От этой вчерашней бездарной, бессмысленной драки я в сон, как в спасенье, без веры ушел и без сил. Но, праведно светел, проснусь, чтоб раздаривать фраки - не все, а, конечно, лишь те, что донельзя сносил.
Все будет, как было - дотлеешь и сам не заметишь, коль так просыпаться и так засыпать не впервой! Куда ж друг от друга нам деться на этой планете? Вот видишь, колеса совсем зарастают травой...
- Постараемся, чтобы вышло иначе! – бодро ответил я.
И открыл скрипучую калитку в старый абрикосовый сад.
ГЛАВА 3. Крылья попутного ветра…
- Мы что – уже пришли? – изумился Влад.
За всеми разговорами, спорами и цитированием любимых авторов он и не заметил, как, свернув с набережной, мы миновали городской холм и прошли по мосту, соединяющему центральную часть Города с корабельной окраиной.
- Как же здесь хорошо! – мой друг снова мечтательно зажмурился. – Как тихо и спокойно.
Невысокие крепкие деревца чуть слышно шелестели разлапистыми, как у пальм, кронами. Летом на юге трава выгорает быстро, но здесь, в лиственной тени, она была еще зеленой. На травинках висели крошечные, словно сделанные из фарфора, раковины улиток. Оглушительно стрекотали невидимые в траве кузнечики. Приподняв ветки, мы шагнули в глубину сада.
Возле старого, но все еще крепкого сарая стоял широкий стол с облупившейся зеленой краской и несколько разнокалиберных стульев.
Дверь сарая была приоткрыта.
- Располагайся! – по-хозяйски махнул я рукой. – Вещи можешь занести в «дом», и гуляй хоть до вечере. Купайся, загорай и выкинь хоть на время из головы все дурацкие мысли и сомнения.
- Так и сделаю! – охотно согласился Влад. – Вот только сначала в упомянутое тобой кафе схожу, чтобы пообедать и душ принять. А ты куда-то убегаешь?
- Конечно! У меня же репетиция. Я у режиссера всего на пару часов отпросился – друга встретить. Вечером вернусь, тогда и продолжим нашу душеспасительную беседу.
Я помахал на прощание Владу, и быстро пошел назад по разогретой зноем улице.
Репетиция моя закончилась раньше, чем я предполагал, и это было очень удачно, потому что я успел забежать на рынок. В знакомый садик я пришел, нагруженный корзинкой с фруктами, хлебом, свежим сыром и еще кое-чем.
Улыбающийся Владислав быстро вышел мне навстречу, забирая ношу. Выглядел он посвежевшим, мокрые волосы были зачесаны назад, а дурацкий белоснежный наряд сменился пестрой майкой и красными шортами.
- Как ты себя чувствуешь, бедный труженик пера? – усмехнулся я, радуясь этому преображению.
Мой друг блаженно улыбнулся.
- Чувствуя себя так, как будто меня прибрали, вынесли семь пакетов барахла, и во мне оказалось так много места для солнца и воздуха! Я уже и искупаться успел, и с местными старичками, еще нашу тетушку помнящими, посудачить.
И вдоль мыса, где мы в детстве в пиратов играли прогуляться. Знаешь, Петь, дурак я был, что раньше сюда не приехал!
Речь Влада прервало громкое «умца-умца», долетевшее из-за покосившегося забора. Мой друг недовольно поморщился.
- Это в соседней гостинице, что тети Полины родственнички построили, дискотека началась, - пояснил я.
- И что – здесь каждый вечер такой грохот?! – ужаснулся Влад.
Я усмехнулся.
- Не боись, дружище! Сейчас мы эту бетономешалку отключим.
Я крепко захлопнул за собой дверь калитки и повернул в замке ключ. В тот же миг, псевдомузыкальный лязг и грохот стихли, будто своим простым движением я и в самом деле повернул невидимый выключатель. Глядя на потрясенно вытянувшееся лицо друга, я дурашливо развел руками.
- Извини, но объяснений очередному мистическому факту у меня нет! Просто когда я закрываю калитку, то автоматически перестаю слышать эту дребедень. Такая вот странная акустика!
Влад немного пришел в себя и задумчиво покивал:
- Вообще-то в Городе подобные чудеса не редкость. Многие туристы отмечали, что стоит шагнуть с центральной улицы в какой-нибудь уютный зеленый дворик, как городской шум стихает, словно по мановению волшебной палочки.
- Вот-вот! А ты еще говоришь, что мистика – это удел Питера. Погоди, Город
Мы уютно разместились за шатким столом. Местное вино было просто восхитительным. А ежевика с абрикосами исполняли роль закуски.
Густое и сладкое, как хороший ликер, оно не затуманивало сознание, а давало чувство восхитительной расслабленности и настраивало на созерцательный лад. Так, по крайней мере, всегда было со мною. Но сей живительный нектар на Влада подействовал иначе. Он тоже расслабился, но не впал в задумчивость, а, образно говоря, сел на любимого конька и принялся развивать тему, начатую во время нашей прогулки.
- Все разучились писать фэнтези! - размахивая рюмкой, громко рассуждал мой друг, - Буквально перед отъездом решил скачать себе что-нибудь новенькое, чтоб почитать дорогой. Почитал - и все фигня, ничего достойного.
Он налил себе по новой, негодующе покачал головой и добавил суровым тоном:
- Я виню Джорджа Мартина на самом деле! Стало модно делать в фэнтези политику и мрачность, чтобы интриги, кинжалы во тьме, рассуждения об экономике и культуре. И все на таких серьезных дрожжах, что спасу нет.
Вот я, к примеру, всегда считал, что фэнтези - это романтический жанр. Читать надо про мир, куда хочется сбежать. А куда бежать в современном фэнтези?
В очередное мрачное средневековье, где ты будешь сидеть в грязи, нищете и смотреть, как аристократы, колдуны и три сменяющих друг друга министра часами обсуждают денежные потоки и намекают друг другу на политические проблемы? Да я и тут, знаете ли, могу прекрасно это делать.
В нынешних книгах уже не найдешь даже приличной драки с громадным монстром из Черной Земли. Седобородые старцы с речами о волшебных мечах, являющиеся во снах, уже не модны. А чтобы получить трон, надо интриговать, разбираться во взаимоотношениях пяти семей, знать гербы каких-то манерных чертей и говорить на трех языках. А раньше трон добывался просто потому, что в покои выродка - короля врывался мужик с мечом, рубил всех колдунов и министров, потом спасал принцессу и женился на ней. Чтобы к следующему тому бросить трон, и уйти бродяжить по дорогам, бить попутных великанов и троллей.
Короче, нынешнее фэнтези стало беззубым каким-то. Интриги и пространные рассуждения о курсах золота не заставят человека рисовать в школьных тетрадях мечи и драконов. А если не заставят - то зачем это все?
Я только грустно покивал в ответ, а потом заметил, усмехнувшись:
- Ты похож на лесоруба.
- Чем это? – обиделся Влад. - Ты намекаешь, что у меня голова дубовая?
- Вовсе нет, мой красноречивый друг! Просто, согласно старому анекдоту, эти труженики пилы и топора в тайге говорят о бабах, а на отдыхе о кубометрах дров. Вот и ты – также!
Владислав сначала негодующе фыркнул, но потом тоже улыбнулся и махнул рукой:
- Самое сложное в жизни – это не усложнять себе жизнь! Ладно, раз ты настаиваешь, давай сменим тему и поговорим о чем-нибудь более приятном. Об этом чудесном, несмотря ни на что, Городе, к примеру. Как сказал классик: «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря». Если б я мог, то выкупил бы городских властей этот клочок земли и поселился бы прямо здесь. Целыми днями валялся бы на берегу, а питался абрикосами и пойманной рыбой. Солнце, море, дикая природа – идиллия!
А главное, почти что круглый год – лето! Мне и в Москве-то поздней осенью или в конце зимы становилось невмоготу от слякоти под ногами и серого неба. Не понимаю, как ты вообще можешь жить в своем промозглом Питере?
Я немного обиделся за родной город, но не стал язвить в ответ, а, озаренный внезапно вспыхнувшей мыслью, задумчиво произнес:
- Знаешь, между Питером и этим Городом гораздо больше общего, чем тебе кажется?
- Да? – удивился изрядно захмелевший Влад, - И что же у них общего, позволь спросить?
- То, что оба построены возле морского побережья.
- Ну, это слишком примитивный ответ. Ты вот недавно укорял меня в отсутствии фантазии. Подключи теперь ее сам и ответь-ка на такой вопрос. Если вообразить, что Питер и Город у моря – живые люди, какими они будут? Как ты себе их представляешь?
Я на минутку прикрыл глаза, собираясь с мыслями. А потом ответил негромко и уверенно:
- Это будут князь Потемкин и адмирал Ушаков.
- Вот как? – растерянно протянул Владислав, от удивления слегка трезвея. – А почему ты так решил?
- Потому что оба – настоящие мужчины и сильные духом воины. Оба прошли через множество сражений, всей душою преданы морю и парусам. Оба в любой миг готовы ценою жизни защитить родные берега от вражеского нашествия. Только один постарше, а другой – помоложе. И старший воин наставляет молодого, строго дает ему советы, как вести бои в морских просторах. А сам втайне белой завистью завидует ему. Ведь у Питера, то есть у старшего, боевая молодость осталась в прошлом. Все эти битвы со шведами, знаменитое Чесменское сражение. И светлейший князь знает, что охотно бы сменил шитый золотом мундир на старую матросскую робу и снова ухватился бы за леер, поднимая паруса. И об этом два города, два верных друга, тихо беседуют, в час, когда окончены все государственные совещания, и рядом нет ни лживых министров, ни напыщенных придворных. Они сидят в полупустой таверне, пьют крепчайший ямайский ром и говорят о мачтах и мечтах.
Я помолчал мгновение и негромко добавил:
- Вот почему даже в самых пышных и раззолоченных дворцовых залах Петербурга, еле слышно, но все же звучит гул морского ветра и рокот прибоя. А маяк на Николаевском мысу и маяк возле Петергофа перемигиваются лучами сквозь время и пространство.
Я закончил речь, поднял глаза на Влада и слегка вздрогнул. Мой друг привстал над столом, опираясь на него руками. Взгляд его потемневших до черноты глаз был устремлен куда-то вдаль, мимо меня.
- Что случилось? Тебе плохо?! – встревоженно воскликнул я.
Он отрицательно мотнул головой и хрипло выдохнул:
- У тебя есть лист бумаги и ручка? Тащи сюда срочно!
Я понял, в чем дело, и метнулся в дом. В полутьме распотрошил свой рюкзак и выдернул из его недр потертый блокнот с авторучкой. Быстро сунул все это Владу.
Он застрочил пером по бумаге так быстро, словно кто-то беззвучно диктовал ему на ухо.
Меж тем, сумерки уже сгустились над садом. Фонарь за забором бросал на заросшие дорожки мягкий желтый свет. Над цветущим кустом гибискуса, словно юркие колибри, закружились бражники. Высоко над нами, в вечереющем небе, зажглась первая звезда. Наконец, Владислав дописал последнюю строку и утомленно откинулся на спинку шаткого стула. Отложив в сторону ручку, виновато сказал:
- Я, наверное, был похож на психа, да? Извини, если напугал тебя. Просто стихи такая капризная штука. Если сразу не запишешь – уйдут, как вода в песок. Муза – дама, не прощающая пренебрежения к своей особе.
- Да это уж я знаю, - пробормотал я. – Сам иногда грешу рифмами. Но до твоих творений мне далеко. Можно хоть прочитать, что у тебя получилось?
Влад кивнул. Я взял блокнот, поднес его к свету и вгляделся в криво написанные строчки:
От Севастополя до Петербурга – степи, леса, километры, от Севастополя до Петербурга – крылья попутного ветра. Там, где на север дорога открыта, мчится, пространство пронзая, солнечный парус над невским гранитом. След за кормой исчезает. От Севастополя до Петербурга – рельсы ложатся строкою.
Свет не погасит столетняя вьюга, сердцу не будет покоя. Белым порталом над синим прибоем лестница пристани Графской, словно во сне, проведет нас с тобой до стороны Петроградской. От Севастополя до Петербурга – кружево тающей пены, луч маяка, как послание друга, крик корабельной сирены. Арки мостов, словно добрые руки, место назначат свиданья, ибо над нами не властны разлуки, годы, века расстоянья.
- Сильно! – произнес я после короткого молчания. – И приятно, что моя импровизация настолько тебя вдохновила.
- Да, вроде бы, неплохо получилось - вздохнул Влад и потер глаза. - Кажется, пора завершать пьянку. Пойдем, что ли, спать, идейный мой вдохновитель? Это мне завтра предстоит целый день бездельничать, а тебе-то опять на репетицию бежать.
Мы зашли в сарайчик, я достал вторую раскладушку, и вытащил из рюкзака запасливо прихваченный спальник.
- Укладывайся! Не забыл еще, как это делается?
- Как же! Помню! – усмехнулся он. - В ночи самых сильных августовских звездопадов мы отпрашивались у тети Поли и ночевали в пещере на мысу. До рассвета жгли костер и разглядывали созвездия сквозь старенький бинокль. До хрипоты обсуждая: есть ли жизнь на другом краю Вселенной?
Последние слова Влад произнес, уже засыпая. Я тоже лег и провалился в сон почти мгновенно. Едва я закрыл глаза, как увидел пляшущую на волнах лунную дорожку. По темной, подернутой серебряными бликами глади моря, легко, словно танцуя, бежала девушка. Золотые туфельки оставляли на воде легкие, мгновенно тающие следы. Я хотел окликнуть ее, но девушка остановилась сама. Обернулась через плечо, и я понял, что она похожа на Регину. Морская волшебница улыбнулась мне, подняла руку, и звезда, прочертив на небе сверкающий след, огненной бабочкой опустилась в ее ладонь. Я сделал шаг вперед…
В этом странном сказочном сне я был уверен, что смогу пройти по зыбким волнам, и догнать прекрасную незнакомку. Чтобы сказать ей…
ГЛАВА 4. У тебя же внутри свет - вот его включи!
Но что я собирался я ей сказать, я так и не узнал. Прекрасный сон прервал чей-то глухой вскрик. Я немедленно вскочил, бросился к стонущему Владу и рванул его за плечо:
- Да что с тобой опять? Ты здоров вообще? Может, Скорую вызвать?!
Он сел, ошарашенно озираясь. Потом провел руками по лицу, приходя в себя.
- Не надо Скорую - пробормотал Влад. – Со мной все в порядке, просто кошмар приснился.
- Такой, что ты орал во сне, как резаный? За тобой что – твой литагент с топором гонялся? Или, что страшнее, с контрактом на двенадцать триллеров «Атака куриных зомби»?
Он слабо улыбнулся.
- Нет, не литагент. Можешь считать меня слабонервной девицей, но это и вправду был редкостный ужас! Представляешь, снится мне, что сижу я за компом в своей московской квартире и, как обычно, пытаюсь лудить очередную нетленку. Внезапно экран гаснет, а затем вырубается все остальное электричество. И в кромешной темноте, окруженный слабым лиловым сиянием, ко мне подходит…ЧЕРНИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК!
Я молча вскинул брови. Вся ситуация невольно напоминала наши с Владом ночные детские посиделки с рассказыванием неизменных страшилок. Вот только на лице моего друга был непритворный испуг, и даже голос слегка подрагивал от пережитого.
- Он что – настолько страшный был? – поинтересовался я, чтобы разрядить обстановку. - Как Врубелевский демон или как налоговый инспектор?
Влад покачал головой, на этот раз, не отозвавшись на шутку.
- Вовсе нет. Просто почтенный господин средних лет в фиолетовом камзоле и белоснежной рубашке с жабо. Вот только глаза у него были – как две черные дыры! Бездонные, затягивающие в свою глубину. Во сне чернильный человек поклонился мне, а потом вежливо сказал:
- Сударь, вы, кажется, звали меня?
- А ты бы ему ответил: «Нет, господин хороший, вы ошиблись дверью. Ступайте этажом выше, там живет один отпетый графоман». Или послал бы его ко мне. А я послал бы твоего лилового гостя… подальше. Это ведь я, в конце концов, прочитал тебе тот злосчастный стих.
- Знаю. Но в этом сне я отчего-то не смог ему возразить и только молча кивнул. Что-то звонко щелкнуло, в воздухе пронеслась ослепительная искра, и передо мной уже стоял седой старик фиолетовом хитоне.
- Во многия мудрости – многия печали - проскрипел он. - А вдохновение, что ты ищешь, принесет тебе еще больше забот, смут и душевного смятения. Ты все еще просишь моей помощи?
Я тупо кивнул, как заведенный болванчик. Сверкнула третья молния, и Чернильный Человек обернулся мальчишкой в драной фиолетовой майке.
Вот только глаза у него остались прежними. Бездонно-черными и жгучими! Он окинул меня оценивающим взглядом, ехидно усмехнулся, а потом вдруг заорал:
- Получай свое вдохновение! Да только потом – смотри, не жалуйся!
Чернильный Человек с недетской силой схватил меня за руку и уколол в ладонь золотым пером. Я вскрикнул! Из ранки брызнула кровь. Но была она не алой, а тоже лиловой, как чернила! А потом я увидел за окном поднимающийся до небес лиловый вал. Стекло жалобно зазвенело и разлетелось, чернила хлынули в комнату, затапливая все вокруг. Тут я заорал в полный голос, но ты, по счастью, разбудил меня. Вот что все это значит? Дай мне ответ!
- Пить надо меньше! – вздохнул я, смутно чувствуя, что не только выпитое спиртное виновато в приснившемся Владу кошмаре.
Но, чтобы не волновать друга еще больше, вслух это, разумеется, не сказал.
- Ты почти всю бутылку выдул в одну морду, а теперь требуешь, чтобы я тебе тут помесь дедушки Фрейда с цыганкой-гадалкой изобразил. Выйди во двор, сунь голову под умывальник, а потом ложись снова. И не смей больше пить на жаре! А то вместо человека придет к тебе в следующий раз чернильная белочка!
- Ты же сами и притащил сюда эту чертову бутылку, - бубнил мой друг, заново устраиваясь в спальнике.
- Но я не пытался осушить ее одним глотком! Мда-а! Вижу, что местные сорта винограда плохо действуют на слабые мозги столичных знаменитостей.
- Да мне даже после литра «Хеннеси» кошмары никогда не снились! – донеслось из спальника, и вскоре все стихло…
Я попытался заснуть. Но безуспешно. В голову полезли всякие мысли. На тему – к чему бы это было? Нет, ну темы наших снов в первом приближении понятны: как говорится – «у кого чего болит, тот про то и говорит». Я скучаю по Регине – вот мне и снятся всякие девушки. А Влад мучается своим дурацким писательством – и к нему в гости всякие странные личности захаживают. Но – дальше-то ЧТО? У меня-то все вполне обыденно – закончатся гастроли и экзамены – станет понятно: кто к кому едет? Если случатся деньги – позову девушку в Крым. Не хватит наличности на билеты – вернусь к Регине в Питер.
Картинка достаточно ясная. Никаких сделок с совестью или дьяволом по поводу наличия или отсутствия денежных знаков не наблюдается. Влад вроде бы на Дориана Грея не похож – и тоже не ищет тайных соглашений. Ну, то есть, голову он всегда продать готов – но в хорошем смысле: она ж у него – рабочий инструмент. Как у меня – физиономия и память. Одним словом, кризис творчества – вполне привычная картина. И от нее пишущие товарищи скорее известным способом избавляются – ныряя в стакан. А там уж – как фишка ляжет. Или сочинять начнут, или – бросят. Или, что самое поганое, из него не вынырнут. Но это тоже – дело житейское, а ни разу не мистическое. Что же касается глюков – то у кого их не бывает? Вон Регине в театральном-то доме чего только не показывали! А она у нас – обычный переводчик. Но, видимо, местами – передатчик. В общем, творчество, как и голова – предмет темный и исследованию не подлежит – как говорит герой известного фильма. Нам, артистам, иногда приходится погружаться в чужую шкуру или эпоху. Порой даже – в «одном флаконе». А вот надо ли писателям проживать жизнь своего героя – я не знаю. Как и то – откуда они свои фантазии черпают?
Этого добра у Влада и без писательства хватает. Он про себя говорит: «если я начну жить так, как хочу – то на следующий день в тюрьму сяду». Забавник он, видно, еще тот!!! Барышни от него разбегаются, роняя тапки! Им, поди, не только и не столько денег хочется, сколько стабильности. Ну, или хотя бы знать – что день грядущий готовит? А с этим персонажем – какая там стабильность, на фиг? С ним – как в выражении: «- не бойся, я тебя держу.
- а толку? ты ведь тоже падаешь»... Интересно, а куда он падает на этот раз?
Тут я хихикнул.
- Не удивлюсь, если Влад утром помчится в какую-нибудь поликлинику – кровь сдавать. Дабы убедиться, что в жилах у него – не чернила. И фиолетовый цвет – ему не грозит. Кстати, о цвете. Интересно, почему есть цвет «бедра нимфы» и «лягушки в обмороке», но нет цвета книжной страницы? Ведь это особенный цвет со множеством оттенков: книжная страница у окна, книжная страница возле свечки, старая книжная страница… У взрослого романа один тон, а у детской сказки – совсем другой. И почему люди не пишут сказочным героям? Оставляя свои письма в роще под деревом лесным нимфам, под камнем - для полевых эльфов, в шкафу в магазине - для нарнийцев, или же прикрепляя на ниточке у озера, адресуя письмо русалкам...
Тут я почувствовал укол совести.
- Впрочем, некоторые даже любимым женщинам не пишут. Отговариваясь то занятостью, то – роумингом. Типа – письма идут долго, а звонки и СМСки – дорогие. И вообще – «мы, кажется, хотели проверить свои чувства в разлуке».
Вот встретимся, наконец, тогда все друг другу и скажем… Эх! Как же хочется, чтобы жизнь хоть немного напоминала сказку, чтобы в ней было столько же добра, справедливости, искренности, любви и, конечно же, чудес! Чтобы нам можно было переноситься в любой город и в любое время!!! Простым желанием или силой мысли. Но мы часто не замечаем подарки жизни. А все потому, что жизнь очень занята - у нее нет времени обвязывать их ленточкой.
Господи, да какое же это кошмарное время - молодость! Такое изобилие чувств - при полном неумении с ними обращаться!
Человеку нужен теплый кот, чтоб мурлыкал громко он на ручках. Отпуск нужен, лучше дважды в год. Кактус нужен на окне колючий. Нужно что-то вкусненькое к чаю, нужен шарфик из овечьей шерсти, нужно между строчек «я скучаю», нужно «как прекрасно, что мы вместе». Нужно «позвони, когда проснёшься». Нужно «подожди, иду навстречу!». Нужно «а давай, ты улыбнёшься?» Нужно, чтоб холодный серый вечер, а на кухне лампа с абажуром, и пузатый чайник закипает.
Нужно, чтоб знакомая фигура к твоему подъезду подбегает. Потому что шагом невозможно, потому что так к тебе и тянет. Нужно дозу радости подкожно, нужно, чтоб есть тот, кто понимает…
А у меня – только любимая работа и шарфик. Зато у Регины – есть лампа с абажуром. И кот, точнее, кошка. Хотя от Мотьки больше проблем, чем радости.
Мда! Чудеса никак не привязаны к дням недели, монеткам на дне фонтана и даже с падающими звездами у них мало общего. Чтобы сделать что-нибудь волшебным - совершенно незачем читать заклинания. Нужно - быть. Готовить для кого-то чай, выбирать дороги и поезда, продумывать маршруты.
А еще благодарность чувствовать чаще, чем стеснительность или неловкость. Беречь свет в себе и знать, где он включается у других. Ощущать бег пространства и незыблемость времени, учиться тому, что нравится, а далекое - превращать в близкое и понятное. Наша жизнь - шкатулка с бусинами, стекляшками и старыми монетами. Иногда нужно порыться в ней, чтобы достать что-нибудь стоящее. А я всегда беру только то, что лежит на поверхности. Видимо, до сих пор не научился…
Тут я вспомнил рассуждения Влада о том, как надо писать фэнтэзи. Хм!
И авторы этого не знают, и герои не ведают – куда за чудесами податься? Что уж с нас – простых смертных спрашивать? Вот я тут мысленно наговорил кучу правильных слов, и хороших поступков напланировал, а встречусь с Региной – и опять буду молчать, как идиот! Просто какой-то замкнутый круг получается!
Я вроде бы понял свою роль в этой пьесе – и даже выучил слова! Но стоит выйти на сцену – то есть, подойти к девушке, и все летит кувырком. Как в дурацком совете: «с каждым поворотом налево вероятность увидеть что-то необычное увеличивается. Правда, если слишком торопиться и сделать это четыре раза, можно уткнуться в собственную спину». Вот и я постоянно утыкаюсь в непонимание – КАК мне себя с ней вести? Как старшему брату? Верному другу? И хочется уже перейти на новый уровень в наших с ней немного странных, но таких теплых отношениях. Однако, страшно сделать первый шаг. Вдруг Регина поймет меня неправильно? Или решит, что ее и дружеское участие вполне устраивает? Так я полгода топчусь, как дурак, перед заветной калиткой в сказочный сад. И ведь знаю, что там меня ждут свет и счастье. Но все не могу ни на что решиться. Вдруг прогонят? А что если Регина сейчас мучается такими же сомнениями?
Кажется, после долгих размышлений я все-таки заснул. Потому что перед глазами вдруг закачались волны, солнечные блики побежали по воде, и чья-то нежная рука коснулась моего плеча. Больше ничего в этом сне не было, но я проснулся с улыбкой на губах и ощущением, что Регина совсем недавно была тут. Стараясь не спугнуть это трепетное, похожее на теплого солнечного зайчика, чувство, я вновь закрыл глаза и постарался представить, что Регина может сейчас делать в этот ранний час? Завтрак, наверно, готовит для себя и Ираиды Леопольдовны.
И тут перед моим внутренним взором ясно предстала тесная кухонька с покрытым цветной клеенкой столом у окна. Регина стояла спиной ко мне и что-то резала. Ираида, не спеша, помешивала ложкой в кастрюле, над которой струился густой пар. Густые пышные волосы девушки были собраны на затылке в тяжелый узел. Но одна непослушная прядь все-таки выбилась, и Регина, то и дело, сердито дула на нее, отбрасывая от щеки. Рассматривая эту мирную картинку, я мысленно сделал шаг вперед и коснулся волос девушки, чтобы поправить прическу. Регина вздрогнула и обернулась. Глаза ее удивленно расширились:
- Ой! Что это? – негромко вскрикнула она.
Ираида Леопольдовна повернулась к ней.
- Ты чего вопишь? Палец порезала?
- Нет – девушка недоуменно покачала головой. – Показалось что-то странное.
Будто кто-то невидимый коснулся меня.
- Спать по ночам надо, а не грамматику свою английскую зубрить! – заворчала хозяйка квартиры. - Тогда и чушь всякая мерещиться не будет.
Но Регина продолжала растерянно смотреть на дверной проем, за которым никого не было. Тут мне стало немного не по себе, и я открыл глаза.
- Черти что! – пробормотал я, вскакивая и стараясь не разбудить мирно дрыхнущего Влада. – Я что – опять уснул что ли? Вроде бы, нет. Лежал себе, никого не трогал, думал о знакомой девушке. Что это было за видение? Притом, что к вчерашней бутылке я практически не прикладывался.
Так и не разобравшись с очередным явлением из мира непознанного, я вышел во двор, умылся холодной водой из висящего на стене сарая рукомойника, и подумав, решил разбудить Влада. Если творческий кризис у моего приятеля так далеко зашел, что ему по ночам кошмары снятся, то лучше его одного не оставлять. А то он либо содержимое бара ближайшей гостиницы опустошит, либо от тоски и безделья в какое-нибудь приключение вляпается.
А так – пусть со мной в театр прогуляется, на наше закулисье полюбуется. Опять же – смена впечатлений творческому человеку всегда на пользу.
С этой мыслью я вернулся в сарай и бесцеремонно растолкал приятеля.
ГЛАВА 5. Покуда воздух полон ожиданья…
- Вставайте, господин писатель! Там вас у калитки уже Муза дожидается. Нехорошо заставлять девушку ждать!
Владислав заворочался, высунул из спального мешка голову.
- А? – хрипло прорычал он. - Какую еще девушку?
Я усмехнулся.
- Ишь, ты! Как услышал про прекрасный пол, так сразу кузнечиком запрыгал.
И про страсти ночные мигом позабыл. Голова-то не болит после вчерашнего?
Влад растерянно ощупал лохматую со сна макушку.
- Вроде, нет - пробормотал он.
- Вот и славно. Короче, слушай мою команду! Сейчас быстро умываемся, завтракаем в кафе, а потом идем в мой театр.
- Зачем это? Что я там буду делать?
- За кулисами побродишь, костюмчик Ромео на себя натянешь и лишний раз убедишься, что худеть пора. На репетиции тихонько посидишь. Думаю, главреж не рассердится, узнав, что я приволок в наш балаган надежду русского фэнтези.
Мой друг иронично хмыкнул и громко зевнул.
- Я бы, конечно, предпочел хорошенько выспаться. Но твое предложение мне нравится. Увидеть изнанку театра всегда интересно. К тому же об актерах я еще не писал.
- Вот и славно трам-пам-пам! – подытожил я. – Так что не будем терять даром времени. Завтракаем – и вперед!
- А что вы ставите? – поинтересовался Влад, когда мы шли из кафе по направлению к нужной улице.
- Грина, разумеется. Спектакль «Недотрога».
- Гм! Никогда не читал эту повесть.
- И не прочтешь. Автор не успел ее закончить.
Остались только наброски и краткое описание сюжета в дневнике. Наш режиссер специально ездил за ними в литературный музей Феодосии. А потом написал эту пьесу.
- И о чем же она?
- Как всегда, о противостоянии света и тьмы, добра и зла. В заброшенном форте живет со своим старым отцом девушка Харита Ферроль. Она выращивает в саду необычайно красивые сказочные цветы, которые сворачивают лепестки и вянут, если к ним подходит недобрый человек.
В девушку влюблены талантливый художник Петтечер и юноша Фабиан.
Слух о цветах, прекрасных и загадочных, проникает за стены форта. Любопытные стремятся их увидеть. Упорное нежелание Хариты поделиться своими цветами, даже показать их, вызывает взрыв злобы у населения. Ведь обыватели давно уже втайне ненавидят этих странных, так непохожих на них людей. Распускают про них слухи, называют их авантюристами и корыстолюбцами. Группа местных хулиганов, при молчаливом одобрении обывателей, решает истребить Ферролей. С оружием в руках они осаждают форт.
Влад нервно передернул плечами.
- Ничего себе сказочка! Что-то мне все эти события явственно напомнили Европу сороковых. Когда вчера ты мирно здоровался с соседом, а сегодня он врывается в твой дом с топором в руках! Чтобы потом перетащить к себе твое имущество и радостно доложить входящим в город фашистам: «Пан офицер, а мы уже всю еврейскую нечисть сами перебили. Правда, мы – молодцы?»…
Ох, прости, что я тебя прервал. Просто задел меня твой рассказ за живое.
Я тут перед отъездом немного почитал кое-какую инфу на польских форумах. Случайно в интернете наткнулся, и до сих пор мозги помыть хочется! Ладно, продолжай свою сказку!
- Сказки должны заканчиваться хорошо! – вздохнул я. – И у этой истории светлый финал. Почти. Главные герои остаются живы. Правда, теперь у них нет дома, и они опять вынуждены отправиться в долгое странствие.
- Главное, что они вместе и любят друг друга - задумчиво подытожил мой друг. - Красивая, в общем-то, хоть и весьма драматичная история. А кого ты играешь в этом спектакле?
- Юношу Фабиана, влюбленного в Хариту. Правда, в финале девушка
остается с художником.
Влад иронично хмыкнул.
- Тебе никогда не везло в любви, мой бедный Пьеро! Что в жизни, что на сцене!
- Ну-у, не то, чтобы совсем уж так фатально… - протянул я.
В глазах моего приятеля мгновенно вспыхнули огоньки интересе.
- Та-ак! С этого места – поподробней! У тебя кто-то есть? Она красивая? Тоже из театральных? А со мной познакомишь свою избранницу?
- Полегче на поворотах! – шутливо рассердился я. – Думаешь, я забыл, как ты в семь лет увел у меня из-под носа первую красавицу побережья? Шестилетнюю Софочку в красной панамке с зеленым совочком. Мы уже мирно строили свое семейное гнездышко, то есть замок из песка.
Как вдруг явился ты, и коварно сунул девице в руку большую ракушку.
А потом потянул ее от меня за руку словами: «Пойдем со мной, там таких много!» И юное меркантильное создание утопало за тобой, оставив меня поливать горькими слезами руины моей несостоявшейся личной жизни.
Влад радостно заржал.
- Помню я эту Софочку, как же, как же! Она потом двинула меня по голове совочком и отобрала все ракушки. Собственно говоря, с тех пор за двадцать с лишним лет ничего не изменилось. Столичные красотки сначала бросаются мне на шею и клянутся в вечной любви, а потом оставляют одного, без ракушек и без наличности на банковской карте. А все-таки, кто твоя девушка, если не секрет?
- Она… Колдунья! – брякнул я, с удовольствием видя, как вытягивается лицо приятеля. – Умеет гадать по руке и предсказывать Прошлое и Будущее. Так что не советую тебе приближаться к ней с нечистыми намерениями, о, мой любвеобильный друг!
- И в мыслях не было! – клятвенно прижал руку к груди Влад. – Невеста друга – это святое! Мне просто интересно было: кого же ты все-таки нашел?
- Я ее не находил, нас просто свели судьба и Питер - улыбнулся я. – Но это слишком длинная история, а мы уже пришли. Так что давай отложим разговор на потом.
Светло-серое здание с колоннами, похожее на греческий храм, стояло в тенистой платановой аллее. Даже в разгар южного полдня здесь всегда было прохладно. Мы вошли в театр с черного входа, прошли по темному коридору, потом спустились по ступенькам, потом опять стали подниматься по узкой лесенке, держась за шаткие перила. Влад принялся ворчать:
- И это называется «храм искусства»? Какой-то дурацкий лабиринт из компьютерной игры! По-моему, каждому, кто тут работает, надо выдавать премию за ежедневное прохождение неслабого квеста.
- Хорош бубнить! – прикрикнул я. - Подожди, дальше будет гораздо интересней.
Над нашими головами замерцал слабый свет, и откуда-то издалека послышались звуки музыки. Невидимый оркестр играл плавный вальс.
Я подмигнул Владу и распахнул незаметную дверь. Мой друг сделал шаг и ахнул. Прямо перед ним была зеленая поляна, а на ней красивый белый домик. Перед домом росли удивительные, похожие на лилии цветы. Капли росы на их венчиках казались крупными жемчужинами. За домиком поднималась выщербленная от времени, поросшая вьюнком каменная стена.
Владислав завороженно шагнул вперед.
- Не промочи ноги! – усмехнулся я.
Он опустил глаза и от удивления даже качнулся назад. Лазурные волны медленно колыхались, почти касаясь носков его кроссовок. Ветерок чуть рябил светлую воды. Сквозь эту рябь была видна россыпь гальки на дне и тонкий узор из водорослей. Серебристые рыбки быстро проносились мимо них.
Влад поднял голову. Лицо его приняло восторженно-детское выражение.
- А где же мостик? – подхватывая игру, воскликнул он. – Или хотя бы лодочка? Как же нам перебраться на тот берег?
- Дайте нам лодочку, дайте челнок! Мы переедем на тот бережок - пропел я.
– Ну что – восхитили тебя чудеса современной сценографии?
- Еще как! – охотно согласился мой друг. – А как тут все устроено?
- Чудо двадцать первого века – 3D декорации - пояснил я. – Как эта штука работает, я и сам точно не знаю. Нам объясняли, что система микрочипов, прикрепленная к обычным раскрашенным холстам и картону, создает яркие и потрясающе реалистичные голографические изображения. А вот пульт управления этим пейзажем.
Я указал на маленький железный ящик в углу комнаты и щелкнул кнопкой. Красивая картинка тут же погасла, а помещение приобрело обычный вид кладовки с театральным реквизитом. Владислав разочарованно вздохнул.
- Не костюмы и декорации делают спектакль, хотя они, конечно, тоже очень важны! – укорил его я. – Средневековые мистерии разыгрывались на деревянных подмостках, а древнегреческие актеры вообще играли на фоне голубого неба. Теперь мы проберемся в зрительный зал, где ты незаметно займешь место на заднем ряду. И сможешь, наконец-то, оценить весь актерский талант своего друга.
- Жду с нетерпением! - отозвался Влад. – А то я раньше твои спектакли только на ютубе смотрел.
В зале, как обычно, было полутемно, лишь горела одинокая лампочка над столом режиссера. Но вот вспыхнули прожектора, осветитель плавно повел лучом, и сцена преобразилась. Большие валы накатывались на берег, и в воздухе, казалось, стояла мельчайшая водяная пыль. Заходящее солнце окрасило верхушки скал в темно-алый цвет. Из-за кулис вышла хрупкая девушка с пышными, падающими на плечи пепельными волосами. Наша Инна-Коломбина – исполнительница роли Хариты в этом спектакле. Она сделала несколько шагов, потом обернулась, словно бы кого-то ища.
Я в этот момент уже несся большими беззвучными шагами к сцене. Режиссер нахмурился, погрозил мне кулаком за опоздание, но ничего не сказал. Чуть запыхавшись, я подбежал к девушке, поклонился, потом поцеловал ее руку. И замер, задержав ее ладонь в своей. Вновь зазвучала музыка. Начиналась сцена дуэта Хариты и Фабиана.
…Однажды опора выскользнет из-под ног и запах жасмина накроет тебя волнами… Душно, родная. Ночь подкатилась под бо<