Элизабет присела на корточки рядом — у нее словно гора с плеч свалилась. Отклеивая скотч, она старалась не сделать ему больно, однако руки дрожали.
— Севилл, — произнес Том.
— Это он сделал? — недоверчиво спросила она.
— Нет. Проверь внутри. Он может быть ранен.
— Да ну его к черту! Я туда не пойду. Так, вот конец ленты, не шевелись. Я быстро. — Она принялась разматывать скотч. Ночью выпала роса, и Том был весь мокрый. Сколько же он так пролежал? — Что случилось, Том? С тобой все в порядке?
Она не могла поверить своим глазам. Что-то нереальное, такое только по телевизору увидишь.
— Я думаю, это были люди «зеленых», они приходили ночью. Связали меня, а что с ним, я не знаю. — Том кивнул на дом. — Судя по тому, что я слышал, пес на них набросился. Его, кажется, серьезно ранили. Потом они все сбежали, а пес вышел следом. И тоже сбежал.
— Что?
Если Дамиана ранили, виновата она. Это она послала сюда тех людей. Элизабет обмякла и похолодела.
— Идем. — Том содрал последнюю полоску скотча с лодыжек и встал, морщась от боли — еще бы, всю ночь пролежать на гравии.
Она автоматически вошла вслед за Томом и спустилась в лабораторию. Севилл подполз к двери, но ленту разрезать не смог. Ночь он провел, прислонившись к стене.
Когда Элизабет вошла, Севилл так посмотрел на нее, что она застыла в дверях. Нижнюю часть его лица обматывала серая липкая лента, а над ней бешено сверкали глаза. Казалось, он желал испепелить девушку взглядом. Глаза Тома метались от босса к ней. Затем он подошел и достал из выдвижного ящика скальпель. Опустился на колени рядом с Севиллом, помедлил секунду и, прежде чем разрезать скотч, обернулся к Элизабет.
— Я думаю, тебе лучше уйти, — тихо сказал он.
|
|
Она поняла. Когда он освободит Севилла, ей лучше быть отсюда подальше. Девушка попятилась, повернулась и убежала.
Хотелось как можно быстрее убраться отсюда, но вместе с тем отчаянно необходимо поискать собаку. Если бы Том сказал, в какую сторону ушел пес!… Мог ли он пойти по дороге или сбежал прямо в лес? Если он ранен, то выбрал, должно быть, самый легкий путь. Она быстро осмотрела заросли по обе стороны дорожки, а затем из подвала донесся громкий голос Севилла, и она поспешила к машине. Хорошо одно — Дамиан сбежал от Севилла. Он ранен, но ей просто нужно найти его. Может, он где-нибудь рядом? Если она позовёт его, он придет. Элизабет нажала на газ и несколько минут ехала, выкрикивая в окно его имя. Но ее надежды постепенно испарялись.
Как найти собаку? Может, Дамиан захочет вернуться в лес, откуда и пришел? Или просто носится по улицам, перепуганный до смерти? Или ему так плохо, что он вообще не может идти? Лежит где-нибудь в зарослях, свернувшись клубком, и умирает? Том сказал, что его серьезно ранили. Кто — «зеленые»? Зачем они это сделали? Она вспомнила слова Тома. Пес на них напал. Эту сцену она могла себе представить легко. Они связали Севилла так же, как Тома, и Дамиан, разумеется, напал на них. Рыдания подкатывали к горлу. Дамиан защищал именно того человека, от которого его пытались спасти.
Элизабет вернулась домой только под вечер. Выходя из машины, она попыталась взять себя в руки, но Билл все же заметил неладное. Он собирал последние томаты в саду и резко выпрямился, когда она подошла. Элизабет присела на низкую кирпичную стенку. Позднее летнее солнце освещало сад рассеянным медным светом, в воздухе уже явно ощущалось хмурое дуновение осени. Через две недели начнутся занятия.
|
|
— Что случилось, Элли? Она глубоко вздохнула.
— В двух словах? Расскажу, если хочешь. — Ее голос звенел, как струна. Билл понял, что лучше дать ей высказаться. Она еще не успела начать, а он знал, о чем пойдет речь. — Прошлой ночью Дамиан убежал из дома Севилла с помощью «зеленых». Это я их туда послала. Когда они напали на Севилла, Дамиан бросился на его защиту… — Она помолчала, затем продолжила, пытаясь говорить как можно спокойнее: — Теперь я не могу найти его. Я искала везде. Может, он уже умер, я не знаю… — Она смотрела в землю. — Я просто не знаю.
Билл не выдал своих чувств. Его внучка привязалась к этой собаке, и если найдет ее, то ни за что не вернет в университет. Если пса у нее обнаружат, ей грозят серьезные неприятности. Элизабет никогда не говорила ему, для чего использовали собаку, но было ясно, что в исследовании заинтересован лично Севилл. И теперь его внучка, которая раньше лишь раздражала этого человека, назойливо вмешиваясь в его дела, дошла до того, что натравила на него борцов за права животных. Он снова отвернулся к высохшим растениям, поникшим под тяжестью спелых плодов. Над ним кружили потревоженные осы.
— Я знаю, что ты думаешь, дед, и мне тебе нечего ответить. Я просто сделала то, что считала правильным. И сейчас считаю. Но мне не с кем поговорить. Даже с тобой.
Плечи Билла окаменели. Удар попал в цель.
— Элизабет, — не оборачиваясь, сказал он. — Ты привела «зеленых» в его дом? Попросила их к нему вломиться и украсть собаку?
|
|
— Да.
Когда он повернулся к ней, в его взгляде читались замешательство и страдание. Она, конечно, понимала, что страдает он из-за нее. Девушка опустила глаза, не в силах смотреть ему в лицо.
— Ох, Элли… — Билл медленно подошел и опустился с ней рядом. От теплой земли пахло очень сладко. — Тебе следовало поговорить со мной. Нужно было…
— Я пыталась, помнишь? Ты не стал меня слушать. Ты сказал, что мои слова не изменят твоего мнения. Я просто не нашла другого способа спасти мою собаку.
— Твою собаку?
— Да, это мой пес. Ты понимаешь? Он доверяет мне, ждет меня. Где-то в этом городе Дамиан — если он еще жив, конечно, — ждет, что я приду ему на помощь. И я не брошу его, потому что он бы со мной так не поступил.
Биллу больше всего на свете хотелось обнять внучку, но он сдерживался.
— Этот человек — он может узнать, что ты стоишь за нападением?
— Он знает.
— Ты подумала о последствиях? Что будет с твоей жизнью, с твоей карьерой?
— С моей жизнью? Да, подумала. Что касается карьеры — нет, не очень. Я надеюсь, однажды ты сможешь понять, почему у меня не было выбора. Я сделала это не только для Дамиана. И для себя тоже.
— Нас ждут тяжелые времена из-за этой истории, Элли. К тебе больше не будут относиться с благосклонностью. Я не удивлюсь, если от медицинской степени придется отказаться. Я просто не знаю.
Элизабет повернулась к нему:
— Дед, будь со мной, прошу тебя. Ты подожди, это все закончится. Только будь со мной, как всегда.
Она закрыла лицо руками и разразилась беззвучными рыданиями. Биллу ничего не оставалось, только прижать ее к себе. Как всегда.
— Маленькая моя девочка, — прошептал он, обнимая ее и качая головой в бессильном отчаянии, — что же ты наделала…
Элизабет позвонила в газету и дала в утренний номер маленькое объявление в бесплатную рубрику: «Пропала собака! Полосатый питбуль. Раненый. Очень любимый. Вознаграждение» и номер своего мобильного телефона. Потом распечатала несколько листовок с тем же текстом, съездила и расклеила объявления в окрестностях дома Севилла. Вернулась к обеду, готовясь к худшему: вдруг Билл что-нибудь рассказал Дэйву. Но дед, очевидно, об истории умолчал — ужин прошел мирно.
— Элизабет, зайди сюда, — негромко позвал ее из кухни Билл — он домывал посуду. Они с Дэйвом смотрели в кабинете кино, однако она поднялась и вышла в кухню. У Билла по маленькому кухонному телевизору шли новости. Приближаясь, Элизабет расслышала слово «собака», но, когда вошла, сюжет уже закончился. Билл выключил телевизор.
Показали довольно большой репортаж о собаке. Севилл предлагает двадцать пять тысяч долларов тому, кто вернет собаку, и тысячу долларов за любую информацию о ее местонахождении. Они говорят, что собака серьезно ранена борцами за права животных, и советуют всем держаться от нее подальше, не подходить — просто сообщить, где ее видели. Сказали еще, что собака может быть очень опасна, чуть не убила одного из «зеленых» психов, который пытался ее украсть. — Судя по тону, он осуждал ее за то, что она связалась с таким животным. — Они не назвали твоего имени, но тебя приложили крепко. А Севилл у них очень неплохо выглядел — прямо-таки нобелевский лауреат и осиротевший собаковладелец в одном лице.
Элизабет лихорадочно мерила шагами кухню. На какое-то мгновение все ее надежды умерли. Севилл, его положение и деньги работали теперь против нее. В его руках пресса, у него средства, он умел складно врать, чтобы люди помогали ему. Она горько высмеивала себя за самодельные объявления — ведь идея ей казалась такой хорошей…
На следующий день в новостях сообщали о множестве очевидцев. Департамент контроля над животными заявил, что в день они получают по несколько звонков о сбежавшей собаке: люди видели, как она проходила мимо, лежала на обочине. Сначала сообщали, что пес пытался пересечь скоростное шоссе, но позже уточнили: он просто лежал у дороги. Когда прибыла полиция, пес уже исчез. Элизабет примчалась на то место, о котором говорилось в репортаже, и сама увидела, что делает с людьми обещанная награда в двадцать пять тысяч долларов. Участок шоссе превратился в цирк. Полицейский разгонял охотников за собакой. Сверху кружили вертолеты телевизионщиков и кого-то еще. Там, где пес оставил пятна крови, собралась небольшая толпа, и кто-то едва ли не рыл носом траву, чтобы найти следы. Элизабет мрачно оглядела картину. Севилл хорошо разыграл свои карты, предложил наличные и задействовал масс-медиа. Теперь она должна не просто найти собаку раньше его — она должна найти ее раньше всех остальных. Двадцать пять тысяч долларов подняли целый город. Она развернулась и уехала, хорошо понимая, каковы ее шансы.
Всего через день Севилл отменил ее объявление в газете. Кто-то сорвал все ее листовки на улицах. Она стала просто одной из сотен «охотников за шкурами», как их называли в новостях: люди бесцельно разъезжали повсюду в поисках собачьих следов.
К концу третьего дня Элизабет сдалась. Больше ездить не имело смысла. Как она могла найти собаку, когда это не удалось сотням страждущих следопытов? Она лишь надеялась, что Дамиан умер быстро, не мучаясь, где-нибудь в канаве, в одиночестве.
В одиночестве.
Это она вынести не могла. Элизабет заперлась в своей комнате, пытаясь не слышать голосов Дэйва и Билла. Занятия начнутся меньше чем через неделю. Интересно, что Билл скажет Дэйву?
Утром четвертого дня, когда она вышла из комнаты в халате, Дэйв уже уехал на работу. Элизабет приготовила себе кофе, пытаясь смириться с мыслью, что Дамиана больше нет. Но ничего не получалось. Нет, не может быть — она бы почувствовала, если бы он умер.
В дверь позвонили, но девушка этому значения не придала. Какие-нибудь торговцы или мусорщик. К тому же она ужасно выглядит — пусть оставят все на веранде, если хотят. И вдруг услышала голос деда, рассерженный, на тон выше обычного. Она подбежала к двери, скользя по гладкому полу. В дверях стояли полицейские — мужчина и женщина. Они вежливо чего-то требовали, а женщина-офицер при виде Элизабет обратилась к ней через голову Билла:
— Мы бы хотели поговорить с вами, мисс Флетчер. — Элизабет подошла ближе. — Я офицер Джонсон. Это ваш отец? Дедушка? Он тоже здесь живет?
— Это мой дедушка, и да, мы живем здесь. Не могли бы вы…
— Насколько я понимаю, вы знакомы с доктором Джозефом Севиллом. Не могли бы вы рассказать, как вы с ним познакомились? — Он… он… Что она могла сказать? Кто он ей? Человек, который забрал ее пса?… Правда, пес никогда ей не принадлежал…
— Мы вместе тренировали собаку. — Такой ответ показался ей безопасным.
— Собаку. Не могли бы вы ее описать? — Офицер Джонсон заглянула в свой тоненький блокнот.
— Дамиан, полосатый питбуль. Самец.
— Когда в последний раз вы видели Дамиана?
— Неделю назад, думаю. Несколько дней. А в чем дело? Почему вы здесь?
Офицер Джонсон снова посмотрела в свои записи и поправила тяжелый форменный ремень.
— Это ваша коричневая «тойота», мэм?
— Да.
— У нас есть основания полагать, что вы подобрали полосатого питбуля на скоростном шоссе около девяти утра во вторник. У нас есть сообщение о женщине в коричневом пикапе, по описанию похожем на ваш, которая увезла питбуля. Это действительно были вы?
— Вы шутите? Кто-то нашел его? Кто-то его увез?
— Это вы подобрали его на дороге, мэм? Элизабет коснулась руки женщины:
— Когда, вы говорите, это случилось? Когда его нашли? Сколько времени прошло? Офицер отпрянула.
— Мэм, прошу вас, успокойтесь. Вы можете ответить на мой вопрос? Вы находили похожую собаку?
— Разумеется, нет. Я ищу его уже несколько дней.
— В этом доме, в пределах ваших владений, есть полосатый питбуль?
— Конечно, нет.
— Ну, у нас есть причины полагать, что собака может находиться здесь. Вы не возражаете, если мы войдем и посмотрим?
Билл выпрямился.
— Я возражаю. Вы не войдете сюда ничего смотреть. Собаки здесь нет, и моя внучка понятия не имеет, где она. Она была ни при чем, когда собака пропала, так почему она должна знать это теперь?
Грузный полицейский поднял руку.
— Мы просто хотим убедиться, что собаки здесь нет, вот и все.
— Вы превышаете свои полномочия. Собаки здесь нет, и у вас нет ордера на обыск, поэтому я прошу вас уйти, если вы завершили свои изыскания.
Доктор Севилл подвергся краже со взломом и оскорблению действием. После побега преступников первой там появилась ваша внучка. Это дает мне основания полагать, что ей известны некоторые факты, связанные с нападением. Кроме того, она — заинтересованное лицо.
Элизабет прервала офицера:
— Прошу вас, поверьте мне, собаки здесь нет. Вам не нужно входить. Я отвечу на все ваши вопросы, но собаки здесь нет. Пожалуйста, не вмешивайте мою семью в это дело.
Она не могла сосредоточиться и даже не знала, смеяться или плакать. Кто-то подобрал Дамиана. Но почему его не вернули Севиллу?
Полицейские вежливо отступили. Записав ее полное имя и проверив водительские права, они ушли с крыльца. Элизабет задумалась. Где он сейчас? Кто эти люди, что они с ним делают и почему не захотели получить награду в двадцать пять тысяч долларов?
Звонок раздался в одиннадцать вечера. Телефон лежал на кровати, и Элизабет быстро схватила трубку. На том конце так долго молчали, что она уже готова была нажать отбой.
— Мне нужна Люкс, — произнес наконец женский голос с таким сильным австралийским акцентом, что Элизабет потребовалась пара секунд, чтобы догадаться, что ей сказали. Потом она все поняла и побледнела.
— О господи, о господи! — Она раскачивалась из стороны в сторону, сжав трубку в руке. Дамиан жив, он говорил, и женщина, с которой он разговаривал, звонит ей прямо сейчас. — С ним все в порядке?
На том конце опять долго молчали.
— Это Люкс?
— Да, да! Он жив, с ним все хорошо? Длинная пауза.
— Он спрашивал о вас, но скажите, почему я должна вам его отдавать? — В голосе звучало обвинение.
— Потому что для меня сейчас важнее всего на свете найти его и спрятать от человека, который хочет его заполучить.
— Почему вы позволили ему оказаться там?
— Я… я нашла его там, пожалуйста, я пытаюсь помочь ему!…
— Как вы там вообще оказались, в таком месте?
— О, я поняла: вы думаете, что я одна из них, но это не так. Теперь уже нет, и никогда больше. Вы должны понять.
— Тогда скажите мне вот что — какого черта на нем электрический ошейник? Почему? Какой ублюдок надел его?
— Ученый из университета, у которого он жил, — он боялся Дамиана, вот почему. Я пыталась снять его, но этот человек иначе не мог заставить Дамиана слушаться. Я ненавижу эту дрянь, поверьте!
Еще одна долгая пауза.
— Я видела ваше объявление в газете, в первый день. Они ищут именно этого пса?
— Да, его. Прошу вас, скажите, что с ним все в порядке, пожалуйста.
— Послушайте, мне нужно все обдумать, прежде чем я свяжу себя словом. Там, откуда я, друзей не продают.
— Черт, да я просто пытаюсь спасти его от этих людей. У меня нет двадцати пяти тысяч долларов для вас, но это моя собака — мой друг…
Элизабет замолчала, понимая, как неубедительно все это звучит. На том конце женщина перевела дух, словно не знала, что делать.
— Кто вы? Это вы пытались украсть его, как писали в газетах?
— Да, я. Если вы позволите ему со мной встретиться, вы сами все поймете. Увидите, как он ко мне относится. Можно мне увидеть его, пожалуйста?
Женщина снова долго молчала.
— Послушайте. Звучит забавно, но мне нужна ваша помощь, и мне придется вам доверять. Дело вот в чем: вы же понимаете что-то в медицине? В газетах писали, что вы работали с этими учеными, так что я подумала, что должны. Пес очень болен, я больше ничем не могу ему помочь и, черт возьми, тем более не могу отвести его к ветеринару. Элизабет не раздумывала.
— Я привезу того, кто сможет. Что с ним?
— Один глаз вытек и воспалился. Похоже, передняя, лапа сломана. Ему нужна какая-то операция, чтобы очистить глаз, и сильные антибиотики, ну или вроде того.
— Господи! Но он жив, правда? Где мы можем встретиться?
— Вы знаете, где находится «Попробуй-сэкономь»? В Вестсайде?
— Да… — Забавно: все в городе этот магазин называют одинаково.
— Так, хорошо, сейчас почти двенадцать. Езжайте туда, у них там здоровенная парковка. Поставьте машину подальше, но не настолько, чтобы вызвать подозрение. С западной стороны. Какая у вас машина?
— Коричневый пикап, «тойота».
— О, правда? Ха, какое совпадение. Какой рего?
— Какой что?
— Регистрационный номер машины?
— В правах указан номер — господи, да откуда я знаю? Я никогда туда не заглядывала.
Женщина прыснула.
— Похоже, с тобой все в порядке, подруга. И пес, что важнее, по-моему, считает так же. Я надеюсь, ты та, за кого себя выдаешь. Увидимся там через двадцать минут.
— Спасибо! Господи, спасибо вам огромное. Почему вы это делаете? Почему вы просто не взяли деньги?
И странная женщина ответила с некоторой горячностью в голосе:
— А ты бы взяла? Я не продаю друзей, и если вы с этим псом знакомы, как ты утверждаешь, меня удивляет твой вопрос.
Элизабет натянула джинсы и рубашку, страшно ругаясь, нашла ботинки и слетела вниз. Негромко постучала в комнату деда:
— Билл!
Тот заворочался, и она даже представила, как он встревоженно поднимается с постели в темноте.
— Что?
— К тебе можно?
— Входи.
Она тихо прикрыла за собой дверь, Билл включил ночник и сел. Белая футболка обтягивала его по-прежнему крепкое тело. Элизабет присела на краешек и заговорила шепотом. Если Дэйв сейчас проснется, будет катастрофа.
— Билл, помнишь, я тебя просила поддержать меня? Ну вот, время пришло. Мне нужна твоя помощь, и никто, кроме тебя, не может мне помочь.
Билл потер глаза, поежился, опустил ноги на пол и посмотрел на нее!
— В чем дело?
— Нет времени объяснять. Мне нужно, чтобы ты кое-куда поехал со мной, прямо сейчас. Ты совершенно, абсолютно единственный человек, который может мне помочь. Кроме тебя — никого.
Некоторое время он обдумывал ее слова.
— Ты собираешься втравить меня в эту историю с собакой. — Это был не вопрос.
— Да.
Она смотрела ему в лицо. Казалось, Билл думал о чем-то далеком, вовсе не о ее просьбе. Она знала, что сейчас вся ее жизнь зависит от его решения.
— Ну хоть одеться-то я могу?
Элизабет молча бросилась ему на шею и крепко обняла. Билл ворчал, но оделся быстро, и они вышли в холл. Проходя мимо кухни, Элизабет прошептала:
— Тебе понадобятся инструменты. Возможно, придется сделать небольшую операцию. И антибиотики.
— Я только взгляну на то, что ты хочешь мне показать. Вот и все. Никаких операций по ночам.
Элизабет так обрадовалась, что он едет с ней, что даже не стала спорить. Если Билл согласился помочь, она сумеет убедить его сделать все, что нужно. Он первоклассный хирург, и она верила в его способности.
— Ну давай захватим хотя бы аптечку. Антибиотики. Мне кажется, они ему понадобятся.
Билл скрылся в коридоре, а она пошла заводить машину. Он нагнал ее через несколько минут с небольшой спортивной сумкой в руках.
— Знаешь, я не похож на семейного врача. У меня дома нет никаких особенных инструментов, поэтому я взял все, что нашел. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Элизабет.
— Знаю. А ты все поймешь через несколько минут. Держись, мы поедем весело, я хочу убедиться, что за нами не следят.
— Следят? Ты шутишь, да?
Они были у магазина через двадцать минут.
Какова ирония, думала Элизабет. Человек, нашедший Дамиана, ей не доверяет. Она же просто пытается вернуть свою собаку. Но чего хочет эта женщина? Неужели ей не нужны двадцать пять тысяч долларов? Абсурд. Возможно, ее собираются подставить, но с какой целью, она не могла вообразить.
— Билл, я хочу тебе кое-что объяснить. Я бы не стала подвергать тебя опасности и втягивать в неприятности, если бы это не было так важно. Пес очень серьезно ранен, и очевидно, что я не могу отвести его к ветеринару. Я не знаю, насколько серьезно все, но, судя по рассказу, дела довольно плохи. Ты врач, поэтому ты нам нужен. Я понимаю, ты никогда не пошел бы на такое ради собаки, но даже если ты думаешь, что я не права, сделай это для меня, хорошо?
— Я же сказал, что взгляну, Элизабет, и я взгляну. Но я не ветеринар. Я не хочу…
— Ради бога, Билл, ты же тренировался на собаках всю жизнь! — Прозвучало слишком резко, и она немедленно пожалела об этом. — Я хочу сказать, — добавила она мягче, — я знаю, что ты использовал во время работы множество собак — в хирургической практике, и всякое такое. Ты знаешь, как сделать собаке анестезию, как провести операцию.
Билл не ответил. Он смотрел через ветровое стекло на фигуру, шедшую в их сторону.
— О господи, это она.
Элизабет выскочила из машины. Женщина была высокая и смуглая, лет за тридцать, может, даже за сорок. На ней были старая зеленая армейская куртка и вытертые голубые джинсы. Она внимательно разглядывала девушку.
— Он хочет тебя видеть, — просто сказала она.
Из глаз Элизабет покатились слезы, и она не могла их остановить. Девушка не собиралась плакать и не сказала ничего — просто не могла остановить слезы. Когда они подошли к машине, женщина кивнула в сторону Билла.
— Это кто?
— Мой дедушка.
— Ветеринар?
— Торакальный хирург.
— Проклятье! — Женщина остановилась. — Торакальный хирург — а он подойдет?
Она не отрываясь смотрела на Билла, но вопрос был обращен к Элизабет.
— Да, он нам поможет. Даю слово. — Девушка интуитивно понимала, в чем причина беспокойства.
Женщина, будто сомневаясь, приподняла брови, но повела их к своей машине — большому фургону, у которого сзади не было окон.
— Мне пришлось одолжить эту машину, — объяснила женщина, — но уж очень она удобная.
Элизабет была готова сорвать с петель металлическую дверь. Ей не терпелось позвать Дамиана, услышать в ответ лай, успокоить его, сказать, что вот она, рядом, и хочет ему помочь.
Женщина открыла боковую дверцу. Дамиан лежал на одеяле и смотрел прямо на нее. Одного глаза не было. Элизабет молча опустилась перед ним на колени и обвила руками собачью шею. Позабыв и о дедушке, и о непостижимой австралийке, она обнимала его, а слезы катились у нее по щекам.
Дамиан.
Она уже не надеялась его увидеть и теперь, наверное, могла бы просидеть так целую вечность, укачивая его в объятиях и гладя по голове. Пес был слишком слаб и встать не мог, но изгибался под ее ласками, отчаянно пытаясь лизнуть ее в заплаканное лицо. Теперь Элизабет действительно понимала, что можно обойтись и без слов.
Тяжелое тело пса подрагивало от восторга, а она никак не могла его отпустить. Несмотря на жуткие раны, он все-таки был жив и свободен.
— Давайте пересядем, — вдруг торопливо сказала женщина, — нужно закрыть дверь.
Элизабет пролезла в задний отсек фургона, Дамиан подполз и свернулся возле нее. Женщина села за руль, повернулась и махнула рукой Биллу. Тот колебался.
— Вы уверены, что это безопасно? Говорили, эта собака напала на человека.
Австралийка кивнула на Элизабет и Дамиана.
— Вы что, не видите? — сухо сказала она. — Залезайте. Я уверена, собака не сделает ничего дурного.
Билл нерешительно забрался в фургон, хлопнув за собой дверцей. Дамиан с тяжелым вздохом придвинулся к Элизабет и вытянул голову между передними лапами, не отрывая взгляда от ее лица. Девушка полулежа устроилась у задней двери фургона, одной рукой обнимая пса за шею. Она больше никогда не сможет с ним расстаться.
— Спасибо вам, — сказала она женщине.
— Я делаю это ради него, подруга. Кстати, меня зовут Барбара.
Билл протянул руку:
— Билл Флетчер; моя внучка Элизабет.
Женщина пожала ему руку, но бросила вопросительный взгляд на Элизабет:
— А кто такая Люкс? Элизабет улыбнулась.
— Это он меня так зовет.
— Кто? — спросил Билл.
Барбара покосилась на Билла и откинулась к стенке фургона.
— Он что, ничего не знает? Что это вообще за история? Как этим типам удалось научить его разговаривать?
— Постойте! — вмешался Билл. — Что вы сказали? Собака — говорящая?
Элизабет подняла руку, призывая Билла подождать еще немного.
— Они ничего не делали. Никто ничего не делал, Дамиан просто хотел выйти из клетки, очень сильно хотел, и я думаю, он попытался повторить звук, который ассоциировался у него с этим действием. Других объяснений у меня нет. — Она повернулась к дедушке. — Вот что он умеет, Билл. Вот почему Севилл так жаждет заполучить его обратно.
Билл посмотрел на Барбару:
— Вы слышали, как пес разговаривает?
Судя по реакции Дамиана, Элизабет можно было доверять, и Барбара решила, что пришло время им все рассказать.
— Я увидела его на обочине, рано утром, еще до новостей. Я без ума от питбулей. — В ее голосе звучал вызов. — Я имею в виду настоящих питбулей, не этих ваших выставочных полукровок. — Она посмотрела на Билла с Элизабет, словно ожидая комментариев. — Ну, и когда я увидела питбуля — настоящего, подумать только! — я, понятно, остановилась. В наше время, кроме человека, помешанного на питбулях, им не поможет никто. Все скорее бегут запирать детишек и звонить живодерам, чтобы те убили собаку. — Она с омерзением тряхнула головой. — Ну, значит, я его вижу, и он так хреново выглядит… Он был ранен, так что я все равно не проехала бы мимо. Подхожу к нему и вижу, что он весь в крови. Ему, похоже, было очень больно, но он питбуль, он никогда не станет жаловаться. Он смотрел на меня, и все, а потом я протянула ему руку, и он ее обнюхал. Сначала я подумала: может, какой-то идиот заставил его драться и потом выкинул, но раны были другие, не похожи на укусы, так что версия не годилась. Из глаза у него текла кровь, вокруг все было в крови, и он даже не мог встать на ноги. Просто сидел и смотрел на меня не отрываясь, так гордо, и ждал, что я буду делать. Просто ждал, помогу я ему или нет. Он меня этим купил, так что я сказала: пошли, приятель, разберемся с этим дома, — и он понял… Я уговорила его встать и первым делом выкинула этот чертов ошейник подальше в лес. Ублюдки, — пробормотала она сквозь зубы и продолжила: — Нужно было посадить его в фургон. А потом он сидел рядом со мной, бедный, и все время ронял голову, он был такой усталый и измученный, что я протянула руку, погладила его и сказала «хороший мальчик». А он посмотрел на меня с такой благодарностью, у меня сердце чуть не разорвалось, и ткнулся носом в мою руку. Потом лег на сиденье, положил голову мне на ногу, уставился на меня здоровым глазом и сказал — так же ясно, как я говорю с вами, сказал: «Добр», — я чуть не описалась. Не оттого, что он сказал, а как он это сказал. Этот пес говорит на проклятом английском лучше меня!
Билл в изумлении посмотрел на высокую австралийку, и Элизабет улыбнулась. Дед повернулся к ней.
— Это правда, Билл, — засмеялась она, — я научила его всяким словам, он такой умный, ты не поверишь. — Она посмотрела на пса — в его взгляде читалось полное довольство. — Дамиан, это мой дедушка, он хороший. — Она дотянулась до плеча Билла. — Он тебе поможет. Билл хороший. Поздоровайся с ним, Дамиан. Скажи «здравствуй».
Пес повернулся и здоровым глазом посмотрел на Билла. Голова его медленно покачивалась, он принюхивался к человеку, пытаясь разгадать его характер. Запах от сумки он узнал безошибочно — она пахла, как люди в лабораториях. Это Плохо. Но тут было кое-что еще. Это человек Элизабет. Нюх у пса был такой острый, что по запахам от Билла он определил: они с Элизабет как-то связаны и живут в одном доме. За то короткое время, что они просидели в фургоне, пес уже понял: Элизабет подчиняется Биллу и любит его. Дамиан был настроен весьма скептически, но, пусть и неохотно, признал этого человека. Так хотела Элизабет.
— Здра, — сказал наконец пес, по своему обыкновению клацнув в конце слова зубами. Элизабет громко рассмеялась.
— Теперь вы официально представлены, Билл.
Если когда-либо и знакомились два существа с большими сомнениями относительно друг друга, то они сейчас были перед ней — хирург на пенсии и беглый лабораторный пес. Билл недоверчиво уставился на пса. Пес тоже настороженно смотрел на него. Элизабет дала им немного времени, а затем напомнила деду:
— Ты должен посмотреть, что у него с глазом.
Билл медленно обернулся к внучке и покачал головой.