Эль-брус. Что-то связанное с пивом.
Молюсь о погоде – только бы дала шанс. Двухголовый, умоляю! Центр притяжения всех предыдущих 10-ти дней; точка, ради которой мы здесь, на 4500. На 4500 уже никто не живет. В том числе и мы. Соображалка не соображает. Все делается на автопилоте. Поглощение ужина сопровождается навязчивым желанием продышаться и отдохнуть от этого занятия.
Правда, до ужина мы еще карабкались вверх от канатки до своего промежуточного лагеря (часа 4), а потом били ледорубами в снегу площадочки под палаточки. Потом топили на газе снег. Воды на Эльбрусе полно. Но в виде снега. Чтобы получить 3 литра кипятка, надо начерпать 4 раза по 3 литра снега и затратить 1,5 часа на его превращение в горячую воду. Такова Эльбрусская арифметика. Арифметика здесь вообще очень специальная. Здесь нужно хорошо уметь считать до 20-ти. Проходишь 20 шагов – и 2 раза по 20 отдыхаешь, восстанавливаешься. Двадцатеричная система счисления. Ходишь при этом не резво, а медленно и плавно, без единого лишнего движения, дабы не тратить лишний кислород. Как водолаз в глубоководном костюме. Или глубокий старик. Репетиция собственной старости. Жизнь, помноженная на 20. 38х20 — да мне, как по Библии, 760 лет!
2-го ночью просыпаемся в 2 часа. Литвиненко командует сбор. К 3:30 выбираемся из палаток. Батюшки, поглядите — красота-то какая! Народ, стоящий ниже нас, начал движение в 12 ночи. Все идут с фонариками. Вереница гномов с огоньками тянется откуда-то снизу, из-под ног, вверх, к самой макушке знакомого двухголового силуэта. Сверху все накрыто звездным горшком-небом, отражающим все огоньки многократно. Звезды висят килограмма по 3 каждая. Не выдерживая своего веса, падают, оставляя после себя зеленоватый след.
Гномы идут медленно, почти в полном молчании. Справа по ходу в небе затаился огромный темный дракон. Старается не выдать свое присутствие ни движением, ни огнем. Дракон висит в этой точке до самого рассвета, пока восходящее солнце не обнаруживает в нем облако, снизу рыжее, сверху сизое. Становится светло. Гномы гасят огни. Они по-прежнему идут вверх. Но рельеф никак не изменился за это время. Вот макушки – казалось бы рукой подать. Вот вгрызающиеся вереницы кошек. Вот в снегу ряд проколов-следов ледорубов. Вот согнутые в сторону очередного шага тела. Но ощущения приближения к вершине все равно нет.
Это не жестокие галлюцинации — таков пейзаж. Хотя мысли и впрямь легко перетекает от реальности к полуснам. На такой высоте (при нехватке кислорода) сознание выбрасывает на поверхность сонмы замысловатых образов, которые уютно существовали до того в его глубине. Сереге все мерещились какие-то фиолетовые крокодилы - «телевизики». А меня убаюкивали теплые волны любви, и голова кружилась вслед за кружением какого-то пальмового листа. (Стоп! Откуда там пальмы?! Тоже мне, пампасы нашлись!) Больше всего боялась заснуть в этих «пампасах».
Когда дошла до середины седловины, спустился туман. Облако налезло на макушку. Хуже всего, что не видно никого ни впереди, ни позади. Только метров 5 вытоптанного снега перед собой. Не по себе, однако. Хотя знаю, что тут сотни-сотни народу. Вдруг навстречу из тумана выплывают Лена с Аней. Дошли до седловины и решили вернуться вниз. Говорят, что не обладают такими сильными амбициями, чтобы непременно на макушку… Хватит, мол, седловины. Уходят вниз, в туман. Надо было бы их остановить. Но эта мысль приходит много позже, уже внизу. Там и не мелькнуло. Говорили мне, между прочим, что горняшка проявляется и в полном отсутствии каких-либо желаний. То есть, забыл, зачем сюда шел. Почти дошел до вершины, да повернул обратно.
Двинулась дальше. Дошла до седловины, свалилась на рюкзак, проспала ровно 0,5 часа. Просыпаюсь – как новенькая! Было, помню точно, 11:25. Ни следа усталости. Туман ветром сдуло, солнце светит во всю, и вот она – драгоценная вершина – рукой подать. Рукой-не рукой, а час-пятнадцать времени потребовалось, чтобы дойти до окончательной макушки. Окончательная макушка – такой, извините, пупырек на огромном «футбольном» поле. Но до того «поля» надо было идти еще 2 крутых подъема. А наверху, конечно, уже счастье. Всплакнула под очками – позволил-таки дойти…
На макушке веселье и гвалт: «Простите, как пройти в библиотеку?!» Это самая распространенная альпинистская шутка. Или: «Такси! Такси на Дубровку заказывали?» Половина физиономий прикрыта белыми марлевыми масками (от обгара). Своих от не своих отличаешь только по голосу. Но любишь всех!
Так выглядит примерно половина народа на Эльбрусе: шапка, марлевая маска с дыркой для рта и глаз, сверху очки. Ни рода, ни пола, ни племени – ничего опознать нельзя!
12:45. Съев льдинку с самой макушки, покрутив головой во все стороны Европы и Азии, начинаю спускаться вниз. Рядом стартует какой-то немец. На лыжах. Да как красиво фланирует, гад! – как-будто он на высоте 2000.
Вниз, конечно, не вверх; но сил переставлять ноги совсем уже не осталось. Сажусь на попу, и помогая себе ледорубом, качусь по накатанной колее до самого лагеря. Путь подъема, пройденный за 10 часов, преодолеваю за 1,5! И это не смотря на ухудшающиеся погодные условия – туман (опять село облако), снег и легкую метель. Горделивые австрийцы вначале озираются (видимо, боятся насмешливых взглядов – ах, достоинство превыше всего!), потом тоже падают на попы и несутся по склону вниз. Поп-слей — чисто эльбрусовское развлечение — произвело на меня одно из самых сильных впечатлений в этом сезоне!
Доехав до палатки, имела только2 мысли:
1). Воды!
2) спать!
Вид 7.
Финальный.
Ну все. Вот история и рассказана. Все остальное – завершение – уже не так важно и интересно. Спуск вниз на следующий день. Манты, шорпа, вино. Накрывающие (коротко) приступы счастья, тут же отходящие, как облака. Ну, не дошло еще. Что это было. Что это будет.
Вид 8.
Топовый