нет. Я не могу.
Тэмми накрыла его руку своей.
– Я нервничаю не меньше вашего, – призналась она. – Чувствуете, какая у меня холодная рука?
– Да.
– Но мы с вами решили получить ответы на свои вопросы. И сделать это нужно как можно быстрее. Иначе она придумает, как соврать нам поубедительнее.
– А вы что, ее знаете? – удивленно спросил Тодд.
– Максин? Можно сказать, знаю. Она являлась ко мне в кошмарных снах.
– Самое подходящее для нее место. Но вам-то она почему снилась?
– Потому что она стояла между мной и вами.
– Угу, – хмыкнул Тодд. Тэмми промолчала.
– Ну и что же вы решили? – наконец подала она голос.
– Ситуация дерьмовая. Мне вовсе не хочется ввалиться на эту чертову вечеринку.
– Мне тоже. Но…
– Знаю, знаю. Нельзя терять времени… Ладно. Будь по-вашему. Но первому, кто посмеет сказать хоть что-нибудь по поводу моей внешности, я закачу хорошую оплеуху.
Машина тронулась с места. Дома, мимо которых они проезжали, и по размерам, и по архитектуре были куда скромнее, чем ожидала Тэмми. Роскошная безвкусица, которой так славился Беверли-Хиллз, здесь отсутствовала полностью; не было ни фальшивых средневековых замков, ни поддельных особняков в стиле Тюдоров. Дома имели до крайности непритязательный вид и большей частью обходились почти без архитектурных изысков. К тому же они стояли слишком близко друг к другу.
– Здесь трудно сохранить тайну частной жизни, – заметила Тэмми.
– Здесь каждый притворяется, что не смотрит на соседа. Может, и на самом деле не смотрит. Потому что всем здесь наплевать друг на друга. Да, вот это больше похоже на правду.
– Я вдруг подумала, что у вас с Катей немало общего. Вы оба постоянно в центре внимания. Люди вечно глазеют на вас… и не догадываются, что вы при этом ощущаете.
– Ощущение странное. Словно кто-то каплю за каплей тянет из тебя кровь.
– Да, это не слишком приятно.
– Мягко говоря.
Они свернули за угол и увидели наконец цель своей поездки. В честь вечеринки дом был украшен гирляндами крошечных лампочек, а по обеим сторонам от входной двери, подобно часовым, стояли две пальмы.
– Похоже, Рождество пришло сюда раньше срока, – усмехнулась Тэмми.
– Да уж.
Перед домом сновали слуги, облаченные в униформу; они отгоняли машины гостей от ворот и парковали их в сторонке.
– Ну что, готовы? – спросил Тодд.
– Не слишком. Как, впрочем, и вы.
– Хотите сделать еще кружок по кварталу?
– Пожалуй.
– Нет уж. Слишком поздно.
Двое слуг, старательно растягивая губы в приветственной улыбке, уже направлялись к машине. Прежде чем дверца распахнулась, Тодд судорожно сжал руку Тэмми.
– Не оставляйте меня одного, – прошептал он. – Обещайте, что все время будете рядом.
– Обещаю, – шепнула Тэмми и, вскинув голову, попыталась придать своему лицу выражение, подходящее богатой и знаменитой женщине, достойной спутнице Тодда Пикетта. Последний меж тем отдал слуге ключи от машины.
– Я так полагаю, вы впервые присутствуете на настоящей, голливудской вечеринке высшей категории? – осведомился Тодд.
– Вы очень догадливы.
– Значит, вы неплохо позабавитесь. Наблюдать за акулами, резвящимися в плавательном бассейне, порой бывает любопытно.
Глава 7
Впервые за три четверти века страх одержал над ней верх. Это случилось, когда машина покидала каньон Холодных Сердец. Джерри, сидевший за рулем, услышал в темноте Катин голос, непривычно тусклый и хриплый:
– Я не знаю… не знаю, что мне делать… Не знаю, смогу ли я.
– Ты хочешь, чтобы я повернул назад? Тебе стоит только сказать мне об этом.
Ответа не последовало. В полумраке салона раздавались лишь приглушенные всхлипывания.
– Мне жаль, что Зеффера нет рядом, – наконец пробормотала Катя. – Почему я была так жестока с ним?
Судя по всему, она разговаривала сама с собой, не ожидая от Джерри никакой реакции.
– И почему только я уродилась такой сукой? Такой злобной сукой, – все сетовала женщина, – Господи, господи. Все, что я любила…
Она внезапно осеклась и поймала взгляд Джерри в зеркале.
– Не обращай внимания. Просто сумасшедшая старуха бормочет всякую ерунду…
– Может, нам лучше вернуться и найти мистера Зеффера? Он наверняка согласится поехать с тобой. Насколько я понял, у вас вышла небольшая размолвка, и…
– Зеффера больше нет, Джерри. Он вывел меня из терпения, и я…
– Убила его?
– Нет. Оставила его в Стране дьявола. И я видела, что один из охотников нанес ему рану. Смертельную рану.
– Господи Иисусе.
Джерри резко остановил машину. Охваченный ужасом, он молчал, уставившись в окно.
– Что ты от меня хочешь? – наконец выдавил он из себя. – Если ты не можешь обойтись без Зеффера, я тут ничем не могу помочь.
– Не обращай на меня внимания, – повторила Катя. – Могу я немного погрустить? Разумеется, я обойдусь без Зеффера. У меня просто нет другого выбора. – Она глянула в окно. – Давненько я не была в реальном мире. Вот и расклеилась.
– С каких это пор Лос-Анджелес стал реальным миром?
Катя рассмеялась, сочтя его слова шуткой, и Джерри с готовностью подхватил ее смех. Затем, все еще улыбаясь, он направил машину к подножию холма. Где-то на полпути между бульваром Сансет и тем местом, где Катя поддалась внезапной слабости, они пересекли границу каньона Холодных Сердец.
Они оба знали, куда ехать, поэтому разговаривать в дороге не было необходимости. Джерри не мешал Кате предаваться горьким мыслям. Он знал историю Голливуда как свои пять пальцев и не сомневался, что нынешний облик города поразит Катю. В ее времена бульвар Сансет представлял собой невзрачное шоссе, а Сенчери-Сити и вовсе не существовало. И конечно, четырехполосных скоростных магистралей, по которым сплошной лентой скользят автомобили, не было тогда и в помине – повсюду лишь грязь, жалкие домишки да апельсиновые рощи.
– Знаешь, я все думаю… – подала голос Катя где-то около Сепульведы.
– И о чем же?
– О себе. О том, какая я злая.
– С чего это вдруг тебя потянуло на подобные мысли?
– Не знаю. Но я не могу от них отделаться… Ведь во всех своих фильмах – стоящих фильмах – я играла отпетых злодеек. Отравительниц, предательниц, мерзавок, которые убивают своих же собственных детей. Короче, грешниц, которым нет прощения.
– Но мне казалось, актеры любят играть отрицательных персонажей. Утверждают, что они обаятельнее.
– Ты прав. К тому же у меня был богатый источник вдохновения.
– Источник вдохновения?
– В детстве я видела немало зла, И оно наложило на меня свой отпечаток. Или, говоря точнее, оно завладело мной. – Голос ее стал ледяным. – Не помню, рассказывала ли я тебе, что моя мать держала публичный дом? И когда мне исполнилось десять, она решила, что я вполне могу доставлять удовольствие клиентам.
– Господи Иисусе.
– То же самое говорила и я. Каждую ночь я молила: Господи Иисусе, помоги мне. Господи Иисусе, приди и забери меня от этой проклятой шлюхи, моей матери. Забери на небеса. Но Господь не пришел. И мне пришлось самой о себе позаботиться. Три раза я пыталась убежать, но всякий раз братья находили меня и возвращали матери. Однажды она даже позволила им со мной позабавиться – в качестве награды за то, что поймали беглянку.
– И твои родные братья…
– Да. Их было пятеро. И никто не отказался.
– Господи Иисусе.
– Наконец мне удалось убежать. Но тринадцатилетней девчонке, которая предоставлена самой себе, приходится сталкиваться с тем, что не предназначено для детских глаз.
– Представляю, сколько ты навидалась.
– И всем, что мне довелось увидеть, я наделяла своих героинь. Теперь ты понимаешь, почему я играла так убедительно? Почему зрители мне верили? Я всего лишь копировала реальность. – Катя подергала за ручку дверцы. – А окно открыть нельзя?
– Конечно можно. Видишь маленькую черную кнопку? Нажми на нее.
Катя чуть-чуть приоткрыла окно.
– Так намного лучше, – пробормотала она.
– Ты можешь опустить окно ниже.
– Нет, этого достаточно. Знаешь, возвращаясь к моим фильмам… Ты не окажешь мне одну услугу, когда мы вернемся домой?
– С великой радостью.
– В доме для гостей, в моей спальне, висят шесть или семь афиш моих ранних фильмов. Я так долго на них любовалась, что, думаю, настало время от них избавиться. Ты бы не мог их сжечь?
– Сжечь? Ты уверена, что хочешь этого? Ведь эти афиши стоят целое состояние.
– Тогда возьми их себе. Продашь с аукциона. И кровать тоже можешь взять. Хочешь?
– В моей квартире нет места для такой громадной кровати. Но если ты хочешь от нее избавиться…
– Да. Очень.
– Нет проблем. Я найду, куда ее пристроить.
– Если ты получишь за нее деньги, потрать их. Пусть они доставят тебе удовольствие.
– Спасибо.
– Не за что. Это я должна тебя благодарить. Ты меня так выручаешь.
– Могу я задать тебе один вопрос?
– Разумеется.
– С чего это тебе взбрело в голову избавиться от своих вещей? Чем тебе не угодили кровать и плакаты?
– Дело в том, что в моей жизни происходят большие перемены. Той женщины, которой я была раньше, больше нет. И мне не нужны вещи, которые она обожала.
– Поэтому ты возненавидела свои старые фильмы?
– Это не просто фильмы. Это мои воспоминания. Тяжелые воспоминания. А я хочу забыть прошлое. Хочу начать новую жизнь вместе с Тоддом.
Джерри глубоко вздохнул, собираясь ответить, но потом счел за благо промолчать. Однако Кате не изменила ее обычная проницательность.
– Говори, что у тебя на уме, – приказала она.
– Стоит ли? Ведь меня все это не касается.
– Все равно говори. Не тяни.
– Я не уверен, что Тодд Пикетт оправдает твои надежды. Ты же знаешь, на мужчин нельзя слишком полагаться. Все эти твои молодые друзья… они только болтать мастера.
– Он не такой, как все.
– Надеюсь, он тебя не подведет.
– Мы не знаем, почему между двумя людьми возникает нечто. Связующая нить. Однако если она возникла, остается лишь следовать своим инстинктам.
– Но если между вами возникла связующая нить – почему он от тебя сбежал?
– Это все моя вина, не его. Я поторопилась. Показала ему слишком много. Он еще не был к этому готов. Впредь я не повторю подобной ошибки. А тут еще эта проклятая толстуха подвернулась, Тэмми Как-ее-там. Она из кожи вон лезла, чтобы его увести. Ты ее знаешь?
– Тэмми? Нет. У меня нет знакомых по имени Тэмми. Хотя нет, подожди. Мне звонили из полиции Сакраменто. Сказали, что она исчезла.
– А ты-то тут при чем?
– Они обратились ко мне, потому что я знаю Тоддд. А эта женщина, Тэмми, возглавляет Общество поклонников Тодда Пикетта.
Катя расхохоталась.
– Так значит, она его главная фанатка? – спросила она сквозь смех.
– Похоже, что да.
– Лидер его фэн-клуба?
– Насколько я понял.
– И у нее не было с ним романа?
– Какой там роман. Я так полагаю, они никогда раньше не встречались.
– Значит, ее мне опасаться нечего.
– Это с какой стороны посмотреть, – осторожно заметил Джерри. – Не забывай, эта Тэмми все-таки сумела увезти его с собой.
– А теперь я сумею его вернуть, – промурлыкала Катя. Она нажала на кнопку и держала ее, пока окно не открылось полностью. Джерри поймал в зеркале сияющий Катин взгляд. Все ее страхи и тревоги развеялись без остатка. Закрыв глаза, женщина подставила лицо нежному теплому ветерку, позволив ему играть своими блестящими волосами.
– Скоро приедем? – спросила она, не открывая глаз.
– Минут через десять.