Указывая различные недостатки преподавания закона Божия в современной школе, экспериментальная педагогика не ограничивается только этим отрицательным отношением к делу. Со своей стороны она предлагает новые пути воспитательного преподавания, основанного на изучении развития религиозного чувства в детях и их отношений к вопросам религии и нравственности.
Некоторые авторы, составляющие, впрочем, незначительное меньшинство, становятся на чисто материалистическую точку зрения, приближаясь в своих суждениях к грубому наивному материализму половины 19 в. Но неправильность этих суждений слишком очевидна, и они находят мало сторонников. Самое резкое выражение односторонности суждений о природе и воспитании нравственного чувства можно встретить у русского педагога Нечаева. "Для воспитания нравственного чувства нужно заботиться о гигиене кровеносной и нервной системы или гигиене вообще. Чистый воздух, холодные обтирания, правильное питание, достаточное количество сна так же необходимы для воспитания чуткой совести, как и для воспитания тела", говорит названный автор (Оч. псих., ч. 11, 38). Едва ли представляется необходимым в 20 в. опровергать высказанные положения, как противоречащие и фактам истории, и научным данным. Каждый серьезный медик ответит незнанием о месте и органе нравственности в нервно - мозговом аппарате человека, а потому г. Нечаев лишь поворачивает в обратную сторону вопрос об отношении сытого тела к нравственному росту человека. История человечества дает множество примеров нравственного совершенства среди людей больных физически и злодеев среди людей, пользовавшихся цветущим здоровьем, находившихся в лучших гигиенических условиях. Изречение о здоровом духе в здоровом теле должно принять в очень ограниченном смысле: тело, расшатанное безнравственным образом жизни, конечно, может явиться показателем ненормальности духовного существования. Но в потом случае мы имеем дело с болезнью духа, как явлением первичным, а следом за ней и с болезнью тела. При сохранившейся неповрежденной душе может быть здорово и тело. Да и сама жизнь показывает, что люди слабого телосложения, подверженные органическим недостаткам, при правильном, умерен ном и добродетельном образе жизни пользуются и долголетием и счастливой старостью. Соответствие между телом и духом не подлежит сомнению, но материализм перемещает причину на место следствия. Не к здоровым и смеющимся, не к людям с хорошим кровообращением и питанием обратился сам Иисус Христос с своей доброй вестью, а к нищим, явился исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу (Лук. 4, 18). Грубо материальное воззрение на духовную жизнь человека не встречает себе согласия со стороны наиболее выдающихся физиологов, а на основании их работ и большинство представителей экспериментальной педагогики подходят к решению вопроса о религиозно-нравственном воспитании с совершенно другой точки зрения, нежели это делает Нечаев. Из массы примеров воспитательного влияния на детей, получивших от природы вредные для нравственности задатки, мы находим возможным привести указываемый одним из представителей экспериментального направления Кейра. "Внук Людовика XIV был от природы жесток, нрав у него был бешеный, упрямство его не знало границ. Но, благодаря воспитанию Фенелона, аббата Флери, герцога Бовилье и Моро. в восемнадцать лет принц сделался мягок, благосклонен, скромен, терпелив " (Характ.и нравств. восп., стр. 86). Воспитательное влияние этих лиц было направлено не на физическую сторону принца, а на моральную. И до нас сохранились те чудные руководства Фенелона, которыми он достиг блестящих результатов. Конечно, кроме написанного в книге много значило личное влияние Фенелова, но и по оставшимся записанными мыслям этого педагога можно видеть, что суть нравственного воспитания не "в холодных обтираньях и не достаточном количестве сна". В ясном для медиков вопросе о проявлении и течении истерии лечение основывается не на этих физических средствах, а на воздействии чисто психическим влиянием: хорошим чтением, приучением к терпеливости, усердию к работе и т. п. (Кейра, там же, стр. 88).
При воспитании требуется воздействие на высшие чувства человека и главным образом, по воззрению представителей новой педагогики, на его волю. Для воли нужны достаточно сильные импульсы, чтобы она направила свою энергию на преодоление зла, так как всякое добро требует для своего развития усилия и труда. Эти импульсы достигаются психическим воздействием на волю и на чувство ребенка примеров и образцов веры и нравственности, которые, по старинному изречению, влекут к себе человека. Первым условием действия примеров должно быть ясное и отчетливое сознание их превосходства пред обыкновенными слабыми людьми теми, для кого эти примеры предназначаются. Поэтому, "чтобы создать у ученика сильные волевые импульсы для упражнения, привычки, подражания и деятельности, необходимо заботиться о наглядности и живых воспоминаниях, а также о внимательном сравнении подражания с образцом ". (Дид. Лая, 260). Для пробуждения стремления к нравственному совершенству и для твердой решимости заботиться о ней требуется привести в движение, развить в ребенке дремлющие чувства стремления близости к Богу, как к Отцу небесному, и к людям, как к детям Божиим. А "возникновение нравственных понятий, родственных эстетическим понятиям, требует внутреннего переживания событий и предварительного внутреннего подражания" (Лай, 43), т. е. пробуждения в детях любви к добру, привлечения их чувств симпатии на сторону добра. Это соображение вполне совпадает со словами Иисуса Христа: где будет сокровище ваше, там будет и сердце ваше. А потому для человека важно собирание сокровищ не на земле, где червь и тля тлит, и воры подкапывают и крадут (Мф. 6, 20, 21), а на небеси. Важна забота не только о лучшем питании и кровообращении, но и об упражнении в подражании добрым примерам, в искании царства Божия, так как правильное кровообращение является следствием правильной жизни духа. У каждого ребенка от природы есть свои достоинства и недостатки, чисто психического свойства, а "искусство воспитания заключается в том, что бы каждый недостаток ребенка претворять в соответствующее качество, преодолевая зло добром. Все другие приемы сводятся к тому, что против сильных врожденных стремлений мы боремся слабыми средствами, и не удивительно, если искусственно созданные добродетели оказываются несостоятельными при первом же столкновении с жизнью. (Э. Кей, 79). Прирожденные качества, по взгляду некоторых психологов, суть простые возможности, простое соединение психической силы, которая может быть обращена и на добро, и на зло. Направление всей деятельности человека дается волей, и она может претворить упрямство в настойчивость и постоянство, физическую леность - в любовь к размышлению, любовь к разрушению в стремление к созиданию и т. д.. Ради достижения цели обращения неполезных наклонностей в полезные для индивида и для общества необходимо возбуждение внимания и интереса к тому или иному труду в ученике. Этот интерес и внимание зависят не столько от объекта изучения, сколько "из симпатических побуждений" (Лай, 106). Ради угождения любимому всякий человек, а тем более ребенок, способен на совершение не только обычных дел, но и на подвиги. И прививка к известному делу, возникшая под влиянием симпатического чувства способна сохраняться в человеке весьма долго.
Отсюда само собой вытекает правило воспитания о привлечении детей любовью к ним наставника. Любовь же является при соответствии слов с делом, а это расположение наставника в свою очередь отразится и на поведении детей. Особенно важно действие примера на первых порах воспитательного воздействия, так как дети учатся посредством подражания опыту старших и чрез воспитание прирожденного чувства. "Нравственные и религиозные воззрения не могут по своей сущности восприниматься сначала интеллектом, но должны прежде почувствоваться, пережиться, как новые жизненные силы. Только позднее уже наступает деятельность разума и делает необходимые выводы из пережитого. Поэтому то Христос и требует стремления к самоотвержению, доверию и вере. Наше величие и наши заслуги заключаются в том, чтобы приблизить себя и все человечество к идеалу человечности. Никакое логическое и нравственное чувство, никакое эстетическое и религиозное чувство, никакое сознание добра и зла, правды и неправды, красоты и безобразия, благочестия и греховности не могут возникнуть, если ребенок в жизни и в школе никогда активно не воспринимал отдельных случаев этих явлений, если он никогда не переживал их в действительности, не изображал фактически, не действовал. Собственные переживания и действия, чувственно и живо действующие на душу, как истина, добро и красота, не могут быть заменены никакими наставлениями, угрозами, просьбами и приказаниями. Прекрасные слова ап. Павла, обращенные к Коринфянам: "кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое" (Кор. 2, 5, 17), содержат глубокую психологическую истину. Способность входить в положение другого является, на ряду с внушением и инстинктом подражания, одним из важнейших условий влияния образца, огромное значение которого для нравственного и религиозного воспитания несомненно. Ребенок очень рано избирает в качестве образца то или другое лицо из массы людей, с которыми он знакомится в школе и в жизни и старается более или менее приблизиться к этому идеалу" (Лай, Дидакт. 391, 392). С этими мыслями Лая вполне совпадают и слова проф. Сикорского относительно действования посредством примера или образца. Единственным верным средством развития в детях высших чувств, говорит он, может быть только пример, показываемый старшими, но не проповеди и нравоучения. Последние очень опасны и ведут к резонерству детей, т. о. к рассудочному пониманию форм чувства, но не насаждают самого чувства в сердце дитяти (Душа реб. 101).
Приведенными соображениями, с которыми в известной мере должно согласиться, решительно осуждается способ преподавания, практикуемый некоторыми учителями, говорить постоянно самому "поверх голов" учащихся, заслушиваться собственными словами, не обращая внимания на продолжительность и степень доступности этих речей детям и не предоставляя им самодеятельности в искании и усвоении истины. Тому же осуждению подлежат и все моральные наставления, помещаемые в учебниках по закону Божию, составляющие якобы достоинства книжек подобного рода. Помещение нравоучений в учебных книжках осуждалось и прежней педагогикой, а экспериментальная обосновывает это осуждение полнее и всестороннее.
По требованиям последней в преподавании обращается главное внимание на самодеятельность детей, как на наиболее надежное средство воспитания их в деловом направлении, в привычках трудовой и разумной жизни, в стремлении не к отвлеченному знанию, а к уменью, к использованию приобретенного знания в осязательных формах. На этом основании рекомендуются динамический и лабораторный методы в прохождении курса естествознания, родного языка и арифметики. Тот же метод опыта и личных переживаний предлагается и для занятий по закону Божию, чтобы он не был отвлеченным знанием, а служил к развитию религиозного и нравственного чувства в человеке. "Гуманистическое преподавание различных предметов, а в том числе и религии должно направлять ученика к тому, чтобы он всегда соприкасался с собственными переживаниями, и вести его дальше к предположениям и правде" (Лай, Дид. 192). Здесь необходимо сделать замечание, что в преподавании религии существуют лишь определенные истины, но не предположения. Лай прав отчасти, но лишь с протестантской точки зрения.
Нравственные восприятия наиболее ярки под впечатлением действительности, слабее - под впечатлением драматического, пластического или нарисованного воспроизведения и слабее всего под впечатлением слов. Поэтому лучшим наглядным средством для нравственного и религиозного обучения является действительность, собственный опыт, далее следует драматическое изложение, сопровождаемое ясной мимикой и жестикуляцией, как менее удовлетворительное, еще менее удовлетворительно изображение художественное (скульптура и картина) и наконец слабее всего действуют слова. Необходимо развивать в ребенке способность самостоятельного суждения; он должен учиться отдавать себе отчет в том, что достойно подражания и что недостойно его (Лай, Дид. 80). Пусть сам ребенок, под руководством только наставника, научится отличать добро от зла и пусть привыкает к деланию добра чрез постоянное упражнение, так как нравственность, прежде всего, является делом упражнения деятельности, которое, конечно, предполагает ясное понимание, но для которого часто недостаточно и самого лучшего разумения. Учение, обращающееся только к этой стороне человека, может достигнуть скорее чего нибудь только тогда, когда уже раньше была заложена основа нравственной жизни (Наторп, 128). В результате нравственного воспитания должна быть достигнута воспитанником нравственная свобода, "т. е. способность человека владеть собою и подчинять свои инстинкты благородным чувствам и нравственным стремлениям, а эта свобода добывается путем упорной постоянной борьбы. Свобода - не право, не факт, а высшая награда, наиболее обеспечивающая счастье" (Ж. Пэйо).
Человек, стремящийся к нравственному совершенству своим собственным опытом и своими переживаниями, ищет образца для своей деятельности ближе всего в окружающих его людях. Но люди всегда остаются с присущими им недостатками, хотя некоторые из людей достойны подражания в большей, другие в меньшей степени. Поэтому всего естественнее искать для себя образца в жизни Богочеловека. "Центром всякого преподавания религии в христианском духе должен стать идеальный образ Христа. Верить в Христа, жить во Христе и значит, ведь, так усвоить своим сознанием мысли Христа, Его чувства, Его желания, чтобы иметь право сказать вместе с апостолом Павлом: и уже не я живу, но живет во мне Христос " (Гал. 2, 20). (Лай, Дид. 397). Это мнение Лая не принимается некоторыми другими педагогами, видящими в религии не особое знание, божественное, а низводящими ее на степень обычной человеческой мудрости.
Критерием ценности тех или иных религиозных учений является, по взгляду этих педагогов, сам воспитатель. Особенно рельефно просвечивает эта мысль у Э. Кей. Эта писательница, хотя и отводит значительное место "религиозному" воспитанию в школе будущего, но лишает религию значения высшего авторитета и тем самым делает преподавание закона Божия совершенно бесплодным и бесцельным. По мечтам г. Кей в школе будущего дети "взамен катехизиса будут изучать подлинное учение Христа, получая в то же время представление и о других великих учителях человечества. Школьная капелла будет украшена изображениями таких учителей, и культ в ней будет заключаться в ознакомлении с их жизнью и судьбой". По изображению капеллы школы будущего религия будет причислена к тому же виду предметов обыденного обихода, к какому были причислены боги всей Римской империи, собранные в Пантеоне. И представляется, что вместо свободы, школа будущего регламентирует проявление религиозного чувства почитанием дозволенных школьной программой "божеств", боготворя единственно только самого человека. За образец такой школы Э. Кей принимает учебное заведение, основанное в Норфолке Леверисоном. В этом учреждении "нет определенных часов для молитвы, нет обязательного ритуала. Там ученики углубляются в изучение религиозных истин только по собственному желанию. За то по воскресным дням, где нибудь на берегу моря, дети слушают рассказы про Христа или Будду, легенды о Бальфуре и Аполлоне. В Норфалькской школе основным мотивом всего преподавания является глубокое уважение ко всякому религиозному верованию, ко всякому эстетическому идеализму, как и уважение к божественности собственной природы и жизни, которая ее окружает ". (Кей, 214). Нельзя не добавить, что при таком эклектизме нет приучения детей к действительно религиозной жизни, к жизни в Боге. Там ребенок не может быть доведен ни воспитательным воздействием, ни его собственными усилиями до жизни в добре. Пример такого отношения к религиозным потребностям человека дала французская школа, и она теперь жалобно мечется, отыскивая опору для нравственности среди питомцев, и не находит ее ни в чем. Быть примером самому себе заманчиво, но вредно и для отдельного человека, а тем более для общества. Задача нравственного воспитания состоит в желании "сделать ученика культурным не только на время ученья, но и на всю жизнь, способным желать с каждым днем делаться все лучше и лучше в нравственном отношении". (М. Прево. Письма к Франсуазе, стр. III, 159). Ту же мысль о задачах воспитания полнее и определеннее выражает Лай, с приближением к определению этой задачи общепринятой педагогикой закона Божия. "Мы нашли, говорит он, что задача и последняя цель людей это - Царство Божие на земле, нравственное человечество. Педагогика, в широком смысле слова преследует задачу - исследовать и применить средства и пути, которые наиболее пригодны для достижения в настоящем и будущем физического и духовного благоденствия отдельных людей и человеческой общины, для приведения людей к человечности". (Дид., стр. 439). Не трудно заметить, что Лай повторяет в данном месте слова Иисуса Христа, но заявляет, что до понимания их он пришел собственным опытом. Тем ценнее это признание для сторонников преподавания закона Божия детям, так как оно исходит не из уст людей односторонне понимающих положение дела, а от человека иного склада мыслей и иного настроения. Для верующего вполне понятно, что физическое благоденствие есть не цель воспитания, а прямое следствие нравственности, как говорит Иисус Христос "не заботьтесь и не говорите: что нам есть или что пить, или во что одеться... Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам ". (Мф. 6, 31, 33). Поэтому заявление о достижении физического благоденствия, как задачи воспитания, есть повторение одного и того же пожелания, лишь в различных выражениях.
Сообразно величию задачи воспитания для него требуется и значительное количество времени. Теория обучения всегда стояла на точке зрения возможно раннего начала религиозного воздействия на душу ребенка, сначала посредством лишь подражания взрослым, а затем научения и внушения, обоснования привитых навыков религиозными идеями. Той же практики советует держаться и большинство представителей экспериментального направления, справедливо подтверждая давно выясненную истину о наибольшем и прочном влиянии научения в раннем возрасте. "В общем ходе духовного развития человека, когда меняется его мировоззрение, и подвергаются переработке составленные прежде суждения,
впечатления детства оказывают свое влияние". (Нечаев, Очер. Психол., ч. I, 73). Естественность раннего воспитания религиозного и нравственного чувства вытекает из установленного раннего пробуждения этих чувств в душе ребенка. Профессор Сикорский возникновение альтруистического чувства наблюдал в детях на втором году, Дарвин - на седьмом месяце, а Прейер - даже на пятом месяце. Поэтому оставление без воспитания возникших и пробудившихся в душе ребенка чувств равносильно было бы оставлению без внимания его плача о пище или питье. Религиозное чувство вполне естественно, а потому оно и должно воспитываться вместе с возникновением. Но среди педагогов нет в этом отношении полного единомыслия: одни советуют начинать религиозное воспитание с ранних лет. Другие после переходного периода, т. е. после 12-15 лет, хотя всеми признается, что "уже на третьем году пробуждаются в сознании детей некоторые элементарные вопросы нравственного характера, начинаются обобщения с точки зрения понятий хорошо и дурно" (Нечаев, Оч. псих. 2,43). Т. е. начинается уже сознательная оценка ребенком своих поступков, обоснование прирожденного инстинкта. С третьего года, следовательно, возможно начало религиозно-нравственного обучения, а не только воспитания прирожденного чувства, которое, по отзыву Сикорскаго, "рано можно воспитывать у детей. Серьезное и возвышенное отношение к ребенку, чуждое сентиментальности и дешевых ласк, но полное долга может пробудить в дитяти ответное чувство такого же характера: дети очень рано обнаруживают проницательность в отношении высших чувств, свидетелями которых они бывают". (Душа ребенка, 100).
В этом воспитательном воздействии не излишне предостережение о воздействии на душу ребенка, сообразно его развитию, так как опущение этого условия ведет к бесполезному словесному обучению. "Патриотизм и подобные ему добродетели, говорит О. Ши, должно оставить в покое до тех пор, пока ученику не придется самому принимать участие в делах своей родины, ибо иначе получается словесный патриотизм, благочестие и любовь" (Роль акт. стр. 39). Таким образом, относительно начала воспитания религиозного и нравственного чувства факты опытной педагогики единогласно говорят о возможно раннем действовании на душу ребенка. Но при этом делается еще очень ценное и обоснованное указание о продолжении воспитательного влияния на бывших питомцев начальной школы в годы, непосредственно следующие за периодом половой зрелости. Это время считается лучшим для развития нравственных идеалов. В преподавании религии, говорит Лай, должно быть обращено гораздо больше внимания, чем это делалось до сих пор, на время, следующее за половой зрелостью, на время просвещения, размышления над воспринятым миром представлений. Жажда правды, презрение ко всему, что авторитетно и догматично, отличают этот период... Ученик может и должен отдаться силе мышления, объять вселенную и душу, жизнь и смерть, оспаривать и доказывать бессмертие и Бога. Только после духовной борьбы сознаются границы разума, только после нее за гордой самонадеянностью следует спокойная скромность, за познанием мира следует победа над миром, только из честного сомнения вытекает, при правильном ведении, убеждение и мужество убеждения. (Дидакт., 437). Воспитательное воздействие на юношей и девиц в указанные годы возможно лишь при Мюнхенской системе народного образования, которая требует от каждого Баварского жителя семи лет обязательного пребывания в училище и трехлетнего повторительного учения в воскресной школе. При нашей же трех или четырехлетней системе необязательного получения образования дети прекращают ученье до окончания курса. А потому связь бывших учеников со школой не может быть срочной. Воздействие после школы возлагается на церковь, но там свои методы нравственного руководительства, и здесь их касаться не необходимо. На обязанности школы лежит приучение своих питомцев к культурной работе во имя высшего принципа деятельности-любви к Богу и любви к ближним. Для этого необходимо дать первый толчок слабым прирожденным чувствам детей, их неуступчивым мыслям и вселить в них любовь к добру, приобретаемую и опытом каждого отдельного человека и последовательными духовными переживаниями человечества в его целом. Составляют тем одну святую соборную и апостольскую Церковь в ее постепенном росте и развитии, от начала человечества и до наших дней.
Подводя итог соображениям большинства представителей экспериментального направления педагогики, мы можем сделать такие выводы и обобщения.
Религиозное и нравственное чувства, как отдельные и самостоятельные инстинкты, прирожденны человеку, составляя в настоящем виде отличительную принадлежность человека в сравнении со всеми другими живыми существами.
Хотя те же чувства некоторые психологи стремятся проследить и у животных, но душа человека и то, что называется душой животных, резко различаются между собою в отношении возможности дальнейшего развития присущих той и другой свойств. Религиозное и нравственное чувство являются полезными как в индивидуальной, так и в социальной жизни человечества. Все же полезное для вида постепенно развивается и совершенствуется, и игнорирование его равносильно нарушению естественных законов развития человека. А так как религия и нравственность служат к поднятию культурного развития не только отдельных людей, но и обществ, то религиозно-нравственное воспитание человека составляет не частную, а общественную обязанность. Школа без преподавания нравственности, основанной на религиозном учении, готовит не людей в истинном значении этого слова, а дрессированных зверей, злобных, диких и разнузданных. Безрелигиозная нравственность лишена твердой опоры, и преподавание ее не имеет никакого действительного значения, так как всякий человеческий авторитет, на котором она покоится. рано или поздно должен рушиться. Польза и необходимость религиозного обучения при настоящем умственном состоянии человечества не подлежит никакому сомнению, и факты действительности вполне подтверждают вред обучения без воспитания. Но и в будущем религия должна иметь место в общей системе воспитания, так как только одна она может дать богатое и прочное содержание жизни и отдельного человека и общества. Религия есть сила вечная, имеющая основание в самой природе человека, и без нее человек становится другим, низшим существом. Ради успешности религиозно-нравственного воспитания детей воспитательный элемент должен вноситься во все предметы преподавания, а не составлять лишь отдельный вид учебного предмета. В современной школе преподавание религии и нравственности не приносит тех результатов, какие от него следует ожидать вследствие неправильной постановки преподавания, Наставники закона Божия не сообразуются с особенностями каждого периода детского возраста и не принимают участия в разработке экспериментальной педагогики. Дети существа подвижные. В начале жизни каждого ребёнка всегда прежде являются движения, а потом мысль. Вследствие незначительного развития коркового вещества большого мозга всякое ощущение ребенка переходит тотчас в движение.
В силу такой потребности детской природы и преподавание закона Божия должно быть основано главным образом на собственном опыте и переживаниях детей в известное время. Закон Божий изучается в школе не для накопления знаний, а для исполнения его на деле, для проявления в жизни детей. Одно сухое перечисление правил и обязанностей нравственного поведения или одно, хотя бы и самое добросовестное, заучивание текстов не имеет никакого воспитательного значения. Эти мысли настойчиво проводились лучшими представителями школьного дела и прежнего направления, но осуществления на практике в должной мере пока не получили. Из русских методистов по преподаванию закона Божия подробно говорит об этом Ширский, и впоследствии метко выразился К. П. Победоносцев в своей небольшой книжке "Ученье и Учитель". "Есть такое обольщение в школьном деле, когда закон Божий и соединенное с ним внушение начал нравственности составляет лишь один из предметов учебной программы. Я видел учебники, в коих по пунктам означено, что требуется для спасения души человека, и экзаменатор сбавляет цифру балла тому, кто не может припомнить всех пунктов...
Где тут разум, где нравственность? Где, наконец и прежде всего, вера, о коей мы лицемерно заботимся" (Назв. кн. стр. 27).
Защищая справедливую мысль о бесполезности сухого заучивания перечисления правил и обязанностей человека, как существа нравственного, сторонники нового направления в педагогике, переходят к совершенному отрицанию изучения догматической стороны религиозного обучения, не отрицая в то же время значения религии в деле нравственного воспитания. В этом случае как будто опускается то положение, что религия без догматов немыслима.
Религия не есть лишь свободное проявление индивидуального чувства человека. Она имеет не только субъективную, но и объективную истину. Истина же непременно выражается в определенных понятиях, словах и отчасти образах. По очень удачному обобщению Сикорского, "с одной стороны у человека есть идеальные стремления, с другой идеальное и одухотворенное стремится к овеществлению, чтоб сделаться доступным для слушателя и зрителя и сохраниться прочнее", преодолевая время и пространство (Сикорский, Идеализация и материализация жизни). В стремлении к материализации идеи и чувства, по нашему мнению, выражается проявление прирожденного человеку альтруистического инстинкта сделать свои переживания достоянием возможно большого количества людей. Поэтому религиозное чувство не может ограничиться одной идеализацией, внутренним переживанием отдельного человека и проявляется в определенном догматическом учении.
Несомненно, правильно утверждение, что закон Божий не может быть обращен в простой предмет преподавания, в знание ради знания, но и полное отрицание необходимости усвоения детьми основных истин религии ведет к неудержимому мистицизму, к полной разнузданности индивидуального чувства и к утрате необходимой связи между членами религиозного общества или церкви. А эта индивидуализация на языке социологии вполне подходит к определению ее как чувства противообщественного и потому атавистического. Задача культуры и мечта социологии заключается в достижении единения всего человечества, в солидарности каждого отдельного члена со всеми людьми и всех людей с каждым отдельным человеком. В этой области человечества многие видят религию будущего, как единую истинную и разумную. Отрицание же необходимости преподавания религиозных догматов ведет к обратному. Для христианства истина о единении человечества известна давно и в большей полноте, с надлежащим обоснованием этого единства во всеобъемлющем Существе. Иисус Христос после Тайной вечери молился Богу Отцу: Отче Святый, соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и мы... Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Иоан. XVII, II, 20, 21). Из представителей новой педагогики сторонники делового направления школы и сами не отрицают необходимости единения верующего с Церковью, хотя и не для всех, а лишь для слабых в умственном и в нравственном отношении. Но ведь исключительные натуры так и называются по своей редкости, и школа должна иметь в виду не их, а обычных детей. В том и значение новой школы, что она не пренебрегает слабыми ради сильных, как это делала средневековая школа, губившая тысячи и совершенствовавшая лишь десятки. Возвышение сильного за счет слабых явление не должное и, во всяком случае, не христианское, так как в христианстве сильные несут немощи немощных.
Каждый человек от рождения наделен свойственными ему особенностями, которые не могут быть названы дурными или хорошими, так как нравственной оценке подлежат лишь свободные действия человека. Но прирожденные свойства могут быть полезными или вредными для нравственной жизни человека в дальнейшем ее развитии. Поэтому вредные наклонности должны быть сглажены воспитанием и обращены в лучшую сторону.
Религиозное и нравственное чувства прирожденны человеку. Оба они признаются безусловно полезными и для отдельного человека и для всего вида, а потому эти чувства должны быть воспитаны не только как идеи, но и как чувства. Средством воспитания чувства служит пример. Наилучшим образцом для воспитательного воздействия является Иисус Христос. История Его жизни обаятельно действует на всякий возраст и на всякую не очерствевшую душу. Он и должен быть поставлен средоточием воспитательного влияния на детей. И нужно заметить, что при современной постановке дела преподавания закона Божия личность Христа затемняется отвлеченными положениями догматики. Указание на пример Христа, не находящийся непосредственно пред чувственными взорами детей, может вернее достигать своей цели при осуществлении заветов Христа и при следовании Его жизни самим учителем. Пример, воплощенный в самой близкой личности для учеников, имеет несравненно большую силу, нежели только рассказ о Христе. Ради любви к учителю дети способны привыкнуть к деланию добра и к удержанию себя от врожденных вредных наклонностей. Привычка же служит одним из самых действительных средств воспитания, так как большинство наших действий происходит автоматически. На этом соображении основываются методы преподавания: чрез впечатления действительности, посредством пластического или нарисованного воспроизведения и словесного обучения. Первый из этих методов является наилучшим, а последний наименее удовлетворительным. Воспитание не может ограничиться культивированием только одних привычек, так как школьная жизнь не может вмещать в себе всего разнообразия последующих отношений человека к обществу. А потому необходимо достижение воспитанником собственного уменья отличать добро от зла, желания нравственной свободы, заключающейся в способности человека владеть собою и подчинять свои инстинкты благородным чувствам и нравственным стремлениям, и чувства удовольствия при совершении добрых поступков. Нравственная свобода служит наградой собственного напряжения человеком всех своих духовных сил. Эта последняя цель достигается развитием в питомце сознания нравственности, как определенной идеи, нормы, положительного нравственного закона. Задача школы заключается в развитии среди детей стремления к Царству Божию на земле, к насаждению нравственного человечества. Говорящая исключительно о земном назначении человека, основанная на изучении духовной жизни человека посредством меры и веса, внешних ощущений и внутренних движений нервного вещества экспериментальная педагогика оставляет в стороне вечную жизнь бессмертного духа, как не подлежащую научным доказательствам проблему. Но и при умолчании об истинном назначении человека новая педагогика приходит к довольно правильным выводам о воспитательном воздействии на ребенка.
На основании опыта и рассуждений большинство представителей экспериментальной педагогики признает высшей ступенью морали нравственность христианскую. Некоторые лишь менее вдумчивые писатели склоняются в пользу эклектизма и нарушают стройность и цельность христианского миросозерцания, лишая его той силы, которую имеет оно в своем чистом виде.
О времени начала обучения вере и нравственности детей существует два ясно выраженных мнения. По одному, по мнению большинства, начинать религиозно-нравственное воспитание следует возможно раньше, а по второму, по мнению лишь отдельных личностей, - после периода половой зрелости. Не трудно заметить, что второе мнение основано не на опыте, не на исследовании природы религиозного чувства, а на теоретических рассуждениях и составляет повторение взглядов Ж. Ж. Руссо. Последний полагает, "что, пока у питомца нет способного к отвлечением разума, истинное представление о Боге и бессмертии для него невозможно. Как человечество на заре своей жизни могло иметь только ложные чувственные представления о религиозных вещах (о Боге, о духе, о бессмертии), так же точно только идолопоклонником может быть человек в пору своего детства. Поэтому в интересах самой религии следует подождать, пока разум не будет довольно зрел, мысль довольно сильна, чтобы понять идею о Боге в ее истинности, свободной от всякого чувственного налета. Эмиль в 15 и даже в 18 лет не будет знать, есть ли у него душа, и тем более, есть ли Бог. Только потом ему сообщат о Боге, о Бытии Божием, о бессмертии. (П. Соколов. Цит. соч., стр. 323). Из приведенных мыслей Руссо ясно, что он имеет в виду воспитание не религиозного чувства, а развитие религиозных идей, в виде отвлеченных философских положений. С этой стороной взгляда сторонников Руссо нельзя не согласиться, но нельзя признать целесообразным отдаление религиозного образования вообще до периода после воспитания. При настоящем строе общества при условии начала религиозного воспитания с развития отвлеченных положений пришлось бы религию совершенно исключить из преподавания. Но это возможно лишь на необитаемом острове, так как ребе<