У государств Северной Италии были все основания испытывать особую благодарность неожиданно появившимся первым иностранным кондотьерам. И этот факт отражен в соборе Санта-Мария дель Фьоре во Флоренции. В 1436 г. флорентийская Синьория заказала Паоло Уччелло огромный надгробный памятник одному из самых уважаемых слуг народа [ил. 26]. «Прекрасная работа поразительного величия»9 стала явным – даже слишком явным – признанием заслуг со стороны общества. Хотя надгробие несколько раз переносили10, оно было установлено так, чтобы его видел каждый, кто придет молиться. Надо сказать, это было весьма необычно. Хотя собор всегда являлся эпицентром гражданской и религиозной жизни11, обычно он находился «выше» подобных соображений. Быть увековенным подобным образом – это была великая честь. А то, что подобной чести удостоился иностранец, «варвар»-англичанин, зарабатывавший себе на жизнь продажей собственного меча, вообще выходило за всякие рамки.
Однако сэр Джон Хоквуд не был обычным человеком. Кондотьер высшего порядка, он был одним из самых выдающихся воинов своего времени. Как гласит надпись под конным портретом Уччелло, этот «британский рыцарь» был «самым рассудительным вождем своего времени и самым искусным в военном деле».12 Хоквуд родился где-то на юго-востоке Англии, во время Столетней войны служил во Франции в армии короля Эдуарда III, затем какое-то время оставался не у дел, а примерно в 1360 г. стал капитаном наемников в Бургундии.13 Впервые он обратил на себя внимание итальянских государств во время «белой кампании» против авиньонских пап.14 Джон Хоквуд пользовался уважением за свою смелость и командирские качества. В Италию его пригласили в 1362 г. В течение последующих нескольких лет он неустанно сражался на севере полуострова, служа разным «заказчикам».15 В разгар войны Восьми святых, когда Флоренция и ее союзники в 1375–1378 гг. выступли против папства, Хоквуд сражался на стороне Флоренции. 17 лет Хоквуд практически без перерывов служил городу, где его считали «лучшим капитаном и самым опытным и искусным воином во всей Италии».16 Он возглавил флорентийскую армию в войне против Милана и заслужил репутацию «спасителя» свободы города и самого преданного командира наемников. Благодарность Флоренции была настолько велика, что Хоквуд получил гражданство и весьма приличное содержание. Он умер в 1394 г. и был удостоен офицальных похорон. Хотя великолепное надгробие Уччелло было создано позднее, этот памятник служит доказательством той высочайшей оценки, какую кондотьер заслужил у народа Флоренции.
|
|
Джон Хоквуд, несомненно, был выдающимся образцом иностранного наемника, а его конный портрет прекрасно иллюстрирует то, как искусство использовалось для восхваления и возвеличивания подобных людей. Первые кондотьеры, подобные Хоквуду, не имели ни постоянного жилища, ни территориальных интересов, поэтому не могли заниматься меценатством в обычном смысле слова. Но они пользовались такой славой и уважением, что города часто приглашали художников, чтобы в визуальной форме выразить свою благодарность.
Сколь бы ни был впечатляющим памятник Хоквуду, фреска «Гвидориччо да Фольяно во время осады Монтемасси», написанная в 1330 г. Симоне Мартини для зала Маппамондо в Палаццо Пубблико в Сиене, производит еще более глубокое впечатление. Но хотя конный портрет Хоквуда кисти Уччелло был выражением искренней благодарности и высокой оценки, он же показывал иную сторону привычек первых кондотьеров. Несмотря на многие достойные качества, первые кондотьеры не были воплощением добродетели. Честно говоря, они вообще не были достойными людьми – и уж точно не был таким галантный английский рыцарь, изображенный Уччелло.
|
|
Хваленая верность Хоквуда может создать ложное представление о преданности первых кондотьеров. Ни иностранные наемники, ни итальянцы, изгнанные из своих городов, не стремились к территориальным завоеваниям. Единственное, что их интересовало, это деньги.
Во время войны командиры наемников, не колеблясь, переходили на другую сторону, если предложенная цена была достаточно высока. Именно так Хоквуд и оказался впервые на службе Флоренции в 1377 г. После двух лет войны Восьми святых папа Григорий XI заключил мир с основным союзником Флоренции, Миланом. Это резко поколебало позиции антипапского альянса. Все ожидали, что Григорий попытается быстро прекратить конфликт, отправив Хоквуда, который в то время был одним из основных командиров армии, сражаться против Флоренции. Чтобы не допустить подобной катастрофы, Флоренция предложила Хоквуду взятку в размере 130 тысяч флоринов, и он перешел на другую сторону.17 Осознавая опасность подобного предательства, коммуны и signori вскоре начали платить лучшим кондотьерам безумные деньги во времена мира и войн не только для того, чтобы сохранить верность наемников, но и чтобы вытеснить с рынка своих врагов.
|
|
Но даже в мирное время первые кондотьеры не испытывали угрызений совести из-за того, что добивались своих целей, торгуя своей монополией на насилие. На практике это означало обычное вооруженное вымогательство – не больше и не меньше. Хоквуд был признанным мастером этого дела. В 1379 г. Флоренция не вела войн, и ей не нужна была большая наемная армия. Но, возглавив банду мародеров, бесчинствовавшую на полях Тосканы и угрожающую хаосом и разрушением, Хоквуд вынудил Флоренцию взять его самого и тысячу «копий» на полное содержание – причем весьма приличное.18 Подобные суммы вполне можно было считать постоянной взяткой за гарантии «хорошего поведения».
Наемники и их командиры были людьми жестокими и неприятными, привыкшими к войне и насилию. Даже для «лучших» кондотьеров жестокость была образом жизни. Свои кампании они вели с такой жестокостью, которая выходила за рамки каких бы то ни было стратегических соображений. Восхваляя кондотьера XIII в. Фаринату дельи Уберти (умер в 1264 г.), Леонардо Бруни вынужден был признать, что даже столь выдающийся военачальник «поступал более непростительно по отношению к своим противникам, чем следовало бы в соответствии с умеренностью цивилизованного поведения».19 Столько же непростительными были поступки Хоквуда в следующем веке. В 1377 г. Хоквуд вырезал все население Чезены и командовал убийством 5000 гражданских лиц.20 Одного этого факта достаточно для того, чтобы оправдать все нападки на кондотьеров в современной литературе. Петрарка осуждал использование германских наемников во время осады Пармы в 1344–1345 гг.21 Он писал не только о «продажных сердцах» иностранных солдат, которые с легкостью превращались из «сторонников» во «врагов», но еще и обращал внимание на «тевтонскую ярость», которая делала поля красными от бездумно пролитой итальянской крови. Неудивительно, что в коммунах карикатуры на продажных и жестоких кондотьеров появлялись в публичных местах столь же часто, как и памятники тем же самым людям.22
Кондотьеры несли с собой смерть и разрушение. Их отряды не подчинялись законам и разбойничали – причем зачастую на землях собственных «хозяев». Грабежи, мародерство и изнасилования были для них нормой жизни. Они обогащались по своему желанию, сея вокруг себя страдания и хаос. Сами кондотьеры были еще хуже тех солдат, которыми они командовали. Многие из них были настоящими садистами. Малатеста да Веррукьо (1212–1312), к примеру, обеспечил своей семье господство Римини, убив всех своих соперников с поразительной жестокостью. Неудивительно, что такой человек оказался в «Аду» Данте.23 Его сын был не лучше. Узнав, что его жена Франческа да Полента стала любовницей его брата, Паоло, Джованни Малатеста (1240/44-1304) убил обоих собственными руками.24
Все это представляет портрет Хоквуда работы Уччелло в совершенно ином свете. Флоренция не просто хотела увековечить память достойного командира великолепного отряда профессиональных солдат, но еще и побаивалась человека, от которого так сильно зависела. Хотя кондотьеры могли быть лучшими наемниками Ренессанса, конный памятник Хоквуду показывает, что хорошие были не такими уж и хорошими. Великолепные произведения искусства, созданные в их память, являются свидетельством страха, который они вселяли в сердца окружающих, а вовсе не их добродетельности.