Географический клуб #3,5
Посвящается Джоан Джетт (она же миссис О'Нил),
Противоположность зомби во всех отношениях
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Части тела. Листовка на одной из школьных досок объявлений была покрыта маленькими рисунками: расчлененные руки, ноги и головы, с которых капала кровь. Они выглядели так же, как и я. Разъединенными.
Мой друг Гуннар первым заметил флаер. Он поманил меня и другого моего друга Рассела, стоявшего в другом конце коридора.
– Они снимают фильм о зомби в городе, и им нужны подростки, чтобы быть статистами, и разве это не круто, определенно мы должны туда сходить! – сказал он, задыхаясь. Я не видела его таким взволнованным с той ночи, когда на станции очистки сточных вод ворота оставили незапертыми.
Я взглянула на надпись на листовке. РАЗЫСКИВАЮТСЯ ЗОМБИ! было там написано:
Требуются подростки в качестве статистов для съемок в предстоящем фильме ужасов «Атака Мозговых Зомби, Высасывающих Душу», который будет сниматься в вашем районе. Ну же, позвольте нам превратить вас в ужасных чудовищных зомби!
Части расчлененных тел окружали эти слова.
Меня зовут Мин Вэй, мне шестнадцать лет, и я признаюсь, что обожаю фильмы про монстров. Я также была увлечена идеей придать этому фильму некоторое расовое разнообразие, потому что, честно говоря, когда вы в последний раз видели азиато-американского зомби? В тот момент, однако, я была в каком-то жалком настроении.
– Разве они уже не опоздали с зомби? Хэллоуин был две недели назад.– Сейчас шла вторая неделя ноября.
– Они только снимают фильм, – сказал Гуннар. – Не выпускают его.
Гуннар из тех людей, которые каким-то образом умудряются вечно попадать в нелепые ситуации. Я бы никогда не сказала этого вслух, но у Гуннара может быть даже легкая форма аутизма, что-то вроде синдрома Аспергера. Он очень умен, но может стать несколько одержимым разного рода вещами. К тому же он не очень хорошо умеет общаться с людьми, если вы понимаете, что я имею в виду. Тем не менее, он все еще очень хороший человек.
– А что такое «мозговой зомби»? – спросил Рассел. Рассел – мой лучший друг. Он просто очарователен, но сам этого не знает, что делает его еще более очаровательным. Он тоже очень умный, но довольно эмоциональный, постоянно размахивает руками. Когда он это делает, он напоминает мне Лягушонка Кермита из Мапет шоу, только с рыжеватыми волосами. Иногда он может раздражать, потому что ему всегда нужно видеть все со всех сторон. Тем не менее, он отличный парень, с, возможно, самым большим сердцем в мире. Рассел – гей, а его парня зовут Отто.
– Вот именно, – сказала я Расселу. – Мозговые зомби? Это даже не имеет смысла.
– Я уверен, что это описано в сценарии! – выпалил Гуннар. – Послушайте, ребята, вы хотите пойти туда или нет? Я знаю, что и Эм согласится.– Эм-подружка Гуннара. Я бы отметила, что она тоже очень умна, но когда кто-то называет трех человек подряд умными, я признаю, это может подорвать доверие.
– Ну не знаю, – ответила я. Вообще то, я действительно хотела быть зомби-статистом в фильме. Но по какой-то причине мне просто не хотелось говорить об этом прямо.
Рассел посмотрел на меня.
– Ты это чего?
– Хм? Ничего.
По правде говоря, я точно знала, почему чувствовала себя такой отстраненной. У Рассела был парень, а у Гуннара – девушка. По иронии судьбы, я бисексуальна, поэтому я была бы в порядке с парнем или девушкой. Однако у меня не было ни того, ни другого, поэтому я чувствовала себя немного за бортом.
– Эта штука с зомби может быть забавной, – сказал Рассел.
– Да, может быть, – сказала я.
– По крайней мере, мы будем вместе, – сказал он.
– Нет, не будем, – сказала я. – Не совсем.
– Да, будем! – сказал Гуннар. – А почему бы и нет?
– Потому что люди всегда одиноки, – сказала я. – Конечно, мы «вместе», но не совсем. Мы все могли бы делать то же самое, будучи зомби-статистами на этой съемочной площадке. Но мы никогда не узнаем, что думают или чувствуют другие. Это был бы совершенно другой опыт для каждого из нас.
Я знаю, что все это делает меня похожей на зануду. Как я уже сказала, я чувствовала себя немного одиноко, и это был просто мой не такой уж отчаянный крик о помощи.
– Пожалуйста, – сказал Рассел. – Кишки зомби – это кишки зомби потому что это кишки зомби.
Это была отсылка к стихотворению Гертруды Стайн «Роза есть роза потому что роза», которое мы изучали в классе. Как я уже и сказала, Рассел умный. И забавный тоже.
– Так ли это? – Я сказала. – Кишки зомби могут значить для тебя одно, а для меня совсем другое. Даже если бы мы всегда были вместе, чего не будет, это был бы совсем другой опыт. Держу пари на десять долларов, что если мы сделаем это, то у нас будет совершенно разный опыт.
– Да, но это еще не значит, что...
Внезапно Гуннар взорвался.
– Довольно скучных философских разговоров! Мы будем сниматься в фильме про зомби или нет?
Рассел и я рассмеялись. Мы не могли больше заставлять Гуннара страдать, поэтому сказали ему, что, конечно, снимемся в фильме.
После этого Расселу и Гуннару пришлось уйти на занятия. Я повернулась, чтобы пойти в другую сторону, когда чей-то голос сказал мне: «Милая прическа»
Это был Кевин Ленд, спортсмен бейсболист. Он высокий, темноволосый и привлекательный, если вам нравятся подобное. Год назад он был первым парнем Рассела, и их разрыв был неприятным. Несколько месяцев после этого я пыталась помочь Расселу залатать осколки его разбитого сердца. Несколько недель он рыдал у меня на руках, на плече и на других частях тела. Однако даже до их разрыва Кевин никогда не был моим любимым человеком. Он очень популярен, и, как большинство популярных людей, он эгоистичный проныра. Однажды я попросила его заступиться за одного парнишку, над которым издевались, и он вел себя по-детски. На самом деле именно из-за того, что Кевин был таким эгоистичным пронырой, Рассел в конце концов и порвал с ним.
Замечание Кевина о моих волосах было связано с тем, что я недавно сделала себе фиолетовые пряди. В оправдание я могла бы говорить всем, что сделала это, чтобы выразить свою индивидуальность, но нет, на самом деле я просто хотела шокировать окружающих.
– Привет, Кевин, – сказала я. Рассел и Кевин больше не разговаривали, но я все равно не игнорировала его, по крайней мере, когда Рассела не было рядом. Это правда, что он эгоистичный проныра, но я думаю, что у некоторых людей есть мнение, что я немного заносчива, поэтому я стараюсь не давать никому лишнего повода упрекнуть меня в высокомерии.
– Что у вас нового? – он сказал. – Мне показалось, я только что видел, как вы о чем-то бурно общались с Расселом.
– Здесь, в городе, снимают фильм, – сказала я, указывая на плакат на доске объявлений. – Им нужны статисты, чтобы быть зомби, и Гуннар, Рассел и я собираемся наняться туда.
– Правда? – Внезапно плакат привлек внимание Кевина.
– Подожди, – сказала я. – А почему тебя это волнует?
Кевин загадочно улыбнулся. – Почему ты думаешь, что меня это волнует?
С той же самодовольной ухмылкой на лице он повернулся и неторопливо пошел по коридору.
Как и Гуннар, Рассел и Эмм, я довольно умна. Не хочу хвастаться, но я была довольно умной даже по стандартам студенческой программы ГАТ (*), по которой я соответствую уровню «Одаренный и Талантливый». – Я всегда получала 4,0, даже не напрягаясь, и я не помню, чтобы кто-то когда-либо использовал слово, значение которого я уже не знала. Даже среди других азиатов я выделяюсь как необычайно умная.
Учитывая, какой умной я якобы была, можно понять, что я давным-давно догадалась по какой причине, Кевин Ленд, Большой Бейсбольный спортсмен, все еще разговаривает со мной, Компостируя Мой мозг. Это правда, что я покрасила волосы в фиолетовый цвет, но когда дело доходит до непопулярности в старшей школе Роберта Л. Гудкайнда, средний балл выше 4,0 однозначно важней фиолетовых волос.
Кевину, очевидно, все еще нравился Рассел. А будучи, лучшим другом Рассела, я потенциально располагала всякого рода инсайдерской информацией о нем. Вот почему Кевин продолжал со мной разговаривать. Все было так очевидно.
Теперь я дала Кевину конкретную информацию о том, что Рассел собирается делать в ближайшие недели. Однако теперь у Рассела появился новый бойфренд, Отто, и меньше всего ему хотелось, чтобы Кевин вернулся в его жизнь.
Другими словами, я могу быть очень, очень умной, но иногда я могу чертовски тормозить.
(*) Getting Along Together (GAT) – это программа, разработанная фондом «Успех для всех», Гарвардским университетом и Мичиганским университетом, которая помогает студентам развивать социальные и эмоциональные навыки (SEL) и применять их как в классе, так и вне его.
* * *
«Атаку Мозговых Зомби Высасывающих Душу» снимали в местной старшей школе, которая была закрыта на год на ремонт. Три дня спустя Рассел, Гуннар, Эм и я отправились на вечернее собрание в актовом зале этой старшей школы, чтобы выяснить, что конкретно входило в обязанности зомби-статистов.
Пока мы сидели в креслах, ожидая, что что-то произойдет, Гуннар сказал: «Морковь и горох».
Я уставилась на него. Как я уже сказала, иногда он бывает немного не в себе.
– Это то, что должны говорить статисты, чтобы все выглядело так, будто они действительно разговаривают, – продолжал он. – Они не говорят настоящих слов, они просто повторяют фразу «морковь и горох» снова и снова.
– Действительно? – сказала Эм. – Это очень интересно!
Очевидно, есть причина, по которой Эм - подружка Гуннара.
Пока остальные продолжали говорить, я оглядела аудиторию. На эту встречу пришло около сорока подростков, в основном из других школ района. Я не видела Кевина, что заставило меня вздохнуть с облегчением. Может быть, он вовсе и не пытался снова втереться в жизнь Рассела.
Девушек также было не очень много. А именно, девушек было восемь человек, включая меня и Эм. Все они были «начинающими моделями», просто отчаянно нуждающимися в любой возможности прихорашиваться и «заниматься любовью перед камерой», даже если они будут заниматься любовью как зомби. Что же касается парней, то они оказались кучкой компьютерных геймеров и любителей ролевых игр, с кучей жиденьких бородок и футболок с изображениями оружия. Все это не должно было меня удивить, но я все равно была разочарована.
Дело в том, что одна из причин, по которой я в конечном итоге согласилась сниматься в этом фильме, заключалась в том, что я думала, что это может быть хорошим способом познакомиться с кем-то. Большинство людей действительно не понимают бисексуальности. Я ненавижу, когда люди говорят, что бисексуалы нерешительны, неспособны принять окончательное решение. Дело не в том, чтобы быть изменчивым, как морской анемон, способным менять пол. Я не сдвигаюсь, не колеблюсь и не меняюсь, и я не на пути к чему-то другому, кроме того, чтобы быть би; Я всегда была бисексуальной и всегда ей буду. Почему людям так трудно это понять?
Это также не тот случай, когда меня привлекают все парни и все девушки – «все, что движется», как любят говорить некоторые люди. Как и любого другого, меня привлекают только некоторые люди – некоторые парни и некоторые девушки.
Какие парни и девушки мне нравятся? Вот тут-то все и усложняется. Я ненавижу крайности: хихикающих девушек с их уничижительными ударами в спину и кружевными бюстгальтерами с оборками, и парней-мачо с их нелепой развязностью и глупыми пошлыми шутками. Это выглядит как будто они слишком стараются. Мне нравятся люди, которые чувствуют себя комфортно в своей собственной шкуре. Мне также нравится, когда кто-то уверен в себе, решителен и смел и вообще просто не боится делать какие-то подвижки в жизни.
Послушайте. У меня такой конкретный список требований к парню или девушке, как будто я сама фантастический подарок.
Все это, конечно, спорно. Говорят, романтика приходит тогда, когда ее меньше всего ждешь. Я пришла на эту встречу с ожиданиями, поэтому романтики не произошло. Или нет? Поскольку я знала, что романтика приходит только тогда, когда ее меньше всего ждешь, а я ожидала ее, по иронии судьбы я больше ее не ожидала. Так что, возможно, романтика все же будет. Однако мысль об этом означала, что я жду ее снова.
Иногда жизнь так запутанна.
Наконец на сцену вышли двое молодых парней. Они представились продюсером и режиссером фильма «Атака Мозговых Зомби Высасывающих Душу». Они немного поговорили о самом фильме, о том, что они рассматривают его как сатиру и дань уважения другим фильмам о монстрах. Когда речь заходит о фильмах, подобные разговоры заставляют меня нервничать, потому что всегда кажется, что кто-то пытается оправдать клише персонажей и шаблонные сюжеты.
Пока режиссер и продюсер разговаривали, другая девушка заняла место в проходе справа от меня. Она была высокой, но не сутулилась; у нее были светлые волосы, но она собрала их в простой конский хвост; у нее была гладкая кожа, но она пользовалась только блеском для губ. Ее темно-синяя куртка выглядела как что-то из периода Гражданской войны – причем скорей как у Союзников, а не как у Конфедерации – в комплекте с медными пуговицами спереди и настоящими эполетами на плечах.
Продюсер продолжал говорить, но я уже не слушала. Я смотрела на девушку в проходе. Может быть, дело было в эполетах, но я не могла отвести от нее глаз.
Наконец, они спросили нас, есть ли у нас какие-либо вопросы. Гуннар, разумеется, поинтересовался о фальшивой крови.
Я продолжала смотреть на девушку в эполетах.
На этот раз, однако, она посмотрела прямо на меня и улыбнулась. Видела ли она, как я все это время пялилась на нее? Верхний свет все еще горел, так что, скорее всего, так оно и было.
Запаниковав, я снова повернулась к сцене. Почему-то мне показалось, что я должна притвориться, будто все это время слушала продюсера, поэтому я подняла руку и спросила, сколько нам заплатят.
Вскоре после этого продюсер и режиссер показали нам спецэффекты, которые они будут использовать в фильме. Все это было очень впечатляюще, и зрителям понравилось.
Однако я все еще думала о девушке в эполетах и о том, что именно означала эта улыбка. Возможно ли, что так она проявила свою заинтересованность? Конечно, это означало, что я вернулась к «ожиданию» романтики, что означало, что этого определенно не произойдет.
У нас было, по крайней мере, одно общее. У нее были эполеты, а у меня – пурпурные волосы. Если бы это было игровое шоу, то нас объединили бы в категорию «Тех, на которых Глазеют Люди.
Я приняла решение поговорить с ней на выходе из зала. – Придется потрудиться, чтобы превратить тебя в зомби, – сказала бы я, нагло кокетничая. Она бы покраснела, взволновалась, но потом ответила, как ей нравятся мои фиолетовые волосы. Только теперь я смогла бы прокомментировать ее эполеты, так как это было очевидно, и мы бы продвинулись дальше. Может быть, даже она пригласила бы меня выпить кофе. Я приехала одна на своей машине, так что вполне возможно, что я смогла бы ответить на приглашение.
Наконец встреча закончилась, и мы все встали, чтобы уйти. Я повернулась к девушке в эполетах, как бы направляясь в ее сторону.
Но я ее уже не обнаружила. Однако я заметила Кевина Лэнда. Он сидел в заднем ряду. В одно мгновение я поняла, чего именно он ждет, он собрался сделать с Расселом то же, что я пытался сделать с девушкой в эполетах – «случайно» столкнуться с ним. Это было последнее, что нужно Расселу. Я знала, как сильно он скучает по Кевину.
Это полностью моя вина. Почему я была настолько глупа, что сказала Кевину, что мы с Расселом снимаемся в этом фильме? Мне нужно было предотвратить это.
– Рассел? Я сказала. – Подожди! Давай выйдем с другой стороны.
Не думаю, что он меня услышал. Я схватила его за куртку, но было уже поздно. Он уже вошел в поток людей, катящихся к выходу. Течение было слишком сильным, и я потеряла хватку. Теперь уже не было никакой возможности помешать ему столкнуться с Кевином. Я решила следовать за ним вплотную, чтобы посмотреть, смогу ли я минимизировать ущерб.
Рассел увидел Кевина почти сразу.
– Кевин? – Я не могла не заметить, каким довольным он выглядел.
– Кевин! – Я не скрывала раздражения в собственном голосе.
– Эй, Рассел! – окликнул его Кевин. – Привет, Мин.– Он не смотрел на меня, вероятно, из-за того, что я хмурилась прямо из-за спины Рассела.
– Э-э, что ты здесь делаешь? – спросил его Рассел. Как будто я не знаю.
– Ну, – сказал Кевин. – Я хотел стать зомби.
– Это правда? – многозначительно спросила я. Я больше, чем когда-либо, понимала, что Кевин – именно тот тип мачо, которого я терпеть не могу: сильный внешне, но абсолютно без хребта, по крайней мере, когда дело касается чего-то реального.
– Да, – сказал Кевин. – Это было довольно круто, то, что они сделали, да? – Он имел в виду демонстрацию спецэффектов, которые продюсер и режиссер устроили на сцене.
– А? – спросил Рассел. – О да, было круто. Значит, ты тоже пришел сюда, чтобы быть статистом?
– Да, – сказал Кевин. – Я увидел плакат в коридоре, и мне показалось, что это будет очень интересно.
– Какое совпадение, – сказала я. Я повернулась к нему спиной. – Рассел, нам пора.– Людская река оттащила Гуннара и Эм от нас и, вероятно, уже вынесла их на стоянку.
– Да, – сказал Рассел. – конечно. Ну, увидимся.
Я втолкнула Рассела обратно в поток выходящих людей, который уже превратился в тонкую струйку.
– Эй, Рассел? – позвал Кевин. Прежде чем я успел остановить его, Рассел оглянулся. – Мы должны как-нибудь встретиться, – продолжал Кевин. – Просто поговорить.
– Я серьезно! – твердо сказала я Расселу. – Нам действительно нужно идти.
Прежде чем они успели опомниться и что-то сказать, я схватила Рассела за куртку и потащила прочь.
Гуннар и Эм ждали нас снаружи. А еще я увидела девушку в эполетах на другом конце кампуса – так далеко, что теперь мне ее не догнать.
Наверное, втайне я все-таки ожидала, что что-то произойдет.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Это как раз та часть, где мне положено жаловаться на свою семью.
И я бы с радостью. Нет большего наслаждения в жизни, чем закончить тест раньше всех и пожаловаться на свою семью. Однако, правда заключается, в том, что моя семья довольно приличная.
Я люблю свою маму. Она из тех людей, рядом с которыми возникает ощущение, что у нее ничего и никогда не выйдет из-под контроля. Трудно точно сказать, почему. Я думаю, это потому, что она словоохотлива, но не претенциозна; она вдумчива, но не невротична; и она организованна, но не жестка. Ее роковым недостатком является ее вкус в одежде, который просто непростительно плох.
Она имеет степень доктора наук в области образования и постоянно занимается исследованиями различных методов обучения. Неудивительно, что я оказалась ее излюбленным объектом. Бесплатная школа, домашняя школа, внеклассная школа, школа Монтессори, прогрессивная школа – вы только перечисляете это, а я через все это прошла. В конце концов, когда мне исполнилось четырнадцать, я решилась сказать, что хочу пойти в обычную старую добрую государственную школу. К ее чести, она согласилась.
Ее родители родились в Китае, но она родилась в Соединенных Штатах. Несмотря на это, ее воспитывали как послушную китайскую дочь, всегда почтительную и внимательную, особенно к мужчинам. Если верить ее словам, так оно и было. Однако, когда ей исполнилось тридцать, она поняла, что вела себя глупо, что в Соединенных Штатах ничего не добьешься, если будешь почтительной и внимательной, особенно к мужчинам. В Соединенных Штатах вы добьетесь успеха, только будучи громким и агрессивным. Она всегда говорит, что в Америке важно не столько то, что ты говоришь, сколько то, как ты это говоришь.
К тому времени, как я себя помню, моя мама твердо решила, что я не совершу тех же ошибок, что и она. Поэтому с самого раннего возраста она всегда поощряла меня высказывать свое мнение. Предположительно, она не кормила меня до тех пор, пока я не плакала с определенной громкостью – что-то вроде метода Фербера только наоборот.
Я думаю, она создала монстра. Иногда я думаю, не жалеет ли мама о том, что воспитала дочь, у которой на все есть определенное мнение и которая, к сожалению, не всегда знает, когда надо заткнуться. И, конечно, я достаточно пугала этим наших родственников.
Мой отец, например. Он гораздо более традиционен. Он родился в Китае и не переезжал в Соединенные Штаты, пока ему не исполнилось семь лет. Он всегда качает головой, когда я говорю или делаю что-то шокирующее, но на самом деле никогда не критикует меня. По правде говоря, я думаю, что он втайне гордится тем, что я за себя заступаюсь. Как будто я могу сказать и сделать все то, что он никогда не позволял себе сказать или сделать.
Он тоже доктор наук, но предпочитает преподавать, а не заниматься исследованиями. Он также мягок и кроток, но абсолютно бескомпромиссен. Если моя искренность досталась мне от мамы, то чувство этики – от папы. Он из тех людей, которые всегда поправляют кассира, если тот пробивает ему неправильную цену – даже если это всего лишь доллар, даже если кассир явно некомпетентен, и даже если это означает, что мой отец опоздает. Он большой сторонник самопожертвования, и я тоже. Он часто говорит: «Если бы этика была легкой, все были бы сверх этичны». Если мой отец смущается моей мамы за то, что она откровенна, она расстраивается из-за его упрямства. По ее словам, мир не кончится, если она соврет и скажет официантке, что один из ее детей на год младше, чем есть на самом деле, так что мы все еще можем заказывать из проклятого детского меню.
И, наконец, моя сестра Лей. Ей шесть лет, так что говорить особо не о чем. Она любит Барби. Это сводит с ума обоих моих родителей, что, я думаю, делает им честь, но что они могут сделать?
Меня назвали в честь матери моего отца, бабушки Мин, у которой сейчас болезнь Альцгеймера и которая живет в отделении для больных Альцгеймером в паре миль отсюда. Раньше я завидовала, что меня зовут не Хизер и не Кэтрин, как других китайских девушек американского происхождения, которых я знаю. Теперь, однако, я понимаю, что мое имя немного необычно.
В начале этого года я открылась родителям как би. Как я и ожидала, в начале у них с этим возникли некоторые трудности. И все же мои родители гордятся своим образованием и самой идеей образования. Как только они преодолели свое первоначальное неприятие, они преодолели его и стали активно самообразовываться. Несмотря на представления некоторых людей, многочисленные исследования сексуальной ориентации ясно и неопровержимо утверждают: это характеристика человека, а не болезнь; эти чувства непроизвольны, и не выбираются свободно; и это не изменчиво. Мои родители узнали об этом, и сразу же пришли в себя.
И наконец, если уж мы затронули тему моей семьи, я хотела бы воспользоваться моментом и посмеяться над всеми этими китайскими штучками. Поскольку я сама азиатка, я могу это делать, и никто не может называть меня расистом.
Итак, я говорю обо всех этих штуках, таких как виниловые скатерти и сотня различных пластиковых контейнеров в холодильнике, каждый из которых содержит один маленький кусочек еды. О школьных принадлежностях, подаренных на Рождество, и о матерях, которые не могут просто заказать что-то из меню. А также это о засилии чертовых драконов и пап, которые думают, что могут все исправить, но в конечном итоге делают только хуже.
Вот. Теперь, когда с этим покончено, мы можем продолжить рассказ.
* * *
Сколько я себя помню, мы с мамой всегда пили чай вместе, когда я возвращалась из школы. Наверное, это глупо. В конце концов, мне шестнадцать лет. Большинство детей моего возраста почти не разговаривают со своими родителями, тем более не пьют с ними чай. По правде говоря, мне нравится, когда мама проявляет заботу обо мне несколько минут каждый день. Кроме того, лишняя конфетка «Ding Dong» к чаю никому не вредит.
Во второй половине дня после зомби-собрания мы с мамой сидели за кухонным столом и ждали, пока заварится чай. Это не чайная церемония или что-то в этом роде, но это правда, что мы никогда не начинаем говорить, пока чай не будет готов. Кроме того, мама всегда пьет только свежий чай, и никаких пакетиков. На самом деле она может быть даже довольно снобистской в этом вопросе; она отказывается пить чай в большинстве ресторанов.
Наконец мама налила две чашки, одну для себя, другую для меня. По традиции чай полагается пить в три глотка, но мы никогда этого не делаем.
– Итак, – сказала мама. – Как прошел день? – Она была одета в огуречный узор как на пледе. Она выглядела так, будто ее вырвало парой штор. Тем не менее, я уже давно поняла, что бесполезно указывать на такие вещи.
– О, все было прекрасно, – сказала я. Технически день еще не кончился, поэтому мы пили зеленый чай. Я рассказала про встречу для фильма про зомби, но не упомянула о девушке в эполетах.
– Звучит забавно, – сказала мама.
– Да, думаю, так и будет.
Я потягивала чай, пока мама наслаждалась своими «Ding Dong», наблюдая за мной.
– Мин, что случилось?
– Случилось? Все в порядке. Почему ты думаешь, что что-то не так?
– Ты выглядишь грустной.
– Нет. Совсем нет.
– Тебе одиноко, не так ли?
Я продолжала пить чай. Я отказалась подтвердить или опровергнуть это замечание.
– Я помню, как это было, – задумчиво сказала мама. – Больше всего на свете я хотела парня.– Ее глаза встретились с моими. – Или девушку! Не то чтобы я хотела девушку. Просто, это нормально, если ты хочешь девушку тоже.
Это хороший пример того, как мои родители относились к моей сексуальной ориентации.
– Типа того, – уклончиво ответила я.
Мама изучала мои волосы. – Я говорила тебе, как мне нравится пурпурный?
– Я вздохнула. – Да, мам. Около сотни раз.– Я не жалела о том, что покрасила волосы, но было бы гораздо приятнее, если бы моя мама была в ужасе, как и любой нормальный родитель.
– Ну, я знаю, – сказала она. – Он действительно выражает твою индивидуальность.
– Спасибо, – сказала я, но, индивидуальность это или нет, я все равно не собиралась говорить ей, что мне нравятся ее брюки.
* * *
В ту субботу у нас был первый день работы над Атакой Мозговых Зомби Высасывающих Душу. У нас был утренний грим в 8 утра в школе, где велись съемки. Я не была в восторге от того, что приходится выходить из дому так рано, но в моей семье трудоголиков я давно превратилась в утреннюю пташку, нравилось мне это или нет.
Выбравшись из машины на стоянке, я заметила рядом Кевина.
– Ты! – сказала я, приближаясь к нему, как гроза.
– Что не так? – Он выглядел застигнутым врасплох, мягко говоря.
– Какого черта ты здесь делаешь?
– О чем ты? Я хотел быть зомби. Разве это плохо?
– Ты здесь не за этим, и ты это знаешь!
– Нет, за этим!
– Кевин!
– Что?
– Ты что, его преследуешь? Я сказала.
– Кого?
– Ты знаешь кого!
– Мин! Нет, я не преследую его.
– Послушай, – сказала я, понизив голос. – Я предупреждаю тебя. –
В этот момент подъехал Гуннар с Эмм и Расселом. Они высыпали наружу, и мы все поздоровались. Очевидно, я больше не могла разговаривать с Кевином, поэтому просто стояла и таращилась на него. И снова он не смотрел мне в глаза.
Когда мы вошли внутрь, все непринужденно болтали, но я особо не вслушивалась. Я думала о Кевине. Что он задумал? В этом не было никакого смысла. Именно по этой причине Рассел порвал с ним несколько месяцев назад, потому что Рассел открылся перед всей школе, а Кевин – нет. Он был слишком ошеломлен перспективой стать даже чуточку менее популярным чем был. Он даже дразнил Рассела за то, что он гей, чтобы отвлечь внимание от себя. После этого Кевин даже имел дерзость желать, чтобы они продолжали встречаться тайно, но Рассел сказал «нет». Я его абсолютно поддерживала. Я и сама пыталась поддерживать тайные отношения со своей первой девушкой Терезой, и это обернулось полной катастрофой. Это было невозможно. Для этого необходимо было, чтобы вы, по сути, были двумя совершенно разными людьми, а в старшей школе достаточно трудно быть и одним человеком. Я никогда больше не совершу этой ошибки и не позволю Расселу сделать это.
Кевин все это знал, так о чем же он думал сейчас?
Пара ассистентов продюсера ждала нас за столиком у самой двери. Они собрали бланки, которые мы должны были подписать у наших родителей, и выдали нам пластиковые бирки, типа тех, которые можно купить в хозяйственном магазине, чтобы поставить на свой почтовый ящик. Я была шестым номером.
Все время прибывали новые статисты, поэтому один из помощников проводил нас в так называемый «гостиничный номер», который на самом деле был просто школьной столовой с несколькими коробками пончиков и рогаликов, подносами с фруктами и кувшинами апельсинового сока, разложенными на одном из столов.
До нас в гостиничном номере был только один человек: девушка в эполетах. Правда, теперь на ней была другая куртка, без погон.
Я так удивилась, что уронила свой пластиковый номер. Не знаю, почему я не ожидала увидеть ее снова, но я действительно не ожидала.
Рассел наклонился и поднял его для меня.
– Вот, – сказал он. – Ты уронила.
Я промолчала. Я смотрела на Девушку, Которая Раньше Носила Эполеты, стоящую в одиночестве возле пончиков. Очевидно, она пришла одна. Тогда я решила, что тоже хочу пончик.
Я бочком подошла к ней и потянулась за салфеткой. Я успела заметить ее идеальный профиль, не говоря уже о том, что она не была накрашена.
Она тут же повернулась ко мне.
– Привет, – сказала она. – Значит, ты хочешь стать зомби, да? Это будет непросто.
«Подождите-ка», – подумала я. Это было слишком похоже на заготовленную мной фразу, о том, как трудно будет превратить ее в зомби. Я не могла ответить похожим образом.
– О, – сказала я вместо этого. – спасибо.– Или она имела в виду что-то насчет того, что я азиатка?
– Красивые волосы, – сказала Девушка, Которая Раньше Носила Эполеты.
– Спасибо, – повторила я. В тот момент планировалось, что я прокомментирую ее эполеты, но она их больше не носила.
Это было глупо. Меня заинтересовала эта девушка. Почему я не могу с ней поговорить?
– Морковь и горох! – выпалила я. Это было единственное, что пришло мне в голову. Тем не менее, мы были здесь, чтобы быть статистами в кино, и рассказ Гуннара о том, что якобы говорят статисты на заднем плане, был забавной мелочью.
– Прости, что? – спросила Девушка, Которая Прежде Носила Эполеты.
Прежде чем я успела объяснить, что говорю, ассистентка режиссера снова просунула голову в класс.
– Мы готовы к номерам один и два, – сказала она.
Девушка, Которая Раньше Носила Эполеты, посмотрела на свой номер. – А, это я. Ну, пока. – Она улыбнулась мне и направилась к ассистенту режиссера.
«Подожди!» – хотела сказать я. Мне нужно было объяснить, что я имела в виду, когда сказала про морковь и горох. Потому что, если я не объясню, она подумает, что я глупая или странная – она может даже подумать, что у меня легкий случай синдрома Аспергера, как у Гуннара.
Прежде чем я успела сказать хоть слово, она исчезла.
Это была судьба. Мне и Девушке, Которая Раньше Носила Эполеты, суждено было никогда не разговаривать.
– Хорошо, – сказала ассистентка режиссера Девушке, Которая Раньше Носила Эполеты. – А два? А кто второй?
Никто не сдвинулся с места.
– Ну же, ребята, у нас тут и так плотный график.
Наконец я взглянула на свой номер. Когда я уронила свой, а Рассел поднял его, он, должно быть, по ошибке дал мне свой номер.
– О! – сказала я глупо. – У меня второй!
– Ну, иди уже, – нетерпеливо сказала помощница.
Кое-кто захихикал, но мне было все равно. У меня только что появилась возможность продолжить наш разговори с Девушкой, Которая Раньше Носила Эполеты. Может быть, я даже смогу объяснить, что я имела в виду под морковью и горохом.
* * *
Они провели нас в классную комнату, которая была приспособлена под гардеробную. Оказавшись там, костюмеры взглянули на нас и заявили: «Чирлидерши!» Потом они спросили наши размеры.
Мы сказали им, но потом я добавила: «Вообще-то раньше я никогда не считала себя чирлидершей.
– У нас нет выбора, – сказала один из костюмеров. – Нам отчаянно нужны болельщицы для первой сцены.
– О, – сказала я. – Вот что значит скрести по сусекам, да?
Девушка, Которая Раньше Носила Эполеты, рассмеялась.
Костюмер посмотрела на меня и улыбнулась. – Извини, я не это имела в виду. Просто сегодня у нас было только шесть девушек-статистов. Из тебя получится отличная чирлидерша.– Она взъерошила мне волосы. – Эй, обожаю такие прядки.
– Спасибо, – сказала я.
– Но нам, вероятно, придется надеть на тебя парик для съемок. Чирлидерши и фиолетовые волосы не очень-то сочетаются.
– Да, – ответила я. – Именно поэтому я их и сделала.
Нам выдали костюмы по нашим размерам, а потом отправили переодеваться за перегородку.
– Ты можешь в это поверить? –- спросила Я Девушку, Которая Прежде Носила Эполеты. – Чирлидерши?
– Эй, поосторожнее, – сказала девушка озорно. – Я была чирлидершей.
– Не может быть.
– Почему? - спросила она. – Ты думаешь, что у меня неподходящая фигура? - К этому времени она уже разделась до нижнего белья.
Фигура у нее определенно была. Она была стройной и спортивной, и часть меня ненавидела ее идеальное тело. В довершение всего на ней были розовые стринги. Я никогда их не носила. Я даже никогда не прикасалась к ним. Сама идея стрингов кажется такой нелепой.
Она также брила ноги и красила ногти на ногах. Я время от времени брею ноги, но не без того, чтобы не порезаться, и никогда в жизни не пользовалась лаком для ногтей на ногах. Очевидно, этой девушке нравилось соответствовать довольно произвольному стандарту женской красоты выработанному нашей культурой. Но даже это не делало ее менее привлекательной.
Все это казалось мне противоречивым. Она не пользовалась косметикой, но покрывала ногти на ногах лаком? На ней была обалденная куртка Союзных войск, а еще стринги?
В любом случае, я явно ошиблась, заинтересовавшись Девушкой, Которая Раньше Носила Эполеты – не только потому, что она была далеко не из моей лиги, но и потому, что она, несомненно, не любила девушек. Тот факт, что она была чирлидершей и носила стринги, определенно перевешивал отсутствие макияжа и обалденную куртку Союзников – точно так же, как и мой средний балл 4,0 перевешивал мои фиолетовые волосы.
Я отвернулась, чтобы раздеться, в основном потому, что не хотела, чтобы она сравнивала свое тело с моим.
– И когда именно ты была чирлидершей?
– В седьмом классе, – сказала она. – Молодость, это как раз то время когда ты можешь болеть за кого-то. Ну, вроде того.
Я немного расслабилась. Она не была болельщицей с седьмого класса? Может быть, это не было козырем; может быть, ей нравились девушки. Так что все, о чем я должна была беспокоиться, это то, что она все еще была не моего уровня.
– И у тебя были помпоны?
Девушка, Которая Раньше Носила Эполеты, рассмеялась.
– Ага!
– И на туфлях у тебя были маленькие мини-помпоны? Розовые повязки и желтые резинки?
– Несомненно.
– А ближе всего к черлидингу я была… – Я на секунду задумалась. – Ну, примерно сейчас! Я была одета, поэтому повернулась, чтобы показать ей, как я выгляжу. – Ну? – сказала я, разводя руками.
– Очень мило! А я? – Теперь она позировала для меня.
– Еще милее, – сказала я, и это прозвучало так же многозначительно, как я и хотела. Наконец-то я вернулась к своему обычному, прямому «я.
Из гардероба нас провели в другой класс, который был гримерной. Тамошние художники дали мне черный парик и вместе с другой девушкой наложили на нас достаточно макияжа, чтобы мы выглядели точь-в-точь как девочки-подростки, на которых слишком много косметики. Девушка, Которая Раньше Носила Эполеты, и я все время бол