М9 бессильно распростерся на груде щебня, из пробоины в правом боку, шипя, вырывалась струя белесого пара. Глядя на него сверху вниз, Соске приказал через внешний спикер:
– Выходи.
Через несколько секунд на загривке «Гернсбека» что-то громко треснуло и помятая камнями крышка люка приподнялась. На случай аварийной ситуации, когда штатные приводы уже не действовали, пиропатроны поднимали тяжелую бронированную крышку, чтобы дать пилоту возможность выбраться из поврежденной машины.
Человек в черном противоперегрузочном комбинезоны выполз наружу. Он не пострадал, поскольку удар был направлен не в кокпит, а существенно ниже.
– Проклятье, – пробормотал пилот, снимая легкий шлем с радиогарнитурой. Ему можно было дать лет тридцать. Небольшие усы, дочерна загорелое лицо. Соске сразу узнал защитный комбинезон, точно такой же, каким он сам пользовался на службе в Митриле.
Несмотря на то, что «Сэведж» Соске использовал все имевшееся у него оружие, не могло быть сомнений в том, что человек из крови и плоти не имеет никаких шансов ни противостоять бронероботу, ни убежать от него. Вражеский пилот прекрасно это понимал и даже и не думал сопротивляться.
– Я, было, решил, что ты забился в храм от отчаяния. Черт, ты меня обманул. Выходит, все было рассчитано? Если ты так здорово знаешь характеристики М9… кто же ты такой?
– Здесь я задаю вопросы.
«Сэведж» угрожающе навис над пленником и опустился на колено, хрустя битым камнем. Для того чтобы запугать и заставить говорить иного побежденного врага, уже одного этого было бы достаточно.
– Говори, откуда этот М9, и кто ты такой. Подобный БР не купишь на рынке, даже если денег в избытке.
– Думаешь, я так легко расколюсь?
– Думаешь, я собираюсь миндальничать?
Левый манипулятор «Сэведжа» вытянулся вперед и сцапал пленника стальной ладонью. Тот взвыл.
– Сражение с тобой сильно разболтало суставы, и точность действия манипуляторов нарушилась. Даже если я не собираюсь расплющивать тебя, ребра могут не выдержать.
Грубые пальцы сжали пленника плотнее, оставив ему только возможность бессильно дергать ногами.
– Горячо, верно? Одной из особенностей первых серий Рк-91 является специфическое конструктивное решение системы охлаждения. Во время продолжительных боевых действий излишнее тепло от двигателя и гидросистемы отводится и сбрасывается через ладони и пальцы манипуляторов. Если бы не защитный комбинезон, ты бы уже получил серьезные ожоги. Но и так у тебя осталось всего несколько секунд на размышления.
Нарастающее непреодолимое давление и обжигающий жар быстро заставили пленника в истерике завопить и забиться.
– Хорошо, хорошо! Я сдаюсь!!! Выпусти меня, я все скажу.
Ладонь разжалась, и он вывалился на щебенку, обливаясь потом и задыхаясь.
– Вижу, ты шутить не любишь, черт бы тебя побрал!..
– Радуйся, что еще жив, – проговорив это, Соске щелкнул кнопками, переключая оптические и инфракрасные сенсоры и сканируя окрестности. Шеф так и не прокомментировал в радиоэфире его победу. Но если он планировал наверняка прикончить Соске среди этих руин, то не будет ничего удивительного в том, что появится новый противник. Если он уже не подкрадывается в этот самый момент.
– В этом районе есть другие БР?
– Нет, только мой.
– Неразумно.
– Неразумно было предполагать, что М9 проиграет «Сэведжу». Я бы тоже ни за что не поверил.
– Ты солдат «Амальгам»?
Прямой вопрос Соске вызвал на губах пленника кривую усмешку.
– Типа того. Хотя то, что ты мне устроил пару минут назад, означает автоматическое увольнение. Да еще и экзекуцию в придачу. В этот раз мне уже не отвертеться.
– Ты служил в Митриле?
Это название заставило брови пленника удивленно приподняться.
– Именно так. До недавнего времени. Погоди, получается, что ты тоже?..
– Да. Западно-тихоокеанская флотилия, боевая группа SRT.
– Понятно. А я-то думал, где ты так навострился разбираться в характеристиках М9. «Туатха де Данаан»?.. Слышал, что вами командовала какая-то крутая девица. Твою мать, выходит, этот паскудник Шеф знал, что мы бывшие товарищи по оружию, и стравил нас? Мне, конечно, не сказал ни слова. Вот урод.
Пилот сузил глаза и гневно фыркнул.
– Куда ты был приписан?
– Средиземноморский лот. Сержант Георг Рэпрок. Тоже из SRT.
Рэпрок. Соске приходилось контактировать по службе с персоналом других подразделений Митрила, в том числе и со средиземноморцами из боевой группы «Парталон», но, естественно, не знал всех служащих и оперативников. Поскольку в Митриле имелись четыре боевые группы, часто называемые флотилиями, и штабное управление, запомнить имена и лица всех бойцов SRT, даже если не принимать в расчет секретность, было невозможно.
Рэпрок поинтересовался:
– Старший лейтенант Бен Крузо – тебе это ничего не говорит? Он служил в моем отряде, но в прошлом году его перевели как раз на Тихий океан…
– Я с ним знаком. Не отвлекайся. Что произошло со Средиземноморской флотилией? Почему ты сейчас пилотируешь М9 для Амальгам? Говори.
– Флотилию раскатали как Бог черепаху. На базу в Эгейском море напали и мои товарищи, скорее всего, погибли. Не знаю, смог ли кто-нибудь уцелеть.
– Как спасся ты?
Рэпрок потупился, на его лице мелькнуло выражение боли и стыда. Неудивительно – в словах Соске ясно прозвучало невысказанное: «Почему ты позорно сдался и теперь служишь врагу»?
– В момент атаки я был на задании. Патруль в Баскони. Легкая работенка – всего один М9. Потом меня вернули обратно, и погрузили на «Геркулес».
Баскония или Страна Басков – так называлась небольшая автономная область в Испании, откуда брала свое начало одна из упорнейших в мире сепаратистских террористических организаций, ЭТА. Правда, в последнее время там немного притихло, и баски даже начали переговоры с правительством. «Геркулес» же представлял собой широко распространенный средний транспортный самолет С-130, состоящий на вооружении и в Митриле.
Соске участвовал во множестве подобных операций, только не в Средиземноморье, а в азиатско-тихоокеанском регионе. Самое обычное дело.
– Мы поняли, что дело – труба, только тогда, когда самолет приблизился к базе. Но в топливных баках почти ничего не осталось, и бежать было уже поздно. Пришлось приземляться на захваченную противником полосу. Мы потолковали между собой и…
– Сдались.
– Да. Я предложил амальгамовцам сделку. Эту машину.
Рэпрок кивнул на бессильно распластавшийся М9.
– А еще свои знания о том, как использовать ее в бою, тактических приемах и прочем. У Амальгам уже была информация о «Гернсбеке», но без людей с опытом реального боевого применения это всего лишь бумажки.
– И враги удовлетворились только этим? – с сомнением спросил Соске.
– Удовлетворились.
Сержант Рэпрок помолчал, опустив плечи, не в силах смотреть в линзы оптических сенсоров «Сэведжа», его голос прозвучал глухо, со скрытым отчаянием.
– Они согласились. Им тоже нужно тренироваться. Им тоже нужен «Агрессор[13]». Я отдал Амальгам все, что у меня было – информацию и опыт. Они наняли меня.
– А что с остальными? С теми оперативниками, что сдались вместе с тобой в транспортнике.
– Не имею понятия. В плену нас сразу же разделили, и я никого больше не видел.
– А остальные митриловцы? Тоже сдались?
– Откуда мне знать? Не удивлюсь, если так.
– Что планирует Амальгам?
– Думаешь, мне рассказывали? Но, судя по тому, как они неожиданно выскочили и размазали нас, атака оказалась для Митрила совершенно неожиданной. Они стерли нас с лица земли, наверняка и с остальными флотилиями было то же самое. По той же схеме.
– Где находятся базы организации? Схема расположения?
– Я слышал только о базах в Бухаресте, Триполи, на Корсике, в Крыму, на Шри-Ланке и в Йемене. Детали и точное местоположение мне неизвестны. Но мне довелось побывать в пыльном и жарком лагере на окраине Триполи и какой-то вонючей дыре на Цейлоне. То, что я видел своими глазами – временные мобильные сооружения. Разборные казармы, склады и базы техобслуживания, где накапливались небольшие запасы для локальных операций. Все их базы могут вмиг подхватиться и переехать на новое место – ищи ветра в поле. Откуда идет финансирование – тоже непонятно. Персонал – как и я – мало что знает о структуре организации, и мне не встречался никто, кто бы мог похвастаться, что представляет себе полную картину. Структура гибкая, текучая и неуловимая, как дым. Командные центры максимально рассредоточены.
– Как Интернет?
Действительно, прообразом Интернета была система управления, созданная в США в страхе перед уничтожающим ядерным ударом со стороны СССР. Децентрализованная и живучая сеть, предназначенная для передачи команд, которые шли не как обычно, сверху вниз по классической иерархической цепочке, а могли перемещаться по сложной паутине связных линий в любом направлении. Амальгам применила эту концепцию при построении структуры террористической организации, оценив ее живучесть и взаимозаменяемость.
– Точно. Даже если ты прикончишь одного, его место тут же занимает другой. У локальных командиров и рядовых исполнителей нет никакой информации о других частях организации, и уничтожить ее целиком не проще, чем перебить хлопушкой попрятавшихся в щелях тараканов. Никто не знает всей правды. Потому-то они так сильны.
– Но тогда затруднено принятие решений. Если у пирамиды нет верхушки.
– Ты прав. Они реагируют крайне медленно. Тут я зуб даю, наблюдал своими глазами. Будешь смеяться, но Амальгам – настоящая «демократическая» структура. Силы хватает, но для того, чтобы договориться, они тратят уйму времени.
– Понятно.
Только теперь Соске понял, откуда появился тот долгий промежуток времени, в который он прохлаждался в Токио, неуклюже «охраняя» Канаме. То счастливое время. Если бы командование противника действовало оперативнее и быстро принимало решения, яростная атака последовала бы немедленно после инцидента в Сунан, что было бы вполне логично.
То же самое можно было сказать о нападении А21 и о захвате «Пацифик Хризалис». Еще тогда он ломал голову, безуспешно пытаясь предсказать следующий ход противника. Но ничего не вышло, выпады были совершенно не связаны между собой, нескоординированы. Каждая операция была задумана оригинально, проведена решительно и умело – но только на тактическом уровне. Вероятно, именно поэтому они и не достигли цели. Несмотря на задействованные Амальгам силы, средства и ресурсы, Митрил отбил все атаки, уничтожив и захватив уникальное оборудование и квалифицированный персонал.
Казалось, заполучив такое количество информации, Митрил должен был вскрыть структуру противостоящей ему таинственной организации, найти уязвимые точки и нанести смертельный удар противнику. Но даже самый тщательный анализ и исследования, занявшие продолжительное время, не позволили разведке и аналитикам Митрила разобраться, с кем они имеют дело. Амальгам осталась в тени, и провалившиеся операции ничуть не подорвали ее могущества – доказательством чему послужили сокрушительные удары по базам Митрила.
Тем временем, Рэпрок продолжал рассказ:
– В Намшак меня доставили совсем недавно, а до того я жарился в ливийском лагере. Появился тот человек, Курама, и меня передали в его распоряжение…
– Ты сказал – Курама?!
Соске выкрикнул это, не успев даже подумать, и Рэпрок удивленно поднял брови:
– Ты его знаешь?
– Немного. Он здесь?
– Ага. Наблюдает за нашей дракой с горы на северо-северо-востоке. Они там устроили трибуну для VIP-ов…
Его прервал сигнал инфракрасного сенсора.
– Подожди.
«Неопознанная воздушная цель. Направление 348, дистанция 3000, высота 85 ».
Скорее всего, подкрепление, высланное Шефом. Можно побиться об заклад – штурмовой вертолет.
Соске навел на цель телекамеру «Сэведжа» и дал максимальное увеличение.
Мутная дрожащая картинка показала знакомый силуэт: обрубленные крылья, бочонки установок неуправляемых авиационных ракет, бородавка пулеметной установки под кабиной.
Ошибки быть не могло – враги намеревались прикончить Соске. Скорее всего, они знали, что у него кончились боеприпасы для автоматической пушки, а крупнокалиберные пулеметы КПВТ[14] с бронеробота Нами были сняты давным-давно. «Сэведж» остался безоружным.
– Время выходит.
Соске щелкнул языком, поднимая обороты кашляющего черным выхлопом дизеля избитого бронеробота.
– Что ты собираешься делать?
– Я же сказал – время выходит.
Соске протянул манипуляторы и стиснул стальными пальцами правую кисть поверженного «Гернсбека». Ухватившись покрепче, он потянул. Несмотря на повреждения, «Сэведжу» хватало мощности, и тонкие титановые бронекольца запястья захрустели, растягиваясь и лопаясь с пронзительным металлическим визгом, обнажая внутренности манипулятора. За ними пришел черед искусственных мышц – они натянулись и порвались, повиснув лохмотьями. Последней сдалась скелетная ферма, переломившаяся с отвратительным хрустом.
Соске встал и поднял оторванную кисть. Из изувеченного манипулятора «Гернсбека» за ней потянулся тонкий трос от гарпунной пушки, которая была смонтирована в ладони.
– Эй, погоди! У тебя больше нет оружия, неужели ты собираешься драться?!
Вражеский вертолет приближался. Характерный заход для атаки, угрожающе опущенный нос – он готовился открыть огонь. «Сэведж» шагнул влево, одновременно раскручивая болтающуюся на тросе увесистую кисть над головой. Словно ковбой из вестерна.
– Спрячься.
Как раз в тот момент, когда он это произнес, вертолет приблизился на дистанцию стрельбы и выпустил залп неуправляемых ракет.
Разматывая пышные хвосты, 57-мм НАР брызнули из выполненной в форме лотоса пусковой установки. Резкий прыжок увел «Сэведж» в сторону, и первая серия легла правее. К счастью, разрывной заряд старых ракет был невелик, и они могли причинить серьезные повреждения только прямым попаданием. Вертолет, не утруждая себя противозенитными маневрами, продолжал надвигаться, завершая боевой заход прямо над головой противника. Соске прицелился и швырнул трос с грузилом на конце в небо.
Гарпунная пушка М9 представляла собой специфическое устройство, позволяющее десятитонным бронероботам забираться на отвесные скальные обрывы и высокие здания. Выстреленный пороховым зарядом якорь-гарпун вонзался в препятствие, а высокооборотная лебедка подтягивала БР за ним, используя тонкий трос. Несмотря на то, что он имел диаметр всего 10 миллиметров, трос был изготовлен из уникального металлоуглеродного волокна, выдерживавшего десятикратную нагрузку – в случае динамических рывков. Иными словами, в статике на этом тросе можно было подвесить не менее ста тонн.
Тонкая линия разворачивающегося троса метнулась прямо перед сверкающим кругом несущего винта и мгновенно запуталась в нем, заарканив вертолет, точно жирного глухаря.
То, что произошло затем, выглядело очень просто.
Ухватившись за трос, точно рыбак, «Сэведж» изо всех сил дернул. Увлекаемый инерцией вертолет встал на дыбы, перевернулся и с размаху грохнулся о землю. Яркая вспышка осветила развалины и джунгли – сдетонировал почти полный боекомплект.
– Ты еще жив?
Отпустив трос, бронеробот повернулся к разбитому М9. Сержант Рэпрок, выплевывая землю, выполз из-под обломков. Близкие разрывы оглушили его и засыпали песком, но он среагировал вовремя, спрятался и уцелел.
– Вроде… как.
– У меня осталось еще много вопросов, но времени нет. Ты…
Соске на секунду задумался.
Так же как и у М9, в кокпите Рк-91 хватало места только для одного человека. Нести же человека в манипуляторе перегревшегося бронеробота было невозможно – он не выдержал бы и километра.
– …Иди куда хочешь. Беги и спрячься.
Недавний пленник остолбенел.
– Куда мне бежать? Зачем? Ты не понимаешь, нас так не оставят…
– Не хочешь, не буду уговаривать.
– Подожди. Ты что же, собираешься?.. В одиночку, без поддержки?! Или тебя где-то ждут союзники?
Соске ответил коротко, поскольку начал проводить проверку систем БР. Кроме того, не доверяя бывшему митриловцу, он не собирался распространяться.
– У меня нет союзников. Я один.
– Что? Тогда зачем же ты рвешь задницу в этом Богом забытом месте?!
– Хочу отплатить Амальгам. Так же как и ты, я был на задании, когда они пришли и убили всех моих товарищей…
Датчики безжалостно обрисовывали удручающую картину.
Давление масла в гидросистеме неумолимо падало. Радиаторы уже почти не помогали – они сделали все, что могли, и теперь просились на покой. Но старому бронероботу придется еще поднапрячься – без него не справиться. Не идти же в бой голым. Наконец схватив врага за хвост, он не собирался его выпускать.
– …И они украли что-то очень важное. То, что я должен обязательно вернуть.
– Ты сдурел? Рискуешь головой по такой идиотской причине?!
– Идиотской?..
Усталый генератор погнал новую волну энергии, цифры на амперметре начали быстро увеличиваться. Соске отключил поврежденный манипулятор, чтобы не вытекло масло и из остальной части гидросистемы. «Прибавит времени», – подумал Соске, и ответил:
– Для меня это достаточная причина. Мне нужно вернуть ее, во что бы то ни стало. Я обещал.
Правильно. Он обещал.
В том самом классе.
Бронеробот повернулся и зашагал, сотрясая землю, в ту сторону, где прятались враги. Рэпрок вскочил на груду щебенки и громко закричал в спину «Сэведжу»:
– Не понимаю!!! Ты же простой наемник, как и я! Мы катимся туда, куда подует ветер, и меняем нанимателей, когда захотим. Разве это не записано в наших контрактах?!
В его словах почему-то звучала горечь и опустошение. Кажется, он обращался не столько к Соске, сколько к себе самому.
– Верно. Словно перелетные птицы. Дикие гуси.
– Тогда…
– Тогда я – больше не наемник. Обычный человек.
Соске проговорил это негромко и задумчиво, ведя скрипящий и погромыхивающий сорванными с креплений бронелистами «Сэведж» в сторону гор.
Рэпрок, оставшийся далеко позади, упал на колени, что-то отчаянно крича. Но старый микрофон не донес его слов.
Мишель Лемон, выждав, пока его бойцы припрячут по углам трупы коррумпированных полицейских, которых смело можно было назвать бандитами, повел спасенных механиков наружу. Люди в черном действовали молча и целеустремленно, и, не прошло и нескольких минут, как все погрузились в фургон и отправились в сторону Мунамера.
Придерживаясь руками, чтобы не стукнуться головой о стенку кузова подпрыгивающего на неровной дороге фургона, Эш попытался все же выяснить, что происходит.
– Что вы за люди?
– Тебе лучше не знать, – флегматично ответил Лемон.
Но Эш никак не мог остановиться. Накопившиеся страх и раздражение требовали выхода, а странно изменившееся поведение Лемона, его непривычное спокойствие, заставляли простодушного немца теряться в догадках..
– Ничего не понимаю. Объясните все же, как вы выбрались из камеры? Вы что, какой-то шпион? И почему вы молчали все это время?
– Правда в том, что я действительно обманывал вас. Все это время. Но дело не в этом.
– Эти загадки ничего не объясняют.
Лемон поморщился, губы сложились в горькую усмешку.
– Мы познакомились исключительно по воле случая. В тот момент я искал подходы к творящимся вокруг Арены закулисным делам, а тут, как по заказу, Нами набросилась на меня и принялась вытрясать деньги. Конечно, меня не слишком заботило, выигрываете ли вы раунды или наоборот, но… прости, но для серьезных дел вы все равно были слишком слабыми. Поэтому для вашей команды в моих планах места не находилось, пока…
– Пока?..
– Пока не появился Соске. В тот день я передумал. Точнее, это он меня заставил. Конечно, он не единственный, кто наделен такими знаниями о бронероботах, но… меня привлекла его скрытая целеустремленность. Его упорство. Он совсем мальчишка, но – прирожденный боец. Я это сразу почувствовал. И меня осенило.
Лемон говорил негромко, словно обращаясь не к собеседнику, а к самому себе. Его лицо омрачилось, брови сдвинулись. Точно, как в тот момент, когда он приказал своим людям убить прогнивших насквозь полицейских, озверевших и превратившихся в преступников куда как худших, чем те, кого им положено было ловить.
– Поэтому я не стал ничего предпринимать, и предоставил событиям идти своим чередом. Казалось, это тоже неплохой подход для того, чтобы подобраться к здешнему подпольному миру. К организации. Но я и представить себе не мог, что наши с ним цели окажутся так близки.
Загадочные слова Лемона заставили Эша лишь в раздражении тряхнуть головой:
– Все равно ничего не понятно. Кто вы все же такие? Откуда?
Лемон едко усмехнулся.
– Мог бы и сам догадаться. Разведывательная служба одного известного тебе государства. Ее тоже заинтересовали события, связанные с Митрилом и Амальгам.
– Митрил? Амальгам? Это опять ничего не объясняет, месье Лемон, – прорычал Эш, сжимая кулаки. Лемон лишь снова усмехнулся.
Сколько веревочке не виться, а конец будет. Как Соске ни изворачивался, манипулируя настройками на панели контроля повреждений, на пульте загорались все новые и новые лампочки тревожного красного и желтого цвета, превратив кокпит в странное подобие рождественской елки. «Сэведж» еще не успел добраться до указанной Рэпроком вершины, где располагалась «Трибуна», когда давление масла в гидросистеме резко пошло вниз, а температура – синхронно вверх. Мутное минеральное масло вытекало, словно кровь из израненного человеческого тела. «Сэведж» приближался к лимиту выносливости – еще немного и даже его неприхотливый дизель перегреется и заклинит. Чтобы двигаться дальше, ему нужен был ремонт – но где взять столько времени?
Соске остановил БР, опустил в парковочную позицию и выпрыгнул из кокпита. В его руке был пистолет, державшийся до поры на кронштейне сбоку от кресла, и запасной магазин к нему. Привычный австрийский «Глок-19», побывавший вместе с ним в самых разных местах. Соске прибыл в Намшак самолетом, и оружие пришлось переправлять окольными путями – он получил посылку только вчера. Конечно, пистолет остается пистолетом. Этого мало в настоящем бою… но лучше, чем ничего. В конце, концов, даже пистолета хватит, чтобы прикончить одного или двух врагов и разжиться у них оружием.
Гора, на которой находилась «Трибуна», густо поросла влажными тропическими джунглями. Соске торопливо пробирался сквозь заросли, между толстых узловатых стволов, обвитых бесчисленными плетями лиан. Поначалу ему казалось, что вокруг абсолютная темнота, но глаза скоро привыкли, и он крался быстро и бесшумно, выбираясь на восточный склон горы. Там, внизу, проходило шоссе, и он знал, что следует удвоить осторожность – здесь уже могли быть вражеские караулы. Но он был уверен, что сможет обмануть их бдительность: ведь карта местности крепко отпечаталась в его памяти, а характерный рельеф и растительность дождевых джунглей была ему хорошо знакомы – несколько лет назад ему уже приходилось сражаться в Юго-Восточной Азии.
Сквозь заросли впереди пробился резкий свет ртутных ламп. Оставаясь совершенно невидимым во тьме, он приподнял огромный, рассеченный причудливыми прорезями лист, и всмотрелся. Чуть ниже по склону смутно виднелась полоса шоссе, идущего по ущелью и упирающегося в скальную стенку, в которой виднелся зев тоннеля. Посреди расчищенного участка джунглей за несколько сотен метров до тоннеля возвышался укрепленный лагерь с высокими воротами, сложенными из бетонных блоков. Проходы между ними и склонами ущелья перегораживали положенные друг на друга спирали колючей проволоки, подсвеченные фонарями на столбах, а проезд по шоссе перегораживали сетчатые ворота. Несмотря на ночное время, у ворот виднелись группы вооруженных караульных, пристально всматривающихся в темноту. Если бы Соске не оставил «Сэведж» за ближайшим отрогом, он был бы уже обнаружен – пробираться на бронероботе сквозь джунгли без шума и треска было невозможно, не говоря уже о рокоте дизеля. Одинокого же пешего разведчика было практически невозможно разглядеть в зарослях, даже с помощью приборов ночного видения.
«Так. Здесь находится их укрепление. Что же делать дальше»?
Естественно. Соске не собирался атаковать лагерь в лоб, но прежде, чем он успел, как следует, рассмотреть его и сосчитать противников и их оружие, возле ворот началось какое-то движение. Сетчатые створки распахнулись, и оттуда выкатилась полицейская машина с гербами Намшака на дверцах. Двое полицейских вылезли оттуда и выволокли наружу девушку.
Это была Нами.
Следом за ними из ворот, не торопясь, вышли еще двое мужчин. За ними подтянулись и клевреты – вся частная армия. Одним из них был Шеф, а вторым… вторым – тот самый человек, за которым охотился Соске!
Да, ошибки быть не могло.
Курама.
Высокий, атлетически сложенный мужчина даже в душном влажном воздухе Индокитая не снял своего длинного черного плаща.
Схватив напуганную Нами, Курама вытолкнул ее перед собой. Загородившись девушкой, он заломил ей руку назад и крепко прижал к себе. Вынув пистолет, Курама упер ствол ей под подбородок.
– Сагара! Ты наблюдаешь?! Если да, то ты уже все понял.
Громкий голос без труда прокатился через поляну до джунглей. Да, Курама правильно предположил, что Соске может прятаться поблизости от лагеря.
– Брось оружие и выходи! Иначе я убью ее! У тебя есть десять секунд!
Плечи Нами – такой маленькой и хрупкой по сравнению с ним – крупно дрожали. Издалека Соске не мог разглядеть выражение ее лица, мешали ветки. Но даже отсюда чувствовалось, что ей очень страшно.
Во влажной чаще тропического леса повисло невыносимое, душное напряжение. Липкий неподвижный воздух забивал горло, не давал дышать. Жесткие листья повисли, словно неживая пластмасса, разрисованная зеленой краской. Резкий голос заставил притихнуть насекомых, треск, скрип и зуд прекратились. На скорчившегося в тени Соске уставились бесчисленные, слабо поблескивающие красными огоньками глаза.
Жуки. Гекконы. Рептилии. Ночные птицы.
Сотни пар безэмоциональных, стеклянных глаз.
Словно сенсоры БР – ни тени чувств, голый и грубый сбор информации.
Фиксация. Отражение.
Молчание. Пронизывающее насквозь.
Холодная рука судьбы.
– Десять.
Кураму и Шефа окружали десятки вооруженных людей. Настоящая частная армия. Так много, что не стоило и думать справиться с ними, да еще так быстро, как сейчас требовалось, чтобы спасти Нами. Что же делать?..
– Девять.
Это Курама. И он не шутит. Он убийственно серьезен. Но почему? И откуда… откуда это плохое предчувствие?
– Восемь.
Он впервые чувствовал такое. Острое, тяжелое чувство… ощущение того, что вот-вот случится нечто ужасное. Что-то, что невозможно будет забыть. От чего никогда не оправиться.
– Семь.
Еще семь секунд. Всего семь секунд. Слишком… слишком мало. Если он выйдет из зарослей – что случится тогда? Его немедленно расстреляют. Курама не из тех, кто прощает. Хладнокровный убийца.
– Шесть.
Еще секунда. Секунда, растянувшаяся в бесконечность. Выросшая размером в минуту. Или день? Неделю? Месяц?
Если он выйдет, может быть, Нами отпустят? Изначально она не имела к Соске ни малейшего отношения. Но ей не выжить. Сомнений быть не может – ее тоже убьют. У Курамы найдется тысяча причин, чтобы избавиться от свидетелей.
Соске отчетливо понимал это – недаром он полжизни брел по колено в крови. Он выжил, тысячу раз обманул смерть… чтобы оказаться здесь. Чтобы умереть здесь?.. К этому он шел?
– Пять.
Нами не должна погибнуть здесь, в этих забытых Богом джунглях. Ни единой причины. Невинная девочка, угодившая в жернова беспощадной подпольной войны, между Митрилом и Амальгам. Словно маленькое зернышко.
Но Соске тоже не мог умереть здесь. Если он просто умрет, кто выполнит его задачу? Кто вернет домой Канаме? Кто заставит остальных врагов и того беловолосого – Леонарда – заплатить?!
– Четыре.
Ему нельзя. Просто нельзя. Невозможно. Он должен выложиться весь, без остатка, бросить в топку все – все, что у него есть. Технические знания и навыки, опыт, выносливость, силу – расколоть и вывернуть мир наизнанку. Вернуть Канаме. И только после этого сгореть. Исчезнуть навсегда.
Поэтому сейчас он не мог позволить себе умереть.
Но ведь и Нами… тоже? Она билась как рыбка об лед, недосыпая и недоедая, чтобы вернуть назад, отстроить свой символ счастья и мира – сгоревшую школу в родном городке, разрушенном отрядом мародеров. Девочка и железное чудище: старое, переломанное и изношенное – этот «Сэведж». Ей улыбнулась удача, еще немного – и ее мечта могла бы осуществиться. Неужели для нее все кончится сейчас? Разве можно с этим смириться?
Но что он мог сделать для девушки, жизнь которой хотел забрать Курама? Роковой отчет невозможно было повернуть вспять, никакое боевое мастерство не могло помочь. Выбрать силовой вариант было невозможно – все свидетельствовало против. Но его мысли упрямо метались, вслепую и на ощупь, пытаясь за оставшиеся мгновения как-то извернуться, найти третий вариант, который позволит выжить и Нами, и ему самому – прогоняя и лихорадочно обсчитывая новые и новые варианты. Он помнил, что умел это делать раньше. У него получалось. Может быть, и сейчас…
– Три.
Нет. Выхода нет. Ни единого варианта.
Выйти?..
Но… у него остались еще три секунды. Три бесконечных секунды – чтобы подумать. Может быть… может быть, отсчет Курамы – просто блеф? И если Соске затаит дыхание, ничем не выдавая себя, до последней секунды, Курама решит, что его здесь нет, что он напрасно устроил этот жестокий спектакль? И оставит Нами в живых?
Нет.
Все не так. Зная этого человека, можно было с уверенностью сказать – если он сказал, что выстрелит… он обязательно выстрелит. Он не передумает. Тем более, на глазах столпившихся позади клевретов, наслаждающихся представлением.
Что же делать? Что же придумать? Должен же быть другой выход…
– Два.
Нет. Не получается.
Если… если другого решения не найдется – придется выйти. Больше тянуть нельзя.
Все, что осталось Соске – последние две секунды. Две секунды, прежде чем купить жизнь Нами – скорее всего, ненадолго – ценой своей. Иной сделки быть не может.
Нужно идти. Он уже напружинил мышцы, чтобы подняться, когда…
– Ну, раз так – я передумал!..
Курама не крикнул «один». Вместо этого он просто и обыденно толкнул Нами вперед, прицелился ей в спину и выстрелил. Безжалостно и точно.
Сорок пятый калибр, судя по звуку.
Соске слышал такие выстрелы множество раз – он даже не смог бы вспомнить, сколько.
Один выстрел. И еще три.
Ни одна пуля не ушла в сторону. Хрупкая фигурка Нами дернулась, в хирургическом свете прожектора были отчетливо видны алые брызги. Курама не промахнулся – он попал куда хотел.
Соске не успел разглядеть выражения лица девушки. Четыре крупнокалиберные пули – это было слишком много. Она рухнула мгновенно, словно марионетка с обрезанными веревочками.
Мускулы на горле Соске судорожно сжались, загоняя невольный выкрик обратно. Инстинктивная реакция, наследие бесчисленных боев и тренировок. Ни звука. Ни единого движения, которое может выдать. Демаскировка перед лицом врага – это смерть. Как бы ни было больно – нельзя дать противнику себя заметить. Автоматика. Элементарный, примитивный боевой навык. Навык, не принимающий во внимание рвущийся крик.
Почему?..
Почему он выстрелил?
Почему он даже не сказал «один»?
«Я же собирался выйти. Как ты и хотел, я собирался выйти. Этого не должно было случиться. Разве можно так нарушать правила»?
В его груди рвался и беспощадно жег бушующий огонь. Огонь ослепительной ярости. Предохранители и тормозящие инстинкты, самоконтроль и последние доводы рассудка – все это горело ярким пламенем. Внутри окаменевшего тела Соске словно сработал разрывной заряд – пока еще зажатый, подавленный форс взрыва. Готовый порвать внешнюю оболочку на раскаленные осколки.
– Да!!! Я чувствую! Слышу твою ярость!
Шеф и его вооруженные автоматами подручные, сбитые с толку слишком быстро развивающимися событиями, остолбенели, не зная, как реагировать. Курама же, не удостаивая их взглядом, медленно протянул вперед руку и заговорил:
– Отличный инстинкт убийцы. Значит, ты все же близко. Конечно, так – весь этот душный лес дрожит и корчится от твоей жажды крови! Даже воздух плывет и двоится – ненависть переполняет его, льется через край. Да, ты понял правильно. Жизнь – жестокая штука, Сагара Соске!
«Как ты посмел»?..
Короткий ствол «Глока» беззвучно поднялся в густой тени громадных жестких листьев, напоминающих слоновьи уши. Дульный срез уставился на Кураму и застыл, словно влитой. Но дистанция составляла не менее ста метров. Кроме того, директрису перекрывали спирали колючей проволоки.
Выстрелить сейчас? Попытаться убить его?
Бесполезно.
Если бы у него был автомат или винтовка, а не короткоствольный пистолет! Стрельба на расстояние ста метров – дело не для такого оружия. Даже если он сумеет попасть, девятимиллиметровая пистолетная пуля может не нанести фатальных повреждений. И Курама не зря в эту душную влажную тропическую ночь одет в черный плащ. Наверняка это такое же пулеулавливающее одеяние, что и в тот раз, в Токио.
Стрелять сейчас бессмысленно. Убить его не удастся.
Кроме того, на выстрел немедленно бросятся два десятка вооруженных полицейских. Когда они определят его местоположение, Соске не удастся выиграть столь неравную схватку. Он умрет, пусть и прихватив с собой десяток врагов. На этом все кончится.
Нет! Этого мало. Он сумел пересилить себя даже тогда, когда Курама беспощадно отсчитывал последние секунды жизни Нами – и он не умрет напрасно.
– Ты же хочешь убить меня?!
В голосе Курамы зазвучала поднимающаяся ярость.
– Тогда почему бы тебе не выйти? Давай, не стесняйся! Хотя, если ты собираешься демонстрировать свою стальную выдержку – мне все равно. Эти вонючие обезьяны из вонючего, никому не нужного захолустья все равно не оценят твоей невероятной крутизны! И позволь предупредить – если ты оставишь меня в живых, я вскорости позабочусь о твоей девчонке!
«Чидори? Курама говорит о ней?! Он все знает»?..
– Конечно! Я знаю, где она. Меня достала твоя настырность. В который уже раз ты встаешь у меня на пути! Теперь я по-настоящему сердит, и, знаешь что?.. Я поеду прямо к ней в гости и с упоением оттрахаю ее! Вместо лапочки-Леонарда или старины Гаурона! А потом прикончу так же, как эту козявку! Как тебе это, Сагара Соске?!
Это была всего лишь провокация. Он знал.
Курама не был истеричным отморозком. Это была продуманная тактика хладнокровного профессионала. Все говорилось ради того, чтобы Соске потерял остатки терпения и слепо бросился под пули. Не более того. Курама выбрал самый простой и эффективный путь, чтобы ликвидировать угрозу. Заставить Соске выдать себя и подставиться.
Он понимал это.
Но все равно.
Смерть Нами и угроза Канаме раздирали сердце Соске окровавленными когтями. Под внешне спокойной оболочкой в нем все дрожало натянутой струной. Струной, готовой лопнуть.
Курама презрительно фыркнул:
– Предпочитаешь отсиживаться в безопасности? Тогда любуйся. Знай – со мной шутки плохи!
Курама вытянул руку с пистолетом и выстрелил в спину неподвижной Нами.
Соске едва успел осознать, что вскочил на ноги – последняя капля переполнила чашу – когда звуки тропической ночи разорвали длинные очереди. В густых зарослях в стороне от укрытия Соске яростно забились вспышки дульного пламени нескольких автоматических винтовок и пистолетов-пулеметов, освещая джунгли тревожными беглыми сполохами. Стреляли в восемь стволов сразу, как машинально определил Соске. Нет, даже больше.
Под градом метко направленных пуль окружавшие Кураму полицейские валились, как снопы. Перед освещенными, точно в тире, воротами укрепленного лагеря, мгновенно воцарился хаос. Стоны, крики ужас