A. Die existenziale Konstitution des Da
Этот параграф надо читать в оригинале (на немецком языке)
§ 29. Присутствие как расположение
§ 29. Das Da-sein als Befindlichkeit
Befindlichkeit сущ.психол. душевная расположенность, душевное состояние, душевный настрой
Универсальный немецко-русский словарь
добавить перевод
befindlich IPA: bəˈfɪntlɪç; Type: adjective; расположенный { adjective } находящийся { particle }
ERSCHLIEßEN (Одно из ключевых слов в предыдущем и этом параграфе, переведенное Бибихиным словом «размыкать»)
erschließen.wav 1. * vt
1) отпирать, открывать
2) раскрывать, пояснять
dieBedeutungeinesWortesausdemZusammenhangerschließen — раскрыватьзначениесловапоконтексту
j-m seineGedankenerschließen — поведать кому-л. своимысли {думы}
j-m seinHerzerschließen — открыть кому-л. своёсердце
derSinneinerTextstelle erschließen — объяснять значение какого-л. места в тексте
j-m dasWeseneinerFrage {einerErscheinung} erschließen — посвящать кого-л. в суть {в сущность} какого-л. вопроса {явления}
3) делать доступным, осваивать
eineGegenddemEisenbahnverkehr erschließen — открывать железнодорожное сообщение в какой-л. местности
Neu- undBrachlanderschließen — осваивать целинные и залежные земли
4) сделать вывод, заключить, прийти к заключению
darauskannmanerschließen... — отсюда видно..., отсюда можно сделать вывод...
2. * (sich)
раскрываться, расцветать, распускаться (о цветах)
То, что мы онтологически помечаем титулом расположение, онтически есть самое знакомое и обыденное: настроение, настроенность. До всякой психологии настроений, которая к тому же лежит еще в полном упадке, следует увидеть этот феномен как фундаментальный экзистенциал и обрисовать в его структуре.
Непоколебимая уравновешенность равно как подавленное уныние повседневного озабочения, соскальзывание из той в это и наоборот, ускользание в расстройство суть онтологически не ничто, пусть эти феномены как якобы самые для Dasein безразличные и мимолетные оставляются без внимания. Что настроения могут портиться и меняться, говорит лишь, что Dasein всегда уже как-то настроено. Частая затяжная, равномерная и вялая ненастроенность, которую нельзя смешивать с расстройством, настолько не ничто, что именно в ней Dasein (здесь-бытие, вот-бытие) становится себе самому в тягость. Бытие его вот в такой ненастроенности обнажается как тягота[1]. Почему, неизвестно ( Das Sein ist als Lastoffenbargeworden. Warum, weiß man nicht.).И Dasein не может такого знать, потому что размыкающие возможности познания слишком недалеко идут в сравнении с исходным размыканием в настроениях, в которых Dasein поставлено перед своим бытием как вот (Und das Dasein kanndergleichennicht wissen, weild ieErschließungs-möglichkeitendesErkennensvielzukurztragengegenüberdemursprünglichenErschließenderStimmungen, indenendasDaseinvorseinSeinalsDagebrachtist).
И опять же приподнятое настроение может снять обнаружившуюся тяготу бытия; эта возможность настроения тоже размыкает, хотя и снимая, тягостную черту Dasein’a. Настроение открывает, «как оно» и «каково бывает» человеку ('how one is, and how one is faring' ["wie einem ist und wird"]. В этом «как оно» настроенность вводит бытие в его «вот». ( In diesem »wieeinemist«bringt das Gestimmtsein das Sein in sein »Da«.)
. Und wiederumkann die geho-bene Stimmung der offenbaren Last des Seins entheben; auchdieseStimmungsmöglichkeiterschließt, wenngleichenthebend, den Lastcharakter des Daseins. Die Stimmungmachtoffenbar, »wieeinemist und wird«. In diesem »wieeinemist«bringt das Gestimmtsein das Sein in sein »Da«.
В настроенности Da-sein всегда уже по настроению разомкнуто как то сущее, которому Dasein в его бытии вверено как бытию, каким оно экзистируя имеет быть (…dasesexistierendzuseinhat). Разомкнуто не значит познано как таковое.
«В настроенности Вот-бытие всегда уже по настроению отворено как то сущее, которому Вот-бытие в его существовании вверено как бытию, каким оно, экзистируя, имеет быть. Отворено не значит познано как таковое. /…/
И именно в безразличнейшую и безвреднейшую обыденность бытие Dasein-a может ворваться голым «так оно есть и имеет быть» ('thatitisandhastobe' [als nacktes "Dass es est ist und zu sein hat"].. Кажет себя чистое «так оно есть», откуда и куда остаются в темноте.
Здесь для полного понимания надо обратиться к словарю и значениям немецкого слова Dass – И.Ф. Возможно, удачнее был бы перевод «что оно есть», но при этом последнее «что» надо понимать как союз-связку в сложноподчиненном предложении. (см английское пояснение через абзац ниже.
Что Dasein столь же обыденно подобным настроениям не «поддается», т. е. за их размыканием не идет и поставить себя перед разомкнутым не дает, не довод против феноменального обстоятельства разомкнутости через настроение бытия вот в его «так оно есть», но тому свидетельство.
The fact that it is just as everyday a matter for Dasein not to 'give in' ["nachgibt"] to such moods—in other words, not to follow up [nachgeht] their disclosure and allow itself to be brought before that which is disclosed—is no evidence against the phenomenal facts of the case, in which the Being of the "there" is disclosed moodwise in its "that-it-is"; it is rather evidence for it.
'... den phänomenalen Tatbestand der stimmungsmassigen Erschlofflenheit des Seins des Da in seinem Dass...' It would be more literal to write simply 'in its "that" '; but to avoid a very natural confusion between the conjunction that' and pronoun 'that', we shall translate 'das Dass' as 'the "that-it-is" ', even though we use the same expression unhyphenated for 'das "Dass es ist" ' in this paragraph and in that which follows. (The striking contrast between the 'Da' and the 'Dass' is of course lost in translation.)
Dasein онтически-экзистетно чаще уклоняется от разомкнутого в настроении бытия; онтологически- экзистенциально это значит: в том, к чему такое настроение не повертывается, Dasein обнажено в его врученности своему вот. Разомкнутое в самом уклонении есть вот.
In an ontico-existentiell sense, Dasein for the most part evades the Being which is disclosed in the mood. In an ontologico-existential sense, this means that even in that to which such a mood pays no attention, Dasein is unveiled in its Being-delivered-over to the "there". In the evasion it self the "there" is some thing disclosed.
Эту скрытую в своем откуда и куда, но в себе самой тем неприкрытее разомкнутую бытийную черту Dasein, это «так оно есть» мы именуем брошеностью этого сущего в его вот, а именно так, что оно как бытие-в-мире есть это вот. Выражение брошеность призвано отметить фактичность врученности.
Альтернативный перевод
«Эту скрытую в своем откуда и куда, но тем обнаженнее в себе самой отворенную бытие-черту Вот-бытия: это «что есть, то есть» (Dass es ist) мы именуем выброшенностью (Geworfenheit) этого сущего в его Вот, правда так, что оно как в-мире-существование есть это Вот».
This characteristic of Dasein's Being—this 'that it is'—is veiled in its "whence" and "whither", yet disclosed in itself all the more unveiledly; we call it the "thrownness " 1 of this entity into its "there"; indeed, it is thrown in such a way that, as Being-in-the-world, it is the "there". The expression "thrownness" is meant to suggest the facticity of its being delivered over.
Разомкнутое в расположении Dasein «так оно есть и имеет быть» — не то «так оно есть», которое онтологически-категориально выражает принадлежащую наличности эмпиричность. Последняя становится доступна лишь в наблюдающей констатации. Напротив, размыкаемое в расположении так оно есть надо понимать как экзистенциальную определенность того сущего, которое есть способом бытия-в-мире. Фактичность не эмпирия чего-то наличного в его factum brutum, но втянутая в экзистенцию, хотя ближайшим образом оттесненная бытийная черта Dasein-а. Так оно есть фактичности никогда не обнаруживается созерцанием.
«Отворенное в находимости (Befindlichkeit) «Что есть, то и имеем» или «Что есть, тем и ограничен» (»Dassesistundzuseinhat«), не есть «Что», выражающее принадлежащую наличности онтологически-категориальную действительность. Таковая бывает доступна только во всматривающейся установке. Более того, Что, отворенное в нахождении (расположении) следует понимать как экзистенциальную определенность того сущего, которое есть способом в-мире-существования. Фактическая достоверность – это не действительность factum brutum наличного, но адсорбированная существованием, – даже если ближайше оттесненная, – бытие-черта Вот-здесь-существования. «Что» достоверности никогда не обнаруживается созерцанием».
Один из комментариев к параграфу 29: В самом деле, свое расположение духа мы отнюдь не созерцаем, мы «ощущаем» его непосредственно как состояние воли, или потенцию акта: мы суть в нем, и мы суть оно. Значит, «Что есть» – это состояние души, которое в русском языке часто именуют «расположением духа». Но, если духа, то пассивно отданного душе.
Сущее с характером Dasein-а есть свое вот таким способом, что оно, явно или нет, в своей
брошености расположено. В расположении Dasein всегда уже вручено самому себе, себя всегда уже нашло, не как воспринимающее себя-обнаружение, но как настроенное расположение. Как сущее, врученное своему бытию, оно всегда вручено и необходимости иметь себя уже найденным — найденным в нахождении, возникающем не столько из прямого искания, но из избегания.
Альтернативный перевод
«В расположении (духа) Вот-бытие всегда уже вручено самому себе, себя всегда уже нашло, не как воспринимающее себя-обнаружение, но как уже настроенное пребывание в определенном состоянии духа. Как сущее, врученное своему бытию, оно всегда вручено и необходимости иметь себя уже найденным – найденным в некоем нахождении (gefundenineinemFinden)»
Настроение размыкает не способом вглядывания в брошеность, но как притяжение и отшатывание. Большей частью оно не притягивается к обнажившемуся в нем тягостному характеру Dasein-а, менее всего — как отлетность в приподнятом настроении. Этоотшатываниеесть, чтооноесть, всегдаспособомрасположения.
The way in which the mood discloses is not one in which we look at thrownness, but one in which we turn towards or turn away [An- und Abkehr]. For the most part the mood does not turn towards the burdensome character of Dasein which is manifest in it, and least ofall does it do so in the mood of elation when this burden has been alleviated. It is always by way of a state-of-mind that this turning-away is what it is.
Феноменально полностью упустили бы, что настроение размыкает и как оно размыкает, пожелав поставить рядом с разомкнутым то, что настроенное Dasein «вместе с тем» знает, ведает и во что верит. Даже если в вере Dasein «уверено» в своем «куда», а в рациональном просвещении полагает себя знающим об откуда, все это не имеет силы против того феноменального обстоятельства, что настроение ставит Dasein перед так оно есть, в качестве какового его вот вперилось в него с неумолимой загадочностью.
Phenomenally, we would wholly fail to recognize both what mood discloses and how it discloses, if that which is disclosed were to be compared with what Dasein is acquainted with, knows, and believes 'at the same time' when it has such a mood. Even if Dasein is 'assured' in its belief about its 'whither', or if, in rational enlightenment, it supposes itself to know about its "whence", all this counts for nothing as against the phenomenal facts of the case: for the mood brings Dasein before the "that-it-is" of its "there", which, as such, stares it in the face with the inexorability of an enigma.1
Экзистенциально-онтологически не дано ни малейшего права принижать «очевидность» расположения, меря его аподиктической достоверностью теоретического познания чистой наличности. Ничуть не лучше однако та фальсификация феноменов, которая спихивает их в убежище иррационального. Иррационализм — подыгрывая рационализму — лишь вкривь говорит о том, к чему последний слеп.
Что фактичноDasein со знанием и волей способно, призвано и должно владеть настроением, может на известных путях экзистирования означать приоритет воли и познания. Это не должно только сбивать на онтологическое отрицание настроения как исходного бытийного образа Dasein, где оно разомкнуто себе самому до всякого знания и желания и вне рамок их размыкающего диапазона.
«Что Вот-бытие фактически со знанием и волей способно, призвано и должно быть господином настроения, в известных возможностях существования может означать первенство и преимущество воли и познания. Это не должно только сбивать на онтологическое отрицание настроения как исходного бытийного образа Вот-бытия, где оно открыто себе самому до всякого знания и желания…».
И сверх того, овладеваем настроением мы никогда не вненастроенно, но всегда из противонастроения. Как первую онтологически сущностную черту расположения мы получаем: расположением Dasein разомкнуто в его брошености, причем сначала и большей частью способом уклоняющегося отшатывания.
Альтернативный перевод:
«Как первую онтологическую присуще-черту (Wesenscharakter) находимости мы получаем: находимость открывает Вот-здесь-бытие в его выкинутости, и ближайше и чаще всего в способе уклоняющегося отказа».
Прим. И.Ф.: Про «отшатывание» есть статья, проясняющая (на мой взгляд в целом по Хайдеггеру - по крайней мере именно так и я его понимаю), что за стоит за этим термином.
https://www.phil63.ru/otshatyvanie-i-prityazhenie-v-ekzistentsialnoi-analitike-dasein-i-v-analitike-esteticheskikh-raspolozhenii
«Отшатывание» и «притяжение» в экзистенциальной аналитике Dasein и в аналитике эстетических расположений
Mixtura verborum`2001: непредставимое и метаязык: Сб. ст. / Самар. гуманит. акад.; Подобщ.ред. С.А. Лишаева. – Самара, 2002. – 160 с. стр.60-88
Уже отсюда видно, что расположение очень далеко от чего-то подобного констатации психического состояния. Оно настолько не имеет черт просто оглядывающегося и обращающегося назад осмысления, что всякая имманентная рефлексия способна констатировать «переживания» лишь поскольку их вот в расположении уже разомкнуто.
Вот разомкнуто «простым настроением» исходнее, им же оно соответственно и замкнуто упрямее чем любым не -восприятием.
Альтернативный перевод
«Голое настроение» отворяет «Вот» исконнее, но оно же и затворяет его тверже и откровеннее, чем любое не-замечание».
Это показывает расстройство. В нем Dasein слепо к самому себе, озаботивший окружающий мир замутнен, усмотрение озабочения дезориентировано.
Альтернативный перевод
«Это показывает расстройство (Verstimmung). В нем Здесь-бытие, напротив, скрыто от себя, занимающее окружмирье завуалировано, осмотрительность занятия неуправляема».
Расположение столь мало рефлексируется, что настигает Dasein как раз в нерефлексивной от- и выданности озаботившему «миру». Настроение настигает. Оно не приходит ни «извне» ни «изнутри», но вырастает как способ бытия-в-мире из него самого. Тем самым однако через негативное отграничение расположения от рефлексирующего постижения «внутреннего» мы приходим к позитивному проникновению в его размыкающий характер. Настроение всегда уже разомкнуло бытие-в-мире как целое и впервые делает возможной настроенность на...
«Настроение (Stimmung) имеет всякий раз в-мире-существование уже открытым как целое и приступает к себя-упорядочению… при первейшей возможности».
КомментарийТо есть я – уже в расположении духа, прежде чем дам ему имя в речи, обращенной к ближнему. Я нахожусь в расположении, не зная, как очутился тут, словно при пробуждении; и моя первая мысль окрашена этим настроением (расположением), так что она (мысль) не рефлектирует само настроение.
Бытие-в-настроении не соотнесено ближайшим образом с психическим, само оно не внутреннее состояние, которое потом загадочным образом выплескивается наружу и отцвечивает на вещах и лицах. Тут кажет себя вторая сущностная черта расположения. Оно есть экзистенциальный основообраз равноисходнойразомкнутости мира, соприсутствия (Mitdasein) и экзистенции, поскольку последняя сама по сути есть бытие-в-мире.
Рядом с этими двумя эксплицированными сущностными определениями расположения, размыканием брошености и тем или иным размыканием целого бытия-в-мире, надо принять во внимание третье, которое прежде всего помогает более вникающему пониманию мирности мира.
Раньше(Ср. § 18, с. 104 слл.)было сказано: мир, заранее уже разомкнутый, дает встретиться внутримирному. Эта опережающая, принадлежащая к бытию-в разомкнутость мира конституирована и расположением. Допущение встречи с самого начала усматривающе, не просто лишь ощущение или разглядывание. Усматривающе озаботившееся допущение встречи имеет — можем мы теперь видеть острее идя от расположения — характер задетости. А задетость непригодностью, упрямством, угрозой подручного онтологически становится возможна лишь поскольку бытие-в как таковое экзистенциально опережающе определено так, что внутримирно встречное может тронуть его таким образом. Эта затрагиваемость основана в расположении, в качестве какого онаразомкнула мир к примеру на угрозу. Только существующее в расположении страха, соотв. бесстрашия, способно открыть мироокружно подручное как угрожающее. Настроенностью расположения экзистенциально конституируется мирооткрытостьDasein.
И лишь поскольку «чувства» онтологически принадлежат к сущему, чей способ бытия расположенное бытие-в-мире, они могут быть «растроганными» и «чувствительными», так что трогательное кажет себя в аффекции. Никакая аффекция при самом сильном давлении и противостоянии не состоялась бы, сопротивление осталось бы по сути неоткрытым, если бы расположенное бытие-в- мире не было уже зависимо от размеченной настроениями задетостивнутримирным сущим. В расположении экзистенциально заключена размыкающая врученность миру, из которого может встретить задевающее. Мы должны действительно онтологически принципиально предоставить первичное раскрытие мира «простому настроению». Чистое созерцание, проникай оно и в интимнейшие фибры бытия чего-то наличного, никогда не смогло бы открыть ничего подобного угрожающему.
Что на основе первично размыкающего расположения повседневное усмотрение обознается, широко подставляется обману, есть, по мерке идеи абсолютного «миро»-по-знания, некое μή öv·
μή. частица со смыслом колебания, запрещения, отклонения или предотвращения (в отличие от прямого отрицания οὐ). – из гугла,öv – бытие –сущее - И.Ф)
Но экзистенциальная позитивность обманываемости из-за таких онтологически неоправданных оценок совершенно упускается. Именно в нестойком, настроенчески мерцающем видении «мира» подручное кажет себя в своей специфической мирности, которая ни в какой день не та же самая. Теоретическое наблюдение всегда уже обесцветило мир до униформности голо наличного, внутри каковой униформности заключено конечно новое богатство того, что может быть открыто в чистом определении. Но и самая чистая θεορια тоже не оставила за спиной всякое настроение; и ее наблюдению то, что всего лишь налично, кажет себя в своем чистом виде только тогда, когда она в спокойном пребывании при..., в ραστώνη (спокойствие, покой, леность, беззаботность-И.Ф.)и διαγωγή (времяпрепровождение, развлечение, увеселение- И.Ф.)способна дать ему настать для себя(Ср. Аристотель, Met. A2, 982 b sqq. 138).
— Выявление экзистенциально-онтологической конституции познающего определения в этом расположениибытия-в-мире не следует смешивать с попыткой отдать науку онтически на произвол «чувства».
Внутри проблематики этого разыскания разные модусы расположения и обстоятельства их обоснования интерпретироваться не могут. Под титулом аффектов и чувств эти феномены давно знакомы и в философии все-таки уже были рассмотрены. Не случайность, что первая дошедшая до нас, систематически проведенная интерпретация аффектов развернута не в рамках «психологии». Аристотель исследует πάθη во второй книге своей «Риторики». Последняя должна осмысливаться — вопреки традиционной ориентации концепции риторики на нечто вроде «школьной дисциплины» — как первая систематическая герменевтика повседневности бытия-друг-с-другом. Публичность как способ бытия людей (ср. § 27) не только вообще имеет свою настроенность, она нуждается в настроении и «создает» его для себя. Внутрь настроения и изнутри него говорит оратор. Он нуждается в понимании возможностей всякого настроения, чтобы правильным образом возбуждать его и управлять им.
Дальнейшее проведение интерпретации аффектов в Стое, равно как передача ее через патриотическую и схоластическую теологию вплоть до Нового времени известны. Незамеченным остается, что принципиальная онтологическая интерпретация аффективного вообще после Аристотеля едва ли смогла сделать достойный упоминания шаг вперед. Напротив: аффекты и эмоции подпадают тематически под психические феномены, как третий класс коих они большей частью функционируют рядом с представлением и волей. Они снижаются до сопутствующих феноменов.
Заслуга феноменологического исследования в подготовке снова более свободного взгляда на эти феномены. Не только это; Шелер прежде всего с принятием стимулов Августина и Паскаля 1
(Ср. Pensees, тамже. Et de la vientqu'au lieu qu'enparlantdes choses humaines on ditqu'ilfaut les connaitreavant que de les aimer, ce qui a passeenproverbe, les saints au contraire disentenparlantdes choses divines qu'ilfaut les aimer pour les connaitre, et qu'onn'entre dans la verite que par la charite, dontilsont fait unede leurs plus utiles sentences; ср. сюда Augustinus, Opera (МиньP.L. VIII), Contra Faustum lib. 32, cap. 18: non intratur in veritatem, nisi per charitatem).
Перевод: И отсюда происходит, что вместо того чтобы, рассуждая о вещах человеческих, говорить, как уже вошло в пословицу, что надо их знать прежде чем полюбить, святые наоборот, рассуждая о вещах божественных, говорят, что надо их любить чтобы познать и что в истину не войти иначе как через любовь, из чего они сделали одно из своих наиболее полезных изречений.Августин, Против Фавста кн. 32, гл. 18: не входят в истину иначе как через любовь
направилпроблематикунафундирующиевзаимосвязимежду «представляющими» и «заинтересованными» актами. Правда, и здесь тоже экзистенциально-онтологические основания феномена акта вообще еще остаются в темноте.
Расположение не только размыкает Dasein в его брошености и предоставленности миру, с его бытием всякий раз уже разомкнутому, оно само есть экзистенциальный способ быть, в каком Dasein постоянно предоставляет себя «миру», даетему себя затронуть таким образом, что само от себя известным образом ускользает.Экзистенциальное устройство этого ускользания будет прояснено на феномене падения.
Расположение — экзистенциальный основоспособ, каким Dasein есть свое вот.
«Расположение духа, настроение, нахождение в- (Befindlichkeit) – экзистенциальный основовид (Grundart), в котором Вот-Здесь-бытие есть свое Вот и Здесь».
Оно не только онтологически характеризует Dasein, но и на основе своего размыкания имеет для экзистенциальной аналитики принципиальное методическое значение. Она, подобно всякой онтологической интерпретации вообще, способна лишь как бы прослушивать прежде уже разомкнутоесущее на его бытие. И она будет держаться отличительных широчайших размыкающих возможностей Dasein-а, чтобы от них заслушать разъяснение этого сущего. Феноменологическая интерпретация должна Dasein-у самому дать возможность исходного размыкания и позволить ему как бы истолковать само себя. Она только сопутствует этому размыканию, экзистенциально поднимая феноменальное содержание разомкнутого до понятия.
С учетом последующей интерпретации одного такого экзистенциально-онтологически значительного осново-расположения Dasein-а, ужаса (ср. § 40), феномен расположения будет продемонстрирован еще конкретнее на определенном модусе страха.
«…. Такое знаменательное экзистенциально-онтологическое осново-расположение как страх (Angst) еще должно быть конкретно показано феноменом нахождения в определенном модусе боязни (Furcht)».
Из комментириев к этому параграфу
Немецкое слово Befindlichkeit замечательно тем, что буквально означает «нахождение в-», или, по-русски, то состояние, расположение духа, в каком я нахожу себя в данный момент. Оно предшествует моему дальнейшему осуществлению, и хотя как-то определено миром, дано мне как таковое, как факт, без почему или для чего.
Также интересно значение слова Geworfenheit, которое здесь переводим как выброшенность, хотя существует соблазн перевести его как перекошенность, деформированность Вот-бытия в его «Вот». Немецкоязычный читатель имеет преимущество перед нами – он комплексно воспринимает все значения, за счет чего термин приобретает глубину. О перекошенности можно говорить, потому что «откуда и куда» остаются сокрытыми. Значение «выброшенность», или лучше сказать «выкинутость» обладает тем преимуществом, что «Я» всякий раз находит себя уже в том или ином состоянии, настроении, расположении. То есть ему не нужно выходить к самому себе из какой-то начальной замкнутости, из чрева: оно уже выкинуто, рождено. Слово выкинуть вместо родить употреблено Хайдегером, видимо в силу безликости, «чтойности» Вот-здесь-бытия в его дискурсе на настоящем этапе.
Вот как сам Хайдеггер определяет значение слова Geworfenheit:
«Выражение Geworfenheit должно намекать на фактическую достоверность (Faktizit;t) передачи или направления кому-либо, куда-либо».
Не очень-то понятно. Хотя из дальнейшего следует, что имеется в виду всегда уже врученность, переданность Вот-бытия самому себе. Ему не нужно открываться или открывать, как это бывает в случае подручного инструмента. Себе Вот-бытие всегда и заранее открыто и достоверно дано как настроение, состояние, расположение духа, самочувствие и т.п.
Эта заранее данность и достоверность существования базируется на животной природе человека, на его БИОСе, который не подвергается сомнению умом, и потому достоверен в самочувствии, настроении и т.п. В таком случае становится еще более ясным выбор слова «выкинутость (Geworfenheit), в смысле нашей уже всегда уже рожденности, образующей естественную базу познания себя. Фактически речь идет о пред-данности души. Ум, желающий что-то познавать, уже имеет состояние души, таким какое оно есть.
Именно врожденность настроения, его неотделимость от Вот-здесь-бытия позволяет Хайдеггеру настаивать на отличии достоверности настроения от достоверности наличного. Достоверность, или действительность, правда последнего исследуется и нуждается в доказательствах, первая же достоверность просто дана. Поэтому первая достоверность обозначена словом Faktizitat, а действительность наличного словом Tatsachlichkeit, имеющем значение «правды», то есть предусматривающем возможность лжи – чего нельзя сказать о врожденной достоверности себя.
…
Кроме того, приходится отличать нахождение, расположение, Befindlichkeit, как онтические, от психологического настроения и «расположения духа», которые Хайдегер обозначает словом Stimmung. Ему отвечает слово – расстройство (Verstimmung).
Это нахождение (Befindlichkeit) как заставание себя в определенном расположении духа, настроении, гуморе (Stimmung) предшествует намерению и желанию что-то с этим настроением делать, справляться с ним:
Самостоятельность настроения по отношению к разумной воле, его преднаходимость, сказываются тем, что настроение сопротивляется воле
Хайдеггер полагает, что дорефлективное восприятие мира, меняющееся вместе с настроением, принадлежит «чистому» феномену бытия, тогда как умная рефлексия уничтожает феномен, навязывая свои апперцепции:
…
То, что в классической гносеологии признается обманом чувств, таит в себе усмотрение экзистенциальной истины, которая невозможна без герменевтического подхода. Последний обязан учитывать настроение, расположение духа, пребывание в аффекте. Больше того, экзистенциальная истина, в отличие от гносеологической, вообще доступна только аффективно.
Дугин А. Философия другого начала
Заброшенность (Geworfenheit)
Еще один важнейший экзистенциал Dasein — это заброшенность (Geworfenheit). Dasein заброшен, в этом состоит его фундаментальное основание, точнее отсутствие основания.
Dasein бросили. Он заброшен кем-то, где-то, куда-то, откуда-то, но ни кого-то, ни где-то, ни куда-то, ни откуда-то вне и до самого Dasein'а нет. Он заброшен во всех смыслах. В том числе, и в психологическом. Dasein заброшен, поскольку, нет такой инстанции, к которой он мог бы обратиться с жалобой, просьбой, заветом или требованием. В этом состоит смысл перехода от мышления, отталкивающегося от эссенции, к мышлению, отталкивающемуся от экзистенции. Dasein заброшен, потому что предоставлен самому себе в полном отсутствии какого бы то ни было наличие вне себя. Можно сказать, что он пребывает в броске, он летит, так как заброшенность не находит дна (Grund), но происходит в условиях бездны (Abgrund).
Хотя понятие Geworfenheit стало сегодня общепринятым и активно используется в философии и психологии, нетрудно распознать этимологические замыслы самого Хайдеггера. Как Unverborgenheit (дословно, несокрытость) для него имеет значение, эквивалентное «истине», как дословная передача этимологии греческого слова aleqeia, так и Geworfenheit есть ничто иное как немецкая калька с латинского subjectum, от «sub» (под) и jacere (бросать). Subjectum, субъект – это и есть заброшенный. В русском языке нечто подобное передается словом «подлежащее» (калька с другого латинского слова «substantivus» -- дословно «лежащее (точнее, стоящее) под»).
Субъект тоже заброшен, но это частный случай заброшенности. Заброшенность как экзистенциалGeworfenheit'а является изначальным и фундаментальным понятием. Оно свойственно как старой философии (где получает наименование yuch, daimon, субъект, «я» и т.д.), так и новой, где она выступает в чистом виде.
С заброшенность Dasein'а связан и другой экзистенциал – «набросок» (Entwurf) (в русском языке в слове «набросок» также как и в немецком присутствует корень «бросать»). Будущи заброшенным и пребывая в полете, Dasein сам совершает бросок. Этот бросок есть «бросок-на», как ответ на заброшенность. И здесь снова вполне можно провести параллели с латинским философским термином «proectum», «проект», что этимологически обозначает «брошено вперед», практически то же самое, что Entwurf или русское набросок. По латыни: subjectum, quiasubiectumest, seproicit. Будучи заброшенным, субъект созидает проект.
Но «субъект» и «проект» суть не просто латинские слова, но философские понятия принадлежащие концептуальной топике старой философии, и следовательно, они относятся к метаязыку метафизики. Хайдеггеровская «заброшенность» (а также «набросок») вместо «субъекта» служит следующим целям:
· демонтажу метафизических смыслов философских терминов и их возврата в стихию языка (от терминов к словам);
· выработке метаязыка новой философии, который может основываться на германских корнях.
Заметим, что эта операция в русскоязычном контексте во-первых должна быть осмыслена, и тогда хайдеггеровская философия станет внятной и по-русски, причем привлечение славянской этимологии только поможет пониманию движения мысли самого Хайдеггера, а во-вторых может служить образцом выработки философского метаязыка на базе возврата к изначальным этимологиям, то есть собственно к самому языку, что откроет возможность построения русской философии (которой никогда не было) с опорой на изначальные славянско-русские смыслы (при свободном использовании сравнительных этимологий других индоевропейских языков).
Befindlichkeit (находимость) и страх
Следующий экзистенциалDasein'а – это «находимость» -- Befindlichkeit(24).
Специфическая заброшенность Dasein'а проявляется в том, что пронзительно воспринимается самим как Befindlichkeit, как «находимость». Dasein находится. Двусмысленность переходности и непереходности в использовании русского глагола «находиться» («befinden», «sichbefinden») здесь весьма на руку. Употребляя переходный глагол неправильно, то есть не поясняя «находится где», мы передаем самую суть этого экзистенциала. Находится не «где», а просто находится. Насилие над русской грамматикой пытается найти выход в такой интерпретации: Dasein находится, значит, его нашли. И этот второй, корректный, на сей раз, с грамматической точки зрения, смысл тоже вполне может быть принят с той поправкой, что Dasein никто не находит, так как помимо него ничего и никого нет, но при этом он сам себя (пока) не находит, так как «себя» (Selbst) Dasein'а составляет другую тему его аналитического описания. Поэтому все же Dasein не «находит себя», а находится. Эту формулу можно принять в качестве фундаментального утверждения новой философии в русском языке.
Тревожность того, что Dasein находится, выражается в модусе этой «находимости», которым является страх(24-1)(Furcht). Вследствие этого, будет вполне корректно сказать, что Dasein боится. Он боится и заброшенности (броска), и бытия-в, и ориентации на «мир», как места пребывания. Поэтому испуг составляет важнейший экзистенциалDasein'а, в котором проявляет себя более общая «находимость». Dasein испуган, и может выразить свой испуг по-разному. Но еще прежде этих выражений, он изначально и фундаментально онтически пронизан страхом.
Еще один комментарий Отсюдаhttps://skurlatov.livejournal.com/966587.html
У страха много градаций и причин, ужас же вечен и иногда нисходит в страх, все эти нюансы принципиальных различий между "страхом" и "ужасом" подробно исследованы в трактате Мартина Хайдеггера SeinundZeit (Бытие и Время) на страницах 140 и далее, 184 и далее, 341 и далее. На немецком языке глубинный анализ Хайдеггера понятен и убедителен, но русский перевод Бибихина мне непонятен, это какой-то подстрочник, абракадабра. Дело в том, что Владимир Вениаминович почему-то не чувствует значимости корня "мет" ("метать" - отсюда под-мет = суб-ъект, пред-мет = об-ъект, про-мет = про-ъект, вы-мет = Ent-wurf и т.д.) для передачи хайдеггеровских терминов, и в результате его перевод не совсем адекватен.
Ужас "местоблюстителя Ничто" - первоисходен, является Grundbefindlichkeit. Grund - это "основа", а смысл Befindlichkeit разъясняет Хайдеггер в параграфе "Das Da-sein als Befindlichkeit" (стр. 134). Da-sein выражает субъектную-подметную суть человека, пасущего /охватывающее всё сущее/ Sein, которое ввиду его временения-энергийности-динамичности лучше передавать не статичным словом "бытие", а отглагольным существительным Быть. Тогда Da-sein уместно передать неологизмом Да-быть, где Да в немецком и русском языках означает наряду с массой прочих значений также аффирмативность-акцентирование (типа "Да будет свет!").
Термин Befindlichkeit склонен переводить словом "наметность" от вышеуказанного ключевого динамичного корня "мет, метать"."Was wir ontologisch mit dem Titel Befindlichkeit anzeigen, ist ontiscb das Bekannteste und Alltäglichste: die Stimmung, das Gestimmtsein. VorallerPsychologie der Stimmungen, die zudemnochvölligbrachliegt, gilt es, dieses PhänomenalsfundamentalesExistenzialzusehen und in seiner Strukturzuumreißen" ("Чтомы онтологически обозначаем титулом Befindlichkeit, является онтически знакомейшим и повседневнейшим: настроение, настроенность. До всякой психологии настроений, которая к тому же лежит ещё в полном упадке, следует увидеть этот феномен как фундаментальный экзистенциал и обрисовать в его структуре", стр. 134). Настроенность и наметность - взаимозаменяемы.
Наметность - бытийна. Она выражает субъектность-подметность как прорывный взлёт-размет человека над "тут", "там", "теперь". »Hier«und »Dort«sindnurmöglichineinem »Da«, dasheißtwenneinSeiendesist, dasalsSeindes »Da«Räumlichkeiterschlossenhat. Dieses Seiendeträgt in seinemeigensten Sein den Charakter der Unverschlossenheit. Der Ausdruck »Da«meintdiesewesenhafteErschlossenheit. Durchsieist dieses Seiende (das Dasein) in einsmit dem Da-sein von Welt für es selbst »da«(""Здесь" и "там" возможны только в некоем "Да", то есть тогда, когда есть некое сущее, которое способно как Быть "Да" разомкнуть-разметать пространственность.Это сущее обладает в своём собственном Быть характером незаметанности-незамкнутости. Выражение "Да" означает эту сущностную разметанность-разомкнутость. Через неё это сущее (/человеческое субъектное=подметное/ Дабыть) есть одно целое с Да-быть мира для этого самого "да"", стр. 132).
Хайдеггер поясняет - "Das Seiende, das wesenhaftdurch das In-der-Welt-sein konstituiert wird, ist selbst je sein »Da«" ("сущее, которое сущностно конституируется через в-мире-быть, и есть само своё "Да"", стр. 132). /закончу утром/
[1]'Тяжесть': что надо нести; человек вручен, усвоен Dasein’у. Несение: взятие на себя из принадлежности к самому бытию.ЗХнП