ПРЕДИСЛОВИЕ
Визит к китайцу-фальшивомонетчику.
VI ВЕК НАШЕЙ ЭРЫ.
Действие ночи ослабевало, испарялось с первыми лучами солнца. В дальнем углу комнаты на дырявой, как дуршлаг, соломенной циновке спал хозяин, обняв чумазой рукой уродливую деревянную лошадь и мирно похрапывал.
Предрассветную идиллию внезапно нарушил стук в дверь. Тяжелые глухие удары, предположительно, чьего-то пудового кулака не смогли разбудить спящего: он потёр пяткой о пятку и кардинально сменил тональность храпа с баса на фальцет.
Стук, усилившись, повторился. В конечном итоге дверь, распрощавшись с замком, хрустнула и гостеприимно распахнулась, едва не слетев с петель.
В комнату ввалились три пестро одетых молодца. Судя по манерам и обмундированию - из числа тех, кто не дает оскудевать имперской казне, то есть из гвардии Поднебесной - оплота государственности – люди, похоже, серьезные. Такие от нечего делать по утрам шастать не станут: или кто-то что-то нарушил, или кто-то донес...
- Эй, вы! Поднимите-ка этого спящего красавца и усадите. Да попрочней закрепите-то! Ему надо много вспомнить и еще больше рассказать, - рявкнул старший из троицы, указывая пальцем на виновного, несмотря на шум храпящего в соломе.
Приказ был выполнен расторопно. Двое гвардейцев подхватили тело под микитки, встряхнули, утвердили вертикально на колченогом топчане, после чего окатили водой и пару раз ударили по лицу - для тонуса. В общем, привели в чувство.
- Исполнено! Очнулся. Говорить может... Кажется...
Старший приблизился к очумело таращившемуся бедолаге, наклонился и сурово посмотрел прямо в глаза:
- Ты, подлец, понимаешь, кто перед тобой?! Я, то есть мы, из гвардии светлейшего императора, нашей светлейшей державы! Мы тут не просто так! Мы на страже закона! Нам государь покой и порядок доверил! И никто! Заметь, никто - и тем более ты - не уйдет от наказания! Уяснил?! А теперь давай напрягай память и живо говори: куда дел? И сколько? Кто сообщники? Детали не забудь! А то без суда и следствия сбросим тебя с Великой Стены - и весь сказ! Вы! - обернулся он к помощникам. - Что застыли-то?! Продолжайте искать!
Пока грозный страж законов Поднебесной произносил свой, в высшей степени убедительный, монолог, хозяин каморки поглубже втянул бритую голову в узкие плечи, пару раз горько всхлипнул и задумался о жизни.
Да... Все-таки хорошо ему жилось раньше! Днем плел незатейливые циновки, по ночам сочинял немудреные стишки. И тут – здрасте-пожалуйста, как снег на голову, свалились эти два проходимца!.. Напомнили ему, что был, конечно, у него талант монетки изготавливать - от императорских ни за что не отличить... И медали... Был. Но он же - Будда - свидетель! - поначалу отказывался, как мог. Сопротивлялся!
Но слаб человек! Сначала напоили допьяна, лиходеи. Усадили в шашки играть на интерес. Дальше, понятное дело, - проигрался вдребезги. А тут предложение: ты, мол, медальки чекань, а мы продавать будем. Все разбогатеем. Про долг не вспомним!
Как отказаться?! Медалька-то приметная: сама золотая, а по центру - лисья морда зло скалится, зубы кажет. Вылитый Божественный Сын Неба! Этих медалек на императорском монетном дворе напечатали самую малость. Видно, решил государь, что сходство его священного лица со звериным подрывает основы основ и плодит крамолу.
И ведь не ошибся! Подрывает! Пока Владыка Десяти Тысяч Лет неусыпно печется о благоденствии подданных, строит Великую Стену, на которой, кстати, эти неблагодарные мрут, как мухи, он - тля предательская - фальшивки осмелился делать! На доход государственный посягнул!
Подлец он, конечно, но не конченный: вместо золота медь взял, а вместо зверского оскала отчеканил лисице улыбку во всю пасть! Чтобы, значит, сразу всем было видно - не настоящая медалька. Чтобы искусителей этих с поличным взяли и наказали примерно! Одну правда, золотую отчеканил. Для себя. Запрятал далеко. Чтоб не нашли да не наказали.! Ан не вышло! Сюда пришли! Чуют злыдни где копать...
Где ж они, эти медальки веселые?.. Ох! Он же их сам, пьяный, вчера по округе раскидал... Может, дома и не осталось ни одной... Может, пронесет... Не найдут...
Он робко приоткрыл глаза и посмотрел на главного: увы, очевидно, гороскоп на сегодня кое-кому удачи не сулил. Страж Империи, сладко улыбаясь, вертел в пальцах золотистый кругляш, с которого - никаких сомнений - улыбалась злополучная лисица. Его кругляш…
"На кол посадят, или так, пожизненное?.." - потекли в голове тоскливые мысли.
- Нашел! Я его нашел, Жуй Сам сяньшен! - Радостный возглас одного из гвардейцев отвлек главного от созерцания.
- Смотри-ка! Почти новый! - он приподнял ветошь, под которой притаились медный аламбик с трубочкой-спиралью и спиртовка. От находки нестерпимо разило перебродившей кислятиной: - Фу, воняет! Видно, вечером вчера гнал. Ты что ж, собака, самогоном промышлять вздумал?! Рисовкой, значит... Решил, не узнают?! А пошлину кто платить будет?! Ли Бо?! Собирайся! В яме поразмышляешь!
-Жуй Сам сяньшен! - внезапно подал голос один из бойцов. - Прости, что осмелился, но яма-то занята... Помнишь, ты вчера еще сетовал, что туда теперь и кот не поместится?
- Кот?! Какой кот? А, точно!.. Значит так! Ты, злодей, за плетьми после обеда придешь. И заодно деньги в казну принесешь. За самогоноварение. И нам за беспокойство. Все понял?! - он еще раз задумчиво посмотрел на медаль. - Надо же, улыбается лиса-то. И на Императора нашего похожа, пусть живет он тысячу лет и больше. Только Сын Неба грозен, улыбаться не станет!
Доблестный воин сунул блестящий кружок в карман, но тот проскочил сквозь дыру в подкладке, глухо шлепнулся перед порогом на земляной пол. Так и остался лежать, незамеченный.
Как только гвардия покинула каморку, до смерти перетрусивший хозяин подобрал медаль, покидал в котомку вещички и немедленно покинул жилище через окно. Велика Поднебесная – может, не отыщут!
Только ненадолго задержался у подножья строящейся Стены, достал злополучную фальшивку и запулил ее, как можно дальше. "Награда" еле слышно брякнула о камень и сгинула где-то в траве.
Глава.
А по ночам мне снится конь… Или о том, как старая лошадь разбила лоб и мечты.
ВЕК НАШЕЙ ЭРЫ.
Ночной город, уютно устроившийся в лощине между чахлыми сопками, напоминал кита. Огромного черного кита, которого внезапная волна выкинула на берег, и теперь он тяжело дышал всей своей стопудовой тушей и подавал признаки жизни: моргал фонарями, сигналил автомобильными клаксонами, хрипел докучливыми шлягерами из злачных заведений.
По статистике, на двадцать девятое февраля текущего года в туше кита, то есть города, проживало энное количество добропорядочных, и не только, налогоплательщиков, а с ними коты, собаки и прочие.
Из достопримечательностей в городе имелись: пожарная каланча и деревянная статуя черепахи, вышедшая из-под резца местного ваятеля-алкоголика. Центральную площадь традиционно украшала лужа, размерами с небольшое озерцо, чья глубина варьировалась от времени года, но даже самое засушливое лето не избавляло горожан от опасной переправы по хлипким мосткам. А на окраине города высилась титанических размеров навозная куча, которая наводила на мысль, что бесчисленные стада мамонтов водились здесь еще вчера.
Город пересекали три дороги, две из которых, бесследно впитав вековой бюджет дорожного хозяйства, заходили в тупик. А третья, служащая связью с внешним миром, состояла, в основном, из ям, ухабов, бездонных трещин, и чинить ее никто не собирался. Все равно раздолбают: если не грузовики с тракторами, то скейтбордисты и велолюбители. Так думали местные власти.
По этой самой дороге навстречу огням небольшого города шел человек. Он с трудом передвигал ноги под тяжестью всевозможного походного скарба, очевидно, рассчитанного на долгое путешествие.
Звали человека Никанор, а по отчеству..., впрочем, отчество никакого значения не имело, потому что был он "перекати-поле" - авантюрист, искатель Золотого руна, золота Колчака и других разбросанных по белу свету кладов, которые не успели еще достаться другим авантюристам.
В этом крайне неудобном и даже опасном образе жизни виновата была мечта, пустившая корни еще в босоногом детстве, с годами выросшая прямо-таки в пламенную страсть.
Наш герой рос любознательным и абсолютно бесстрашным ребенком. Благодатное сочетание этих двух качеств время от времени наталкивало родителей на мысль, что с таким задором сынок долго не протянет и, может, стоит придушить мерзавца прямо сейчас, чтоб не мучился.
Тятенька, обладатель громадных кулаков и такого же размера души, закусив после третьей, пророчил отпрыску или великое будущее, или преждевременную кончину: " Ты у меня, Никанорка, хоть и бестолочь, но любопытство имеешь. Считай, Ломоносов. Михал... Как его?! Сергеич.... ", - выпивал четвертую, хрустел огурчиком и резюмировал: - " Ждет тебя великое будущее. Ученым станешь... или сдохнешь под забором, идиот! "
Сынок же, после противоречивого папенькиного прогноза, не мучился туманностью предсказанного, а немедленно мчался дальше, чтобы сунуть свой нос "куда не следует".
Судьба юного Никанора определилась в высшей степени нелепо и неожиданно. Одним теплым августовским вечером, он, накушавшись недозрелых слив, был вынужден торчать в отхожем месте, пролистывая потрепанный номер безымянного журнала. Там и попалась ему на глаза роковая статья про китайский древний орден.
В ней самым занимательным образом рассказывалось об искателе приключений, который в поисках редкой золотой монеты и других ценных, а главное - ликвидных! антикварных вещичек, побывал в сотне стран и исплавал десятки морей.
Но последние страницы истории были утеряны, и по всему выходило, что тот горе-путешественник ничего не нашел, а значит, сокровище еще лежит на своем месте, дожидаясь Никанорова прихода.
Идея поиска клада поразила в самое сердце и завладела им полностью, как первая любовь.
Довольно скоро стало очевидно, что это дело требует серьезной теоретической подготовки.
Молодой человек зарылся в книги и справочники, собирал слухи и версии. Информация стоила денег. Чтобы добыть необходимые средства, Никанор сдавал макулатуру, металлолом и пустые бутылки. Сбыл даже бабушкин старинный самовар. Правда, родственники не считали эту сделку коммерчески успешной: заплатили ему за семейную реликвию, как за медный лом. Но всем известно, что враги человеку домашние его, и нет пророка в своем Отечестве!
Итак, все было готово к тому, чтобы птица удачи стала его постоянной спутницей - как попугай при пирате. Единственное, Никанор никак не мог выбрать: то ли для начала напроситься в компанию к бывалым авантюристам, то ли искать свой собственный путь. Чтобы все-таки определиться, он приобрел у старьевщика репринтный путеводитель, третий том энциклопедии, начинавшийся с буквы "з", и непонятного генезиса книжонку, где были собраны воспоминания разных товарищей, представляющих, якобы, где зарыты клады.
Среди записей попадались перспективные и не очень. Попалась и запутанная история про китайский орден с лисьей мордой на аверсе: то ли скалилась лисица, то ли улыбалась, то ли на императорском монетном дворе печатан, то ли фальшивка - ничего не понятно. Но где и как такое искать?! Можно всю жизнь положить, а остаться с носом! Может лучше пустыни вскапывать. Авось подфартит, как Шлиману - какая-нибудь Троя отыщется.
_____________________
Ветеран труда, заслуженный и старейший работник пожарной каланчи по прозвищу Гриб-Папирус смотрел в такую же заслуженную, как он сам, самодельную подзорную трубу, тщась узреть источник шума, мешающий ему, человеку тонкому и чувствующему, сосредоточится наконец на глобальных проблемах мироустройства. Он сперва направил окуляр в небо, но ни инопланетян-захватчиков, ни каких-нибудь случайных метеоритов не обнаружил и переместил трубу вниз, к земле.
Открылась большая куча навоза, и со стоящими в ней по пояс двумя местными пройдохами. Но причиной недопустимо громких звуков были не они, а четверо молодых людей и одна деревянная черепаха, которую они волокли, беспрестанно переругиваясь между собой.
Гриб-Папирус напрягся: это была не просто черепаха - памятник деревянного зодчества. Это достопримечательность, местная "Пизанская башня".
Появление этой, с позволения сказать, скульптуры в городском ансамбле произошло довольно стихийно. Народный умелец, который отчего-то возомнил себя художником, предложил эту черепаху на конкурс ледяных фигур. Жюри мероприятия пришло, мягко говоря, в замешательство от выбора материала, но горе-Роден ныл, что "на лед у него аллергия", а еще "он автор и так видит".
Несмотря на аргументы, скульптура была отвергнута. Однако это не остудило пыл: умелец принялся возить сосновое пресмыкающееся на все мыслимые и немыслимые фестивали. Черепаха собирала утешительные призы и почетные грамоты.
Последним стал конкурс блинопеков. Художник, как всегда, приволок деревянного уродца, установил в центре площади, но, вопреки обыкновению, вдруг заявил, что устал доказывать что-либо невежественным обывателям, соревноваться ни с кем не желает, дух соперничества утратил: что победа, что поражение - ему все равно.
Горожане прослезились от счастья! Накормили призовыми блинами и вздохнули спокойно. А черепаха так и осталась стоять, покрываясь с северной стороны мхом, а с южной - пылью. И сто лет простояла, если бы не четверо балбесов!
Искатель приключений, который, войдя в город, заметно прибавил шаг, тоже обратил внимание на молодых людей, совершающих странные манипуляции с не менее странным объектом. Никанор не отводил взгляда от действа, но при этом сохранял быстроту передвижения. В общем, со столбом он встретился на полной скорости...
Удара Гриб-Папирус, конечно, не услышал, только увидел. Зрелище не для слабонервных. Он тяжело вздохнул, спрятал трубу в шкаф и поспешил вниз - выручать разиню.
- Ты кто будешь-то? - участливо поинтересовался он у Никанора, сумевши, наконец, усадить последнего. Вопрос был отнюдь не праздный: после столкновения со столбом, пациента пришлось приводить в чувство не меньше получаса.
- Не знаю... - прошептал Никанор, ощупывая на лбу огромную шишку, и жалобно добавил, - Ничего не знаю...
Никанор забыл все: кто, откуда, как оказался здесь. Он забыл о кладах и раскопках, об Атлантиде и Трое, о золоте скифов и могиле Тамерлана, и о китайском ордене с мордой хохочущей лисы тоже забыл.
- Ну, почему всегда так?! Вот всегда! Ни чему жизнь не учит! А я предупреждал! Говорил же: оставь, не пей. Особенно, если единственным леденцом закусывать и при этом лопатой на жаре махать - можно и кони двинуть!
Горестный монолог сотрудника археологической экспедиции не произвел никакого, даже психотерапевтического, эффекта. Лохматый тощий парень облизнул растрескавшиеся от жары и пыли губы, перевернул выцветшую бейсболку козырьком назад, зачем-то протер черенок заступа, и снова с ненавистью посмотрел в сторону друга, мертвецки прикорнувшего на краю раскопа.
У беспробудного тела товарища крутилась приблудная псина и с интересом облизывала его руку.
Парень негодующе плюнул:
- Ведь клялся, сволочь! В грудь себя бил! Еще утром пузырился: не буду, мол, только если вместе вечером посидим у костра культурно... Посидели! Собаку эту шелудивую привадил! Толку никакого - только жрет! Нюх у нее... На харчи у нее нюх! С какого перепуга она будет древние захоронения искать, когда свежие макароны есть?! Говорил же этому убогому: давай квасом торговать на розлив. Между прочим, верная прибыль, если знать, где стоять. Нет! Ему же экспедицию подавай! Историко-культурное наследие, бла-бла-бла! Чтобы сразу обогатиться и прославиться: два в одном! Прямо шампунь-кондиционер! Как же! Разбогатеешь тут! Третий месяц под этой стеной ковыряемся! Надо было с остальными сваливать еще неделю назад. Ловить здесь нечего. Спирт закончился, крупа тоже. Дальше только из этого пса рагу по-корейски готовить!
Парень похлопал себя по тощей ляжке, собака неуверенно вильнула хвостом, но подходить не стала.
- Что смотришь?! Боишься, съедим тебя? Не переживай! Скорее, ты - нас! - он тоскливо огляделся. - Все-таки Валек злой в работе-то. Особенно, если выпьет. Вон, целую траншею выкопал! А что здесь найдешь?! Разве что зубы китайцев, которые Великую Стену строили...
Он зло крякнул и потянул спящего товарища за лодыжки. Тяжелый! Но делать нечего: не бросать же! На том месте, где только что лежало Валькино туловище, что-то неожиданно блеснуло.
Он нагнулся: монетка?.. орденок?.. Может, и золото... Лиса какая-то. То ли улыбается, то ли грязь налипла... Неужели что-то стоящее попалось?! Да вряд ли! Не прет им с Вальком! Как сначала не пошло′, так и продолжается! Возвращаться надо! Назад в цивилизацию!
Парень небрежно сунул находку в карман и, подцепив друга за шиворот, снова поволок его в сторону палатки.
ГЛАВА.
ТРЕЗВЫЙ РАСЧЕТ. О том, что когда что-то хочется делать - не значит, что это делать можно
Ночью было немного душновато. Полночь оказалась незатейливо загадочна и кристально честна перед обывателями. Даже сноп ярко-желтых искр с некоторым красным оттенком, выбитый столбом изо лба искателя золота и приключений, не мог нарушить ее лирического настроения и таинственности, если б не тяжелый запах, исходящий от грубо наваленной на окраине города кучи навоза и мерно окутывающий ближайшие окрестности и канавы. Кто и когда навалил эту гору коровьего дерьма, было большой загадкой и неразрешимым ребусом для всех законопослушных обывателей.
Не удивлялись горю только представители местной фауны: желтые мухи и королевский пудель с благозвучным именем "Блудоход", забравшийся в самый центр погреть свои старые собачьи кости.
Встретившийся со столбом Никанор тоже уже ни чему не удивлялся. Он просто забыл, как это делать. Поэтому, не обременяя свое сознание этим чувством, просто сидел и пускал слюни.
В самом центре исторической, феноменальной кучи стояли, вежливо обняв друг друга, дабы не рухнуть без памяти от целебной вони, два местных авантюриста и мечтателя.
Первый, судя по резиновым сапогам и прическе, был старшим в тандеме. Джинсовая пара, кожаные краги, дабы ненароком не замарать свои руки, и высокие, по пояс, болотные сапоги.
Впрочем, последние не спасали от желтых мух, стойкого запаха и идиотского нытья напарника, который вцепился мертвой хваткой в железную палку транспаранта, на полотнище которого отсвечивали ярко-красные, зовущие в неизведанную даль, буквы: "НАПЛЮЙТЕ НА ВСЕ, МОНГОЛ И ТАТАРИН. ЛЕТИМ НА ЛУНУ, КАК ЖОРА ГАГАРИН..." Почему вдруг Гагарин – Жора, почему плевать на все должны потомки Чингисхана, прохиндеи объяснить не могли. Они и сами этого не понимали до конца.
У стильного хлопца было звучное емкое имя Эдуард. Впрочем, на Эдварда, Эдичку и Эда он тоже незамедлительно отзывался в зависимости от настроения и авантюры, под какое имя она исполнялась. Образованием Эдвард похвастать не мог. Но был начитан и беспредельно нагл. А также имел твердое убеждение, что его авантюры и бредовые идеи должен поддерживать весь мир.
Мозг его просто вскипал от всевозможных идей и новаторских проектов, от строительства пирамидальных туалетов, поддерживающих связь с параллельными мирами, до продажи огородов на близлежащих планетах, исключая, конечно же, Луну. А всё потому, что там уже все давно было продано другими не менее озорными авантюристами. Но народ, окружающий Эдварда, был отчасти поумневшим, пропустившим через свою жизнь таких деятелей, как граф Калиостро, Мавроди, не хотел спонсировать ни строительство телемоста через океан, ни копать метро в соседнюю деревню. Поэтому все идеи обогащения за счет патриотизма и просвещенности местного населения так и остались в голове, отложенные до более подходящего случая.
Второй же прохвост был зрел. То есть находился уже в таком возрасте, когда кроссворды и домино заменяли вино и женщин, а милый диван принимал формы хозяина и не выпихивал его на дождливую улицу в поисках желанных приключений на свою задницу.
Именовали сего старца Адриян. В тутошнем миру и за пределами его просто Зуля. Худой, почти двухметрового роста. С козлиной бороденкой и чапаевскими усами. Длинными, почти до колен, руками и ярко-голубыми очень умными глазами.
Образования Зуля имел аж четыре, и до определенного момента работу, и не очень умную, но красавицу жену.
Но однажды, как все знают, всему хорошему наступает конец. Настал такой период и в жизнь Зули. Завод, где вырабатывал свой стаж четырежды одаренный Адриян, в одночасье стал никому не нужен. Назвали это все иноземным словом. "Конверсия" и обязали сие предприятие, чтобы сотрудники не потеряли драгоценный опыт и сноровку, выпускать пока сугубо мирную продукцию, а то и вовсе шумовки для слива макарон да вилки с ложками. Но коллектив, иногда задумывающийся о решении даже теоремы Пуанкаре, восстал и отказался променять свои знания на резиновые изделия. И ушел весь, хлопнув дверью. Кто подался в продавцы, кому посчастливилось стать дворником, и иные просто отправились работать грузчиками.
В миру талантов и конкуренции Зулиного опыта хватило только на разгрузку огурцов. Но земля не остановилась. Жена его по-прежнему любила и лелеяла. Правда почивать стала отдельно. Да и местный водопроводчик к ним зачастил с маниакальным упорством починять трубы и батареи в ее спальне.
Когда вагоны с солеными огурцами в стране закончились, а вместе с ними и прибыль от работы, женушка в присутствии неугомонного сантехника объявила, что в стране, включая их квартиру, намечается технологический прорыв по ремонту теплотрасс. Поэтому на время этого прорыва Адрияну лучше съехать куда-нибудь. Вот так Зуля и оказался в этой куче дерьма, в самом ее центре.
Мужика, врезавшегося в столб, проходимцы не знали. А вот санитара-добровольца, хлопотавшего рядом, узнали сразу же. Гриб-Папирус собственной персоной, работник каланчи и пожарного шланга.
Знали и о том, что за беспрерывный трудовой подвиг, совершенный в своей жизни, и за бессменное дежурство на пожарной каланче более полувека, он представлен к награде. А мэр городка, незабвенный Глеб Егорович, в паре со своей секретаршей, Клавдией, эту награду ему и посулили. Правда где ее взять не додумались.
Хотели сначала значок нацепить юбилейный «Восемьсот лет Мухосранску», но передумали. Извлекли медаль "Мать-героиня третьей степени", но тоже отложили до лучших времен. А уж знак почетного донора вообще ни туда, ни сюда.
Выручила Клавдия. У нее на днях два знакомых археолога перед следующей экспедицией отдыхали. Так они ей какую-то медальку оставили в счет уплаты за уют и самогон. С мордой веселой лисы. Сказали старая медаль. Ценная. Но им не нужна почему то.
Вот ее-то и решили сбагрить деду. А чтобы тот излишне не придрался к награде, решили обставить всё торжественно. Ну, с водкой салатами и артистами музыкального, и не только, жанра. Для последних даже выписали шест из Турции, с нержавейками и стразами от Сваровски.
В общем, ждали... Деда. Лауреата.
Глава.