Как заметил германский литературовед ХХ века В. Краусс, история литературы Просвещения должна говорить не только о писателях-просветителях, но и о читателях – "просвещаемых", о путях, ведущих от писателя к читателю, и о препятствиях, встающих на этих путях. Он предлагает изучать писателя и читателя, произведение и книгу, цензора и продавца книги, потому что только в этом синкретическом аспекте и может быть создана история литературы французского Просвещения. Отметим, что это представляется вполне справедливым и для других стран и эпох.
Во Франции в начале и середине XVIII века наблюдались количественный рост читателей, демократизация их состава и, наконец, изменение читательских вкусов. Один из исследователей чтения в эпоху западноевропейского Просвещения Р. Виттман называет ситуацию, сложившуюся в это время, "революцией чтения". С чем связана эта "революция" и как она проявлялась в реальной практике чтения?
Прежде всего, она обусловлен изменившимися коммуникативными потребностями в эпоху зарождения капиталистических отношений, которые потребовали расширения самых разнообразных контактов и коммуникативных средств, важнейшим из которых является печатное слово. Буржуазия располагала временем для чтения и имела возможность приобрести книги в личное пользование. Печатное слово стало движущей силой для буржуазной культуры. Это время определили два важнейших события: революция во Франции и чтение романов в Германии. Читатели способствовали изменению миропорядка в Европе. Сколько было читателей?
В Швеции практически все жители умели читать и писать. В Великобритании читатели составляли примерно 1,5 %. Во Франции количество грамотных составляло примерно 40% (цифры эти весьма приблизительны и не имеют определенного научного подтверждения). В Англии, Германии и Франции к 1780 г. наблюдается резкий рост книгоиздания (в 3-4 раза), происходит увеличение количества газет, выпускается большое количество книг малого формата. Такие меры, как снижение стоимости книг, появление организаций, позволяющих читать книги, не приобретая их в собственность (литературные общества, книжные лавки, выдающие книги на дом), рост численности библиотеки, дали возможность развиться чтению в различных слоях общества. Существует точка зрения, в соответствии с которой, всеобщая страсть к чтению – не более, чем мистификация; реально демократизация чтения состоялась во второй половине XIX столетия.
Тем не менее, есть данные о том, что в XVIII веке происходит бурное развитие чтения в Англии, Германии, Франции; некоторые ученые склонны это называть революцией чтения. Она проявлялось в том, что названных странах практически все читали. В Англии во время обеденного перерыва кровельщики приказывали принести газеты, которые они читали на крыше. Во Франции, особенно в Париже. Читали все: женщины носили при себе книги. Читали в экипаже во время прогулки, в театре во время антракта, в кафе, в купальне. Читали лакеи, кучера, солдаты.
О чтении в Париже так писал немецкий литературовед XX столетия В. Краусс в своем труде "О значении книги в истории Просвещения":
" В Париже все читали. <...> Все – и особенно женщины – носили при себе книги. Читали в экипаже, во время прогулки, в театре – во время антракта, в кафе, в купальне. В лавках женщины, дети, компаньоны – все читали. По воскресеньям люди читали. устроившись перед дверьми своих домов, лакеи – на задних сиденьях экипажей, кучера – на своих традиционных местах, солдаты – во время несения караула...".
Несколькими годами позже и Германия включилась в этот процесс. Наблюдалось "яростное желание читать", которое позже перешло в "эпидемию чтения". Это явление получило название второй (после изобретения Гутенберга) "революции чтения". Современники рисовали такие картины:
" читатели и читательницы вставали и ложились с книгой в руках, не выпускали ее из рук за столом, клали рядом с выполняемой работой, брали с собой на прогулку, не в силах оторваться от чтения: не успев дочитать одну книгу, сразу брались за другую. Как только они проглатывали последнюю страницу очередной книги, так сразу же жадно начинали оглядываться в поисках новой. Заметив хоть что-то, что могло занять место на их книжной полке или быть прочитано на туалетном столике, на пюпитре или где-нибудь еще, они овладевали этим и страстно начинали читать. Ни один курильщик, ни один любитель кофе или вина, ни один игрок не могли в такой степени быть привязанными к своей трубке, своей чашке кофе, бутылке вина, игральному столу, как эти, жадные до чтения люди, – к своему чтению " (из книги: Дж. Байер. О чтении, поскольку оно является роскошью в наши времена. Эрфурт, 1794 г.).
Во второй половине XVIII в. на смену "интенсивному" пришло "экстенсивное" чтение. "Интенсивное" предполагало чтение ограниченного корпуса текстов, "экстенсивное" же означает быстрое, жадное и разнообразное чтение, предполагающее не почтительное, а критическое отношение к прочитанному. Уважительное отношение к слову, пронизанное почтением и послушанием, уступило место свободному, дерзкому, непринужденному чтению. В круге чтения присутствовали в основном тексты светского характера, но по-прежнему интенсивно читался незначительный корпус текстов: Библия, канонические тексты религиозного характера. Это было своего рода ритуалом, который постепенно утрачивал свой смысл. Традиционное интенсивное чтение, характерное для эпохи Средневековья, воспринималось как устаревшее.
Рассмотрим основные черты проявления страсти к чтению в Западной Европе этого времени. В чтении все большее значение начинают иметь эмоциональные и индивидуальные факторы. Это привело к тому, что на протяжении нескольких десятилетий развивалось "сентиментальное", "эмпатическое" чтение. Повальное увлечение сентиментальной литературой считалось уступкой дурному вкусу: ученые сетовали, что просветительской проект, начавшийся с похвалы разуму, закончился слезами и сентиментальностью. Однако такое чтение выполняло важную "заместительную" функцию, оно удовлетворяло жажду общения: возникала даже воображаемая дружба между автором и читателем. Кроме того, чтение давало человеку ощущать свою сопричастность миру путем осознания своей принадлежности сообществу читателей. Это все же была разновидность "интенсивного" чтения, но несколько иного, чем в средние века; упоенно читаются одни и те же романы.
Это были романы Жан Жака Руссо, Сэмюэла Ричардсона, Бернардена де сен-Пьера, Иоганна Вольфганга Гете. Элементы интенсивного чтения в данном случае проявились в том, что читатель жил в тексте, отождествлял себя с его героями, толковал свою жизнь сквозь призму вымышленных событий и толкует свою жизнь через призму вымышленных событий; при таком "интенсивном" чтении нового типа чтении были вовлечены все чувства, вся эмоциональная сфера человека. Читатели популярных романов того времени – в основном "интенсивные" читатели. Читались книги Жан Жака Руссо; его "Новая Элоиза" была бестселлером того времени – она издавалась более 70-ти раз. Огромным успехом пользовались романы Сэмюэла Ричардсона ("Памела, или Вознагражденная добродетель", "Кларисса"), Фридриха Готлиба Клопштока ("Мессиада"), Иоганна Вольфганга Гете ("Страдания молодого Вертера").
Немецкий писатель Жан Поль так характеризовал читателей того времени:
В Германии существует три категории читателей: широкая публика, посещающая библиотеки-читальни и практически лишенная образования и культуры; читатели-эрудиты, среди которых профессора, студенты, критики; образованная публика, объединяющая элиту общества и просвещенных женщин, художников и представителей высших сословий, для которых по крайней мере часто посещение библиотек и путешествия являются неотъемлемой частью культуры".
Читатели в то время представляли собой действительно достаточно разнородную публику, которая ощутимо росла в количественном отношении. Процессы дифференциации читательской публики совпадали с ее унификацией. С одной стороны, фиксировались определенные групповые особенности при выборе литературы, с другой – книги, традиционно пользующиеся интересом массового читателя (мелодрамы, сентиментальные и любовные романы, ужасные жизнеописания), были востребованы самыми различными социальными группами. Чтение таких произведений получило название "наркотического"; оно разжигает воображение, но удаляет читателя от реальности, уводит в мир бездействия, отвращает от труда, а женщин попросту развращает.
Кто составлял читающую массу в это время?
В это время произошло своего рода столкновение "старой" и "новой" читающей публики. Культурная элита, которая сложилась ранее, впитала в себя ценности культуры Возрождения в духе ренессансного гуманизма, а новую представляло чиновничество, промышленники, более склонные к деловой культуре, ученые, расположенные к точным наукам.
Решающая роль в развитии чтения принадлежала зарождающейся просвещенной буржуазии с высшим образованием. Для этой категории населения были характерны стремление к равенству, социальному прогрессу, образованию, культуре. Она сопротивлялась удерживаемой Церковью монополии на информацию и ее интерпретацию. Именно письменная культура, чтение, могли способствовать иной расстановке сил в социуме, самовыражению нарождающегося класса. В сложившихся условиях, когда буржуазия располагала временем и средствами для чтения, оно превратилось в силу, способствующую обретению независимости. Чтение способствовало самоидентификации буржуазии, которая определялась со своей ролью в социуме. Если раньше книга воспринималась как средство установления социального порядка, то теперь она выполняла совершенно иные функции: была средством коммуникации, способствовала самопознанию, приобретению практически полезных знаний, позволяла проникнуть в иные миры и отвлечься от забот.
С ростом потребности в научной, научно-популярной литературе происходит и изменение вкуса в области художественной литературы: авантюрно-галантный роман перестает привлекать читателей, они требуют книг, отражающих их лицо и их интересы. Появление новых читательских масс, их стремление осознать с помощью литературы осознать свое положение в мире, своеобразный "диктат читателей", обусловили потребность в реалистической литературе, чем и объясняется, в частности, популярность романа "Манон Леско" аббата Прево. Так чтение постепенно превращалось в индивидуальный процесс, слабо зависящий от социальных факторов. Как отмечали современники, читатели этого периода были " разнородны, открыты и независимы от социального статуса ".
Главной приметой времени для этой категории читателей было "эрудированное" чтение. Это было новое чтение энциклопедического характера. В частности, оно было представлено книгами энциклопедического характера. Идеология Просвещения способствовала распространению "полезного" чтения; материал для него поставляли в основном издатели-протестанты из Германии. Названия книг отражают общественную направленность чтения этого периода: "Патриот", "Филантроп", "Свободный мыслитель", "Общительный человек". Выпускаются журналы, материалы развлекательного характера. В целом это были издания, ратующие за полезность обществу и пропагандирующих принципы индивидуальной морали. Чтение понималось как нравственный долг, а не праздное времяпрепровождение. Самим квалифицированными читателями этой среды считались те, для кого чтение являлось повседневным занятием. Для них чтение было поиском открытий, узнаванием неведомого. Им было доступно герменевтическое – истолковывающее чтение, которое было своего рода творческим упражнением.
"Разумное" чтение было преимущественно мужским занятием. Мужчины уделяли время профессиональному чтению, ознакомлению с новостными печатными изданиями, предавались чтению литературы развлекательного характера. Чтение романов проникло даже в монастырскую среду; новое поколение читателей-священнослужителей приобретает опыт светского чтения. Вот как современники обозначили различие между двумя поколениями духовенства:: " Старшее поколение нюхает и курит табак, пьет и ничего не читает. Молодое поколение стремится к новому, читает, начинает приобретать вкус и учится мыслить ".
В этой среде полезное чтение развивалось в направлении разумного и прагматичного, которое представлено в основном новинками литературы. Вот как об этом говорили современники: " Француз много читает, но он читает только новые книги; или, точнее, он их листает. Не для того, чтобы их читать, а для того, чтобы потом сказать, что он их прочитал. Женевец читает только хорошие книги: он их читает и думает, одновременно; он не судит о них, но он их понимает ".
Чтение было и средством освобождения от религиозных догм:
"Ничто больше так не желалось, не печаталось, как не читалось, не рекомендовалось, как издания, в которых дискредитировалась религия. Они переходили из рук в руки. Их переиздавали. Тираж некоторых из них исчерпывался через три месяца".
Разумеется, в религиозной среде это рассматривалось как падение нравов. Как и ранее, лидирующие позиции в чтении занимали протестантские священнослужители, католики следовали за ними с отставанием на два-три десятилетия. Зато именно для католиков была характерна страстная увлеченность чтением, что вызывало серьезную озабоченность иерархов Церкви.
В городской среде чтение охватывало своим влиянием в основном домашнюю прислугу, лакеев, парикмахеров, торговых служащих, ремесленников, средних и нижних армейских чинов. Эти читатели составляли примерно четвертую часть городского населения. Занятию чтением в этой среде способствовали такие факторы, как наличие освещения и небольшое жалованье, которое позволяло иногда приобретать книги. Есть даже такая точка зрения, что слуги по примеру своих хозяев придерживались определенной литературной моды, особенно в области чтения художественной литературы. Развитию практик чтения способствовали такие виды печатной продукции, как афиши, объявления на стенах зданий, газеты, которые распространялись на постоялых дворах, в курительных комнатах и иных местах общественного пользования. Вот как один венский автор описывает страсть горничной к чтению: "... они считают себя чувствительными душами, отстаивают свои права на чтение художественной литературы, добросовестно читают комедии, романы и поэмы, заучивая наизусть целые сцены, строфы, отрывки и даже рассуждают о страданиях молодого Вертера ".
Солдаты читали во время несения караульной службы. Современники, делились своими наблюдениями: мушкетеры в крупных городах требовали принести им в караульные помещения книги из библиотеки – в основном это были романы, развлекательная литература и памфлеты. Литература нравственного характера в этой среде спросом не пользовалась.
Век Просвещения дал возможности развития чтения у женской публики. Если раньше женское чтение ограничивалось религиозными благочестивым текстами, то сейчас женскую библиотеку пополняли рассказы о путешествиях, басни, семейные английские романы. В Париже все читали, в том числе женщины. Островком женской независимости стал closet (клозет). Это было помещение типа маленькой спальни, но с письменными принадлежностями. В женском обществе такие книги часто читались вслух, воспринимались сообща. Получило распространение чтение сентиментальной литературы, которому часто предавались на природе. По нормам того времени, женщина ни в коем случае не должна была выглядеть "ученой", но должна была обладать определенной культурой и демонстрировать любознательность. В женской среде получила свое развитие практика группового чтения. Женщины любили групповое чтение, потому что оно им давало возможность общения. Иногда это было чтение по ролям с последующим обсуждением.
Тема любовных отношений была особенно популярна, с помощью литературы писатели как бы проникали в души читателей. Читатели. особенно читательницы, любили, когда в одном произведении пересекались религиозные и светские линии. Со временем светская проза и поэзия стали для читателей совершенно обычным явлением. Романы имели такое огромное воздействие на читателей, что, например, из-за романа И. В. Гете "Страдания молодого Вертера" по Европе прокатилась волна самоубийств. У литературных героев заимствовалась манера одеваться, вести себя тем или иным образом.
Новые качества были открыты в индивидуальном чтении про себя, для которого характерны тишина, покой и расслабленность. Чтение вслух если и практиковалось, то больше для здоровья:
"Совершаемое усилие улучшает кровообращение, препятствует свертыванию крови, противостоит болезни и скуке. В дождливую и вредную для здоровья погоду или когда мы болеем следует прибегнуть к чтению вслух, которое заменит получаемые от прогулки на свежем воздухе удовольствие и пользу для здоровья".
Чтение про себя рассматривалось как действие, которое позволяет глубоко проникнуть в содержание текста, полнее погрузиться в воображаемый мир. Сентиментальному чтению предавались больше на природе, на фоне любимого пейзажа. Это был своего рода уход от общества, эмоциональное отторжение от окружающего мира. Идиллический пейзаж и уединение придавали чтению особый настрой.
И все же центральным местом для чтения был дом буржуа. Занятие чтением стало неотъемлемой частью повседневной жизни. Вечера и ночи стали временем чтения. Из реального мира люди во время чтения переносились в мир воображаемый. Современники замечали, что людей в это время буквально перекармливали чтением, как гусей – лапшой. Страсть к чтению, особенно – сентиментальному, характерная для западноевропейского общества той поры, вызывала настороженность не только Церкви, но и светских лиц, которые связывали чтение с миром праздности, роскоши, скуки. Протестанты считали, что оно противоречит этике труда. В литературе тех лет появлялись предостережения от чрезмерного увлечения чтением, которое могло вызвать "вздутие живота", "непроходимость кишечника" и прочие хвори, а также приводить в состояние апатии и вызывать слабость во всем теле. Развлекательное и сентиментальное чтение было признано общественно бесполезным, оно рассматривалось как акт предательства по отношению к человечеству, потому что чтение должно предназначаться для достижения высших целей и быть средством независимости, а не средством пустого времяпрепровождения.
Вместе с тем в читающие круги этого времени проникали и представители низших слоев городского населения и сельской местности. Многочисленные читатели из демократических слоев тянулись к чтению произведений народной литературы, написанной по старинным образцам. Поскольку в этой среде чтение воспринималось как излишество, на него не тратилось много времени. Для этой категории читателей издавались малоформатные книги и брошюры: инструкции по кровопусканию, поговорки о погоде и времени сева, популярные религиозные и мирские издания, которыми торговали на рынках и вразнос. Наиболее распространенным было простодушное чтение всей душой. Зачастую – вслух.
По-прежнему популярны в этой среде были книги серии "Голубая библиотека", в которую входили народные сказки, предания и легенды. Чтение книг этой библиотеки воспринималось как достаточно трудное занятие. В этой среде утешались таким привычными изданиями, как тексты нравоучительного характера, Библия, катехизисы, календари. В научной среде такое чтение получило название "дикого", некультивируемого.
В простонародной среде в семьях вслух читались тексты религиозного характера, их читали отцы семейства или дети. Громкие чтения практиковались и в местах скопления людей: на постоялых дворах, на рынках. По-прежнему были популярны религиозные и мирские издания, распространяющиеся на рынках и вразнос. Как правило, такие читатели довольствовались общим ознакомлением с содержанием текста. В просветительском процессе участвовали также учителя и приходские священники, однако их попытки "руководства чтением" завершились неудачей. Деревенские жители в это время проявляли интерес не столько к нравоучительной литературе, морализирующего чтения, сколько к новостям, что обусловило интерес к газетам и подстегивало к освоению грамоты.
Новые тенденции в развитии чтения вызвали количественные и качественные перемены на книжном рынке. Литература окончательно высвободилась от влияния меценатов и покровителей, она становится товаром, зависящим исключительно от спроса и предложения, книга окончательно приобрела статус товара. Повышалась роль авторов в обществе, они стали восприниматься как профессионалы, получавшие вознаграждение за свой труд. Их положение было двойственным: творческая свобода сочеталась с зависимостью от рыночной ситуации. Это побуждало из внимательней относится к читателям, предугадывать их запросы. В результате в период с 1765 по 1800 гг. объем книжной продукции увеличился примерно в два раза, причем преобладала литература на национальных языках светского характера. Доминировала художественная литература, активнее всего издавался роман, которых составлял к концу столетия более 10% от общего количества представленных на рынке изданий.
Одной из тенденций книгоиздания того времени был рост цен на книжно-журнальную продукцию; цена одного романа была сопоставима со стоимостью питания небольшой семьи в течение недели. Практиковался выпуск роскошных, прекрасно иллюстрированных книг малого тиража. Особо ценились книги на "слоновой" бумаге с золоченым обрезом, многоцветными литографиями или гравюрами, переплеты с тиснением, картонажным переплетом (к тому времени были изобретены коленкор, дерматин, ледерин). Выдающимися издателями такой книги были итальянец Джамбаттиста Бодони, которого называли королем печатников и печатником королей; англичанин Джон Баскервилль, французы Дидо. Предметом вожделения книголюбов Западной Европы было красиво оформленное издание на белоснежной бумаге с полиграфически изящным текстом, обилием орнаментов и виньеток, красочными иллюстрациями.
Дороговизна книг вынуждала людей приобретать дешевые литературные подделки или обращаться за книгами в библиотеки и клубы. Дифференциация читающей публики стимулировала выпуск и дешевой, лаконичной, простой по оформлению литературы (так издавались учебная литература, сочинения классиков, политические, социальные трактаты). Это сочеталось с неприязнью к большим форматам: "Книги делают ученых, брошюры – людей". Книги с течением времени становились все менее объемными; наиболее популярными были книги в одну восьмую (ин-октавио), в двенадцатую и даже в шестнадцатую часть листа. Был любим карманный формат; эти книжки тоже выпускались с соблюдением всех требований изящества. Читатели радовались тому, что на смену тяжеловесным томам в деревянных или кожаных переплетах пришли книги, умещающиеся в кармане или руке – легкие, изящные, отделанные сафьяном и шелком. Среди них были и так называемые шерпантьеры – небольшие компактные томики, издаваемые французским книготорговцем Ж. Шерпантье без излишней роскоши за 3-5 франков за том. Одна из причин распространенности книг малого формата – цензурные преследования; маленькую книгу было легче спрятать. Массовые издания печатались тиражами до 150 тысяч экз., причем часто они поступали в продажу неразрезанными.
Модным стало чтение газет и иных "летучих" изданий; нижние сословия читали сенсационные новости на рынках или постоялых дворах, высшие приобретали периодику в городских киосках. Газеты читали все: крестьяне, министры, служанки, знатные дамы, мастеровые. Среди популярных периодических изданий тех лет – газеты "Хроники месяца", "Лондонские хроники". "Лейденская газета"; пользовались также популярностью журналы "Монитор", "Парижский журнал".
Большими тиражами стали издаваться газеты: например, тираж газеты "Гамбургский корреспондент" в 1798 г. достигал 25 тыс. экз. Бытовали и литературные журналы, правда, их тираж был существенно ниже. Появились новые виды книжной продукции (романы и периодические издания), сложились новые формы ее распространения и обмена. Зародился новый литературный жанр – литературная критика, которая давала читателю представление о том, чего ему ждать от той или иной книги; сферой ее бытования была преимущественно периодическая печать. Как значащий фактор для развития книжного дела и формирования читающей публики отметим и идеологизацию французской периодики революционного периода. В газету пришли идеологи, репортеры, публицисты, политические деятели; это явление получило название "персонального журнализма". Разные газеты использовались в качестве арены политического противодействия.
Книга и чтение постепенно становятся факторами, демократизирующими общественную жизнь. Чтение становилось объектом общественного пользования; оно все чаще стало осуществляться в библиотеках, кабинетах для чтения и различных обществах. Отчасти это было связано с высокой стоимостью книги, но сказывалась и потребность в публичной жизни, различных формах социальной коммуникации.
Из-за дороговизны книг набирало популярность чтение без приобретения литературы. Его можно было осуществлять в кабинетах для чтения или коммерческих (платных) абонементных библиотек. В то же время создавались бесплатные общества чтения. Способствовали развитию чтения публичные, монастырские, университетские библиотеки. Расцветали абонементные библиотеки, которые за умеренную плату выдавали книги напрокат. Ими пользовались студенты, подмастерья, девушки и женщины, мелкие служащие. В этих библиотеках были представлены столь любимые массовым читателям произведения: любовные романы, семейные истории, рыцарские романы и ужасные, невероятные истории. Моралисты сурово критиковали такие библиотеки, коря их за то, что те потакают невзыскательным вкусам. Такими библиотеками нередко владели люди, не имевшие к литературе никакого отношения: книгопродавцы, переплетчики и т. д.
Организациями более высокого уровня были "кабинеты для чтения ", которые отражали весь спектр изданий: здесь присутствовала научная литература, собрания сочинений, периодические издания и т. д. В этих учреждениях помимо помещений для книг и чтения были музейные залы, салоны, выставочные площади и даже помещения для игры в бильярд. Эти общества не были ориентированы на получение прибыли, их главная цель заключалась в предоставлении книг за умеренную плату. Одной из целей их деятельности было создание читающей публики и способствование общению по поводу чтения. Общества были местом утоления жажды чтения, коммуникационной площадкой для проведения литературных дискуссий, различных собраний и расширения круга знакомств. Здесь собирались врачи, юристы, проповедники, преподаватели, экономисты и иные образованные люди.
Новая эпоха дала импульс к книгособирательству. Личная библиотека уже в то время рассматривалась как слепок личности, которая в силу своего разумения выполняла отбор различных проявлений духовного наследия разных времен и разных народов. Личные библиотеки в это время начинают формировать государственные чиновники, врачи, юристы (раньше, напомню, это было прерогативой исключительно потомственных аристократов и духовенства). Хорошим тоном считалось предоставить свою личную библиотеку в общественное пользование.
Получила развитие мебельная промышленность, ориентированная на читателей: книжные стеллажи, шезлонги для чтения с встроенными пюпитрами. Светским дамам предлагалась трансформирующаяся мебель для чтения, которая одновременно могла быть письменным, обеденным столом и туалетным столиком. Стали производиться английские стулья для чтения и сна. Получила распространение женская одежда для чтения в сугубо домашней обстановке – лизезка. Это было платье или блуза, теплые с изнаночной стороны, но легкие и удобные; известно, что женщины очень ценили чтение в постели. Все эти изделия для чтения относились к предметам роскоши.
Таким образом, к концу XVIII столетия в Западной Европе сложилась разнородная читающая публика, которая удовлетворяла свои потребности в чтении с помощью разнообразных каналов книгораспространения, читала с разными целями, среди которых были и развлечение, и уход от действительности, и познание, и приобретение профессиональных знаний. Чтение все чаще становится предметом коммуникативной деятельности; люди объединяются для чтения, собираются для обсуждения прочитанного. Это происходит в условиях эмансипации читателей от различных "поводырей" общественного мнения: они становятся самостоятельными и высвобождаются из-под контроля различных идеологов, которые пытались "руководить чтением". Отныне чтение в Европе – свободная деятельность. Отметим и тот факт, что книжный бизнес в это время окончательно переходит из разряда "идейного" в разряд "чисто коммерческого".
[1] Фрнсис Бэкон. О достоинстве и приумножении наук. Гл.1.