Спрашивается теперь, имеет ли тут место искоренение всего того, что было? Нет, оказывается, что искоренение не имеет места, а имеет место временное подавление старых рефлексов. Достаточно чуть-чуть ослабить свою нервную систему, выпить небольшое количество алкоголя или заболеть, как вдруг у взрослого, иногда очень серьезного человека начинают выявляться отдельные детские замашки, откуда-то появляются детские формы поведения, шутки и т.д. Это – явление, каждому хорошо знакомое. То, что было в детстве фиксировано, никогда не пропадает, оно остается на всю жизнь, но в скрытом виде. И когда дело доходит уже до стойкого ослабления и распада деятельности коры головного мозга, как это имеет место, например, при старческой деменции, при шизофрении или при прогрессивном параличе, то выявляются вдруг очень резко детские формы поведения, которые представляют собою результат освобождения от тормозов тех первоначальных рефлексов, которые когда-то давно были выработаны.
Еще ряд конфликтов постоянно имеет место в нашей нормальной нервной деятельности. Иван Петрович в самом начале работы над условными рефлексами хотел образовать условный рефлекс на базе условного. Я упоминал, что на первых порах он натолкнулся на совершенно противоположный факт. Когда начали присоединять второй раздражитель к условному раздражителю и не сопровождали эту комбинацию едой, выработался условный тормоз. Это повело к тому, что внимание исследователей направилось на явления торможения, стали изучать внутреннее торможение во всех формах его проявления: в виде запаздывания, дифференцировки, условного торможения и угасания. Значение внутреннего торможения все больше и больше выявлялось и, наконец, заняло соответствующее место в учении о высшей нервной деятельности. И только значительно позже удалось найти условия, при которых все же можно выработать условный рефлекс на базе условного. Обнаружено было, что у одной и той же собаки один и тот же раздражитель может попеременно выступать то как условный тормоз, то как условный возбудитель.
Тогда же у Ивана Петровича явилась мысль, нельзя ли добиться обобщенной деятельности нервной системы, т.е. от изучения анализаторной деятельности нервной системы перейти к изучению генерализации условных рефлексов. Это само собою напрашивалось, потому что всякий условный рефлекс на начальных этапах выработки выступает в генерализованной форме: выработав рефлекс на один раздражитель, вы можете видеть тот же эффект от целого ряда других раздражителей. Была сделана попытка укрепить эту первоначальную генерализацию в кожном анализаторе. Оказалось, что очень легко вызвать такое обобщение и достичь того, чтобы раздражение любого участка кожи вызывало отделение слюны. Вслед за этим была сделана попытка создать такой же обобщенный звуковой рефлекс. Все возможные звуки, какие только можно было обеспечить акустическим инвентарем лаборатории, т.е. звуки духовых инструментов, свистков, дудочек, трубочек и т.д., и любые шумы, тоны любого тембра стали сопровождать едой в расчете на то, чтобы любой звук вызывал отделение слюны. При этом выявилось чрезвычайно интересное явление. С одной стороны, действительно имела место тенденция нервной системы генерализовать раздражения и устанавливать все более и более обобщенные связи, но все время этому противодействовала другая тенденция, с которой нужно было бороться и которой нельзя было избежать – это тенденция к постоянному отдифференцированию некоторых групп раздражителей. Если подкрепляли различные тоны, то хотя связывались все тоны, но только тоны данного тембра; как только переходили на другой музыкальный инструмент, отличающийся по тембру, т.е. по количеству и качеству сопутствующих обертонов, то эти рефлексы были слабее, обнаруживалась явная тенденция дифференцировать эти тоны по тембру. Нужно было подкреплять едой звуки нового тембра, чтобы их приравнять к звуку первого тембра. Когда были выработаны рефлексы на тоны различной высоты и различного тембра, оказались отдифференцированными шумы, отдифференцировались звуки слабые от сильных, внутрикомнатные от внекомнатных. Таким образом, обнаружилась явная тенденция со стороны нервной системы проявлять параллельно два процесса – процесс генерализации и процесс дифференцирования.
Этот момент является чрезвычайно важным, потому что иначе организм должен был бы сделаться жертвой всех тех раздражений, которые на него падают. Защитные силы организма сказываются, между прочим, и в том, что вы имеете постоянную тенденцию к отдифференцированию раздражений, что процессу обобщения противостоит процесс дифференцирования, основанный на анализе. Этот момент является в высшей степени важным еще и потому, что с него начинается переход к тому, что мы называем синтетической деятельностью нервной системы. Ведь в реальной жизни нам никогда не приходится иметь дело с каким-нибудь изолированным явлением в окружающем мире; каждое раздражение оказывается связанным с массой других раздражений. И вот мы обнаруживаем, с одной стороны, способность анализировать весь окружающий мир и вылавливать в нем отдельные компоненты, отдельные частности, а с другой – способность группировать эти частности и создавать определенные комплексы, из которых строятся наши понятия. Этими двумя процессами определяется наша способность к оценке всех явлений природы. Без анализирующей и синтезирующей способностей нельзя себе, конечно, представить всю сложность нашей высшей нервной деятельности. Зачатки этого мы находим и в нервной системе собаки и можем обнаружить, что и у нее идет эта постоянная тенденция к двоякого рода деятельности – к анализаторной и синтетической.
Перехожу к вопросу о том, как высшие отделы нервной системы собаки обеспечивают ей возможность ориентироваться в окружающем мире, во всей его сложности. Ведь никогда в естественных условиях не приходится иметь дело с таким раздражителем, как изолированно пущенный метроном, сопровождающийся едой, или вспыхивание какой-нибудь электрической лампочки, сопровождающееся едой. Ведь это подобранные нами раздражители, искусственно изолированные, чтобы удобнее изучать отдельные единицы высшей нервной деятельности, отдельные изолированные условные рефлексы. В естественных условиях нашего существования дело обстоит иначе, и на нас действуют или целые комплексы раздражителей, одновременно сосуществующих, или определенная смена явлений, т.е. цепи раздражителей, последовательно друг за другом идущих. Нам важно иметь возможность в определенных случаях брать целые комплексы и реагировать на сложные явления в целом, а в других случаях выявлять отдельные компоненты в этих сложных комплексах и осуществлять дифференцирование каждого комплекса по наличию того или другого отличительного признака.
Возьмите в нашей жизни такой случай, как реакцию на людей. Все люди – люди, у каждого есть голова, две руки, туловище, две ноги. Но, однако, мы отличаем людей друг от друга и обнаруживаем очень большие различия в их внешности и поведении. В зависимости от ряда детальных признаков мы можем различать тысячи людей друг от друга и помнить отличительные признаки тысяч людей. Командир воинской части знает каждого своего бойца, знает его походку, его повадки, его манеру говорить и ряд других отличительных признаков, которые никому другому не известны. В какой мере и как можно подойти к разрешению этого вопроса в условиях лабораторного изучения высшей нервной деятельности собак?
Иван Петрович сразу же оценил то обстоятельство, что даже так называемые чистые, изолированные лабораторные раздражители представляют собою, в сущности, комплексы раздражений. Возьмите такой простой случай, как почесывание или покалывание кожи. Какой-то приборчик действует, ритмически прижимаясь к коже собаки. Есть ли это чистое раздражение? Конечно, нет, потому что прикасающийся предмет, с одной стороны, действует механически и, значит, воздействует на те рецепторы кожи, которые улавливают механические деформации кожных покровов, это – тактильный аппарат. Но представьте себе, что эта деформация перешла за известный предел, и тогда будут вовлечены другие рецепторы, тут же расположенные, но такие, которые отмечают именно эти чрезмерные деформации и вызывают у нас субъективно болевое ощущение. И у собаки вы можете видеть различные формы реакции. Пока речь идет о простом прикосновении к коже, вы видите у собаки ориентировочную реакцию в форме поворота головы к тому месту, где вы раздражаете, а если раздражитель чуть-чуть усилить, так что захвачена вторая рецепторная система, болевая, животное начинает визжать, лаять и отдергивать конечность, на которую вы нанесли раздражение, пытается зубами сорвать приборчик.
Тут всегда можно при попытке изолированного раздражения тактильного кожного аппарата дойти до такой степени раздражения, которая будет воздействовать на другую рецепторную систему – ноцицептивную, болевую. Далее, прикасающийся предмет имеет температуру окружающей среды, и в зависимости от температуры, теплопроводности и теплоемкости этой прикасающейся к коже массы наносится то или иное термическое раздражение. Значит, получается уже комплекс раздражений.
Дело осложняется еще тем, что это ритмическое прикасание к коже сопровождается определенным шорохом, вызывает движение волос, скрип этих волос. Сам по себе аппарат может давать скрип или треск или другое звуковое явление, и весь этот комплекс также связывается с безусловным рефлексом. Нужно создать идеальный инструментарий, который давал бы возможность совершенно изолированно применять в качестве раздражителя одну чистую форму энергии. Но в обычной практической работе в подавляющем большинстве случаев приходится довольствоваться этими нечистыми раздражителями, которые дают довольно неопределенный комплекс раздражений с явно доминирующим одним видом воздействия. В подавляющем большинстве случаев этого оказывается достаточно, и на этом примере можно обнаружить, что относительная сила раздражителей, входящих в комплекс, играет очень большую роль. Оказывается, что рефлекс вырабатывается на какой-то определенный компонент из этого большого комплекса, чаще всего на тот, на который вы и рассчитываете.
Но тут можно впасть и в большую ошибку. Возьмем такой случай, как выработка условного рефлекса на световое раздражение. Вы можете отбрасывать на экран какое-нибудь изображение при помощи проекционного аппарата, расположенного где-то далеко впереди или сзади от животного, и это изображение действует на глаз собаки в качестве раздражителя. Или можете включать свет фонарика или лампы. Когда шла речь о том, чтобы выяснить, дифференцирует ли собака цвета и можно ли ее заставить реагировать слюноотделением на один цвет и не реагировать на другой, мы для дифференцирования красного света от зеленого и синего пошли по пути применения отраженного света с экрана от проекционного аппарата, который был расположен далеко от животного. А другие лаборатории, тоже в Ленинграде, пошли по пути применения фонариков с цветными стеклами. Мои противники утверждали, что можно легко вызвать у собаки дифференцировку синего света от красного, и делали это при помощи фонарика со стеклами, расположенного против морды собаки. Когда мы проверили это утверждение, то оказалось, что можно стать спиной к фонарю, подставить по пути лучей руку и сказать, синий тут свет или красный. Стеклянные светофильтры пропускают большее или меньшее количество инфракрасных лучей, и получающийся удар тепловых лучей при красном свете легко дает возможность отличить его от синего. Представьте себе, что этот пучок света попадает на морду собаки, расположенную около фонаря, и собака начинает дифференцировать. Как вы скажете, отличила она глазом красный от синего или кожей отличила сильный толчок тепловых лучей при красном от слабого толчка при синем. Действительно, легко выработавшаяся при таких условиях дифференцировка исчезла, когда перед фонариком поставили водяной светофильтр. Такие ошибки легко могут иметь место, и нам постоянно приходится считаться с тем, что каждый применяемый нами раздражитель обычно является не изолированным, что мы имеем дело с комплексом раздражителей и что в этом комплексе отдельные компоненты приобретают большее или меньшее значение, в зависимости от относительной физиологической силы их.
Иван Петрович пошел по пути специального применения таких комплексных раздражителей, которые могли выявить относительную роль тех или иных входящих. Сначала это было сделано в области одного и того же анализатора. Например, в отношении звукового анализатора может быть взят какой-нибудь один тон. Этот тон, конечно, будет не чистый, потому что он сопровождается тем или иным количеством обертонов, но мы можем условно считать тон за простой раздражитель. Этот тон можно применить в аккорде, взять его в совокупности с 2-3 другими тонами, определенным образом подобранными, и действовать на животное целым аккордом. Оказывается, что если образовали условный рефлекс на аккорд, а потом начинают пробовать отдельные компоненты этого аккорда, то каждый из них дает определенную долю эффекта, на каждый из них получается отделение слюны, но несколько меньшее, чем на весь аккорд в целом. Но можно дальше связывать с едой каждый тон в отдельности из этого аккорда, и тогда оказывается, что каждый из этих раздражителей приобретает максимальную силу. Но если теперь соединить эти тона вместе и дать аккорд, эффект в разных условиях получается различный. Иногда получается суммирование, т.е. увеличение общего эффекта, в зависимости от сложения нескольких компонентов в аккорд, но может случиться и очень часто случается, что суммарный эффект становится равным величине действия каждой отдельной входящей. И, наконец, может получиться, что эффект трех вместе примененных раздражителей оказывается меньше, чем то, что давал каждый отдельный компонент в отдельности. То же самое вы можете проделать за счет раздражителей, действующих на различные анализаторы. Никто не мешает раздражать какой-нибудь участок кожи и в то же время давать звуковой раздражитель и зажечь перед глазами лампочку. Вы вырабатываете рефлекс на эту комбинацию и затем начинаете испытывать значение каждой отдельной составной. И тут выявляются определенные закономерности, которые сводятся в основном к тому, что если применялись раздражители относительно равноценные и образовался рефлекс на сложный комплекс, то каждый компонент из этого комплекса приобретает некоторое действие и на долю каждого из них приходится определенная доля суммарного эффекта. Если же применялись раздражители неравноценные, количественно отличающиеся друг от друга, один сильный, другой слабый, то при испытании одного только сильного раздражителя получается та же картина, как и при всем комплексе, а второй раздражитель, слабый, не дает никакого эффекта. Вы можете, следовательно, иметь случаи, когда из двух раздражителей, входящих в комплекс, один как будто определяет весь эффект, а другой как будто значения не имеет.
Но в праве ли мы сказать, что действительно один раздражитель равноценен всему комплексу, что он вытеснил все остальные компоненты и что второй раздражитель никакого значения не имеет? Специальные опыты в этом направлении заставляют толковать дело совершенно иначе. Речь идет не о вытеснении одним раздражителем другого, они оба связаны с нервной системой и оба определяют поведение собаки, и это можно выявить, если начать угашать один раздражитель. Допустим, вы угашали сильный раздражитель из комплекса, довели эффект до нуля, а потом пробуете сумму – она дает эффект, хотя сам по себе слабый раздражитель не вызывал эффекта. Тут могут быть применены различные вариации опыта, и они свидетельствуют о том, что в этом комплексе каждому раздражителю принадлежит какая-то роль, но эта роль не равнозначна, не равноценна; каждый приобретает большее или меньшее значение в проявлении высшей нервной деятельности и вместе с тем испытывает на себе определенное поддерживающее влияние со стороны других компонентов, входящих в комплекс.
Дальше можно пойти по пути подмены одного комплекса другим. Можно выработать условный рефлекс на комплекс из 2-3 одновременно действующих раздражителей различных анализаторов, а затем вести анализ не путем изолированного применения того или иного компонента, а путем подмены в комплексе одного компонента каким-нибудь новым раздражителем. И опять-таки можно применить ряд различных вариантов, в зависимости от того, заменили ли вы сильный компонент другим сильным или слабый другим слабым.
Дальнейший путь изучения синтетической деятельности заключается в том, что раздражители, простые или комплексные, вы применяете в определенной последовательности, т.е. укладываете их в определенную постоянную цепь и связываете эту цепь с деятельностью нервной системы. Этот случай еще ближе к тому, с чем мы имеем дело в действительности. Тут пять-таки могут быть разные варианты, в зависимости от того, как вы будете вести дело. Вы можете взять комплекс, уложить его в короткий промежуток времени и эту цепочку неоднократно повторять. Вы можете каждое звено растягивать на несколько десятков секунд, так что вся совокупность раздражений будет занимать 1-3 минуты, сопровождать эту цепь безусловным рефлексом и анализировать потом участие каждого из компонентов. При этой форме изучения удается установить ряд деталей и вариантов, на которых сейчас нет ни основания ни возможности останавливаться. Такие цепные комплексы очень прочно увязываются с нервной системой и могут в значительной степени определять собой все поведение. В этом комплексе играет роль и относительная сила раздражителей, и место их положения в цепи, и длительность их действия; в зависимости от всех этих моментов вырабатывается то или иное отношение нервной системы к раздражителю. Приведу один частный случай.
Если вы берете длинную цепь из трех или четырех раздражителей, которые занимают 1/2 – 1 минуту до применения безусловного рефлекса, и испытываете значение каждого из звеньев, то оказывается, что краевые компоненты занимают доминирующее положение, независимо от их силы. Достаточно их заменить другими раздражителями, чтобы обнаружилась разница в эффектах и чтобы с течением времени рефлекс был отдифференцирован. Но если вы будете заменять два средних члена этой длинной цепи, второй и третий, то это не сказывается на эффекте, не удается выработать дифференцировку или нужно затратить на выработку этой дифференцировки много времени и энергии.
Вы видите, следовательно, что эффективность раздражителя определяется целым рядом моментов. Она определяется и его качеством, и его относительной силой, и его биологическим значением, и длительностью его действия, и даже его сложением в общей системе раздражителей, которые действуют на организм. Тогда понятно, что вы можете получить совершенно различные формы проявления условно-рефлекторной деятельности, в зависимости от того, какую вы создадите обстановку около животного.
Если вы вырабатываете в лабораторных условиях те или иные условные рефлексы, то действующими оказываются не только те раздражители, которые вы применяете и связываете с безусловным рефлексом, но прежде всего оказывается действующей вся совокупность явлений, имеющих при этом место, т.е. вся цепь раздражений от того момента, как собака выведена из собачника, как ее повели по двору, поставили в станок, прилепили воронку и сели около нее. Далее, вся обстановка комнаты действует одновременным комплексом раздражителей и сохраняет свое значение на весь период работы, а на этом фоне вкрапливаются отдельные раздражители, с которыми вы оперируете.
При изучении синтетической деятельности нервной системы приходится, конечно, считаться со всеми этими моментами и учитывать не только роль тех раздражителей, которые вы применяете, но и роль всей совокупности явлений, с которыми вы сталкиваете нервную систему собаки. В этом направлении сейчас проводится ряд работ. Началась такая работа в лабораториях Ивана Петровича. И сейчас в ряде других лабораторий учениками Ивана Петровича осуществляются исследования, которые направлены на то, чтобы выяснить роль всего этого комплекса явлений.
Установлены очень яркие случаи, которые свидетельствуют о том, что один и тот же раздражитель может быть поставлен в условную связь с двумя безусловными рефлексами, с оборонительным и пищевым, в зависимости от того, в какой обстановке, в какой комнате этот раздражитель наносить. Если в одной комнате вы будете этот раздражитель сопровождать едой, а в другой – вливанием кислоты, вы выработаете два условных рефлекса на один и тот же раздражитель. Вы можете поступить и иначе: в одной комнате вы вырабатываете рефлексы на одни раздражители, в другой – на другие, а потом, поменяв их местами, получаете указание, что вся обстановка играет известную роль и что эффекты определяются не только количеством и качеством окружающих раздражений, но и всей обстановкой, которая создает определенную установку нервной системы. Таким образом обнаруживается возможность для все большего и большего усложнения условий работы и для все большего и большего выяснения тех сложных взаимоотношений, которые характеризуют нашу нормальную жизнь, нашу нормальную реакцию на окружающие явления.
Понятно, что в лабораторных условиях можно создать и такие моменты, которые окажутся для нервной системы уже трудно переносимыми. Из всего того, что я говорил, ясно, что на каждом шагу в нервной системе разыгрываются десятки самых разнообразных конфликтов за счет постоянного столкновения процессов возбуждения и торможения, то следующих друг за другом, то одновременно возникающих, то очень напряженных, то очень слабо выраженных. И пока все протекает в каких-то определенных рамках, это переносится нервной системой хорошо: пластичная масса коры больших полушарий может постоянно менять характер своей деятельности и приспособляться к новым и новым требованиям. Но дело может дойти до того, что вы создадите такие трудные конфликты, которые окажутся непосильными для данной нервной системы. Например, представьте себе тот случай, о котором я сегодня говорил. Вы изо дня в день в течение многих месяцев подкрепляли один раздражитель едой, а другой не подкрепляли и таким образом выработали дифференцировку, а потом в один прекрасный день начинаете действовать наоборот: тормозной раздражитель начинаете подкреплять, а положительный оставляете без подкрепления. Тут вы сталкиваете процессы торможения и возбуждения в самом их корне, когда они находятся на кульминационном пункте, и заставляете их превращаться в противоположный процесс. Большинство собак это переносит очень хорошо, но попадаются такие, у которых этот момент оказывается роковым и вызывает уже болезненные явления в нервной системе. Можно представить себе много других случаев.
Курьезный факт имел место недавно в одной из моих лабораторий в результате несовершенства условий нашей работы. Собака стоит в закрытой камере, экспериментатор сидит отдельно. Вращающаяся кормушка подает пищу из-за экрана вслед за тем или иным раздражением. И вот оказывается, что пробралась крыса и умудрилась в момент опыта сидеть по ту сторону экрана и есть мясной порошок, который предназначен для собаки. Экспериментатор поворачивает кормушку во время действия положительного условного раздражителя, выезжает кормушка, из которой перед носом собаки выпрыгивает крыса. Совершенно неожиданный конфликт, неожиданный и для подопытного животного и для самого экспериментатора!
Должно ли это просто сойти для нервной системы собаки или нет? Оказывается, что такого случая достаточно, чтобы выбить работу нервной системы иногда на целые недели из колеи. Этот несчастный случай зависит от несовершенства условий нашей работы. Но иногда такие же случаи умышленно создаются, мы сознательно подстраиваем такие конфликты, которые ведут к резкому столкновению явлений возбуждения и торможения. В результате этого наступают более или менее резко выраженные расстройства нервной деятельности, которые дают возможность перейти уже к той второй половине программы, которую Иван Петрович наметил еще в 1903 г., когда сказал, что он будет при помощи слюнной железы изучать не только «экспериментальную психологию», но и «экспериментальную психопатологию» у животных.
ЛЕКЦИЯ V
Прошлый раз мы остановились на вопросе о том, как в известных случаях проявления борьбы двух противоположных тенденций, выражающейся в различной форме – в форме иррадиации и концентрации возбуждения, иррадиации и концентрации торможения, возникновения возбуждения, сопровождающегося торможением, или, наоборот, тормозного процесса, сопровождающегося возбуждением, – как эти процессы, сталкиваясь друг с другом и взаимно друг на друга влияя, в конце концов укладываются в известное гармоническое целое, позволяющее организму выходить из различных трудных положений. Я указал, что при определенных условиях эта борьба, это постоянное взаимное стремление перекрыть один процесс другим, в подавляющем большинстве случаев проходит для организма благополучно, но что в известные моменты, когда эти конфликты становятся для нервной системы данного индивидуума уже чрезмерно сильными, трудно переносимыми, они ведут к возникновению таких состояний, которые стоят на границе патологии или, может быть, даже переходят в область патологии. Сейчас нам предстоит рассмотреть несколько относящихся сюда случаев.
Прежде всего возникает вопрос, при каких условиях эта обычная борьба нормальных физиологических процессов может принять такую чрезмерную форму, чтобы дать переход к патологическим состояниям. Выяснилось, что чисто функциональным путем эти расстройства нервной системы могут быть вызваны уже при условии одного только действия чрезмерно сильных раздражителей. Этот момент может уже сам по себе оказаться для нервной системы некоторых собак переходящим нормальную границу.
При изучении условных рефлексов мы наталкиваемся прежде всего на самую простую форму торможения рефлексов, – торможение внешнее, вызванное тем, что одновременно с нашим условным раздражителем действует какой-нибудь другой сильный раздражитель, вызывающий на себя тот или иной врожденный рефлекс. Этот рефлекс может быть просто ориентировочным, он может быть защитным, может быть половым, может быть пищевым, но во всяком случае это рефлекс другой категории, относящийся к другой безусловной деятельности. И вот, если он сталкивается с вашим условным раздражителем, то может наступить и в подавляющем большинстве случаев наступает торможение условного рефлекса. Этот случай внешнего торможения может носить характер гаснущего тормоза, если вызвавший торможение рефлекс носит сам по себе гаснущий характер, как, например, ориентировочный рефлекс. Он может иметь постоянный характер, если этот рефлекс имеет большое жизненное значение и в связи с этим является постоянным, не гаснущим, всегда сильно действующим.
Уже эти случаи простого торможения могут в известных случаях принять чрезмерно сильный характер. Представьте себе, что вы применяете новое звуковое раздражение, которое дает не только обычную ориентировочную реакцию, как поворот головы, направление ушной раковины, не только известное проявление того «исследовательского рефлекса», который называют рефлексом «что такое?», а оказывается настолько сильным, что животное шарахается, приседает, дает непроизвольное опорожнение прямой кишки и мочевого пузыря – целый ряд реакций, которые мы привыкли рассматривать как реакции испуга, реакции страха, – ив это время или тотчас же после этого раздражения или через несколько минут вы пробуете применение условного раздражителя: он может быть заторможен совершенно. Может произойти торможение не только условного рефлекса, но и безусловного: животное отказывается от еды и остается в течение этого дня совершенно выбитым из колеи. Но опыт показывает, что дело иногда не ограничивается нарушением рефлекторной деятельности в данный день, но и позже, в период ближайших нескольких дней, а иногда и недель, вы обнаруживаете резкие отклонения от нормальной деятельности коры головного мозга.
Рассмотрим другой случай. Вы вырабатываете у животного дифференцировку. Путем подкрепления одного раздражителя и систематического неподкрепления какого-нибудь иного раздражителя из той же категории вы параллельно вырабатываете у животного положительный условный рефлекс на один раздражитель и отрицательный условный рефлекс на другой. В большинстве случаев этот процесс дифференцирования двух родственных близких раздражителей дается животному легко, и в течение более или менее короткого времени дифференцировка вырабатывается. Она может принять относительный характер, так что дифференцировочный раздражитель будет давать слабый эффект по сравнению с постоянно подкрепляемым, может приобрести абсолютный характер, когда рефлекс на положительный раздражитель будет значительным, явно обнаруживаемым, в то время как на отрицательный раздражитель реакция будет нулевая.
Но вот вы можете дальше попытаться отдифференцировать другие, более близкие раздражители. Допустим, что вы имели дело сначала с дифференцировкой двух тонов, которые значительно отличаются по высоте (например, на три тона), а затем начинаете дифференцировать соседний тон, затем 1/2 тона, наконец 1/4 тона и 1/8 тона. Попадаются животные, которые легко отдифференцировывают 1/4 и 1/8 тона, но это не обязательно, не каждая собака так тонко дифференцирует. Может встретиться собака, для которой такая тонкая дифференцировка, проявление различной, противоположной реакции на два очень близких друг другу по качеству раздражителя оказывается почти непосильной задачей.
То же самое вы можете себе представить в области зрительного раздражения. Допустим, что вы заставляете дифференцировать две фигуры, появляющиеся на экране, одну в форме круга, а другую в форме эллипса. Вы меняете диаметры эллипса, так что он все больше и больше приближается к кругу, и видите, что, пока вы имеете дело с эллипсом, у которого радиусы резко разнятся, вы вырабатываете дифференцировку очень легко, собака различает эти раздражители и дает на них различную реакцию. Но по мере того как вы меняете соотношение между диаметрами и приближаете эллипс к кругу, вы видите, наконец, какой-то определенный предел, в который нервная система собаки упирается, и дифференцировка становится неопределенной. Именно, на дифференцировочный раздражитель собака реагирует то как на отрицательный раздражитель, то как на основной, т.е. иногда никакого эффекта не дает, а иногда дает значительный эффект. Когда вы пытаетесь укрепить разницу, вдруг наступает состояние, которое обозначается словом «срыв» и выявляется в том, что дифференцировочный раздражитель – эллипс – в один прекрасный день дает полный эффект. После этого вы пробуете активный раздражитель – круг, и этот круг дает нулевой эффект. Вы видите, что дифференцировка сбилась и сплошь и рядом приобретает обратное значение, т.е. тот раздражитель, который вы подкрепляете, теряет свое действие, а тот раздражитель, который должен быть тормозным,. проявляет полное действие.