Кругом. Услыхав, что кто-то вошел, костюм откинулся в кресле, и над
воротником прозвучал хорошо знакомый бухгалтеру голос Прохора Петровича:
-- В чем дело? Ведь на дверях же написано, что я не принимаю.
Красавица секретарь взвизгнула и, ломая руки, вскричала:
-- Вы видите? Видите?! Нету его! Нету! Верните его, верните!
Тут в дверь кабинета кто-то сунулся, охнул и вылетел вон. Бухгалтер
Почувствовал, что ноги его задрожали, и сел на краешек стула, но не забыл
Поднять портфель. Анна Ричардовна прыгала вокруг бухгалтера, терзая его
пиджак, и вскрикивала:
-- Я всегда, всегда останавливала его, когда он чертыхался! Вот и
Дочертыхался, -- тут красавица подбежала к письменному столу и музыкальным
нежным голосом, немного гнусавым после плача, воскликнула:
-- Проша! где вы?
-- Кто вам тут "Проша"? -- осведомился надменно костюм, еще глубже
Заваливаясь в кресле.
-- Не узнает! Меня не узнает! Вы понимаете? -- взрыдала секретарь.
-- Попрошу не рыдать в кабинете! -- уже злясь, сказал вспыльчивый
Костюм в полоску и рукавом подтянул к себе свежую пачку бумаг, с явной целью
Поставить на них резолюцию.
-- Нет, не могу видеть этого, нет, не могу! -- закричала Анна
Ричардовна и выбежала в секретарскую, а за нею как пуля вылетел и бухгалтер.
-- Вообразите, сижу, -- рассказывала, трясясь от волнения, Анна
Ричардовна, снова вцепившись в рукав бухгалтера, -- и входит кот. Черный,
здоровый, как бегемот. Я, конечно, кричу ему "брысь!". Он -- вон, а вместо
него входит толстяк, тоже с какой-то кошачьей мордой, и говорит: ""Это что
же вы, гражданка, посетителям "брысь" кричите?" И прямо шасть к Прохору
|
|
Петровичу, я, конечно, за ним, кричу: "Вы с ума сошли?" А он, наглец, прямо
к Прохору Петровичу и садится против него в кресло! Ну, тот... Он --
добрейшей души человек, но нервный. Вспылил! Не спорю. Нервозный человек,
работает как вол, -- вспылил. "Вы чего, говорит, без доклада влезаете?" А
тот нахал, вообразите, развалился в кресле и говорит, улыбаясь: "А я,
говорит, с вами по дельцу пришел потолковать". Прохор Петрович вспылил
опять-таки: "Я занят!" А тот, подумайте только, отвечает: "Ничем вы не
заняты..." А? Ну, тут уж, конечно, терпение Прохора Петровича лопнуло, и он
вскричал: "Да что ж это такое? Вывести его вон, черти б меня взяли!" А тот,
вообразите, улыбнулся и говорит: "Черти чтоб взяли? А что ж, это можно!" И,
Трах, я не успела вскрикнуть, смотрю: нету этого с кошачьей мордой и си...
сидит... костюм... Геее! -- распялив совершенно потерявший всякие очертания
Рот, завыла Анна Ричардовна.
Подавившись рыданием, она перевела дух, но понесла что-то уж совсем
несообразное:
-- И пишет, пишет, пишет! С ума сойти! По телефону говорит! Костюм! Все
разбежались, как зайцы!
Бухгалтер только стоял и трясся. Но тут судьба его выручила. В
Секретарскую спокойной деловой походкой входила милиция в составе двух
Человек. Увидев их, красавица зарыдала еще пуще, тыча рукою в дверь
Кабинета.
-- Давайте не будем рыдать, гражданка, -- спокойно сказал первый, а
Бухгалтер, чувствуя, что он здесь совершенно лишний, выскочил из
Секретарской и через минуту был уже на свежем воздухе. В голове у него был
|
|
Какой-то сквозняк, гудело, как в трубе, и в этом гудении слышались клочки
Капельдинерских рассказов о вчерашнем коте, который принимал участие в
сеансе. "Э-ге-ге? Да уж не наш ли это котик?"
Не добившись толку в комиссии, добросовестный Василий Степанович решил
Побывать в филиале ее, помещавшемся в Ваганьковском переулке. И чтобы
Успокоить себя немного, проделал путь до филиала пешком.
Городской зрелищный филиал помещался в облупленном от времени особняке
В глубине двора и знаменит был своими порфировыми колоннами в вестибюле.
Но не колонны поражали в этот день посетителей филиала, а то, что
Происходило под ними.
Несколько посетителей стояли в оцепенении и глядели на плачущую
Барышню, сидевшую за столиком, на котором лежала специальная зрелищная
литература, продаваемая барышней. В данный момент барышня никому ничего не
предлагала из этой литературы и на участливые вопросы только отмахивалась, а
В это время и сверху, и снизу, и с боков, из всех отделов филиала сыпался
Телефонный звон, по крайней мере, двадцати надрывавшихся аппаратов.
Поплакав, барышня вдруг вздрогнула, истерически крикнула:
-- Вот опять! -- и неожиданно запела дрожащим сопрано:
Славное море священный Байкал...
Курьер, показавшийся на лестнице, погрозил кому-то кулаком и запел
вместе с барышней незвучным, тусклым баритоном:
Славен корабль, омулевая бочка!..
К голосу курьера присоединились дальние голоса, хор начал разрастаться,