После церковного осуждения раскол немедленно подвергся преследованиям церковного и гражданского правительства и встал в оппозицию как Церкви, так и государству. Еще раньше великого собора началось знаменитое стояние за старую веру Соловецкого монастыря. В 1657 году монастырь решительно отказался принять новые книги. С тех пор старообрядчество все зрело в обители, между прочим под влиянием сосланных сюда противников Никона. Когда после великого собора снова прислано было в монастырь требование служить по-новому, келарь Азарий и казначей Геронтий от лица всей братии составили государю челобитную, в которой просили оставить монастырь при старом предании чудотворцев, а старец Герасим Фирсов написал большое сочинение ο сложении перстов. Во главе восставшей против новшеств обители встал живший здесь на покое саввинский архимандрит Никанор.
После нескольких попыток к вразумлению упорных в 1668 году царь послал на монастырь стрельцов. Из-за крепких стен обители, привыкшей к осадам во время нападений от шведов, раздались пушечные выстрелы по царскому войску, впервые возвестившие открытый разрыв раскола с государством. Осада случайно затянулась, потому что государство, занятое тогда еще Разинским бунтом, не могло употребить на нее достаточных сил. Наконец, в 1676 году воевода Мещеринов взял монастырь. Из зачинщиков бунта одни, в том числе и Никанор, были повешены, другие сосланы в Колу и Пустозерск; объявившие повиновение церкви и государству прощены и оставлены в монастыре.
Между тем раскол быстро распространялся и грозил серьезными затруднениями и церкви, и государству. Укрываясь от преследований, он наполнил своими тайными скитами все леса внутренних областей России, костромские, вязниковские, брынские, особенно керженские. Северное Поморье тоже сделалось его любимым притоном; в конце ХVII века дьячок Данило Викулов основал здесь знаменитую раскольническую пустынь на реке Выге. С Поморья раскол переходил в новгородские и псковские края, отсюда перекинулся за рубеж в Швецию и Польшу, где некто Феодосий основал согласие, носящее его имя, феодосиевщину. На польской границе процвели расколом леса Стародубья и знаменитая Ветка. На юге он нашел себе приют среди донских казаков. Наконец, обширным поприщем его стала Сибирь.
|
Распространение раскола еще более усиливало против него строгие меры. Главные расколоучители Аввакум, Лазарь, Феодор и Епифаний были сожжены на костре. Московский собор 1682 года положил усилить средства к отысканию раскольников, запретил продажу раскольнических тетрадей и книг, подчинил строгому надзору домовые церкви, скиты и часовни, служившие расколу притоном, и стал сокращать их число. Но едва только определение собора стало приводиться в исполнение, как в том же 1682 году возгорелся новый расколъническии бунт в самой Москве. Раскольники воспользовались борьбой, возникшей после смерти царя Феодора между партией Нарышкиных и партией Милославских из-за престола. После страшного стрелецкого бунта, кончившегося объявлением двоевластия царевичей Петра и Иоанна под регентством царевны Софьи, когда вся Москва была еще в трепете от стрельцов, раскольники подговорили последних постоять за старую веру. Сторону их принял начальник стрелецкого приказа князь Хованский. Бродячий монах Сергий написал челобитную ο восстановлении старой веры, а суздальский поп Никита Пустосвят, опять совратившийся в раскол, назначен был для публичного прения с властями. 5 июля раскольники огромной толпой привалили на дворцовую площадь, неся с собой старые книги, иконы и свечи, и шумно вызывали властей на состязание. Их пригласили для этого в грановитую палату, куда явилась и царевна Софья с двумя сестрами и царицей Наталией.
|
Фанатики с шумом вошли в палату, расставили аналои и образа и стали читать свою челобитную. При первых же выражениях Никита, для смелости выпивший, зашумел, чуть не избил архиерея Афанасия Холмогорского, который стал его оспаривать, и замолчал только после грозного окрика Софьи. Задетая хульными речами челобитной ο православии ее отца и брата, она встала с места и грозила, что царское семейство после этого все уйдет из Москвы. Стрельцы струсили, потому что в случае ухода царского семейства против них поднялась бы вся земля, и поспешили успокоить правительницу. По прочтении челобитной патриарх Иоаким, держа в руках Евангелие святителя Алексия, стал было увещевать раскольников, но поднялся такой шум, что ничего не было слышно, только видны были над головами поднятые руки с двуперстием. Отпущенные из палаты, раскольники толпой высыпали на улицу, крича: «Победили!» отправились в стрелецкие слободы и стали там служить молебны и звонить в колокола. Β ту же ночь Софья призвала к себе на увещание стрелецких выборных. Стрельцы не устояли перед соблазном царского погреба и выдали своих духовных отцов. Никите отсечена была голова; других разослали по монастырям под строгий начал.
|
После этого бунта правительство ее более усилило свою строгость. Β 12 статьях указа 1685 года раскол был совершенно запрещен в государстве; раскольников велено было ловить и жечь; тех, которые перекрещивают совращенных, казнить смертью, хотя бы они и покаялись; за пристанодержательство раскольников виновных бить кнутом и налагать на них пеню. Множество раскольников в отчаянии бросились за границу или стали укрываться в непроходимых лесах; более рьяные изуверы сами шли на казни, считая их подвигом мученичества, или же сами себя сжигали в срубах; учение об очистительном подвиге самосожжения, которое проповедовал еще Аввакум, нашло себе в этой время множество последователей.
Между тем, отвергнув церковный авторитет, раскол, предоставленный самому себе, стал распадаться на толки. Прежде всего в среде его возник трудный вопрос: откуда брать священников? Одни стали брать их у православной церкви, сманивая к себе пьяных и нищих попов и разными способами очищая в них благодать рукоположения от Никоновой скверны; другие положили, что можно обойтись и без священства, предоставив все требоисправления мирянам. Так возникли два основных толка в расколе поповщина и беспоповщина, которые, в свою очередь, стали распадаться на множество новых толков, разделенных между собой или обрядовыми разностями, или степенью их отрицательного отношения к церкви.