Больных в тот вечер у профессора было немного, и с приближением сумерек
Ушел последний. Снимая халат, профессор глянул на то место, где буфетчик
Оставил червонцы, и увидел, что никаких червонцев там нет, а лежат три
этикетки с бутылок "Абрау-Дюрсо".
-- Черт знает что такое! -- пробормотал Кузьмин, волоча полу халата по
Полу и ощупывая бумажки, -- он, оказывается, не только шизофреник, но и
жулик! Но я не могу понять, что ему понадобилось от меня? Неужели записка на
анализ мочи? О! Он украл пальто! -- и он кинулся в переднюю, опять-таки в
халате на один рукав. -- Ксения Никитишна! -- пронзительно закричал он в
Дверях передней, -- посмотрите, пальто целы?
Выяснилось, что все пальто целы. Но зато, когда профессор вернулся к
Столу, содрав наконец с себя халат, он как бы врос возле стола в паркет,
Приковавшись взглядом к своему столу. На том месте, где лежали этикетки,
Сидел черный котенок-сирота с несчастной мордочкой и мяукал над блюдечком с
Молоком.
-- Это что же такое, позвольте?! Это уже... -- он почувствовал, как у
Него похолодел затылок.
На тихий и жалобный крик профессора прибежала Ксения Никитишна и
Совершенно его успокоила, сразу сказав, что это, конечно, кто-нибудь из
Пациентов подбросил котенка, что это нередко бывает у профессоров.
-- Живут, наверно, бедно, -- объясняла Ксения Никитишна, -- ну, а у
Вас, конечно...
Стали думать и гадать, кто бы мог подбросить. Подозрение пало на
Старушку с язвой желудка.
-- Она, конечно, -- говорила Ксения Никитишна, -- она думает так: мне
Все равно помирать, а котеночка жалко.
-- Но позвольте, -- закричал Кузьмин, -- а что же молоко?! Она тоже
принесла? Блюдечко-то?!
-- Она в пузыречке принесла, здесь налила в блюдечко, -- пояснила
Ксения Никитишна.
-- Во всяком случае, уберите и котенка и блюдечко, -- сказал Кузьмин и
Сам сопровождал Ксению Никитишну до двери. Когда он вернулся, обстановка
Изменилась.
Вешая халат на гвоздик, профессор услыхал во дворе хохот, выглянул,
Натурально, оторопел. Через двор пробегала в противоположный флигелек дама в
Одной рубашке. Профессор даже знал, как ее зовут, -- Марья Александровна.
Хохотал мальчишка.
-- Что такое? -- презрительно сказал Кузьмин.
Тут за стенкой, в комнате дочери профессора, заиграл патефон фокстрот
"Аллилуйя", и в то же мгновенье послышалось воробьиное чириканье за спиной у
Профессора. Он обернулся и увидел на столе у себя крупного прыгающего
Воробья.
"Гм... спокойно... -- подумал профессор, -- он влетел, когда я отходил
от окна. Все в порядке", -- приказал себе профессор, чувствуя, что все в
Полном беспорядке и, конечно, главным образом из-за этого воробья.
Присмотревшись к нему, профессор сразу убедился, что этот воробей -- не
Совсем простой воробей. Паскудный воробушек припадал на левую лапку, явно
Кривлялся, волоча ее, работал синкопами, одним словом, -- приплясывал
Фокстрот под звуки патефона, как пьяный у стойки. Хамил, как умел,
Поглядывая на профессора нагло. Рука Кузьмина легла на телефон, и он
Собрался позвонить своему однокурснику Буре, чтобы спросить, что означают
Такого рода воробушки в шестьдесят лет, да еще когда вдруг кружится голова?
Воробушек же тем временем сел на подаренную чернильницу, нагадил в нее
(я не шучу), затем взлетел вверх, повис в воздухе, потом с размаху будто
Стальным клювом ткнул в стекло фотографии, изображающей полный
Университетский выпуск 94-го года, разбил стекло вдребезги и затем уже
Улетел в окно. Профессор переменил номер на телефоне и вместо того, чтобы
Позвонить Буре, позвонил в бюро пиявок, сказал, что говорит профессор
Кузьмин и что он просит сейчас прислать ему пиявок на дом.
Положив трубку на рычажок, опять-таки профессор повернулся к столу и
Тут же испустил вопль. За столом этим сидела в косынке сестры милосердия
женщина с сумочкой с надписью на ней: "Пиявки". Вопил профессор, вглядевшись
В ее рот. Он был мужской, кривой, до ушей, с одним клыком. Глаза у сестры
Были мертвые.
-- Денежки я приберу, -- мужским басом сказала сестра, -- нечего им тут
Валяться. -- Сгребла птичьей лапой этикетки и стала таять в воздухе.
Прошло два часа. Профессор Кузьмин сидел в спальне на кровати, причем
Пиявки висели у него на висках, за ушами и на шее. В ногах у Кузьмина на
Шелковом стеганом одеяле сидел седоусый профессор Буре, соболезнующе глядел
На Кузьмина и утешал его, что все это вздор. В окне уже была ночь.
Что дальше происходило диковинного в Москве в эту ночь, мы не знаем и
Доискиваться, конечно, не станем, тем более, что настает пора переходить нам
ко второй части этого правдивого повествования. За мной, читатель!
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
Глава 19. Маргарита
За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной,
вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!
За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!
Нет! Мастер ошибался, когда с горечью говорил Иванушке в больнице в тот