Яркий пример проявления этнического характера языка — так называемое чувство родного языка. У всех народов язык тесно связан с национальным чувством и сознанием. В.В. Виноградов писал: «Вопрос о силе и могуществе, выразительности и красоте родного языка в общественном сознании XVI—XVIII вв. стал неотделим от идеи независимости, социально-политического процветания и широкого влияния русского народа. Любовь к родному языку сливалась с любовью к родине. Передовые люди нашей страны горячо боролись за чистоту и величие российского слова, признав его важнейшим фактором национального самосознания, духовного развития нации (например, протопоп Аввакум, Пётр Первый и др.)» [Виноградов 1961: 15].
Обратимся к примерам заботы разных народов о своих родных языках. В 80-х гг. в Перу решили переменить орфографию языка народа кечуа по строго фонемному принципу, в том числе из алфавита изъяли буквы е и о, поскольку соответствующие зву-
ки — лишь аллофоны I ни. Сразу обозначился конфликт между осуществившей реформу столичной испаноязычной элитой Лимы и национальной элитой кечуа, сосредоточенной в г. Куско, центре культуры этого народа. Элита кечуа выступила за традиционную, уже привычную орфографию, и началась «орфографическая война», не закончившаяся до сих пор [Вопросы языкознания. 1997. № 1. С. 136].
Ещё пример. Одна из комиссий Общего рынка, занимающаяся стандартизацией изделий электронной промышленности, рекомендовала впредь выпускать клавиатуру компьютеров и принтеров с латинским шрифтом для всех стран ЕЭС без учёта особенностей испанского алфавита. А в нём, в отличие от других, есть буква «энье» — графическое изображение мягкого носового звука п (п), очень часто встречающегося в испанском языке и придающего ему особую напевность. Всё испанское общество встало в защиту буквы, существующей более 1100 лет. Оказывается, и одна буква, как штрих национальной культуры, способна разбудить вулкан национальных чувств, — удивляются журналисты [Известия. 1991. 3 июня: 4].
Привязанность человека к родному языку объясняется и тем, что у каждого народа существуют неповторимые ассоциации образного мышления, обусловленные особым семантическим наполнением каждого слова — культурными смыслами. Они закрепляются в языковой системе и составляют её национальную специфику. Этническое самосознание основывается прежде всего на родном языке. В этом отношении интересен пример с Владимиром Далем. Сын датчанина и немки, он всю сознательную жизнь считал себя русским. «Ни прозвание, ни вероисповедание, ни самая кровь предков не делают человека принадлежностью той или иной народности... Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски», — писад создатель знаменитого «Толкового словаря».
Русская писательница серебряного века отечественной литературы Н. Берберова в воспоминаниях о русском писателе и поэте той же поры Вл. Ходасевиче пишет: «...Для меня он, не имею-
щий в себе ни капли русской крови, есть олицетворение России... я не знаю никого более связанного с русским ренессансом первой четверти века, чем он...» [Берберова 1990: 504].
«Есть много на Руси русских нерусского происхождения, в душе, однако же, русские» (Гоголь. Мёртвые души. II, 3). Это относится и к лицейскому другу А.С. Пушкина Антону Антоновичу Дельвигу, который, несмотря на немецкое происхождение отца, воспитывался в условиях поклонения православию, русскому языку и традициям. В итоге Дельвиг сформировался как русский поэт и русская языковая личность. Только в лицейские годы благодаря знакомству с В.К. Кюхельбекером Дельвиг приобщился к немецкому языку, литературе и культуре [Жаткин 2000]. Сам В.К. Кюхельбекер — этнический немец, родители чистокровные немцы из Саксонии, на службе в России с 1776 г., — человек русский по языку и культуре.
Утрата народом своего языка приводит к исчезновению этого народа как целого, как этноса. Примером может служить меря, большая угро-финская народность, жившая в центре современной европейской части России. Славяне, продвигавшиеся на северо-восток, селились рядом с мерей, жили с нею в мире, активно сотрудничали. Постепенно меряне освоили русский язык и окончательно перешли на него. Физические признаки мери сохранились в этническом типе русских, но как народ она исчезла, ибо исчез её язык. «Самое ценное и удивительное, что сохранили чуваши до наших дней, самое великое — это язык, песни и вышивка. У чувашей сто тысяч слов, сто тысяч песен и сто тысяч вышивок», — с гордостью говорил великий просветитель И.Я. Яковлев, объясняя жизнестойкость своего этноса и место языка в его самостоянии. Стойкий национально-языковой консерватизм болгар и чехов позволил им сохраниться как народам. «Народ — зодчий речи. Речь — зодчий народа» (А. Вознесенский).
Высказана идея о том, что у этноса может быть двойное самосознание. Академик О.Н. Трубачев разделяет идею историка древ-неболгарской культуры А. Ангелова о том, что славяне эпохи Кирилла и Мефодия, например, болгары IX—X вв., ощущали себя в
одно и то же время и славянами, и болгарами [Трубачев 1992:132]. То же можно утверждать и в отношении других народов. Двойному самосознанию в значительной степени способствует поли-лингвизм (активное пользование индивидом двумя и более языками). Так, у чувашей полилингв считает себя представителем двух этносов — чувашского и русского. Культура и обычаи обоих народов для него являются своими. Во всем этом чувашское имеет свои неповторимые уголки, что требует выражения именно на чувашском языке [Тихонов 1995: 148]. Видимо, в этом разгадка феномена поэтов, которые творили на нескольких языках и стали великими представителями нескольких народов. Например, Саят-Нова слагал свои стихи на грузинском, армянском и азербайджанском языках и стал поэтом трёх народов. Объясняют этот феномен тем, что большая часть жизни поэта прошла в Тифлисе (ныне Тбилиси), который был духовным центром Закавказья и в котором складывалась по-своему единая культура, о чём писал армянский поэт О. Туманян: «То был особый, самобытный мир, где кавказские народы, — каждый с присущим ему бытием и колоритом, — объединились и создали чрезвычайно привлекательную и интересную жизнь, смешение наций. И так как в этой жизни задавал тон веселый грузинский дух, то старый Тифлис не был простым этнографическим сборищем чуждых друг другу элементов. То был весёлый свадебный пир, на который были званы все национальности и племена Кавказа» [Литературная газета. 1987. № 50: 7]. Близость культур среднеазиатских народов, равно как и двойное самосознание, способствовали появлению многоязычных классиков поэзии этого региона (например, персидский и таджикский поэт Фирдоуси).
Если язык — сердцевинная часть культуры, то заинтересованное постижение родного языка — самый эффективный путь к овладению фундаментальной частью национальной культуры. Русский философ И.А. Ильин в программной статье «Путь духовного обновления» утверждал, что пробуждение самосознания и личностной памяти ребенка необходимо совершать на его родном языке, причем важен не тот язык, на котором говорят при
ГАЗДЕЛ 111. ЛККУМУЛИРУ1О1ЦН1-; СВОЙСТВО СЛОВА
нем другие, а тот, на котором обращаются к нему, заставляя его выражать на нем его собственные внутренние состояния. Язык, -полагает философ, — вмещает в себе таинственным и сосредоточенным образом всю душу, все прошлое, весь духовный уклад и все творческие замыслы народа. Завершается статья своеобразной педагогической рекомендацией: «...В семье должен царить культ родного языка: все основные семейные события, праздники, большие обмены мнений — должны протекать по-русски» [Ильин 1994: 227].
2. СЛОВО И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА