Что-то в его переживаниях трогает меня так глубоко, что я не могу это выразить.
Надо мной на мониторе показываются новости с приглушенным звуком.
Внезапно я знаю, что я должна увидеть.
Образ исчезает.
Каменная камера вокруг меня возвращается.
Тёмная и грязная, теперь она мне кажется обыденной, словно я нахожусь в менее эмоциональной реальности, которая находится за пределами субъективного разума Ревика. Двое мужчин входят в дурно пахнущее сырое помещение, помедлив у двери, чтобы посмотреть на прикованного внутри узника. У одного из них нет лица.
Ревик поднимает руки в кандалах и моргает от слепящего света.
На моих глазах размытые линии безликого мужчины начинают проясняться.
За блеском жидкого света начинают проступать черты лица. Я вижу контур по-мужски красивого лица - не совсем молодого, но моложе средних лет.
Он присматривается к мужчине на лавке, улыбается.
- Рольф Шенк?
...затем мы вчетвером стоим на холме, над строем СС, где третий из трёх баков с бензином уже пылает. Когда он взрывается, ударная волна вырывает комки почвы, раскидывая дерево и железо как шрапнель, разрывая ряды стоявших мужчин
Териан игриво пихает Ревика в грудь, затем начинает бегом спускаться с холма.
- Что ты такое? - спрашивает Ревик у Галейта.
- Пожалуй, тебе стоит задать этот вопрос самому себе, Рольф...
«Я знаю, кто ты», - тихо выдыхаю я.
... и вновь я воюю с эспрессо-машиной.
Монитор над баром показывает новости, где президент Соединённых Штатов улыбается на пресс-конференции. Молодой, красивый, харизматичный - весь мир равняется на него. Касс в своей униформе официантки наклоняется ко мне через стойку, выставив задницу, и теперь она кажется мне невероятно молодой - как ребёнок-переросток в сравнении с женщиной, к которой я ревновала в Лондоне.
- Какой сейчас фонд ставок? - спрашивает она. - Семьдесят баксов? Восемьдесят?
... и я стою в кабинете Ревика, целясь в Ревика из пистолета.
Мои глаза светятся бледно-зелёным, слегка выделяясь в солнечном свете из окон.
- Элли, - в его словах вибрирует напряжение. - Я сказал бы тебе, клянусь, сказал бы...
«Ревик!» - я втискиваюсь между ним и той версией себя, что держит пистолет. Я помню тот момент в Германии, когда молодой Ревик как будто посмотрел на меня. Тогда я думала, что он мёртв, но это было не так.
Сейчас он тоже не мёртв.
«Ревик, я здесь! - я отчаянно машу руками. - РЕВИК! Посмотри на меня!»
-...Даже если так, - говорит он другой мне. - Я не помню...
«РЕВИК! - кричу я и врезаюсь в него своим светом. - ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!»
Он поворачивается, пристально смотрит на меня. Эхо блекнет.
На протяжении бесконечной паузы он лишь стоит там, глядя на меня прозрачными глазами, пристально всматриваясь с расстояния считанных футов. Его глаза перемещаются между прошлой версией меня и настоящей.
На мгновение Галейт исчезает.
Есть лишь мы.
«Ревик... Я здесь! - я кидаюсь вперёд, хватаясь за него своим светом. Когда он снова пытается посмотреть на прошлую меня, держащую пистолет, я трясу его руку. - Нет! Это уже случилось! Где ты сейчас? Ты можешь мне показать?»
Лондонская квартира тает. Я чувствую, как он медленно пробуждается...
Картинка вспышкой изменяется в негатив.
Он висит в тёмном пространстве, обездвиженный серебристыми нитями. Они кормятся от него. Закатывают глаза от удовольствия, притягивая его свет почти в чувственной гармонии. Он в ужасе кричит...
... и Ревик в кабинете пошатывается.
Я крепче держу его руку, поддерживая своим светом. Он смотрит на ту версию меня, застывшую во времени, на решительное выражение моего лица, пока я стискиваю в руке его пистолет Лугар. Касс, Джон, Эддард и Мэйгар все застыли в различных позах, реагируя на сцену, которая больше не может проиграться. Затем Ревик смотрит на меня, и его глаза изменяются.
В этот раз он видит меня. Он действительно видит меня.
«Элли? Где мы?»
«Ревик. Ты действительно здесь, - при взгляде на него моя радость меркнет. Я чувствую, как слабеет его свет, чувствую голод тех созданий за ним. Он умирает. Я крепче стискиваю его руку. - Ревик, послушай меня. Ты можешь выбраться, если я отвлеку их?»
«Элли, - отвечает он. - Нет. Нет! Я тебя не оставлю».
Я целую его лицо. «Тебе и не придётся. Порядок преемственности... ты помнишь, как он работает? Как эти частицы складываются воедино?»
Недоумение искажает его черты. «У меня его нет, Элли».
«Он у меня, - говорю ему я. - Ты дал мне его, помнишь? На корабле? Но у меня есть лишь цифры. Мне нужно, чтобы ты придал им смысл. Ты сможешь вспомнить достаточно, чтобы сделать это?»
Его глаза сияют слабым светом. Но там что-то присутствует, какой-то проблеск узнавания. Я могу лишь надеяться, чтобы этого оказалось достаточно.
«Да, - говорит Ревик, все ещё сосредотачиваясь. - Думаю, да».
Я снова целую его; ничего не могу с собой поделать. Во время поцелуя я слышу это - шепоток цифр. Этот звук я не переставала слышать месяцами.
Я поднимаю взгляд на Ревика. Увидев его отрешённый взгляд, я трясу его руку, крепче стискиваю его. «Ревик, послушай меня. Ты работал на Вэша. Ты был нацистом для Вэша. Ты помнишь? Ты позволил им завербовать себя. С тех самых пор ты носил в себе порядок преемственности. Для Вэша. Для всех нас».
Сомнение отражается на его лице.
Мгновение спустя он качает головой. «Нет, Элли».
«Не спорь со мной, Ревик... я знаю, что это правда. Просто доверься мне. Доверься мне в этом, пожалуйста. Ты - один из хороших парней. Не позволяй себе умереть. Пожалуйста».
Я проникаю своим светом в него и чувствую его реакцию, когда показываю ему цифры. Даже в смятении его свет легко соединяется с ними, со знакомостью, которая ясно видна в этом пространстве. Я наблюдаю, как он отпирает ключ к порядку преемственности, пока это не становится видимым и для меня.
Все это простирается вокруг нас чёткими геометрическими фигурами, вращающимися в визуальном математическом танце, от которого я не могу отвести взгляда. Во всем этом присутствует красота, вопреки тому, для чего это применялось. Я вижу эту красоту. Чувствую её. Меня охватывает восторг при осознании, что это сделал он.
Я вижу работу Ревика - работу его разума.
«Я вижу это, - говорю я Ревику, и это восхищение звучит в моих мыслях. - Ты видишь?»
Когда вокруг нас загораются цифры, в его глазах отражается лёгкое изумление.
«Да», - отвечает Ревик.
«Они наготове, - говорю я ему. - Вэш и остальные. Думаю, я сумею подать им сигнал. Жди меня, - я снова целую его. - Я люблю тебя. Жди меня. Пожалуйста».
Его взгляд изменяется. Прежде чем Ревик успевает заговорить, его силуэт меркнет.
Меня охватывает ужас, такое чувство, будто меня разрывает на две части. В глубине души я мельком ощущаю, что могу больше никогда его не увидеть.
Затем я оказываюсь одна в этой бескрайней бездне темноты.
Но в крошечных фрагментах живёт свет, и я наконец-то знаю, что именно мне нужно сделать.
Вытаскивая цифры - цифры Ревика - из моего света, я накладываю их на модель самой Пирамиды...
... и отпечатываю порядок преемственности одновременно в каждом видящем из сети Шулеров.
Делая это, я знаю.
Я все это время знала, кто Глава.
Глава 49. Осознание
Один видящий тихо наблюдает из тёмного, удалённого уголка Пирамиды, где он прячется.
Расщелины присутствуют даже здесь, даже в групповом сознании.
Места, где можно спрятаться между связями, создаваемыми Пирамидой. Места, куда остальные нечасто суются, где конструкции находятся внутри конструкции, и можно исчезнуть между серебристыми нитями, стать буквально шёпотом в хитросплетении пейзажа.
Структура вращается в призматическом танце, каждый свет соединён с каждым светом.
Он прячется в этом танце, неподвижный как сама смерть.
Непросто оставаться невидимым, скорчившись среди этих светящихся нитей, и все же Пирамида - его дом. Она охватывает все, что ему знакомо, ужасающее и великолепное. Она скрывает его от бездны. Её музыка убаюкивает его, поёт для него в темноте.
По той же причине он чувствует, когда приближается она.
Её музыка отличается от его музыки. Настолько отличается, что он мгновенно узнает, когда она входит в его дом. Он ощущает противоречие, хаос, который она вызывает. Он чувствует её с Галейтом.
Долгое время он гадает, что же она там делает.
Затем, словно из ниоткуда, он видит это.
Порядок преемственности аккуратно разложен перед ним - карта, связывающая каждого Шулера со следующим, расстелена перед ним идеальными, прекрасными линиями. Как и его братья и сестры, он ищет Главу, пытается просчитать, сколько шагов отделяет его от высочайшей, самой желанной позиции.
Пирамида трясётся.
Он рефлексивно делает свой свет ещё более приглушенным.
Ему требуется секунда, чтобы осознать, что вызвало такую нестабильность.
Они убивают друг друга. Всюду вокруг него видящие нападают на видящих, наносят друг другу удары, пытаются уничтожить друг друга. Видящие нижних уровней атакуют света тех, кого видят над собой, делают паузу лишь для того, чтобы дать отпор тем видящим, которые ударяют по ним снизу.
Он видит, как света мерцают и гаснут. Он видит вокруг себя смерть, боль. Амбиции, страх и триумф воюют со всех сторон вокруг серебряных нитей. Давно сдерживаемые обиды вспыхивают в темноте, превращаясь в ненависть и жаркие вспышки света. Он смотрит, как они кормятся друг от друга. Тишина и рябь светового шоу оказываются там, где Шулеры пытаются приглушить себя, как и он, пытаются исчезнуть.
Однако уже больше половины вступило в бой.
Териану повезло. Повезло, что его не хватятся.
Он чувствует дрожь структуры. В этот раз она трясётся сильнее, опаснее. Он все ещё не видит место преемника, но подбирается ближе, поднимается выше, ищет, не переставая шарить в металлической тьме. Он считает каждое место в иерархии, следует за каждым элементом, соединяющимся с другим. Он игнорирует весь хаос, сосредоточившись на одной цели, прослеживает всех до самого верха, где висит его свет.
Но вот он уже ничего не видит.
Там тихо, и он один.
Наконец, он осознает причину.
Волнение вспыхивает в его свете, так что он на мгновение делает себя видимым. Он едва чувствует последовавшие за этим удары, едва слышит треск в нескольких ветвях его aleimi. Они не могут его коснуться. Уже нет. Улыбка освещает все его существо.
Он занимает место преемника.
Он. Один лишь Териан.
Как только на него нисходит понимание, он уже подаёт сигнал.
Глава 50. Пирамида
Президент Дэниэл Кейн моргнул, чтобы сфокусировать взгляд.
Нахмурившись, он посмотрел вокруг на преимущественно пожилые лица. Что-то не так. Он чувствовал это каждой частицей своего живого света. Ему нужен кто-то за столом, кто тоже почувствовал бы это. Кто-то помимо Итана, который отсутствовал по очевидным причинам.
Кейн едва заметил молчание, пока обводил взглядом овальную комнату.
Пока госсекретарь не нарушил тишину.
- Сэр? - как обычно, мужчина говорил так, словно у него вот-вот случится сердечный приступ. - Сэр, - повторил он, и Кейн знал, что он так и будет повторять, пока Кейн не повернётся и не посмотрит ему в глаза.
Как только он это сделал, госсекретарь продолжил тем же слегка задыхающимся голосом.
- Террористов изолировали, сэр, - сказал он, заливаясь ещё более темно-красным румянцем. - Кажется, они больше не дают отпор. Премьер-министр спрашивает, по-прежнему ли вы настаиваете на воздушном ударе. При таком подходе на данный момент будет примерно 40-55 человек потерь среди мирного гражданского населения, сэр, даже с учётом эвакуации. Они больше не считают такой подход необходимым. Их офис национальной безопасности теперь рекомендует запустить газ на верхние этажи перед тем, как открывать стрельбу. Я правда думаю, что вам стоит рассмотреть этот подход, сэр...
Кейн поднялся на ноги.
При нормальных обстоятельствах он бы улыбнулся, даже пошутил. Однако его способность играть эту роль испарилась тридцать минут назад, когда сеть сообщила, что им не удаётся определить местоположение его друга, доктора Ксарет - то есть, настоящей Ксарет.
Теперь он вынужден предполагать, что Териан, в той или иной форме, убил её.
Эта перспектива его крайне не радовала.
Назвать Ксарет незаменимой - это крайнее приуменьшение.
Остальные нерешённые вопросы дёргали его разум, тянули его с возрастающей срочностью.
Элисон как-то сумела сбежать от него в его собственной сети - такой фокус должен быть невозможен, и все же как-то был реализован. Это оставляло нерешённым вопрос, что делать с Дигойзом, если Кейн окажется загнанным в угол и вынужден будет убить ещё одну супругу Ревика.
Как бы Кейну ни было ненавистно это признавать, Териан прав.
Весь цикл будет нарушен, если он убьёт Мост сейчас. Прежде, когда он считал Дигойза погибшим, эта перспектива меньше его беспокоила.
Теперь она казалась ему откровенно неосмотрительной.
Остальные из Четвёрки уже здесь.
Приняв решение, Кейн подошёл к телефону на антикварном деревянном комоде справа от диванов и кресел, где стояли и сидели все его советники. Не подумав, он поднял старомодную трубку, поднёс к уху и стал ждать. Ощущая на себе взгляды, Кейн только тогда осознал, что мог бы использовать для звонка наушник. Или, что ещё эффективнее, мог использовать недавно имплантированную сеть, активируемую импульсом, или САИ.
Он проигнорировал их коллективные взгляды.
Ну, игнорировал, пока до него не дошло, что старинный стационарный телефон может быть исключительно декоративным.
Вот одна из проблем долгой жизни. Старые привычки имеют склонность возвращаться в условиях стресса.
Кейн опустил трубку, чтобы повесить её, когда раздался голосок, прозвучавший немного металлическим и отдалённым. Он быстро поднёс трубку обратно к уху.
- Вам что-то нужно, сэр? - повторил голос.
- Джеймс? - Кейн ощутил, как расслабляются его плечи. - Где Итан?
- Сэр? - недоумение начальника его службы безопасности доносилось через трубку.
- Итан. Наш вице-президент. Где он?
- Вице-президент все ещё находится в его резиденции, сэр, - сказал Джеймс. - Вы велели не будить его.
- Да, ну что ж, я передумал. Я хочу, чтобы его доставили сюда. Немедленно. В бункер.
Бункер. Такое прозвище жена Кейна дала отремонтированному Овальному Кабинету[15], когда впервые увидела пуленепробиваемые ставни на окнах и бронированные наружные стены. Прозвище прижилось. Главный конференц-зал Кабинета она называла Командным Пунктом, в честь того фильма Питера Селлерса, который насмехался над паранойей 1950-х годов относительно того, что русские тайно создают армию видящих-телекинетиков.
Это прозвище тоже прижилось.
Кейн услышал треск, похожий на отдалённую ноту. Он знал, что это отщепляется ещё одна часть Пирамиды. Он осознал, что Джеймс все ещё на линии.
- Разбудите его, ладно? - сказал Кейн. - Скажите ему, что дело срочное.
Он уже опускал старинную пластиковую трубку, когда дверь в Овальный Кабинет распахнулась.
Взгляд Кейна метнулся туда вместе с остальными. Он обнаружил, что смотрит на наклонившуюся и хрипящую фигуру в дверном проёме. На протяжении долгого момента никто не нарушал напряжённой тишины в комнате. Все смотрели, как стоявший там мужчина прижимает руку к груди, но как и Кейн, они не шевелились.
- Итан, - сказал Кейн наконец. Он прочистил горло, немного придя в себя. - Итан. Бог мой. Ты выглядишь ужасно. Что случилось?
Итан Веллингтон, вице-президент Соединённых Штатов, стиснул косяк, оставляя смазанное пятно крови на дереве, выкрашенном белой краской. Он все ещё дышал прерывисто, прижимал одну руку к груди. Пальто на нем было надето поверх пижамы, ноги оставались босыми.
Как, черт подери, он добрался сюда из особняка вице-президента через всю эту охрану? Разум Кейна принялся прокручивать возможности, тревоги, беспокойства.
Затем в то же мгновение он отбросил своё давнее сомнение.
Это может сработать даже лучше.
Пусть весь Кабинет воочию увидит атаку террористов. В данный момент любые слова Итана едва ли будут иметь значение, когда видящие Кейна могут просто стереть воспоминания каждого человека в этой комнате.
- Итан, - голос Кейна зазвучал твёрже. - Я только что звонил Джеймсу, чтобы он нашёл тебя. Ты в порядке? Что случилось?
Итан издал полухрип. Он напоминал смешок.
Он поднял голову, чтобы посмотреть на своего друга и Президента, и выражение его лица заставило Кейна отпрянуть. В этом одном-единственном теле теперь жило намного больше Териана. Намного больше.
Разведчики Кейна времени даром не теряли.
Отвернувшись от Кейна, Итан обратился к остальным, и его карие глаза сверкнули янтарным в отразившемся свете.
- Я приказал Секретной службе арестовать президента Кейна, - прохрипел он, выдавливая слова. - Я попросил, чтобы его задержали.
Госсекретарь нервно рассмеялся.
- По обвинению в чем?
Галейт повернулся. Заговорил Роджерс, глава аппарата.
- Попытка убийства, - сказал Итан. Вздрагивая от боли, он сжал свой бок. - Сговор с врагами Соединённых Штатов, - его глаза блеснули как фары, посмотрев в глаза Кейна. - Вероятно, к концу дня я узнаю ещё о некоторых его поступках... Он психически нестабилен.
Кейн изумлённо покачал головой.
- Какую выгоду ты можешь получить из этого, Итан?
Вопрос таил в себе больше, чем мог понять кто-то из присутствующих за столом.
Шагнув к двери, Кейн щёлкнул пальцами, обращаясь к швейцару, который стоял в задней части комнаты.
- Чего, во имя всего святого, вы ждёте? - проревел он. - Вызовите медиков. Немедленно. Вице-президент явно ранен!
Кейн пошёл к Итану, думая, что просто использует Барьер, чтобы вырубить его.
Итан попятился с очередным отрывистым смешком.
Прежде чем Кейн добрался до двери, Джарвеш, министр обороны, поднялась на ноги и встала между ними. Она подошла к согнувшейся фигуре Итана, коснувшись его плеча в тот самый момент, когда сотрудник кухни вкатил их завтрак на тележке, уставленной серебристыми подносами. Кейн слышал, как швейцар по центральной рации вызывает врача Белого Дома. Колёсики тележки отрывисто поскрипывали, катясь по напольному ковру.
Сотрудник кухни подвёз все к столу, который стоял справа от рабочего стола Кейна. Он начал усердно расставлять подносы с завтраками.
Агент секретной службы, стоявший у двери, щёлкнул пальцами, чтобы привлечь внимание работника кухни, и нахмурился, когда мужчина не повернулся.
Кейн заметил это лишь краем глаза.
Напрягшись, он наблюдал, как Джарвеш берет Итана за руку, всматриваясь в его лицо. Затем она вскрикнула, распахнув его пальто.
- В него стреляли! - она повернулась к остальным в комнате. - В него стреляли несколько раз! Боже, Итан! Что случилось?
Работник кухни застыл неподвижно, разинув рот, держа в одной руке полотенце, а в другой - ручку тележки. Он вместе со всеми остальными уставился на вице-президента.
Затем он повернулся лицом к президенту Кейну.
Прежде чем кто-то успел пошевелиться, прежде чем сам Кейн успел хотя бы нормально посмотреть на него, работник поднял полотенце и быстро выпустил три пули подряд.
Кейн повернулся на звук, но было уже слишком поздно. Замедленное видение Барьера позволило ему стать почти абстрактным свидетелем последнего выстрела.
Это не позволило ему убраться с траектории выстрела.
Из ствола пистолета поднимался дым, рука дрогнула, и тогда...
Панические крики заполняют бункер.
Кейн почему-то лежит на полу.
Он пытается дышать, но в горле пересохло. Он пытается прокашляться, задыхается. Он слышит их, слышит эхо выстрелов в своих ушах намного позднее, но на самом деле он видит лишь полотенце, пустое выражение лица мужчины и странную ясность в его взгляде.
Кейн смотрит на потолок Овального Кабинета, гадая, почему не ощутил никакого предупреждения из Барьера. Он дышит затруднёнными вдохами и сдавленными выдохами, словно под водой. Он слышит борьбу, разбивающееся стекло, но это тоже где-то далеко. Он гадает, как кто-то мог пробраться мимо его охраны - в первую очередь Пирамиды, а не человеческого комплекса, хотя и последний тоже внушителен.
Затем он вспоминает.
Что-то было не так. С Пирамидой было что-то до ужаса не так.
Лиего исчез, и тогда...
Итан здесь. Итан грузно опускается на колени, все ещё сжимая свой бок.
Итан Веллингтон, выпускник Гарварда и награждённый медалями офицер - существо, которое в понимании Кейна почти отделено от Териана. Их жены - лучшие подруги. Их дети ходят в одну школу. Они вместе ездят в отпуск, присутствовали на свадьбах друг друга. Когда Итан опускается рядом с ним, сердце Галейта и Кейна истекает кровью; на мгновение он верит, что его друг пришёл помочь.
Затем он видит блеск в глазах Итана; жёлтое свечение за карими радужками, нити тех других фрагментов, сплетённых в прочный фасад его друга из Массачусетса.
Пирамида дрожит в этих глазах.
Нити пересекаются.
Кейн ощущает печаль. Существует мало тел, в которых Териан может спрятаться. Фрагменты его aleimi, кристаллизовавшиеся в тёмные пятна, сплетаются со всем остальным, проглядывая через те же янтарные радужки. Кейн знает, что там живёт безумие. Он чувствует ответственность.
Итан наклоняется ближе. Любой смотрящий со стороны увидел бы озабоченного коллегу, приободрявшего своего смертельно раненого друга.
- Мы, может, действительно показали себя расой, занимающей более низкое положение, - выдыхает он, обращаясь к Кейну. -...Но мы хотя бы умеем нормально стрелять.
Глядя в купол потолка Овального Кабинета, Галейт невольно усмехается.
Им завладевают эмоции, на глаза наворачиваются слезы.
- Фигран, - выдавливает он сквозь жидкость в горле. - Прости меня.
Он больше не видит Овальный Кабинет.
Лёжа на траве, он смотрит в густые облака. Он удивлён, когда там открывается просвет, и на кратчайшее мгновение он видит там пламя сине-белого солнца. Но солнце ненадолго освещает его глаза.
В том же просвете мелькает блеск астероидов, холодный, но прекрасный. Внизу, в полной людей комнате, тело, которым Галейт пользовался на протяжении очень долгой жизни, наконец, сдаётся.
Когда это происходит, Тысяча проносится, забирая его к себе.
Я чувствую, как Халдрен испускает свой последний вздох.
Тут же суматоха линий и блоков распутывается, исчезая вместе с ним. Я смотрю, как Дренги собирают эти фрагменты. Они затягивают его в холодный, пылающий центр их серебристых облаков, забирая его к себе. Я смотрю, как его aleimi - или его душа, или то, что от него сейчас осталось - исчезает в этих плотно сплетённых нитях, когда они забирают его.
Я шокирована острой вспышкой печали.
Но я не могу долго поддаваться этому чувству.
Его отсутствие оставляет дыру на вершине Пирамиды.
Структура теряет свой серебристый блеск, когда холод света Дренгов испаряется. Гигантские создания из серебристых облаков исчезают, как дым, развеянный в физическом мире, оставляя после себя на удивление абсолютную тишину.
Я посылаю сигнальную вспышку.
Мне не приходится долго. Вэш и его видящие: Йерин, Джалар, Муткар, Флей, Майя, Итру, Тарси, Индэ, Арго, Джет, Анале, Кили, Мэйгар, Наоми, Хондо, Дорже, Тан, Саманта, Инге, Дерек, Уллиса, Мика, Чинья, Алекс, Гаренше, Тензи, Коэн... все они приходят. Они приходят раздельно и вместе. Они приходят с бесчисленными светами, которых я не знаю, с лицами, которых никогда не видела снаружи.
Опаздывая на вечеринку, Ревик тоже присоединяется к нам.
Он избит, потрёпан, но он здесь.
Они приветствуют меня и друг друга, переплетая свет, соединяя и вновь смыкаясь разными схемами, создавая нечто новое.
Я вспышкой показываю план - план, который они создали, и мы объединяемся в согласии.
Единая цель. Единое видение.
Света людей также сияют с нами: Джон, Касс, Джейден, Сасквоч, Фрэнки, Анжелин, Сара, Ник, мужчина из будки по дороге в Канаду, пара, которая остановилась в Ванкувере, беспокоясь, что Ревик мне навредит, маленький мальчик, чей хлеб я украла в Сиэтле. Люди на круизном судне. Моя тётя Кэрол. Мои дяди и кузены.
Мои мама и папа.
Ощущение их всех вместе приносит вспышку надежды.
Затем мы расходимся в очередной вспышке.